— Убегать от самого себя считается трусостью? Потому что иногда я очень боюсь себя и пытаюсь спрятаться от всего себя. Но мне кажется, что это неправильно. А мама говорила, что это просто детские проблемы. Но сейчас я уже не ребенок.
Я шел домой, когда Найл в очередной раз покинул мое сообщество. Мне было ужасно не по себе идти по неизвестному району; хотелось свернуть в какой-нибудь переулок, чтобы быстрее попасть домой. Так я и сделал. Повернув, на несколько секунд остановился. Мне вдруг показалось, что впереди кто-то есть. Или не показалось — оттуда доносились сдавленные крики и какой-то чересчур спокойный мужской голос. Найл? Не думаю — у него совершенно другой тон. Я медленно шел вперед, боясь спугнуть тех людей. Конечно, мне было страшно. В душе я уже кричал, что хочу к маме, но я все-таки шел. Интерес подавлял страх. Мне пришлось остановиться — закружилась голова. Я помотал из стороны в сторону, пытаясь найти равновесие. Мне казалось, что я смотрю не своими глазами. Передо мной был, наверное, тот человек, который так истошно пытался кричать. Я видел свою (или не свою) руку, которая тянулась ко рту этой девушки. Закрыв его и почувствовав на ладони зубы, я замечаю в другой руке нож. А дальше — темнота, вскружившая голову. Смотрю перед собой — все те же двое людей. Парень держит в правой руке нож, а левую — у рта девушки. Мимолетное удивление и шок парализуют мое тело. Не имея возможности пошевелиться, просто смотрю на картину, развернувшуюся передо мной. Кажется, парень ничего не понимает в моде. Или думает, что стиль XIX-XX веков придает ему шарма. На нем красивый серо-черный фрак, элегантный цилиндр покоится на асфальте рядом с ним, а пенсне, упавшее с глаза, висит на цепочке и бьется о плечо. Рука с ножом придвигается к груди девушки. Она последний раз пытается издать крик, заметив и испугавшись меня, а затем парень вонзает лезвие, кажется, до самого упора в сердце молодой особы. Ее дух быстро расстается с ее телом. Парень, скорчив недовольную гримасу, начинает вытирать лезвие о кофту погибшей, что-то проговаривая себе под нос, но достаточно громко, чтобы можно было разобрать. — Прости, пожалуйста, что я причинил тебе боль, что наделал столько грязи и заставил тебя плакать. Мне действительно неприятны некоторые аспекты твоей смерти, — кровь, испачкавшая нож, например, — но без этого никак, хоть это и омерзительно. Парень встал на колени и начал целовать лицо девушки, все извиняясь и извиняясь перед ней, будто это поможет. Затем он встал, взял цилиндр, отряхнул его от пыли и выпрямился. Долгое время темноволосый парень просто смотрел на девушку, опустив голову вниз. На его лице было отвращение ко всей этой ситуации, но и явное наслаждение от содеянного виднелось — по крайней мере, улыбка выдавала его настроение, которое не было так испорчено «некоторыми аспектами». Когда он обратил на меня внимание, я уже мог пошевелиться. Но не стал делать этого — боялся спугнуть, по всей видимости, чопорного убийцу. Он подошел ко мне, криво улыбнулся и кивнул, приветствуя меня. — Здравствуй, Гарри. Прошу прощения, что ты застал меня в такой неудачной ситуации. Это действительно не красит меня перед тобой. Надеюсь, ты не застал меня, когда я развлекался с этой девушкой? Он кивнул в сторону трупа и ехидно улыбнулся. Я съежился от неприязни и страха. Последние дни кажутся слишком блеклыми на фоне этого вечера. Тот факт, что он знает мое имя, меня уже не удивляет. Да и Централия слишком маленький город, чтобы кого-то не знать по имени. Хотя у меня именно это отлично получается. — Ох, извини, что не представился. Зейн Малик, приятно познакомиться. Неуверенно протягиваю руку и киваю, на что Зейн просто смеется мне в лицо, а потом снова извиняется за то, что у него ужасные манеры в сравнении со мной. Мысленно усмехаюсь его словам, но принимаю извинения. Мы неуверенно начинаем идти вперед. Точнее я шагаю очень аккуратно, а вот Зейн, напротив, идет настолько уверенно, будто мы с ним близкие знакомые. Именно так со временем мне начинает казаться. Спустя час нашей бессмысленной беседы я перестаю обращать внимание на наряд парня, на его манеру говорить, на его поведение и чопорность. У меня до сих пор не укладывается в голове, как такой аккуратный и брезгливый парень мог стать убийцей. Сворачиваем в какой-то переулок, и я вижу вдалеке свой домик. Замечаю, что в окнах горит свет, и сильно удивляюсь. Хотя, возможно, это Найл хозяйничает у меня. Надеюсь на это, потому что один на один оставаться с Зейном мне очень не хочется. Вдруг он убьет меня, а потом будет так же извиняться перед моим телом, как с девушкой? Вздрагиваю от этой мысли и выдавливаю улыбку, чтобы не смущать парня. До дома остается около десяти метров, но я уже слышу шум, доносящийся из моей гостиной. Ускоряю шаг, чтобы быстрее понять, в чем дело. Кажется, я в буквальном смысле залетаю в комнату и застаю всех — Луи, Найла, Лиама — на диване. Двое последний пьют пиво и смеются, а, как я понял, самый младший из них смотрит по телевизору какую-то неинтересную программу. Я громко откидываю кроссовки в сторону, чтобы привлечь внимание гостей на себя. Они лишь мгновение задерживают на мне взгляды, а потом возвращаются к старым занятиям. Лишь Луи подходит ко мне и крепко обнимает, призывая меня поиграть с ним, на что я неохотно соглашаюсь. Переодеваюсь в домашнее, чтобы не испортить одежду с Луи, спускаюсь вниз и замираю на месте — никого уже нет, кроме Зейна. Я присел к нему на диван и взял бутылку пива, из которой пил Найл. Сделал пару глотков и обратил взор на темноволосого. — Гарри, тебе не кажется, что всех этих людей — и меня в том числе — просто не существует?— А после его слов мне стало как-то страшно. Вдруг он был прав? Возможно, я просто сходил с ума из-за тех таблеток, что пил, и представил просто себе всех этих чудных парней. Но есть же шанс, что они были? Но не в моей фантазии — в моей голове?