— Когда сходишь с ума, необходимо, чтобы кто-то был рядом. А мои новые «друзья» не появлялись около недели. Мне было страшно выходить на улицу, приходить на работу, включать телевизор/радио. Я вдруг заперся в себе и не мог отличить реальность от своих мыслей.
В первый раз за всю неделю я выхожу на работу. Начальник буквально сорвал мне телефон своими звонками и визгливыми криками, что я должен как можно скорее сдать ему отчет за следующий месяц. Видите ли, скоро будет проверка в начале месяца, а разгребать все это мне. Я неспешно открываю дверь в офис и прохожу мимо охранника, не ответив, как обычно, на его приветствие. Быстро пробираюсь в свой отдел и усаживаюсь за компьютер. Коллеги как всегда что-то обсуждают, но на этот раз я краем уха подслушиваю. Сегодня их «горячая» тема — убийство недалеко от сквера. Прокручиваю в голове все вчерашние события. Снова испытываю тошноту, когда вспоминаю, как познакомился с Зейном. Возвращаюсь в реальность, когда чувствую тяжелую руку у себя на плече. Поднимаю голову и внимательно смотрю на нарушителя спокойствия. — Стайлс, а ты что-нибудь слышал об убийстве? — интересуется мой коллега, на что я просто качаю головой, отрешенно разворачиваясь обратно. — Говорят, недалеко от твоего дома… — продолжает он, сильнее сжимая плечо. — Слушай, что тебе надо? Я работаю, — скидываю руку со своего плеча и удаляю часть таблицы, потому что замечаю множество ошибок и недочетов, которые сделал, пока «разговаривал» с этим человеком. Честно говоря, я даже не знаю его фамилии и имени. — А вдруг ты убийца? О тебе никто ничего не знает, зато ты уже был в полиции и тебя оправдал начальник. Не просто так же тебя закрыли?— Да, я хотел перерезать им всем горла, чтобы они больше никогда не насмехались надо мной. Я по-честному пытался держать себя в руках. Я даже вспоминал и повторял слова мамы, что «всем, кто тебя обижает, будет в сто раз хуже». И в голове всегда всплывал образ Зейна, когда он убивал ту юную девушку. И из-за этого я хотел перерезать им всем глотки. Но я держался.
Я молча разворачиваюсь обратно, чтобы не получился конфликт. Продолжаю отчет, устраняя все неполадки. Через час уже отдаю его начальнику и, получив похвалу и обещание о премии, ухожу домой. Спокойно закрываю за собой дверь домой, и тут волна гнева все-таки накрывает меня — вижу в гостиной Луи, который спокойно смотрит какие-то мультипликационные фильмы. Пробегаю мимо него и залетаю в ванную. Я быстро избавляюсь от одежды и достаю ножницы. Провожу пару раз по ноге, добивая холодной полосы крови. Сладкая боль настигает меня, когда я пятый раз провожу по тому же месту, что и в первый раз. Кажется, разрываю шрам, из которого поступает чуть больше крови, чем обычно. Чистое наслаждение приходит после того, как я заканчиваю резать вторую ногу. Провожу пару раз по животу и откидываю ножницы в сторону. Закидываю голову назад, тяжело выдыхая горячий пар изо рта — в ванной достаточно холодно, чтобы он был виден. Я чувствую, как бешено колотится сердце о стенки грудной клетки. Хочется вырвать его, чтобы оно никогда не болело. Через пятнадцать минут я возвращаюсь в гостиную, где на меня любопытно смотрит Луи. Я улыбаюсь ему и сажусь рядом на диван. Он еще недолго смотрит телевизор, а потом переводит взгляд на меня. Молчание затягивается, и это сводит меня с ума. Закрываю глаза, представляя, что здесь никого нет, кроме меня. После этого уже наслаждаюсь тишиной — действительно кажется, что в этой комнате только я. — Привет, Гарри, прости, что в тот раз так оставил тебя, — чувствую тепло на плече и поднимаю голову, распахнув глаза. Рядом со мной сидел Лиам. Он просто смотрел на меня, качая головой, чувствуя вину. Я отмахиваюсь, говоря, что в этом нет ничего страшного, и в голову приходят слова Зейна. Начинает казаться, что он прав. Возможно, я принимаю слишком много успокоительного, поэтому у меня галлюцинации. — Тебя здесь нет! — я кричу изо всех сил, закрывая уши руками, чтобы не слышать голос Лиама. Я убегаю на кухню, залпом выпиваю все содержимое бутылки и кидаю ее в сторону. Осколки разлетаются по полу, но не достают до моих ног. Я начинаю рычать от ярости и рвать волосы на голове.— Почему это происходит со мной? Я в чем-то провинился? Или это меня так не любит город, из которого я хочу сбежать? Или это просто испытания для меня? Нет, [ядовитый смех вырывается из глотки] я не сумасшедший! Этого быть не может! Я просто слишком нервничаю.
Только вечером я осмелился вернуться в гостиную. Телевизор все это время был включен, поэтому я настороженно шел по коридору в комнату. Медленно открыв дверь, заглядываю внутрь — никого нет. Сработало! Я захожу полностью в гостиную и спокойно ложусь на диван, переключая каналы. Везде только одни новости про убитую девушку, но это меня больше не волнует — это просто случайный исход обстоятельств. Пора завязывать принимать эти таблетки. — Гарри, — голос Луи вытаскивает меня из сна, и я открываю глаза, — мы все здесь. Никто из нас не уходил/не испарялся. Это не сон, Гарри. Принимаю сидячее положение и осматриваюсь вокруг — Найл, Зейн и Луи стоят напротив меня. На лице блондина красуется ухмылка, а Малик что-то внимательно рассматривает в комнате, не обращая внимания на всех. Затем записывает наблюдения в старый дневник и убирает его во внутренний карман своего пиджака. В этот раз он одет по-современному. — Можно тебя? — брюнет берет меня под руку и уводит в другую комнату. Мы стоим в десяти сантиметрах друг от друга, так что Зейн может почувствовать мое волнение. Сначала он кивает, потому зачем-то улыбается и отворачивает голову в сторону. Я же просто непонимающе стою на месте, ожидая, когда он начнет. — В общем, я пришел к выводу, что мы все появляемся только тогда, когда ты находишь точку спокойствия в своем сердце. Просто так может появиться только Луи — он слишком юн, чтобы его можно было утихомирить. Об этом знаю только я. Ну, теперь еще ты. И у меня есть план… Но я не выслушал его. Мне стало не по себе — я просто упал в обморок.***
Когда я пришел в себя, уже был вечер. Голова ужасно кружилась из-за того, что я сильно ударился. Я медленно пошел в свою комнату. Уже никого не было в гостиной — я проверил по пути. Я лег лицом вниз, погружаясь в сон и мысли. Это не были мысли о тех парнях, что стали для меня чем-то устрашающим — я думал о маме. Она всегда утешала меня, когда я чего-то пугался — прохожих, выдуманных друзей или грома. Она обещала, что после поцелуя в лоб все станет на свои места. Так и происходило. Это, конечно, было просто самовнушение, но я охотно верил в эти слова. Я так хотел. Наверное, именно сейчас мне этого и не хватает — маминых слов, что поцелуй в лоб спасет от всех галлюцинаций. Я развернулся на спину и уставился в потолок. Всхлипывая, я вытирал слезы. Было больно. Будто у меня все-таки вырвали сердце. Но вместе с ним и воспоминания о маме. Кажется, я ничего о ней не помню — только те теплые слова. Никаких других чувств по отношению к ней, кроме, кажется, доверия, я уже не испытывал. Из страха. Я боялся, что если попытаюсь проявить еще хоть какое-то чувство, то я попаду в яму, куда уже медленно скатываюсь. Я терялся в догадках. В четырнадцать я убивал всяких насекомых. Мама ругала меня, а я только улыбался. Мне не было жаль их, но меня всегда раздражали капли крови на руках и траве. Я самостоятельно вычищал все это. В свои шестнадцать я часто мешал маме на работе. Я сильно баловался и никогда не слушал ее. В детстве я мечтал стать учителем, чтобы вселять в других добро. Когда мы переехали в Централию, я часто воровал. Меня ловили копы, а мама платила штрафы. Я помню ее осуждающий взгляд. Луи — оторва. Лиам — учитель. Найл — беглец и воришка. Зейн — чопорный убийца.