The blind phoenix

Люди — странные существа. И странность эта у каждого проявляется по-разному, порой в самые неподходящие и даже неожиданные моменты. Вот, например, живет человек спокойно, размеренно. Он доволен тем, что имеет, и вроде бы должен быть счастлив. Но в один прекрасный момент в голове что-то щелкает и некогда «счастливая жизнь» теряет смысл, который когда-то был в нее заложен. И что же в итоге происходит с этим самым человеком? Догадаться не трудно. Бессмысленное существования тяготит, и он, распрощавшись с окружающей обыденностью и серостью, отправляется на поиски чего-то нового, чего-то такого, что занимает все мысли. Менять уклад привычной жизни, несомненно, тяжело, но люди, одержимые идеей идут на это, не страшась возможных потерь, которые, как правило, неизбежны. Изменения во «внешней среде» так же влекут за собой и перемены где-то глубоко внутри. Они не всегда кардинальны, но и этого хватает, чтобы близкие люди усомнились в том, насколько хорошо они вас знают. Нельзя сказать, что Чжан Исин думал точно так же касательно своего хорошего друга. Но он, несомненно, был на полпути к выводам подобного рода, так как за последнее время все чаще замечал за ЧанЁлем некоторые странности. Пака, конечно, назвать идеалом адекватности невозможно, да и излишне пассивен он никогда не был, но сейчас юноша все больше и больше находился где-то далеко от непосредственной реальности, пребывая в задумчивом состоянии. Подобные перемены настораживали китайца, и первое время он всячески пытался оправдать поведение друга, ссылаясь на усталость того, загруженность в институте и на работе, на неудачи в личной жизни. Исин даже допускал тот факт, что виной подобному состоянию может стать пресловутый «переходный возраст». Но так как ЧанЁль уже давно не подросток, то предположение это успешно было отметено. И одним прекрасным вечером, когда ЧанЁль засиживается у Чжана до позднего вечера, тот все-таки не выдерживает и, позабыв о какой-либо тактичности, напрямую спрашивает друга о причине его нынешнего состояния. Пак поначалу отнекивается, утверждая, что он ни капельки не изменился, устал просто немного, а так все в полном порядке. Но Чжан Исин не был бы чересчур любопытным и болтливым китайцем, если бы не выказал недоверие и не протяжении всего оставшегося времени не капал на мозг своему другу, вынуждая того все же признать его правоту. ЧанЁль вываливает на Исина всю информацию касательного того, что происходило с ним за последнее время. Он ничего не утаивает, так как докучливый китаец смотрит в душу и слушает так внимательно, будто маленький ребенок, которому бабушка читает любимую сказку. Делиться с кем-либо делами насущными кажется Паку немного странным и непривычным. Не то чтобы он не доверял Чжану, просто к подобным вещам не привык. Общительный и жизнерадостный мальчик с ранних лет трепетно относился ко всему личному, что касалось только его одного. Ёль никогда не рассказывал о себе слишком много, он допускал разглашение лишь самой необходимой информации, а остальное предпочитал держать при себе. Не такая он грандиозная личность, о которой следует знать всю подноготную. И с Исином в этом плане всегда было достаточно легко. Он не требовал излишней откровенности. Юноша довольствовался тем, что позволяют узнать, полагая, что лишь непосредственные наблюдения за человеком позволят ему сделать безошибочные выводы на его счет. И следуя этой теории, Чжан редко ошибался в людях. Разговор, произошедший тем вечером, был самым откровенным за все годы дружбы. И ЧанЁль не мог не признать, что ему однозначно стало немного легче после признания. С одной стороны, вроде бы пустяк, ведь сам Пак то и дело болтал без умолку, чаще всего разглагольствуя на различные насущные темы. Говорил о тщетности бытия, несправедливости жизни, о каких-то новых фильмах, книгах, но больше всего — о музыке. Ею Ёль одержим, болен. Для юноши никогда не существовало ничего более важного, чем любимое занятие. И он твердо уверен, что умер бы от тоски, безысходности, если бы не она. Но тем вечером Пак ведет беседу вовсе не на излюбленные темы. Он выкладывает все, что на душе, буквально выворачивая ее наизнанку. Говорит быстро, скомкано, но в каждое слово вкладывает столько чувств и эмоций, сколько за всю свою жизнь не выражал. ЧанЁль рассказывает о том, как долгое время наблюдал за слепой девушкой, о том, как решился подойти, о том, как проводил до дома, и даже о том, как оказался в ее квартире. И Исин слушает, «проглатывая» каждое слово, каждую деталь, стараясь ничего не упустить. А когда рассказ рыжеволосого подходит к концу, он переваривает информацию некоторое время, задумчиво ковыряясь ложкой в успевшем остыть рисе. ЧанЁлю в какой-то момент начинает казаться, что друга «завис», и процессор все же стоит перезапустить. Он машет перед лицом китайца огромной ладонью, на безымянном пальце которой поблескивает серебряное кольцо, подаренное когда-то старшей сестрой. Но Исин никак не реагирует даже тогда, когда Пак грозится бросить в него ложкой с рисом. И он бы сделал это, вне всех сомнений, если бы Чжан не отодвинул от себя тарелку с остывшим блюдом, решительно заявив: — Ты должен вернуться к ней. И ЧанЁль действительно возвращается. Уже на следующий вечер он стоит перед дверью нужной квартиры, стараясь взять себя в руки и нажать звонок. Получается сие действо у юноши с горем пополам, и поначалу он даже подумывает сбежать, совершенно не понимая, куда подевалась вся уверенность. Наверное, ветром сдуло. Но заслышав тихие шаги, а после и щелчок дверного замка, Пак идею о побеге вычеркивает и возвращается к изначальному плану. Он ведь не свататься пришел, а забрать свою вещь. Когда дверь все же отворяется, и ЧанЁль готовится расплыться в обезоруживающе очаровательной улыбке, на пороге появляется ЮДжин. Девушка крепко прижимает к своей левой ладони темно-зеленое кухонное полотенце, и Пак всем своим естеством ощущает, что что-то не так. Это можно назвать шестым чувством, хорошо развитой интуицией, или же растерянность, которая прямым текстом читалась на бледном лице девушки, все же сыграла главную роль. — Что-то произошло? — произносит рыжий вместо приветствия. Пак пользуется тем, что Нам узнает его и тут же уходит с прохода, пропуская в квартиру. — ЧанЁль-щи? Ты вернулся за свитером? — уголки розоватых губ девушки приподнимаются. Она не осознанно пятится назад, пока не встречается спиной с холодной стеной, — Он в ванной. Помнишь, где она? Пак не может отделаться от мысли о том, что чертово кухонное полотенце, которое Нам сжимает в руке до побелевших костяшек, кажется подозрительным. Наверно, у ЧанЁля все же развилась паранойя, раз в куске ткани он видит что-то странное. — Да, я пришел за ним. Еще принес тебе чай и пе…Юджин-щи, что произошло? — парень сбрасывает кроссовки, меняя их на тапочки, что стоят там же, где и в прошлый раз, и направляется к девушке, которая скромно жмется к стене, стараясь скрыть лицо за вьющимися каштановыми волосами, — Я пришел не во время? — ЧанЁль, просто забери свой свитер, — нервно произносит ЮДжин, стараясь проскользнуть мимо Пака в гостиную. Но кареглазый оказывается куда проворнее. Он успевает ухватить девушку за запястье и ловко вытянуть из мертвой хватки кухонное полотенце, тем самым открыв себе вид на глубокий кровоточащий порез на бледной ладони. Пак слышит, как рвано выдыхает шатенка, явно стараясь не расплакаться, но вовсе не из-за боли в руке. Нам тяготит нечто большее. До глупых ссадин и ран ей дела нет, ведь давно уже не ребенок, да и не раз набивала шишки, раздирала колени. Но почему-то сейчас этот банальный порез ощущается куда острее, нежели все прежние, нежели долгое и мучительное восстановление после пожара. Именно в этот самый момент, стоя перед солнечным и теплым парнем, собственная беспомощность чувствуется гораздо ярче. И ЮДжин страшно ненавидит себя за минуту слабости, во время которой поддается ужасному и мерзкому чувству зависти. Ведь Пак здоров, полноценен и явно безумно красив, а она? Она даже и представления не имеет о том, как он выглядит. И остается лишь опираться на осязание, на ощущение приятной, чуть грубоватой кожи ладони, что бережно и мягко сжимает ее запястье; на обострившийся слух, который ласкает приятный, хрипловатый бас; на обоняние, что помогает насладиться цитрусово-медовым ароматом, исходящим от юноши. И ежесекундно становится все хуже и хуже, хочется вырваться и спрятаться в самом дальнем углу квартиры в надежде, что это поможет спастись от осознания того, насколько ничтожно подобное существование. Но ЧанЁль, наверное, чувствует возникшее напряжение, поэтому, ни говоря ни слова уводит девушку на кухню, спросив лишь о нахождении аптечки. Оказавшись в нужной комнате, Пак замечает на полу осколки от нескольких разбитых тарелок. И сразу же становится ясно, откуда на руке ЮДжин порез. Она пыталась самостоятельно справиться с возникшей проблемой, но потерпела неудачу. Теперь даже и гадать не нужно, чтобы понять, насколько паршиво сейчас себя чувствует девушка. И нет, вовсе не из-за разбитой посуды, не из-за саднящей боли в руке, а по вине очередного падения. Пусть для кого-то подобные неприятности сравни пустяку, и справиться с ними проще простого. Да и разбить что-то из посуды вроде как к счастью. Но о нем не может быть и речи, если домашние дела, которые для многих банальны и привычны, становятся непосильными, если беспомощен до такой степени, что жалость к самому себе зашкаливает, поднимаясь выше отметки «максимум». Кажется, что всё вокруг непосредственно указывает на недостаток, на физическую неполноценность, а вместе с тем и на душевную неуравновешенность. И в определенный момент жить так становится просто невозможно, невыносимо. Остается лишь ждать того, что послужит финальным толчком того, что запустит механизм. Аккуратные и мягкие прикосновения теплых рук заставляют ЮДжин мгновенно прийти в себя. Забывшись на мгновение, она пропустила то, как ЧанЁль метался по кухне в поисках аптечки, как осторожно обходя осколки, оставив их уборку на потом, опустился на колени напротив. Пак дотрагивается бережно, невесомо, будто эти хрупкие руки всерьез принадлежат фарфоровой кукле, которую можно разбить одним неловким движением. Кареглазый обрабатывает порез с осторожностью. Изредка касаясь нежной кожи ладони шершавыми кончиками пальцев, он стирает сочащуюся кровь, а позже обращается за помощью к антисептику и широкому пластырю, найденному в аптечке. — Ну, вот и всё, — ЧанЁль хлопает себя по коленкам, а потом улыбается так мягко, будто перед собой видит совершенно беззащитного, напуганного ребенка, которого хочется подбодрить, защитить, — Переставай грустить. Я ведь принес такой вкусный чай, его нельзя пить, будучи грустным, иначе все впечатление от дегустации испортится. Пак забывается на секунду и тянется к лицу девушки, чтобы убрать за ушко мешающуюся прядь, но вовремя одергивает руку. Страх смутить ЮДжин, показаться ей слишком навязчивым, кажется вполне серьезным. — Знаешь, это как готовить еду в плохом настроении, — Ёль нервно посмеивается, поднимаясь на ноги и принимаясь собирать медикаменты в металлический чемоданчик, — Вкус будет недостаточно хорош. Убирая аптечку на верхнюю полку, кареглазый старается как можно аккуратнее миновать разбитую посуду, но врожденная неуклюжесть все же берет своё, и юноша наступает на несколько осколков. Резкий треск заставляет ЮДжин вздрогнуть, а Пака тут же застыть на месте, словно нашкодивший мальчишка, которого поймали за очередной проделкой. — ЧанЁль-щи, ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает Нам, поднимаясь со стула. — Да-да, все хорошо, — кареглазый успокаивает девушку и усаживает ее обратно, кладя руки на хрупкие плечи, — Не беспокойся, я со всем разберусь. И он действительно делает это. Сметает все осколки с пола, тут же отправляя их в мусорное ведро. А после еще некоторое время крутится, стараясь удостовериться в том, что ничего не упустил. А ЮДжин в это время чувствует себя более чем неудобно, ведь ЧанЁль с такой легкостью справляется с тем, что с некоторых пор не по силам ей. Малознакомый человек просто неожиданно приходит и помогает, явно не требуя ничего взамен. Хотя, неожиданно ли? Этот парень, в который раз появляется именно тогда, когда становится непередаваемо плохо, когда кошки на душе скребут с недюжим остервенением и чертовски паршиво лишь от осознания своей беспомощности. Пак уже собирается опуститься на свободный стул, как по всей квартире раздается звонкая трель дверного звонка, заставляющая его тут же подскочить. — Ты кого-то ждешь? — рыжий вопросительно изгибает брови. ЮДжин отрицательно качает головой, судорожно пытаясь вспомнить всех немногочисленных знакомых, которые могли заглянуть на «огонек». Сестра в ближайшие несколько недель не появится на пороге квартиры, так как она снова в затяжной командировке, а социальный работник обещал прийти лишь завтра утром. Предположение о личности возможного гостя приходит в голову ЧанЁль внезапно. В сознании всплывает образ того самого юноши с колючим и холодным взглядом. И Пак, недолго думая, подрывается с места, тут же несясь к входной двери, чем заметно удивляет или даже в какой-то степени пугает ЮДжин. Но это ЧанЁля сейчас мало волнует. Возможно, он не в курсе всех тонкостей их отношений, но непонятно откуда взявшееся желание оградить Нам от того парня возникает мгновенно. Быстро справившись с замком, Пак распахивает дверь, едва-едва не сбив с ног невысоко темноволосого юношу. И уж точно не того юношу, которого он ожидал увидеть. — ЮДжин-а, прости, что без предупреждения, — вместо приветствия произносит он, наклоняясь, чтобы поднять принесенные пакеты, — Появилась свободная минутка, и я решил… Речь миловидного парнишки обрывается, стоит ему поднять удивительно большие карие глаза на стоящего в дверном проеме ЧанЁля. Множество возможных слов, пришедших в голову, будет недостаточно, чтобы описать всю ту палитру эмоций, состоящую по большей части из неописуемого удивления и недоумения, появившихся на лице паренька. Сначала он просто глазеет на Пака, то и дело открывая и закрывая рот. И рыжеволосый, наверное, сказал бы что-нибудь, дабы оправдать своё нахождение в квартире малознакомой девушки, но невысокий юноша сводит густые брови к переносице, смотря на кареглазого исподлобья. — Кто ты такой? И что делаешь здесь? — резко отчеканивает брюнет, с нескрываемым недоверием глядя на ЧанЁля. — Я..эм.. — кареглазый судорожно пытается придумать более внятный и убедительный ответ, но испепеляющий взгляд напротив заставляет растеряться еще больше. И легче становится только тогда, когда за своей спиной Пак слышит тихую поступь и бархатистый голос ЮДжин. — КёнСу-оппа? — девушка выглядывает из-за плеча рыжеволосого, пристав на носочки, — Ты же обещал навестить меня завтра утром. Чтобы понять в каком состоянии сейчас прибывает КёнСу, Нам не нужно даже видеть лицо парня или слышать его возмущенный голос. ЮДжин тактично дергает Пака за рукав темно-серого кардигана, тем самым намекая ему на то, что неплохо было бы пропустить парнишку в квартиру, иначе он прорвется сам и серьезного разговора им не избежать. — ЮДжин-а, кто этот подозрительный тип? — КёнСу проскальзывает в прихожую и не забывает смерить строгим взглядом долговязого Пака, волоча за собой пакеты. Его, кажется, вовсе не смущает присутствие ЧанЁля, который недовольно фыркнув, по-хозяйски захлопывает входную дверь. Брюнет снимает ботинки и оглядывается в поисках тапок, которые, к слову, никогда не подходили ему по размеру, но, заметив их на рыжеволосом, горделиво вздергивает нос и поспешно удаляется на кухню прямо в полосатых носках. — Это Пак ЧанЁль, — восклицает ему вслед шатенка. Голос ее затихает по мере удаления от самого кареглазого, который, все еще непонимающе оглядываясь, стоит у входной двери — Он не подозрительный. Он просто рыжий. Медово-каштановая макушка показывается в прихожей, а следом совсем тихое «иди сюда» и приглашающий жест. ЧанЁль тут же кивает, он едва заметно вздрагивает, когда вновь слышит громкий и недовольный голос того самого КёнСу, но все же повинуется и останавливается рядом с девушкой. — Рыжий? Нам ЮДжин, если ты считаешь, что таким образом разъяснила суть происходящего здесь, — брюнет уже вовсю орудует на кухне, выкладывая на стол содержимое принесенных пакетов, — То спешу тебя разочаровать: это не так. Шатенка на мгновение теряется, не зная, что же ответить и как объяснить присутствие малознакомого парня в квартире. Но на этот раз ее спасает ЧанЁль. Теперь пришла его очередь настойчиво дергать Нам за рукав темно-бордового широкого свитера, оттаскивая чуть дальше от снующего на кухне брюнета, самозабвенно раскладывающего принесенные продукты по полкам холодильника и других шкафчиков. — Кто это? — шепчет Пак, изредка косясь на пучеглазого паренька. ЮДжин быстро пробегается тонкими пальчиками по мускулистой руке кареглазого, останавливаясь на его плече и чуть сильнее сжимая, тем самым прося наклониться ближе. Ведь со своим ростом девушка едва ли могла достать ему до подбородка. — Его зовут До КёнСу. Он социальный работник из больницы, в которой я прохожу лечение, — так же тихо отвечает Нам, не решаясь даже просто приподнять голову, так как по её мнению, не каждому приятно смотреть в слепые глаза. — Хух, а я грешным делом подумал, что это твой парень и я сейчас буду огребать, — ЧанЁль старается смяться как можно тише, хоть с тембром его голоса подобное едва ли возможно, — Знаешь, этот КёнСу похож маньяка. Не думал, что гномы подобные ему могут внушать столько страха. Будто Чужой смотрит в душу… Пак сдавленно кряхтит, когда ЮДжин легко пихает его локтем во впалый живот, но смеха сдержать не может. Девушка и сама улыбается впервые за долгое время так искреннее, по-настоящему. От глупой болтовни ЧанЁля почему-то становится поразительно тепло, она ни капли не раздражает и местами кажется забавной, как и сам рыжий парнишка, к которому безумно хочется прикоснуться. Но будет ли это правильным, учитывая тот факт, что в данный момент они видятся лишь второй раз в жизни? Конечно же, нет. Хотя, Нам ведь не знает, на протяжении скольких рабочих смен Пак наблюдал за ней. Пока не знает. И это даже к лучшему. Будет весьма неприятно, если ЮДжин всерьез примет именно Ёля за маньяка. — КёнСу-оппа совершенно безобидный, поверь. — уверяет кареглазого девушка, — Я уже довольно давно являюсь его подопечной, и за это время мы подружились. Он действительно замечательный человек. К нему просто нужно привыкнуть. — Вряд ли я когда-либо смог бы привыкнуть к этому пугающему взг… — Эй, чего это вы там спрятались? — громкий и строгий голос До заставляет обоих молодых людей вздрогнуть и испуганно покоситься на него, — ЮДжин, возвращайся на кухню, поможешь мне с ужином. И ты, долговязый, не стой столбом, раз уж пришел. ЧанЁль округляет и без того большие совиные глаза, непонимающе глядя на чересчур наглого паренька, который так же как и Нам при всем своем желании и до подбородка ему не достанет, не встав предварительно на носочки. Рыжий поначалу даже близко подходить к До не желает, но то, как упрямо ЮДжин тянет его за рукав кофты за собой, заставляет парня в который раз повиноваться ее напору. — Даже не думай сбежать, — шипит девушка, но не со злобой, а как-то по-доброму, по-особенному мило, обезоруживающе. — Я ведь просто зашел за свитером, — тяжело вздыхает Пак, прекрасно понимая, что кроме глупой забытой вещи у него были и другие причины, чтобы вернуться сюда. Но ни ЮДжин, а тем более КёнСу знать об этом вовсе не нужно. Трудами вышеупомянутых ЧанЁль все же остается на ужин и даже помогает с приготовлением. От его внимания не ускользает то, с каким трепетом До относится к своей подопечной и как заботливо, но немного строго, он обходится с ней. В процессе готовки рыжеволосый узнает от Нам о том, что всё, с чем она сейчас может справляться самостоятельно — целиком заслуга КёнСу. После этого суровый паренек уже не кажется Паку таким раздражающим. Но вплоть до того момента, пока он смачно не шлепает кареглазого по руке, когда тот пытается стащить печенье из глубокой тарелки, говоря о том, что портить аппетит перед ужином нельзя. ЧанЁль тогда не может отказать себе в маленькой шалости и показывает язык, отвернувшемуся на мгновение До. Когда приходит непосредственно время ужина, все трое устраиваются за небольшим столом на той же кухне. Не похвалить, пусть и не вслух, еду, приготовленную КёнСу, невозможно. Он определенно отличный повар, хотя человек все же средней паршивости. Потому что каким бы милым и обходительным Ёль ни пытался быть с ним, брюнет все равно смотрел на него косо, «фирменным» взглядом исподлобья. И это порядком раздражало, пусть и недоверие До вполне оправданно. Он явно придерживался определенных позиций касательно новых знакомых ЮДжин. За всем происходящим Пак не сразу замечает, что на улице совсем темнеет, а обе стрелки его наручных часов минуют отметку девяти вечера. Именно тогда КёнСу принимается за активные сборы и негласно намекает ЧанЁлю о том, что ему как бы тоже пора. И, увы, отказаться не представляется возможным. Поэтому закончив с уборкой и пообещав Нам зайти еще, рыжеволосый удаляется следом за До, так и не забрав свой свитер. Оказавшись на улице, Ёль ненадолго останавливается на пороге, вдыхая свежий ночной воздух. На душе почему-то поразительно легко, несмотря на немного неприятный осадок виде строго социального работника. Но всей это легкости как не бывало, стоит КёнСу выскочить из подъезда. «Помяни дьявола», — проносится в голове Пака. Он сразу же подрывается с места и, шагая настолько широко, насколько позволяют его длинные и худые ноги, старается оторваться от явно решившего преследовать его До. — Эй, Пак! — громкий голос паренька в который раз заставляет ЧанЁля нервно дернуться. Он вынужденно сбавляет тем походки и, не скрывая тяжелого вздоха, полного недовольства, переводит взгляд на брюнета. — Чего тебе, хён? — последнее слово произносится нехотя, так как с трудом верится в то, что этот низкорослый гном в полосатых носках старше. — Как давно ты знаком с ЮДжин? — незамедлительно выдает КёнСу, чуть приподнимая голову, дабы взглянуть на ЧанЁля. — Это так важно? — Представь себе, — фыркает До, поправляя сползающий ремешок спортивной сумки, — Не хочу чтобы кто-то снова навредил ей. — Это ты о том парне? — уже с большей заинтересованностью спрашивает Пак, но поймав непонимающий взгляд КёнСу, ему все же приходится пояснить, - Ну, такой высокий…с красноватыми волосами… — Откуда про СэХуна знаешь? — КёнСу удивлен, от чего и без того огромные глаза становятся еще больше, — ЮДжин-а рассказала тебе? — Конечно же, нет. Мы не настолько близко знакомы, — ЧанЁль пожимает плечами, — Видел их пару раз в кафе. Слова Пака заставляют До насторожиться. Пусть этот рыжий и не из тех, кто не внушает доверия с первой же встречи, но такое повышенное внимание явно малознакомого парня к его подопечной кажется немного странным. Нам уже обожглась один раз с тем самым О СэХуном, который, в принципе был парнем достаточно приятным в плане общения, и такой его поступок оказался для КёнСу полнейшей неожиданностью. Но больше всего До все же удивила реакция ЮДжин на произошедшее. Девушка не плакала, не впадала в истерики, не проклинала предателя, она была лишь подавлена, но удивительно спокойна. Нам утверждала, что прекрасно понимает СэХуна и не держит зла, ведь мало кому хватит терпения «нянчиться» со слепой девушкой. Наверное, он просто устал и не нашел ничего лучше, чем банально сбежать. Пожалуй, крайне глупо с ее стороны пытаться как-либо оправдать поступок парня, но и злиться смысла ЮДжин не видела. — Что-то ты темнишь, — КёнСу хмурится, чуть прищурившись. — С чего это? — Пак удивленно вздергивает брови, — Погода была плохая, и я просто проводил ЮДжин-щи до дома. Чрезмерная подозрительность До начинает откровенно злить ЧанЁля. Понятное дело, он переживает, но разве кареглазый похож на кого-то проходимца, который только и думает о том, чтобы гнусно подшутить и обмануть ни в чем не повинную девушку. То, что он вернулся к Нам, будучи знакомым с ней всего пару часов, еще не говорит о каких-либо неправильных намерениях. Ёль просто напросто человек общительный, для него вполне нормально- вот так, ни с того ни с сего, заводить новые знакомства. Конечно, польза от них — вопрос неоднозначный, но общение с другими людьми — это именно то, что не позволяет Паку окончательно замкнуться в себе и поддерживать образ Вируса Счастья, несущего это самое счастье в массы. — Не кипятись, великан, — До мастерски улавливает перемену в настроении ЧанЁля и старается перевести диалог в более спокойное русло, — Я просто хочу быть уверенным на счет твоих намерений. ЮДжин пришлось несладко после несчастного случая и побега СэХуна. Еще одного потрясения она не переживет. КёнСу ведет себя словно гиперзаботливый родитель, но ничего плохого в этом не видит. Нам уже давно перестала быть для него просто подопечной, она стала другом, прониклась доверием, привязалась. И До считает, что должен сделать все возможное, дабы защитить ее. Защитить девушку, ставшую для него близким и родным человеком, младшей сестрой, которой у парня никогда не было. Тот факт, что ЮДжин слепа, еще не делает ее отличной от других. Эта девушка куда чище, искреннее и добросердечнее многих зрячих. Нам вполне могла бы озлобиться на весь мир за то, что Всевышний так жестоко поступил с ней, но то ли сердце девушки на злобу не способно, то ли смысла в этом совершенно нет. За прошедшие годы ЮДжин привыкла воспринимать утрату зрения, как еще одно испытание, через которое ей нужно пройти. Нам никогда не считала себя сильной, но и ударить в грязь лицом тоже не могла. Ведь сотни, а то и тысячи людей сталкиваются с такой проблемой, но они не падают духом, и она не должна. В глубине души девушка отчаивалась много раз, но каждый день, каждое утро без устали повторяла словно мантру, слова о том, что когда-нибудь все это закончится, и она, и ее близкие люди обязательно будут счастливы. Кто-то может посчитать это глупым, ибо в положении ЮДжин надеяться вовсе противопоказано. Это лишь еще один вид самоистязания. Но когда ты на пороге отчаяния, когда ты на самом краю смотришь вниз, понимая, что обречен, то надежда — это все, что остается неизменным. И ЮДжин падала с этого обрыва, падала много раз и падает по сей день. Но вопреки всему она до сих пор лелеет мечту о том, что когда-нибудь обретет под ногами твердую почву. — КёнСу-хён, можно вопрос? — после минутного молчания подает голос Пак. Он скрывается под темно-синим навесом автобусной остановки и присаживается подле брюнета, который незамедлительно кивает, — Почему ЮДжин-щи потеряла зрения? До отвечает не сразу. Он старается собраться с мыслями, царапая чуть отросшими ноготками потертый рисунок на своей спортивной сумке. Рассказывать о подобных вещах тяжело, тем более тот факт, что это история несчастья другого человека, все еще больше осложняет. — Несколько лет назад, в канун Рождества, ЮДжин со своей семьёй гостила у родственников в Канвондо. Они проживали в небольшом частном доме на окраине провинции, — КёнСу вытягивает ноги вперед, устремляя взгляд больших карих глаз на носки своих ботинок. Он давит тяжелый вздох, но все продолжает, — Той же ночью, в день приезда, по вине короткого замыкания в доме случился пожар. Возгорание началось с чердака, а дальше по нарастающей. И так как большая часть находящихся в доме людей уже спали, то достаточно сильное задымление и огонь, который перебрался на кухню, а следом и охватил большую часть соседней комнаты, заметили не сразу. К тому времени кто-то из соседей догадался позвонить в пожарную инспекцию и сообщить о возгорании. Но так как Канвондо свойствен муссонный климат, то по вине ветра огонь распространился в считанные минуты. Он охватил почти все сооружение целиком, не успев достать лишь до самой дальней комнаты, где и находилась ЮДжин со своей старшей сестрой. В доме вскоре начала паника. И, пожалуй, единственным человеком, который все еще мыслил трезво, оказался господин Нам, отец девочек. Первым делом он вывел из горящего помещения именно их двоих. С большим трудом, конечно, но все же. А потом мужчина вернулся обратно, чтобы помочь остальным. Но, ни ему самому, ни кому другому выбраться оттуда было не суждено. Крыша начала обваливаться, тем самым отрезав любые пути к спасению, — брюнет смолкает, выдерживая недолгую паузу, — Именно из-за огня зрение ЮДжин было сильно повреждено, но не настолько, чтобы потерять его окончательно. Уже оказавшись в больнице, она продолжала видеть очертания предметов, узнавать лица, различать цвета. Но спустя несколько месяцев Нам ослепла. Врачи, под присмотром которых она находилась и находится сейчас, по сей день считают, что всему этому виной стало ее эмоциональное состояние. Чувство вины, тоска по близким людям. ЧанЁль слушал все это время максимально внимательно, стараясь уловить каждое слово, фразу. После рассказала КёнСу остается неприятный осадок в виде тянущей боли в районе грудной клетки, где гулко бьется сердце. Дышать становится тяжелее, будто в горле встал ком, и Пак запрокидывает голову, прижимаясь затылком к прохладной прозрачной стене позади себя. Он неосознанно вспоминает ЮДжин, ее редкие улыбки, ее медово-каштановые вьющиеся волосы, ее хрупкие руки, ее большие, красивые, но слепые глаза. ЧанЁлю кажется, что такой человек как Нам, не способен на какие-либо злодеяния, за которые после пришлось бы вот так расплачиваться. И подобные вещи еще раз доказывают то, что жизнь порой бывает безумно жестока. Исходя из этой теории, люди делится на два типа: те, что творят все, что взбредет в голову, не боясь правосудия, и те, что расплачиваются за сие деяния, будучи невиновными. Таким образом, сохраняется равновесия, потому что за каждым преступлением или проступком, всегда следует наказание. Ну, а кому именно выпадет жребий — воля случая. — Кроме старшей сестры у ЮДжин больше никого нет, — среди шума и скрежета автомобильных шин голос До звучит приглушенно, — СуЁн-нуна сейчас трудится, не покладая рук, только бы младшая ни в чем не нуждалась. Она хочет отвезти ее в Японию. Сказала, что посоветовали хорошую клинику, где точно возьмутся за операцию. В этот вечер ЧанЁль и КёнСу говорят на разные темы. И в итоге первый уже не считает второго таким уж занудным, а второй, на удивление самому себе, проникается симпатией к долговязому лопоухому парню. Но вскоре молодым людям приходится расстаться, так как на остановку прибывает нужный Паку автобус и он, попрощавшись с новым знакомым, исчезает в салоне. Юноша устраивается в самой дальней части, и, уложив на колени свой рюкзак, принимается за поиски наушников и собственного мобильного телефона. Тогда-то он и вспоминает, что совсем забыл про обещанный чай и печенье, а про свитер и подавно. Но такие мелочи сейчас мало волнуют Пака, в его голове в который раз прокручивается рассказ До. Ёль словно в тумане все же находит наушники и проводит с ними дальнейшие манипуляции. Собраться с мыслями особенно трудно, и рыжеволосый не находит ничего лучше, чем прислониться головой в холодному стеклу и прикрыть глаза. Этой ночью его единственной спутницей будет госпожа Бессонница.