Путь

      «Бешеная».       Дестра так часто слышит это обзывательство, что привыкла считать его комплиментом. А чего обижаться-то? Среди прочих оно является едва ли не самым безобидным, а она достаточно здравомыслящий человек, чтоб не обращать внимания на такие глупости. Да и её внешний вид едва ли соответствует понятию «нормальности» у других людей, так чего зря растрачивать нервы и время на других, которые всё равно ничего про неё не знают и ничего для неё не делают? Правильно — незачем. Есть и более интересные дела, например, сбор очередного механизма или поиск деталей. Это лучше и интереснее, чем выслушивать какая она ненормальная уродина.       Если честно, даже будь у Дестры достаточно средств и немного желания следить за своим внешним видом, вряд ли она занималась б этим. Нет, ну право слово, зачем? Это глупо, не логично, бесполезно, бессмысленно, может потому она такая. Да, возможно поэтому длинные засаленные веревки дредов, кажутся черными из-за машинного масла и только благодаря отросшим корням видно, что волосы у неё ярко-красные, фактически алые, словно обагренные кровью; потому кое-как сшитая одежда больше походит на шкуру монстра из детской страшной сказки, благодаря своей потрепанности, непонятным пятнам-разводам и грубым, неаккуратным швам, еле-еле удерживающим вместе куски ткани; может из-за этого её худобу можно назвать анарексичной, а некогда нежная кожа мягкого сливочного оттенка огрубела от тяжелой работы и стала пепельно-серого оттенка с парой десятков, а может и больше, пятен ожогов и рубцов-шрамов от неудачных экспериментов, успешно пропустивших фазу теоретики и сразу испробованных на практике; из-за этого она носит множество ремней, просто так и нашитых на одежду, на которые крепит множество странных приборчиков непонятного назначения, большая часть из которых ничерта не работает, а если каким-то чудом всё же приносят пользу (довольно сомнительную, кстати), то наверняка должны издавать адский шум, которого нет и не будет, об этом она позаботилась. Вот так вот, для неё важнее чтоб было удобно и практично, а не «мило» и «правильно». Всё это, каждая нелепая деталь, это она: ненормальная грязнуля, вечно голодная оборванка, фанатичка, фрик и просто «ведьма», только вот ей наплевать, ей уже так давно наплевать, на мнение окружающих, а ещё на их глупые негласные правила. И нет, она не плачет, это вам просто кажется, просто пыль в глаз попала, вот они и слезятся.       И вообще Дестру больше заботит добыча новых деталей или сбор очередного устройства, а уж на худой конец завершение постройки своего корабля по чертежам отца, всё лучше чем пытаться выглядеть как эти размалеванные дурочки с бюстами, на неудобных каблуках и в штукатурке. А лучше ли? Она считает что да, а вот любой прохожий спросил бы, куда смотрят её родители? Неужели за ней вообще некому присматривать? У многих наверняка мелькали мысли: она сирота, вот и катится по наклонной.       Когда Дестре было всего семь, слыша вопрос о родителях, она, тогда ещё очаровательная круглолицая и упитанная девчушка с пятнышком машинного масла на кончике носа и дырками на коленках, гордо отвечала: «Папа и мама строят корабли для Дозора! Они помогают нести в мир Справедливость!» и, под умиленные улыбки взрослых, продолжала копаться в очередном металлоломе, стараясь создать нечто необычное, что-то из-за чего родители гордились бы ею. Чтобы папа, вернувшись домой, увидел её специальную полочку из шестеренок, которая могла бы опускаться и подниматься вверх, чтоб мама обрадовалась тому, что ей больше не придется обжигаться о плиту, ведь малышка отрегулировала огонь на ней и чтоб они удивленно охнули, когда диван разложится, позволяя удобно вытянуть ноги, стоит только им откинуться на его спинку. Но больше всего ей хотелось, чтоб родители потрепали её по голове и сказали: «Ты такая молодец, Дес-чан». Тогда она была полна наивной веры в то, что это произойдет.       Когда Дестре исполнилось девять, на вопрос о родителях она буркала лишь одно: «В дозоре» и продолжала самозабвенно копаться в очередном механизме. Тогда она уже сильно похудела и старая одежда стала ей коротка, но болталась как на палке, малышка сильно осунулась, под её глазами залегли тени, а в уголке губ отпечаталась горькая складочка. Но стоило только спросить про заботу, как она тут же вспыхивала и начинала кричать, что не одна, что у неё есть Тели и Меди (созданные ею механические игрушки), о том что родители точно-точно вернутся за нею, вот прямо завтра и прибудут, что… Да много что она кричала, а потом убегала и плакала, вжимаясь лицом в пахнущую запрелой сыростью подушку, и молилась, и звала родителей, от которых не было вестей вот уже полтора года. Тогда она ещё продолжала верить в чудо, которого не произошло…       Когда ей исполнилось двенадцать, в спину летели уже привычные оскорбления, осуждающие взгляды, а очередные мужчина или женщина, не так давно покупавшие у неё игрушку для своих деток, начинали разглагольствовать о том, как она скатилась, но Дестра просто смотрела на них глазами цвета бутылочного стекла, потерявшими былой задорный изумрудный блеск, и они быстро замолкали, неизменно пугаясь этого почти мертвого взгляда.       Да, она сирота, но её родители живы, об этом она поняла из разговора пары пьяных дозорных, которые ни на кого не обращали внимания. Да, она выглядит необычно и странно, и эти круги от вечного недосыпа, худоба от недоедания и широкий оскал психопата, делает её похожей на сидящих на наркоте и алкоголе подростков из злачных районов. Хотя о чем речь? Она ведь сама там живет, только к её дому, покосившейся халупе, пристроенной к старому ангару у самой кромки воды, никто в своём уме не рискнет даже приблизиться, после той истории с беззвучным взрывом, напрочь стершим два соседних барака. Это ещё один её минус в глазах общества, которое ничего для неё не сделала!       Где они были, когда ей впервые не пришел перевод денег от родителей? Ей тогда было восемь.       Где они были, когда она бродила голодная и потерянная по улицам их дорогого Лог Тауна в поисках приюта и еды?! Где они были, когда её выселили из дома, где, по рассказам матери, жило четыре поколения их семьи, просто выкинув на улицу весь не хитрый скарб, чертежи родителей, механизмы и все другие вещи?! Где? Где же? Ей тогда было всего девять с половиной.       Где были все эти сплетники, когда её раз за разом выгоняли из здания Банка или Базы Морского Дозора, когда она делала запрос на проверку счета или просила передать письмо для семьи? Где они были, когда Дестра нашла себе приют среди отбросов общества у выгнанной жадными детьми старушки, которая приняла её со всем багажом и подарила целый год тепла, заботы и любви? Да не было их! Они просто проходили мимо ребенка в грязной и поношенной одежде, кидали косые презрительные взгляды или же просто не обращали внимания. Хорошо хоть били редко, но и это бывало. Ну и чем же она хуже обычных людей? Или почему, как они там говорят: «идет по наклонной»? А ведь она сама зарабатывает на жизнь с восьми лет, продавая свои поделки, никого не убивает, не пьет, ни курит, не колется и не торгует своим телом. Так где эта «наклонная», то?       Дестра не понимает этих «нормальных» людей и не слишком-то к этому стремится, больно уж они гнилые и отвратительные, да и просто лжецы, прячущие свои истинные лица за маской приветливости и благости, но внутри у них пустота.       Потому смысл её существования — постройка каравеллы по старому чертежу отца, создание вооружения и защиты для хлипкого тела, способного лишь бегать быстро, но не драться, сборка мелких вещичек и игрушек на продажу. И могло показаться, что она питает к родному городу лишь абсолютную ненависть, но это не так. Например ей симпатизирует расточительность местных дозорных, в особенности одного молодого офицера по прозвищу «Белый Охотник», который, ловя пиратов приказывает уничтожать их корабли, предварительно отогнав их в район трущоб. Сколько же дерева она получила для своего корабля! Подумаешь, пришлось понырять немного и поплавать в холодной воде, вытаскивая доски, куски бортов и прочее, зато всё бесплатно! Пару раз ей даже удалось частично разобрать и унести большую часть материала из-за какой-то проволочки у дозорных, которые корабль-то пригнали, а вот утилизировали не сразу, а только через два дня. С тех кораблей Дестра за несколько дней беспрерывной работы натаскала досок, балок и мелких частей орудий, которые не забрали с него за ненадобностью (транжиры!), столько, что хватило на обшивку днища каравеллы и части кают. Дерево было добротным, а после расстрела судов она ещё смогла вытянуть, не сама конечно, все её любимые механизмы, одну целую и две покоцанные мачты, которые, после обработки, заняли своё место в центре и по краям её творения. Потом она, конечно, свалилась с истощением и переутомлением, но даже это не могло омрачить её радости.       Дестра не считает себя воровкой. Девочка не таскает на основной улице ни еду, ни книги, ни столь необходимые ей детали или понравившиеся вещички, а то, что на свалке она утаскивает из-под носа у зазевавшихся бродяг нечто классное или крутое, таковым не считается. У Дестры были хорошие родители, которые насмерть вбили в её голову что воровать недопустимо. Хотя со временем она поняла, что денег у неё немного, а потребности растут, да и сам Лог Таун стал ей тесен и девочка давно подумывала как бы уплыть отсюда. Только вот уже как два года Дестра была лишена возможности плавать. А так, кто её с собой возьмет? Разве что откровенные психи. Ну или такие же мечтатели и фанатики своего дела как она. Однако надеяться на это не стоит, Дестра отучила себя верить в чудеса и счастливую судьбу. Самым оптимистичным выходом для неё было пиратские судно, но тут всё упиралось в её собственную слабость, не желание зря убивать и грабить.       Правда если быть совсем уж откровенной, однажды она своровала. Всего один раз, ставший для неё огромной удачей и страшной потерей, это с какой стороны посмотреть. Но это нужно рассказывать по порядку.       Когда ей было тринадцать, «соседи» часто ругали её за грохот и частые взрывы возле дома. Денег не было вторую неделю, а есть очень сильно хотелось. Брать что-то с центральных улиц, где ей потом придется торговать поделками было глупо и опасно, зато можно было попробовать стащить кое-что в баре, где тусовались пираты. Жить хотелось, так что пришлось поступиться своими принципами. Дестра прокралась в бар и покинула его так же незаметно как вошла всего через тридцать минут, крепко вцепившись в небольшой мешок, стянутый у пьяного в стельку пирата.       Да, улов был замечательным: около трех тысяч белли, яблоки, буханка хлеба, вяленое мясо, пара луковок, кусок сыра и один странный фрукт. Запрятав деньги в тайник под плинтусом и разделив еду на ближайшие несколько дней, Дестра смогла, наконец, немного расслабиться. Добытых харчей хватило едва ли на неделю и последним она доедала странный фрукт, который, похоже, успел испортится, судя по его состоянию, странным повреждениям и отвратительному вкусу, но Дестра не переборчива, так что всё же его доела. А потом начались странности: стоило зайти в морскую воду по колено, как она ощутила слабость и чуть не потеряла сознание, потом, девочка чуть не утонула, когда хотела поплескаться на мелководье, следом стали исчезать раздражавшие её звуки, но апогеем был эксперимент, уничтоживший два соседних барака. За пару секунд до взрыва она так перепугалась и пожелала чтоб никто ничего не услышал, что звук пропал. Только после этого Дестра задумалась что происходит и почему. Девочка долго и занудно перебирала всё, что с ней происходило, пусть это и было заданием повышенной сложности, учитывая как она обычно уходит в работу и что не интересуется окружающим миром. Но упрямство сделало своё дело и ей удалось проследить события до того необычного фрукта с отвратительным вкусом и странной кожурой. И Дестра начала «рыть землю» в поисках информации: где-то трясла нужных людей, где-то листала книги, даже в архивы Дозора залезла. А выяснив правду, долго и вдохновенно ругалась на все лады. Тогда она поняла, что стала фруктовиком и, если верить изображению в энциклопедии, её сила это Нами Нами, но Ми — тишина. Правда потом пришлось признать, что способность эта весьма полезна, особенно для её рода деятельности, но… Потеря возможности плавать, доставать из воды материалы, детали и прочее стала для неё огромным ударом. А ещё прочертила широкую трещину на её мечте выйти в море на практически достроенной каравелле, которую девочка любовно назвала Пойзон Иви* из-за красивой, сделанной ещё отцом, резьбы в виде листиков плюща, которую она добавила по краям носовой фигуры, вместо которой выступал огромный, немного неаккуратно вытесанный деревянный куст плюща. Poison Ivy* — ядовитый плющ.       Трещина трещиной, но Дестра не собиралась так просто проигрывать этому глупому морю, которое теперь ослабляло её и пыталось убить. Сейчас ей пятнадцать и она как одержимая бьется над проблемой своего усиления, увеличения скорости и защиты от падений в воду. Недавно ей удалось доделать одну идейку: комплект из перчаток и башмаков на колесиках. Если с первой частью всё было более-менее понятно и после доработки (в первый раз она слишком сильно сжалась и поранила кожу одной руки, отобрав на неделю возможность нормально работать, а на второй оставив ожог из-за слишком быстрой раскрутки деталей, ограничив движения уже на две) она стала усиливать обычный удар в три раза, а создаваемый за счет вращения спец механизмов воздушный поток удалось приспособить как смягчитель падений (если вовремя отвести руку назад).       Зато с роликами, как Дестра назвала их, появились проблемы. Они никак не хотели работать без сбоев. То просто барахлили, то не запускалось ускорение, то наоборот его никак не удавалось выключить, иногда разваливались прямо на ногах, стоило сделать пару-тройку скользящих движений… В общем стоило устранить одну проблему, как тут же выплывала другая и это бесило просто до невозможности, это заставляло искать всё новые и новые способы и варианты креплений, поставки в них топлива, его переработки, снижения потребляемости, усиления конструкции, системы торможения и быстрого старта. Да недостатков у них было много, а уж проблем… Ох, лучше об этом не думать. Но если выйдет, если ей удастся..! Тогда всё потраченное на них время окупит себя и она с гордостью сможет сказать что изобрела много нового и открыла новые нюансы в механике, поэтому Дестра не отчаивалась и вновь и вновь бросалась разбираться с непокорным (прямо как характер создательницы) механизмом.       Но если так поразмыслить, комплект должен был выйти безумно шумным и громким, и не будь у неё этого фрукта, черта с два она б проделала такую работу без вечных скандалов с местными или дозорными из-за вечных беспорядков. А так только слухи ходили о неком существе, что создаёт в домах пробоины и несёт хаос и разрушения.       - Наконец-то, — шепчет Дестра, привычка говорить вслух при работе появилась у неё очень давно, ещё в детстве, когда она пыталась избавиться от одиночества, живя в большом семейном доме, — Так-с, дорогие мои, — девочка любовно гладит творения, — теперь я вас опробую.       Мельком Дестра оглядывается на грязное, давно не мытое окошко, и с огорчением понимает, что ещё день, а не ночь, когда улицы свободны, но отказать себе в испытании роликов не может.       Старый диван, служащий ей и кроватью, и креслом, и стулом, сильно скрипят (надо было использовать фрукт), и Дестра страдальчески морщится от этого противного звука, когда слезает на пол. Кости затекшего тело, в которое впивались проржавевшие пружины, болезненно хрустят, когда девочка потягивается и медленно плетется в соседнюю комнату, переодеваться, попутно перепрыгивая или обходя здоровенные груды металлолома, непонятные устройства и просто разобранные орудия. Хотя и другая комната не чище, просто использовалась как-то вроде склада, где хранились все оставшиеся после родителей вещи, а так же немногие её детские творения вроде механических мишек или такие предметы как фото, где они ещё вместе. Так же тут Дестра держит свою немногочисленную одежду. Неаккуратную, зато крепкую и прочную, выдерживающую все падения, жидкости, что она на на себя проливала, а главное, обладающую кучей кармашков с жизненно необходимым запасом деталей и инструментов.       Одев свободные полинявшие мешковатые штаны с парой грубых заплаток на коленях, майку и толстовку с капюшоном черного цвета, девочка стянула дреды в тугой хвост, и, натянув немного великоватые ей сапоги, аккуратно сложила ролики в объемную сумку, где уже хранились перчатки, перекинула её через плечо и широким шагом направилась к выходу из трущоб. Дом можно было не закрывать, даже в этом районе нет смертников, которые могли бы рискнуть полезть к ней или залезть в её халупу. Особенно если Дестры нет дома. Все ещё помнили, что случилось с бандой позарившихся на одиночку у которой часто имелась наличка: они попались в ловушки или наткнулись на незавершенные проекты, орали как резанные, а когда выбрались наплели таких страшилок, что теперь её считают маньяком-убийцей.       «Идиоты», — думала она, но ничего не опровергала и не подтверждала. Ей же лучше. Дозорные к ним не заглядывают, а старшие паханы знают правду.       Бимбо- главарь района, четыре года назад покупал у неё себе протез, а год назад заказал ещё два своим браткам. Это была ещё одна причина по которой её не трогали, хотя увидь они каравеллу, точно случилось бы что-то плохое, а так она их не трогает и они не трогают её — идиллия.       До границы областей «отбросы» и нищие Дестра добралась только через двадцать минут. Тут начинается дорога получше, мощеная большими булыжниками мостовая, когда-то, лет эдак триста-четыреста назад, бывшая центральной улицей этого островка, но потерявшая своё значение когда город разросся и изменился до неузнаваемости. Об этом Дестра узнала пока копалась в архивах в поисках ответа о причинах тишины. Знания вроде бесполезные, но интересные.       Ещё через полчаса тихого хода, девочка миновала и этот район. Тут уже пошла достаточно ровная для испытаний дорога и она кивнула самой себе, доставая ролики и одевая их прямо на сапоги. Закончив крепить всё на свои места, Дестра деловито достала щитки (ушибы для неё и так редкостью не были, а уж во время испытания тем более) и запаковалась в них как только могла. Последними своё место заняли перчатки без пальцев, на которые обычно надевалсь другая часть комплекта, но сегодня девочка предпочла не доставать их, тестируя только ролики.       - Ну, понеслась, — хмыкает себе под нос Дестра, присаживаясь в позу для низкого старта и, тихо шепнув, — Наги. — сорваясь с места.       На этот раз глупый механизм заработал на удивление отлично: скорость, маневренность, остановки, возможность высоко прыгать и устойчиво приземляться на ноги, всё было прекрасно. Однако через несколько минут что-то пошло не так, только вот окрыленная успехом девочка не замечала этого пока на дорогу перед ней не выскочил какой-то старикашка.       - В сторону, придурок! — истошно завопила она, со всего размаху влетая в не успевшую или не пожелавшую отойти особь мужского пола, отправляя его в полёт до ближайшего здания.       «Всё, » — обречённо подумала Дестра, с трудом поднимаясь с земли и потирая ушибленный подбородок, — «убила».       На несчастную жертву посмотреть она боялась, всё же такое происходило не каждый день. И как её только угораздило? Тормоза отказали что ли?       - Эй, ты в порядке? — обеспокоенно спросил явно мальчишеский голос и, поднимая голову, Дестра почувствовала как нервно дергается глаз.       «Какого черта?!»