Неприступная крепость

Свет софитов падал на ее волосы, придавая им почти что платиновый блеск. Ей нравился ее образ, действительно нравился. Белое платье длиной чуть ниже колена с длинным рукавом, вырез подчеркивающий все, что нужно и скрывающий ровно столько же. Серебряный медальон, подаренный когда-то много лет назад мамой, покоился в ямке между ключицами. Кажется, эта подвеска в виде маленького цветочка и ее внешний вид в целом были сейчас той самой, единственной вещью, которая поднимала настроение, жалкие остатки которого испарились еще вчера. Эта драка… Она так угнетала девушку, заставляя думать о себе каждую минуту и секунду. «Еще никто так на тебя не смотрел» — в памяти вдруг всплыли слова Гагариной. Пелагея вспомнила его взгляд, когда прошлым утром пыталась привести его лицо в порядок. Взгляд, полный ярости и нежности, страха и уверенности в себе, в своих действиях и словах. Да, пожалуй, подруга права. Еще ни разу Пелагея не видела, как все эти эмоции и чувства смешиваются вместе, в одном человеке и в одном взгляде. — Поля, все нормально? — Аксюта подошел к ней и, скрестив руки на груди, присел на подлокотник кресла. — Ты всю неделю будто потерянная. Сама не своя. — Да… — Рассеянно пробормотала девушка, покидая закоулки своих воспоминаний и возвращаясь в реальность, на горизонте которой замаячила голова Билана. Он заходил на площадку, по пути завязывая галстук и натягивая на себя темно-коричневый пиджак, который так ему шел, оттеняя его немного смуглую кожу и карие глаза. – Да, все прекрасно, спасибо. – Она, будто окончательно очнувшись, грустно улыбнулась и кивнула в знак благодарности. — Зайди ко мне после съемок. — Юрий Викторович тяжело вздохнул и поднялся на ноги. Он слишком хорошо умел разбираться в людях (издержки профессии), чтобы сейчас поверить словам этой блондинки. — Почему мы всегда вынуждены ждать одного тебя? — Сказал мужчина, повернувшись к Билану и приветственно пожимая его руку. — Пробки. — Тот развел руками и нервно перевел воздух, взглянув на Пелагею. Она отвела взгляд, будто прячась от него. — Да и не так уж сильно я опоздал. — Добавил он, обмениваясь рукопожатиями с остальными мужчинами, присутствующими здесь. — Конечно, всего на двадцать минут. — Медленно проговорил Аксюта и нахмурил брови, пристально наблюдая за переглядываниями ребят и за тем, как Билан занимает свое место рядом с девушкой. Первое ему явно не нравилось. — Все готовы? Получив, от всех четверых наставников утвердительные кивки, он дал команду «мотор», после которой все преобразилось. Над сценой, которая теперь вся засияла красными огнями, загорелся яркий свет, а в зале повисла тишина. Пелагея выпрямилась, расправила плечи и попыталась улыбнуться, расправив несуществующие складки на белой материи платья. Не улыбнулась, а именно попыталась. Дима все время искал глазами ее глаза, то и дело поворачиваясь в ее сторону. — Ты такая красивая сегодня. — Прошептал он так, чтоб услышала только она. Девушка лишь отправила ему короткую дежурную улыбку и устремила свое внимание вперед, давая таким образом понять, что разговор окончен. Пока окончен. – Нет, я серьезно. Такие высокие каблуки… — Дима скользнул взглядом по всей ее фигуре, начиная от волос, которые сегодня были необычно прямыми и гладкими, и заканчивая ее ногами, которые были обуты в белые лодочки. — Знаешь, говорят, чем несчастнее девушка в любви, тем выше каблуки ее туфель. — Она не решалась повернуть головы и посмотреть на него. Кожа ее уже покрылась мурашками от его взгляда, а Поля мысленно поблагодарила все высшие (и не только) силы за то, что сейчас на ней платье с длинным рукавом, которое скрывает все это безобразие. — Я ни на что не намекаю, но… Хотя нет. Я намекаю. Билан, видимо, не найдя слов, чтоб ответить ей, шумно выпустил воздух из легких, застегивая среднюю пуговицу на своем пиджаке и прикрывая глаза. Через мгновение на сцене появился ведущий. *** — Я обращаюсь с требованьем веры и с просьбой о любви… — Пропела женщина на сцене, уводя за собой в транс весь зал и Полю в том числе. Это было ее любимым стихотворением. Она очнулась только тогда, когда чьи-то такие родные руки обняли ее за плечи и прижали к себе. Она плакала. Плакала, сама того не замечая. Не замечая, как слезы катятся из ее глаз и падают на подол платья. Блондинка подняла голову и увидела глаза Димы, немного затуманенные и устремленные прямо на нее. Пятью секундами раньше он, не привлекая ничье внимания, обошел свое кресло сзади и подошел к ней. Девушка бессознательно прижалась головой к его груди, на секунду отключая разум и вдыхая его аромат, а он сидел, боясь пошевелиться или вздохнуть лишний раз, чтоб не спугнуть такое хрупкое и шаткое равновесие между их душами и телами. Она не оттолкнула мужчину по двум причинам. Во-первых, шла съемка. Во-вторых, она слишком устала. Устала от всего происходящего и где-то в самой глубине своей искала поддержки и укрытия хотя бы на короткое мгновение. Неужели, он заметил? Неужели, настолько хорошо ее знает? Эта мысль пугала ее и привлекала. Ей хотелось вывернуться из его цепких рук и одновременно хотелось остаться в них навсегда, добровольно сдаться в плен. — Спасибо. Но больше никогда так не делай. — Прошептала Пелагея, немного успокоившись, но все-таки не отпуская его ладонь. — Слышишь? — Почему? — Ответ очевиден. Вспомни, пожалуйста, мои слова. — Она устало прикрыла глаза и расцепила их пальцы, делая короткий вдох. Сегодня его одежда почему-то пахла черным чаем. Крепким черным чаем и мятой. Так пахло в его квартире, когда она впервые переступила ее порог. — Тебе легче? — Спросил Дима, наклонившись к ее уху, на что девушка кивнула и повела плечом, сгоняя очередное стадо мурашек. Он встал, напоследок легонько сжав ее предплечья и едва заметно проведя ладонью по ее спине от лопатки до поясницы. — Не надо, Дима. — Шепнула она, останавливая его, и вытерла оставшиеся слезы тыльной стороной ладони. – Иди. *** — Юрий Викторович, что-то случилось? — Робко начала Пелагея, заходя в кабинет. Часы показывали восемь, а рабочий день только что закончился. Сегодня все было слишком долго и эмоционально насыщенно. Хотелось лишь доползти до кровати и забыться сном. Пускай черно-белым и не таким легким, но все-таки сном. — Да, пройди, пожалуйста. — Аксюта встал из-за стола и обошел его, присаживаясь на самый край. Он относился к Поле как к дочери, искренне сопереживая ей и раньше других понимая, когда у нее что-нибудь случалось. — Вот что. — Начал мужчина, засунув руки в карманы. — Я знаю тебя давно. И Билана я тоже знаю немало. — Юрий Викторович, мы не… — Начала было Пелагея, садясь на кресло, что стояло у входа. — А то, что у вас что-то есть, знают все. — Он перебил ее и указательным пальцем обвел в воздухе круг и продолжил. — Так вот. Что-то случилось? — Девушка помотала головой, но Аксюта поднял руку и раскрыл ладонь. — Это не вопрос. Ты постоянно заплаканная, Поля, уставшая, измотанная. Он выглядит не лучше. Дерганый, вечно раздраженный, курит постоянно. — Слова его звучали отчетливо резко, будто взмахи ножа. С минуту оба молчали. Лишь тихое тиканье настенных часов нарушало звенящую тишину, нервируя блондинку. Наконец, директор решился прервать паузу, будто еще раз все взвесив в голове. — Вот что. Я готов дать тебе отпуск. Перерыв. Называй, как хочешь. — Он махнул рукой. — Хочешь, на месяц, хочешь, на два. Я не могу на тебя такую смотреть. На него тоже не могу. Мы можем отснять все, что нужно за эту и следующую неделю, а потом взять тайм-аут. — Серьезно? — Пелагея посмотрела на него, не веря собственным ушам и везению. Еще недавно она сама хотела попросить его об этом, даже обсуждала все с Полиной, но все не могла собраться с мыслями, подобрать нужные фразы, чтобы начать этот разговор. Ей нужно было, нет, необходимо отдохнуть во всех смыслах этого слова, переварить все и попытаться начать жить хоть немного новой жизнью, заглушив причиненную боль любыми способами, даже если для этого понадобится задушить эти чувства вовсе. — Я еще раз все обдумаю, хорошо? Только у меня просьба… — Конечно, я никому не скажу. — Сказал он, будто прочитав ее мысли. — Даю тебе четыре дня на твои размышления. — Юрий Викторович кивнул и сел обратно за стол, дружески и ободряюще подмигнув девушке, которая уже встала и направилась к дверям. – Эй, По. Девушка тепло улыбнулась и оглянулась. «По» ее называл только он, придумав это забавное сокращение еще тогда, когда она была совсем малышкой. — Все будет хорошо. — Спасибо. За все спасибо. — Сказала она и шагнула в коридор, тихо закрыв за собой дверь.