Лучше будь слизеринцем!

      Нужно забрать Гарри от тех магглов ради его же блага. И теперь, когда Гарри начал делиться с ним тем, как с ним обращались, у Северуса появилось больше шансов помочь ему. Он послал мальчику полуулыбку.       — Спасибо, Гарри. Я рад, что ты смог рассказать мне обо всем этом, — произнес он. — Что ж, еще фотографию?       Гарри жадно кивнул и потянулся к стопке фотокарточек.       — Ту, где вы с мамой вместе, — попросил он, и сердце Северуса пустилось вскачь.       Несколько дней спустя, после того как он признался Снейпу о том, что знает про цербера на третьем этаже, о том, что жил в чулане, а также рассказал о первом торте на день рождения, который ему подарил Хагрид, Гарри решил, что ему совершенно необходимо повидаться с лесничим. Было неправильно, что с самого первого дня в школе, он ни разу не навестил этого гиганта. Признаться, то, как Хагрид отнесся к выбору Шляпы, сильно обеспокоило Гарри. Он ведь не вправду против того, что Гарри на Слизерине? А может, всё-таки против. Возможно, он, как и ученики других факультетов, думает, что все слизеринцы — самые чудовищные дети в школе.       Как бы там ни было, есть только один способ узнать, что думает сейчас Хагрид. Поэтому, как только в пятницу закончились все уроки, Гарри отправился к своему первому в жизни другу. Он позвал Милли с собой, рассудив, что ей будет приятно познакомиться с человеком, который спас его от Дурслей. А так как Тедди слышал их разговор, Гарри позвал его тоже, хоть и не был уверен, что этот привереда захочет видеться с весьма неопрятным хранителем ключей. К его удивлению, Тедди сразу же согласился прогуляться до избушки Хагрида, которая находилась почти у кромки Запретного леса.       Едва закончилась травология, Гарри — уже предупредивший Снейпа, что сегодня он навестит Хагрида, а не придет к нему рассматривать фотографии, как обычно, — повел друзей через лужайку и небольшой холм к домику Хагрида.       Стоя перед дверью, Гарри слегка нервничал, ожидая, что Хагрид скажет ему уходить и, может быть, назовёт его будущим Тёмным магом, как ему бросали в лицо — в основном гриффиндорцы — вот уже несколько месяцев. Может быть, Хагрид разочаровался в Гарри. Может быть, он сожалеет, что подарил Гарри Хедвиг и попросит вернуть её. Может быть, он скажет, как сильно он разочарован, перед его слизеринскими друзьями или откажется быть ему другом вообще до тех пор, пока Гарри не разорвет дружбу с Милли и Тедди.       Дверь открылась, когда Гарри собирался постучать в третий раз, и в проёме показалась фигура Хагрида. Примерно две секунды спустя удивление сошло с лица лесничего, и он произнёс:       — Гарри! Чегой-то ты тут делаешь?       — Привет, Хагрид, — сказал Гарри и сделал мужественный вдох. — Я, э-э, хотел пообщаться с тобой. То есть мы хотели, — поправился он, махнув в сторону друзей. Язык его путался, а сам Гарри чувствовал себя очень глупо. — Ну, я давно тебя не видел и просто захотел навестить.       Хагрид тут же улыбнулся:       — Конечно, Гарри! Залетайте! Да, вы все. У меня тут есть немного ириски из патоки, свежая совсем, — можно её с хорошей чашкой чая.       Гарри испытал огромное облегчение, которое, словно вода в переполненной ванне, затопило все внутри и согрело его. Он улыбнулся другу:       — Звучит здорово.       Как только Хагрид впустил всех троих в дом, Гарри огляделся. Хагрид жил просто. В единственном углу, где была мебель, у него стояли большой стол со стульями и низкая, но широкая кровать. Однако уют придавали безделушки вроде резных деревянных фигурок, в основном животных: драконов, виверн, кентавров и единорогов, но особенно — красочные тканые мешки с острыми травами из огорода и разных размеров шкатулки с искусной резьбой и неизвестно чем внутри. Шкатулки стояли на полках, а также лежали на покрывале, создавая в доме свое настроение, но не загромождая его. Единственная комната в доме пахла странно: псиной, копченой рыбой и жженым сахаром. Вскоре стало понятно, почему здесь пахнет псом: Клык вылез из-под кровати и принялся лаять на них троих, брызжа слюной и неистово виляя хвостом.       Хагрид усадил гостей за огромный стол и занялся чаем с ириской. Пока он ставил чайник на огонь и вынимал на стол большие чашки и длинный кувшин молока к чаю, он говорил не переставая:       — Чуть ли не с самого распределения тебя не видел, Гарри. Времени у меня не было увидеться с тобой. Ты уж извини. Очень я занят был и все такое. Очень занят, да: делал кой-чего по поручению профессора Дамблдора. Хороший человек, Дамблдор.       — Поручение Дамблдора? — спросил Тедди. — И какое же?       — Э-э-э. — Хагрид, казалось, слегка смутился и ненадолго замолчал, ставя на стол тарелку, доверху наполненную разломанной на кусочки ириской. — Не надо было мне об этом говорить. Я не должен был об этом рассказывать.       — Все в порядке, Хагрид, не волнуйся, — тут же заверила его Милли, улыбнувшись. Она болтала ногами и ударяла ими о перекладину и, казалось, чувствовала себя на огромном стуле очень комфортно. Клыку, который положил на ее колени голову, тоже было хорошо. — Мы никому не скажем.       Хагрид широко улыбнулся ей:       — Ты славная, Миллисента. Правда славная. Ты бери ириску. — Он указал мясистым пальцем на тарелку. — Сам с утра приготовил.       Он обернулся, чтобы снять с огня чайник.       — Спасибо. — Милли откусила немного и следующие десять минут старалась разжевать сахарную конфету так, чтобы не оставить в ней зубы. — Вкусно, — отметила она, и Гарри ошеломленно всплеснул рукой. Ему очень нравились ириски, но то, что приготовил Хагрид, выглядело совсем не аппетитно. Гарри свою порцию еще не съел, думая скормить ее псу. И, кажется, жженным сахаром пахло именно из-за ирисок.       — А это поручение директора как-то связано с трехголовым псом на третьем этаже? — спросил Тедди и добавил будто бы вскользь: — Ну, с Пушком.       Хагрид уронил чайник.       — Как вы про Пушка узнали? — спросил он, но в его голосе больше не было приветливости и дружелюбия.       — А ты, значит, знаешь о нем, — ответил Тедди.       Хагрид нахмурился и достал тряпку — огромную, размером с одеяло, — чтобы вытереть разлившуюся воду.       — Ну, да… он мой. Купил у одного грека — познакомился с ним в пабе в прошлом году. Я его просто Дамблдору одолжил, чтобы он охранял…       — Что? — нетерпеливо спросил Тедди, когда Хагрид умолк.       — Все, ничего у меня не спрашивайте, — сердито сказал Хагрид. — Это большой секрет, вот так.       Он посмотрел по сторонам, будто в этой комнате кто-то мог подслушать их разговор, и ткнул в Тедди большим пальцем:       — А кто вам рассказал про моего Пушка?       Гарри тут же вмешался, чтобы спасти друга:       — Никто не говорил нам, Хагрид. Мы случайно узнали. — Он считал, что если ты что-то подслушал, потому что говорящий не уходил и ты не мог его не слышать, значит, ты подслушал случайно.       Он вздохнул: ну кого он обманывает? Это была ложь, и ему не нравилось, что приходится врать Хагриду. Сейчас Гарри показалось, что, если он хотел возобновить дружбу с Хагридом, брать с собой Тедди было не самой лучшей идеей. Тедди последние несколько месяцев упрямо пытался узнать о том, зачем в школе цербер, и Гарри знал, что он не отстанет сейчас, а вцепится в эту загадку, как пес в новую игрушку. Именно Тедди подслушал разговор Хагрида и директора, когда те говорили о той вещи, что охраняет трехголовый пес. Вся эта тайна интересовала его больше всех, и его любопытство лишь усилилось, когда Гарри поведал им с Милли о том, что кто-то убивает единорогов. Кроме того Тедди еще уговаривал Гарри рассказать декану о том, что он узнал во время видения, и продолжал твердить им с Милли, что они еще первокурсники и не могут сами разобраться с тем, что происходит.       Конечно, он был прав.       И все-таки Гарри самому хотелось узнать, что это за тайна с убитыми единорогами, что за загадочный предмет так строго охраняется, его беспокоило нападение Квиррелла, а также его волновал Барон, а еще боль в шраме… И не только потому, что под угрозой была его жизнь, — было очевидно, что все это — часть чего-то большего.       Так что… Может, Хагрид поможет им понять, кто за всем этим стоит, а особенно, кто хочет украсть ту штуку. Почему-то Гарри не отпускало ощущение, что этим человеком не мог быть заикающийся, несуразный профессор Квиррелл: он слишком не подходил на роль настоящего вора. Возможно, Хагрид поможет им разоблачить истинного злодея.       Внезапно вспомнив свой первый и единственный поход в Гринготтс и ту поездку, которую Хагрид совершил к еще одной ячейке, а также статью из «Ежедневного Пророка» в начале года, Гарри сложил пазл и рискнул проверить свои догадки.       — Хагрид… — Гарри взглядом попросил Тедди подтвердить его слова, и тот отчетливо кивнул, соглашаясь. — Ты не замечал чего-нибудь странного в профессоре Квиррелле в последнее время? В смысле помимо заикания.       Хагрид помотал косматой головой.       — Неа. Такой же, как и всегда. Но раз ты вспомнил, раньше он не заикался. Думаю, это с ним после его путешествия так стало. — Он поставил на огонь другой чайник и заполнил их кружки до краев, прежде чем усесться на один из стульев; тот тихонько скрипнул. — А почему ты спросил?       Поколебавшись всего секунду, Гарри выпалил:       — Мы думаем, что кто-то хочет украсть ту штуку, которую охраняет Пушок. Ну, то, что ты забрал из Гринготтса.       Глаза Хагрида расширились, и он опрокинул позади себя стул, чьи деревянные ножки громко проскрипели по деревянному полу.       — А теперь послушайте, все трое: вы лезете не в свое дело. Это опасно, и это никак не связано с профессором Квирреллом, это я вам точно говорю. Забудьте о моем Пушке и о том, что он охраняет. Это вас не касается. Это дела профессора Дамблдора и Николаса Фламеля, а не ваши.       — Ага! — произнесла Милли, наконец оторвавшись от ириски. Она сказала это торжествующе, но никто не понял, из-за того ли, что ей удалось расцепить зубы или от следующих слов: — Значит, есть еще какой-то Николас Фламель.       Хагрид был зол на себя. Гарри очень сожалел, что встреча, так хорошо начавшаяся, была омрачена его рассерженностью.       Гарри был уверен в конце концов, что Хагрид не поверил, что кто-то — скорее всего, Квиррелл — пытается украсть тот таинственный предмет. Такой же итог был у разговора со Снейпом. Гарри надеялся, что Снейп все-таки побеспокоился о том, чтобы защиту Штуки проверили еще раз, потому что ему не хотелось, чтобы Квиррелл — или кто-то другой с дурными намерениями — украл то, что требовало такой серьезной защиты, как чары в банке Гринготтс и трехголовый адский пес. Кроме того Гарри полагал, что Квиррелл, дважды пытавшийся его убить, не задумываясь нападет еще раз, если будет возможность. А та вещь, чем бы она ни была, могла помочь ему довести дело до конца.       После ужина все трое обсуждали «план» и свои дальнейшие действия. Гарри готов был согласиться, что встреча с Хагридом дала им ценные сведения. Из того, как Хагрид отреагировал на их слова, они могли узнать о той Штуке гораздо больше. Например, по воспоминаниям Гарри о своем походе на Диагон-аллею, Штука была небольшого размера, достаточного, чтобы уместиться в ладони Хагрида. Гарри рассказал друзьям все, что вспомнил о том свертке, который Хагрид забрал из Гринготтса, и они добавили в список «ключей к разгадке» Николаса Фламеля. Помимо него в списке уже был Убийца единорога, который хочет получить эту Штуку, чтобы продлить жизнь, потому что кровь единорога не может сделать это так, как надо.       Они разговаривали до самого отбоя, и, прежде чем идти спать, Тедди предложил поискать что-нибудь о Фламеле в школьной библиотеке. Милли же, напротив, считала, что они обязаны сообщить кому-то из учителей о том, что узнали, учитывая, как прямо Хагрид сказал им, что то, о чем они знают, большой секрет. Особенно они должны рассказать все декану.       Гарри не знал, что делать. Он не хотел подставлять Хагрида, а поскольку они не узнали о возможном воре ничего такого, чего не знал бы Снейп, он решил, что они будут действовать по обстоятельствам.

* * *

      Последние недели перед зимними каникулами пролетели незаметно. Гарри продолжил приходить к Снейпу, чтобы увидеть фотографии мамы. Иногда она была на фотографиях одна, иногда со Снейпом, а иногда со своими школьными друзьями. Гарри заметил, что у Снейпа не было ни одной фотографии с ней и Джеймсом Поттером, но никогда не говорил об этом вслух. Снейп уже объяснял ему, за что ненавидел его отца, и извинялся, что эта ненависть распространилась и на Гарри, так что тот не видел нужды в том, чтобы снова спрашивать, кто делал эти фотографии с Лили.       Во время этих встреч они иногда говорили о школьных уроках, а иногда о других вещах… Например, о том, как они начнут изучать окклюменцию — во время зимних каникул, сказал Снейп, полагая, что Гарри останется в Хогвартсе. Или о том, как Гарри ел и спал — лучше, сказал ему Гарри и, в общем-то, не врал. Или о том, какие у него отношения со старшекурсниками теперь, когда Гаиуса нет в школе, — мало кто с ним заговаривал вообще, отвечал он, за исключением членов команды по Квиддичу, и его это вполне устраивало.       Они редко говорили о том, что случилось с Гаиусом, — лишь когда события тех дней снились в кошмарах, и Гарри не мог избежать вопросов о них. И еще меньше они говорили о жизни у Дурслей. Гарри видел — да и Снейп говорил об этом прямо и не раз, — что Снейп хочет говорить с ним о них. Снейп утверждал, что это поможет убедить Дамблдора в том, что Гарри не следует отправлять жить к ним снова. Но десять лет жизни под строгими правилами дяди Вернона научили его нескольким урокам (порой полученным жестоким образом), и первый из них был: Никому не Рассказывать.       Гарри понимал предельно ясно: если он расскажет, то создаст себе большую-большую проблему и, скорее всего, проведет в чулане всю оставшуюся жизнь, неважно, следят за Дурслями или нет. Он никогда не рискнет нарушить Первое Правило, даже несмотря на уверения Снейпа в том, что ничего плохого не случится, если он расскажет.       Гарри считал, что и так обречен, уже столько всего рассказав ему о них. Поэтому, когда на доске объявлений в слизеринской гостиной повесили листок для тех, кто остается в Хогвартсе на каникулы, Гарри не раздумывая подписал его. Он был первым и, пожалуй, единственным слизеринцем, по крайней мере среди первокурсников.       И конечно, не прошло и пятнадцати минут, как Блейз Забини принялся издеваться.       — О-о-о, это так печально. Никому не кажется это печальным? Даже вонючие магглы не хотят видеть бедного малютку Поттера у себя дома, — пропел он с другой части гостиной, а затем добавил с усмешкой: — Не то чтобы я удивлялся…       — Заткнись, Забини, — устало произнес Тедди со своего места за столом в углу, где их группа проверяла домашнее задание по трансфигурации на завтра. — Никого не волнует, что там тебя удивляет. А если бы и волновало, то только то, как тебя мать родила.       Глаза Забини опасно сузились.       — Любитель грязнокровок и лизать яйца, — прорычал он. — Подожди, пока…       — …пока твои яйца не отвалятся? — тем же скучающим голосом прервал его Тедди. — Дай нам спокойно поработать, будь добр.       Гарри почувствовал, как стыд прилил к лицу, даже Драко со своими друзьями-бугаями давились смешками, а Миллисента подняла руку ко лбу, изображая обморок:       — Изумительно, Теодор, какие выражения!       — И это говорит королева Сквернословия, — парировал Тедди, и Милли показала ему язык.       Тедди фыркнул и с хитрым взглядом предложил показать, куда ей стоит деть этот «отросток», и под общий смех, Блейз Забини покинул гостиную, всеми забытый. На время.       Гарри обрадовался его уходу: ему надоели его пошлые шуточки о его семье и происхождении, как бы они ни были близки к правде. Он был счастлив, что дружил с такими ребятами, как Милли и Тедди, но очень хотел, чтобы им не приходилось так часто вступаться за него.       За последние месяцы Гарри убедился, что в гостиной Слизерина Змеи могли быть бездушными и жестокими. Ему самому приходилось несколько раз защищать Милли от других девочек. Первокурсницы и те, кто постарше, смеялись над ней из-за ее веса и внешности, и говорили, что никто не возьмет ее замуж, кроме того, которого родители уговорят жениться на ней. Теодор тоже попадал под раздачу, как и Драко, — за то, что их отцы сделали неверный выбор после войны, закончившейся в тысяча девятьсот восемьдесят первом году, когда Гарри выжил от Смертельного заклятия, а Волдеморт исчез. В частности, один из шестикурсников, Оскар Долохов, точил зуб на Люциуса Малфоя, отца Драко, за то, что его отец уже десять лет сидел в Азкабане, тогда как Малфой-старший избежал суда, сказав, что исполнял распоряжения Темного Лорда под Империусом.       С другой стороны, находясь в замке, вне факультетской гостиной, слизеринцы стояли все как один перед клеветой, насмешками, а иногда и угрозами от остальных факультетов; этого было не отнять.       Когда веселье утихло, Тедди локтем ткнул Гарри в бок и, не глядя на него, пробормотал:       — Ты в курсе, что ты можешь погостить у нас на каникулах?       — Да, знаю, — немедленно ответил Гарри, — но я же говорил: мне необходимо изучить кое-что новое вместе с профессором Снейпом.       — Если бы ты сказал мне, что это, мы могли бы найти книги или что-нибудь еще и подготовить тебя.       — Не могу, — начал Гарри, но Тедди, предвосхищая конец предложения, закончил за него:       — Это секрет.       — Ну, да. И я обещал не рассказывать.       Уголок рта Тедди дернулся вверх, а сам он мельком одарил Гарри хитрым взглядом, а потом кивнул:       — Научился, гляжу.       — Чему? — хмуро спросил Гарри.       — Взрослым доверять. В том числе профессору!       — Ага, ну… — Гарри, вновь сконфузившись, пожал плечами.       — Эй, не волнуйся, Гарри, — сказал Тедди с ухмылкой. — Я не скажу Булстроуд. Сам знаешь, ее инфаркт хватит.       — О чем мне не скажешь? — громко спросила Милли с противоположного конца стола.       — Не обращай внимания, — в унисон ответили Гарри и Тедди.       Милли скомкала свои записи по трансфигурации и бросила бумажный комок в мальчиков, театрально вздохнув:       — Мальчишки!       Чуть позже, когда они готовились ко сну, Тедди вынул из чемодана книгу и, убедившись, что в комнате никого нет, протянул ее Гарри. Книга была тяжелой, толщиной с руку Гарри. На красной кожаной обложке золотыми буквами было вытиснено: «Закрыть разум землей: стихии и ты».       — Что это?       — Книга.       Гарри закатил глаза:       — Очень смешно. Для чего это?       — Чтобы читать. — Под взглядом Гарри Тедди поднял руки вверх: — Ладно-ладно. Как-то мы говорили о том, что тебе нужно научиться самозащите, и после этого я немного изучил этот вопрос, чтобы понять, что мы можем сделать, чтобы ты не переживал каждую секунду, что на тебя нападут. А потом случилось то дерьмо с Эйвери, — Тедди посмотрел на Гарри так, словно тот мог закрыться в ту же минуту, и Гарри действительно лишь усилием воли не вздрогнул от звуков этого имени, — и у меня не было возможности до недавнего времени продолжить поиски. — Тедди на короткое мгновение закусил губу, а затем продолжил: — В общем, я нашел эту книгу, и в ней есть… очень интересные идеи того, как ты можешь себя защитить. Просто почитай, ладно? Но больше никому не показывай: здесь знания не для первокурсников, вообще-то. Если захочешь, можем обсудить после каникул.       Гарри смотрел на друга, не зная толком, что сказать. Наконец он вымолвил:       — Хорошо. Спасибо.       Тедди кивнул и направился к своей кровати. А когда в комнату вошел Драко, Гарри уже сложил книгу в чемодан, чтобы изучить позднее.       Он долгое время лежал и думал о книге, о грядущих каникулах, думал о людях, от которых ему нужно уметь защищать себя, чтобы не кончить, как тот единорог. Так что неудивительно, что глубокой ночью рядом с ним снова находился профессор Снейп, и Гарри сообщал ему, что видел кошмар, пусть тот и не запомнился.