* * *
Рождество наступило спустя два дня после отъезда учеников домой. Гарри Поттер оказался на его пороге незадолго до рассвета — последнее, что ожидал Северус в Рождественское утро. Мальчик держал перед собой книгу названием к нему — конечно, Северус узнал ее, он заворачивал ее накануне. Но вот что странно: нижней части Поттера не было видно. — Счастливого Рождества, сэр! Вы подарили мне подарок! — зачем-то сообщил Поттер, размахивая перед собой «Закрытым сознанием» Китинга, словно щитом, и расплываясь в дикой улыбке. — Подарил, — ответил Северус. — Почему я не вижу твоих ног? — Мне подарили много подарков! — воскликнул Сопляк. Кажется, он не собирается отвечать на вопрос. Видимо, мальчик окончательно перенапрягся, и его мозги съехали набекрень. — Новых ног среди подарков случайно не было? Поттер хихикнул — Северус ни разу не слышал от него ничего подобного. Тот и в самом деле лучился счастьем и праздничным настроением, и Северус понял, что поступил правильно, изменив на этот раз своему обычному принципу не дарить подарков ни одному из своих Змей, чтобы те не решили, что он неженка какой-нибудь. — Нет, сэр. А вот мантия-невидимка среди них была, видите? Он распахнул полы мантии, а затем вновь запахнул, так что Северус мог оценить принцип действия во всей красе. Он видел его не раз: Поттер-старший, помнится, использовал подобный чертов артефакт во время своих выходок. Не самые лучшие воспоминания. — И знаете что? — продолжал Гарри. — В записке было сказано, что она принадлежала… э-э-э… — Твоему отцу, — закончил Северус, когда до него дошел весь ужас этой фразы. И почему он считал, что Альбус не станет делать такую невероятную глупость, как отдавать эту мантию этому ребенку именно сейчас? Это может привести к стольким неприятностям, что один их подсчет вызывает головную боль. Честное слово, Альбусу следовало предвидеть их. — Ага. — Мальчик стащил с себя эту ненавистную мантию, скомкал ее и покраснел. Но Северус мог видеть его глаза: мальчик не злился на него, но… был смущен. — Откуда вы знаете? В смысле я даже не знаю, кто мне прислал ее. В записке говорилось только, что она папина и что я должен использовать ее с умом. Северус усмехнулся: — Ты надел на себя одежду явно магического происхождения, не зная, кто тебе ее прислал? — Нет, сэр! — возразил мальчик. На его лице вдруг отобразилась обида, словно Северус зря считает его настолько безрассудным. — То есть, э-э-э… надел, да, но я использовал все заклинания, которые я и Тедди применяли к лягушкам. Мантия не проклята. Я проверил. Подняв одну бровь, Северус холодно произнес: — Ты, конечно же, знаешь, что проклятия для тканей существенно отличаются от тех, которые используют на съестном? — Я… Что? Покачав головой, Северус мягко посмеялся и наконец сжалился над мальчиком, впустив его к себе, чтобы он не стоял больше в холодном коридоре. Гарри не в первый раз входил в его личные комнаты: рассматривать фотографии здесь было намного удобнее, нежели на твердых стульях в кабинете. Он тут же занял свое обычное место на потертом коричневом диване перед камином и со смущением посмотрел на Северуса. Заказав мальчику какао и дождавшись, когда домовой эльф приготовит его, Северус повторил: — Съестное. То, что употребляют. В качестве пищи, — объяснил он мальчику, но тот по-прежнему не понимал его. — Еда. — А-а! — Поттер робко улыбнулся и с наслаждением отпил какао. — Да, знаю, сэр. У меня же есть одна из главных книг, которые мы берем из библиотеки, и многие заклинания трансфиг… трансформ… короче, транс-что-то-там, если изменить или добавить хотя бы слово. Тедди и я… — Мы с Тед… — прервал он, а затем прочистил горло. — Мы с Теодором. От этого исправления Поттер взглянул на него широко распахнутыми глазами, поморгал и глупо улыбнулся: — Мы с Тедди попробовали несколько, пока он не уехал. Они оказались ужасно полезными. Северусу захотелось улыбнуться, но вместо этого он сделал глоток чая. — Представляю себе. Чью еще щедрость ты ощутил на себе сегодня утром? — Северус снова усмехнулся смущению Поттера, довольный что еще на чуть-чуть пополнил его скудный словарный запас. — Кто еще подарил тебе что-нибудь? — О! Милли подарила перчатки для квиддича, Тедди подарил книгу, как и вы, сэр, только по заклинаниям. Хагрид подарил флейту, думаю, он сам ее вырезал! — Поттер был поразительно воодушевленным, и Северус вспомнил, что Хагрид, по словам мальчика, стал ему первым другом в Магическом мире. Хорошо, Хагрид сумел расположить мальчика к себе. — И, эм, Гермиона подарила мне еще шоколадных лягушек. У меня теперь полная коллекция карточек. Но у меня где-то шесть с профессором Дамблдором. Северус кивнул, подтвердив (а затем пояснив свои слова), что директор и в самом деле вездесущ. Про подарки от родственников он даже не стал спрашивать: все, что Северус знал об их отношении к Гарри, говорило само за себя. Со все еще искрящимися счастьем глазами Гарри продолжал болтать о своих подарках, не раз вставляя благодарности Северусу за книгу. А когда мальчик допил какао, Северус проводил его до выхода из своих комнат, наказав напоследок поесть сегодня что-нибудь помимо сладкого и, сообщив, что завтра они начнут уроки окклюменции, порекомендовал хотя бы заглянуть в книгу Китинга, особенно в алфавитный указатель. Он не стал говорить мальчику, что спрятал там две фотографии Лили: ему не хотелось, чтобы на него вновь полился поток благодарностей. Впрочем, мальчик снова сказал: — О, спасибо! Чуть не забыл. Одарив его очередной робкой улыбкой, Гарри достал из книги небольшой, тонкий конверт и вручил его Северусу. Некоторое время пожевав губу, Гарри произнес: — Вам сначала надо ее увеличить. Извините, это скромный подарок. Счастливого Рождества, профессор. Затем он умчался прочь. Озадаченный, Северус встал как вкопанный, слушая, как с тихим звуком закрылась дверь, прежде чем до него дошел смысл произошедшего. Поттер сделал ему подарок. Поттер сделал ему подарок. Поттер сделал ему подарок. Вот уж чего он не ожидал. Впрочем, немного поразмыслив, он понял, что нечто подобное ожидать от этого мальчика стоило. Жест был в его духе. Такой же, как этот добрый, забавный, скромный, бескорыстный, нуждающийся в заботе маленький мальчик. Он был во многом похож на Лили, вплоть до редких вспышек злости. О, в какой ярости она была, когда в школе им порой приходилось сталкиваться с несправедливым отношением к магглорожденым (как она) и полукровкам (как Северус)! Он внезапно вспомнил о ее первом подарке и бросился в спальню, чтобы найти, отчаянно желая вновь увидеть почерк Лили. Перерыв все ящики, он наконец нашел небольшой карандашный рисунок в коробке со всякой всячиной, спрятанной за шкафом с одеждой. Лили нарисовала его портрет всего в десять лет, но уже тогда талантливо положила тени (возле носа) и соблюла пропорции (его рта). Конечно, со временем она улучшила свои навыки и… однажды «обновила» портрет, нарисовав Северуса на пятом курсе. Это был последний в жизни подарок от нее на его шестнадцатилетие в январе семьдесят шестого, за шесть коротких месяцев до гибели их отношений. Он обнаружил, что по-прежнему держит подарок Гарри в левой руке и, сев на корточки, вскрыл конверт. Он был таких же размеров и толщины, как письмо о зачислении в Хогвартс. Конвертом служил обыкновенный пергамент, разрисованный чарами в зеленый и серебристый цвета — в программе обучения таких чар не было. Северуса тронуло, что мальчик выучил новое заклинание, чтобы сделать упаковку. Затем он вспомнил, что Гарри сказал увеличить подарок, а Уменьшающие чары точно преподаются лишь со второго курса. Когда он обратил заклинание, подарок стал раза в два больше, если не в три, но был по-прежнему тонким. Гадая, что же одиннадцатилетний ребенок посчитал «скромным», Северус аккуратно убрал обертку и взглянул на то, что было в ней прятано. Его дыхание перехватило. Сын Лили тоже нарисовал его. Северус смотрел то на один рисунок, то на другой, подмечая сходства и различия, которые обнаружились, даже несмотря на то, что портреты разделяло двадцать лет. У Гарри, в отличии от Лили, рисунок сразу же был сложным, но непрофессиональным и будто специально упрощенным — темные линии чернил смыкались очень старательно. Должно быть, мальчик сделал этот набросок карандашом и чернилами по памяти, поскольку на рисунке Северус был изображен за работой: он наклонялся над бесконечно испускающим клубы пара котлом, и мальчик не мог зарисовать его в такой позе на уроке и не попасться. Гарри неплохо справился с перспективой, которую выбрал для фона. Он взял в рисунок часть кабинета Северуса, где стояли полки со склянками и флаконами с ингредиентами, а не скучную классную доску. На мантии Северуса мальчик блестяще отрисовал складки и несколькими штрихами обозначил выпуклый бейдж. Но больше всего Северус оценил то, как мальчик нарисовал его лицо, искусно положив тени, чтобы обозначить прорези глаз, крылья его свисающего носа и брови. А в огоньках темного огня, что плясали в его глазах, читалась страсть Северуса к работе. Это был поистине впечатляющий результат для такого юного художника, не говоря уже о том, что он был самоучкой: Северус прекрасно понимал, что Дурсли ни за что не оплатили бы нелюбимому племяннику обучение рисованию. Ему так много нужно рассказать Гарри. Возможно, даже показать рисунок Лили. Возможно, сделать это завтра в качестве награды за урок окклюменции, если все пройдет хорошо. Северус задумался, поджав губы, и вздохнул. Возможно, он должен показать ему рисунок, даже если урок закончится неудачей, что было очень вероятно, учитывая возраст Гарри и потрясения, которые до сих пор напоминали ему о себе. Проклиная Альбуса за то, что тот уже который раз вмешивается, не заботясь о благополучии Гарри, Северус вернулся на диван, где допил свой чай, прежде чем убрать последствия утренних впечатлений. Вязаный плед, который Гарри стащил, пока пил какао, он набросил на спинку дивана, а посуду отправил на кухню. Несколько подарков — от Минервы, Альбуса и Гарри — он отнес в кабинет, где положил на место — последней после всех книг этого же автора — одну из книг, а другую оставил на столе, чтобы внимательнее перечитать позже и решить, в какую категорию ее поместить. Рисунок Гарри после некоторого раздумья Северус приставил к стене у стола, чтобы видеть его, работая над планами занятий — для вдохновения, например, как он с улыбкой подумал затем. Наконец, насладившись продолжительным принятием ванны, Северус оделся и почтил своим присутствием Большой зал с его великолепным рождественским обедом. Сегодня обычные для Рождества, громкие и внезапные хлопушки, которые раньше вызывали одну лишь головную боль, не испортят ему настроение. Дети ели очень много сладостей и пудинга, как и ожидалось, и чем ближе был полдень, тем больше они шумели. На взгляд Снейпа все десять учеников, оставшиеся в Хогвартсе на каникулы, даже два семикурсника с Рейвенкло и одинокий четверокурсник с Хаффлпаффа, были сверх меры веселыми. Исключение, пожалуй, составлял Персиваль Уизли, гриффиндорский староста — у него были свои неприятные особенности личности, которые он всеми силами старался компенсировать, не гнушаясь тошнотворной склонностью подлизываться. Рождественские конфеты-хлопушки, как обычно, взрывались, раздражающе дымили; Дамблдор впечатлял всех своим новым колпаком из цветов и праздничной песней; Хагрид все сильнее краснел с каждым кубком вина, пока, в конце концов, не поцеловал Минерву в щеку. К удивлению Северуса, она лишь хихикнула и зарделась, вместо того чтобы оттолкнуть громилу, как тот того заслуживал, а ее шляпа покачивалась из стороны в сторону. Северус редко видел, чтобы она так сильно напивалась перед детьми, и ради нее самой надеялся, что она лишь забыла о прошлом случае и как минимум не сделала ничего более глупого, прежде чем взяться за кубок. Он сделал себе мысленную заметку отказать ей завтра утром в приготовлении антипохмельного, пока она не попросит очень, очень хорошо. И не принесет что-то взамен. Краем глаза, он заметил, что Поттеру из хлопушек выпала помимо прочего шахматная доска, и задумался, знает ли мальчик вообще, как играть в шахматы. Чутье подсказывало, что не знает. Но, когда ближе к вечеру дети разбрелись кто по гостиным факультетов, кто на улицу играть в яростные снежки — за ними Северус незаметно наблюдал, чтобы никто (Поттер, например) не пострадал, — Гарри, к его удивлению, остался играть в шахматы с младшим Уизли за одним из уменьшенных на время каникул столов. Как он помнил, до этого Поттер с Уизли не дружили. Уизли больше всех доставал Поттера прошедший семестр и чаще всего обвинял в том, что тот станет темным волшебником, раз учится на Слизерине. Северусу не нравилось ни его отношение к Гарри, ни предубеждения, которые служили его причиной. Решив разобраться, с чего они вдруг стали общаться, Северус направился к ним. Возможно, они всего лишь были единственными, оставшимися в Хогвартсе со всего первого курса. А может, Уизли любит шахматы больше, чем цепляться к Гарри из-за дурацких предубеждений. Как бы там ни было, Северус был рад, что Гарри сейчас явно нравилось общаться с Уизли. Он лишь надеялся, что мальчик не будет возлагать на дружбу этого рыжеголового слишком много надежд. Иначе сильно разочаруется. С этой мыслью он остановился возле мальчишек и, сделав вид, что наблюдает за ходом игры, пригляделся к Уизли. Фигуры Гарри уходили с доски, и по тому, как мягко (и неуверенно) он убеждал их слушаться себя, стало ясно, что он никогда не играл. Игра не требовала большой концентрации внимания, и все же рассеянный рыжик заметил профессора, стоящего через стол от него, лишь несколько ходов спустя. Ничего удивительного: этот болван никогда не замечал ничего дальше своего носа, становясь на уроках такой же угрозой, как и его однокурсник и однофакультетник Лонгботтом. Там, где сидят эти два безруких кретина, пол и потолок придется драить все лето из-за то взорвавшихся, то расплавленных котлов, за которыми они не уследили. Северус мечтал, чтобы они заплатили за весь нанесенный урон, и надеялся, что до конца года они не покалечат ни одного ученика — а нынче они учились вместе с его слизеринцами. — Поверить не могу, что ты не умеешь играть, — тихо сказал Уизли, обескураженно качая головой. — Или не поверил бы, если бы сам не размазал тебя. Ты и правда безнадежен? Вот бы увидеть лица близнецов, когда я сообщу им, что побил в волшебных шахматах Гарри Поттера. Северус заметил, что задняя часть шеи Гарри покраснела — это означало, что Гарри очень расстроился из-за слов Уизли, но не хотел этого показывать. Как он помнил, магглы, растившие Гарри, наказывали его за жалобы и высказывание своих чувств, так что его молчание в ответ не удивило Северуса. По его напрягшимся плечам он также понял, что мальчик знает, что Северус стоит за его спиной и слышит каждое слово. И это тоже мало удивляло, если помнить, в каких условиях Гарри рос. Прежде чем рыжий наконец поднял голову и заметил его, Северус приготовил свою лучшую ухмылку. О, какое наслаждение — видеть, как кровь отливает от этого маленького веснушчатого лица! Усмехнувшись про себя, он подумал о той способности внушать ужас первокурсничкам, которой обладал. Как низко он пал, в самом деле. — П-п-профессор? — сглотнув, спросил мальчик, а его щеки быстро вернули себе свой цвет, стоило Снейпу скривить губы чуть сильнее. Этот Уизли, в отличие от старших, быстро вспыхивал, и его легко можно было спровоцировать на нахальство и показную смелость. По крайней мере Северус надеялся на это: нет ничего слаще, чем назначить взыскание гриффиндорцу в Рождество. — Не думал, что манера речи профессора Квиррела з-з-заразительна, — с издевкой произнес Северус. Поттер лишь выдохнул, но одного этого было достаточно, чтобы понять, что он старается не рассмеяться, хоть и сидит, опустив голову, словно не желает смотреть на то, что происходит. Щеки Уизли покраснели сильнее. — Мы просто играем, сэр. Ну, я учу его играть. Северус поднял бровь: — Это я вижу. Самые безобидные слова порой могут оказать наибольший эффект. Уизли, в точности подтверждая предположения Северуса, побагровел и что-то почти неслышно пробурчал себе под нос. Северус, однако, так натренировал свой слух, чтобы вовремя слышать свист готовящихся взорваться котлов, что прекрасно разобрал его речь: «не видел», «ничего» и «сальный». Остальные слова угадывались из контекста. — Минус двадцать баллов с Гриффиндора за ваше неуважительное отношение, мистер Уизли. Мальчик тут же вскочил: — Это несправедливо! — Жизнь вообще не справедливая штука, — проговорил Северус. Этому щенку послушать бы Гарри о справедливости. Мальчик вздернул подбородок: — Вы не можете снять баллы с меня. Я даже ничего не сделал. Крылья носа расширились, а сам Северус сложил руки на груди, чтобы ненароком не перегнуться через стол и не придушить это мерзкое создание. — Покуда вы не находитесь под влиянием чар Чревовещания, вы в полной мере несете ответственность за все, что слетает с вашего языка. — Он демонстративно оглядел пустой Большой зал. — Как видите, здесь нет никого, кто мог бы вас проклясть, а значит, вы издавали звуки по своей воле. — Я с вами даже не разговаривал, — огрызнулся мальчик. Северус усмехнулся и сказал, мягко и вкрадчиво: — Верно, такой идиот, как вы, не способен вести беседу в принципе, мистер Уизли. Может, мне говорить короткими фразами, чтобы ваш маленький мозг смог их понять? Вы оскорбили меня. Вообще-то, вы нагрубили снова, прямо сейчас. Еще минус десять баллов с Гриффиндора. Уже тридцать, как я полагаю. Я могу снять и пятьдесят, если… — Нет! — выпалил паршивец. Он смотрел на шахматную доску, вместо профессора, и сжимал кулаки. Стиснув зубы, он произнес: — Нет, сэр. Извините. Я не имел в виду ничего такого. Не на такие извинения рассчитывал Северус, но все же коротко кивнул и зашагал прочь. Впрочем, небыстро — он услышал напоследок, как Уизли встал из-за стола и бросил Гарри очередную гадость: «Я так и знал! Вы, слизеринцы, все одинаковые. Веселись в своих подземельях в одиночестве, Блевоттер». Северус вздохнул, выходя из Большого зала. Судя по всему, он сделал Гарри лишь хуже, а хотел помочь. Как там говорится про благие намерения?..Глава 40
24 сентября 2017 г. в 03:57
Он долгое время лежал и думал о книге, о грядущих каникулах, думал о людях, от которых ему нужно уметь защищать себя, чтобы не кончить, как тот единорог. Так что неудивительно, что глубокой ночью рядом с ним снова находился профессор Снейп, и Гарри сообщал ему, что видел кошмар, пусть тот и не запомнился.
Северус еще некоторое время сидел с Поттером, пока тот не уснул, когда сумел успокоить его после приснившегося кошмара. Он знал, что мальчик плохо высыпается из-за этих снов, а также из-за страха, что на него в любой момент могут напасть. Он прошептал Поттеру, что уроки окклюменции помогут ему защититься от кошмаров, — они и ему когда-то помогли справиться с ними. От этих слов Гарри расслабился еще больше, чему Северус был очень рад, и даже слегка улыбнулся.
Утром, конечно же, все пойдет своим чередом: на уроках Северус будет угрюм и продолжит делать замечания по приготовлению зелий, чтобы никто не подумал, что он завел себе любимчиков, тем более Сопляка-Который-Выжил-Чтобы-Обвести-Его-Вокруг-Пальца.
Спустя пару дней Северус радовался тому, что наконец наступили каникулы и он будет избавлен от большинства болванов, наполняющих коридоры Хогвартса, хотя бы на пару недель. Также он был рад, что до начала семестра ему придется беспокоиться лишь о трех слизеринцах: Поттере и сестрах с третьего и пятого курсов, чьи родители отправились в другую страну к родственникам и не смогли взять девочек с собой. Он надеялся, Рождество пройдет спокойно.