Лучше будь слизеринцем!

      Его рука все еще прикасалась к щеке Гарри. И тот, закрыв — всего на мгновение — глаза, подался — совсем чуть-чуть — навстречу этому прикосновению, не причинявшему на этот раз ни боли, ни стыда. На мгновение он позволил себе помечтать о том, что теперь рядом с ним человек, который защитит его и всегда будет заботиться о нем. Кивнув, Гарри выдохнул и открыл глаза:       — Я... обещаю. Да, сэр.       А затем случилось невероятное: профессор Снейп улыбнулся.       Северус сидел в кресле у камина, не желая ложиться спать, на случай если мальчишка Поттер позовет его этой ночью. Он знал, что Барон разбудит его, если тот позовет, но ему не хотелось тратить драгоценные минуты на то, чтобы прийти в себя, не говоря уже о том, чтобы одеться. Поэтому он бодрствовал, читал — как минимум пытался читать, чтобы успокоить сознание, — попивая чай, который ставил на столик рядом с любимым креслом, и размышлял.       Он не знал, как теперь вести себя с мальчиком. С Гарри. Разумеется, Снейп не мог больше держаться от него подальше, будто ему на него плевать. А делать вид, словно он заботится (или не заботится) о нем только из-за Лили (или Джеймса), было бы в разы хуже. Ах, Лили. Если бы только последние школьные годы были другими, и он не говорил бы тех обидных слов, как и не был бы связан с Лестрейнджем, Розье и другими подонками...       Нет. Он не будет бестолку размышлять о том, как могло бы быть. Такое поведение было бы чрезвычайно несправедливым по отношению как к Гарри, так и к самому себе. Все было так, как было. Он не может изменить прошлое — только будущее. И будущее он обязательно изменит. Если все будет как прежде и жизнь Гарри продолжится все в том же направлении, а ему придется вернуться в семью, которая его ненавидит и не поддержит после того, что сделал с ним ублюдок Эйвери... если Гарри должен победить Волдеморта — монстра, возвращающего силы, чью охоту на единорогов Гарри видел во снах... если ожидают, что он уничтожит Темного Лорда без ментальной, физической и магической поддержки и подготовки, тогда не он один обречен — к жизни в печали, страданиях и насилии, — но и весь магический мир целиком.       Северус не собирался мириться ни с одним из вариантов такого будущего.       И он был уверен, что Гарри не станет мириться тоже.       То, что Северус должен сделать, не позволит ему и дальше сохранять статус-кво. Если потребуется поставить на кон свою жизнь и работу, что ж, он это сделает. Северус уже принес один Непреложный обет ради Гарри Поттера, а сейчас дает еще один перед самим собой: он сделает все, что в его силах, чтобы не только защитить Гарри, как требует действующий обет, но и подготовить его настолько эффективно, насколько это возможно, прежде чем тот встретит свою судьбу.       Как только второй обет, закрепленный чарами, вступил в силу, Северус почувствовал успокоение. Все правильно. Он поступил хорошо. За последнюю пару лет он почти забыл, что такое бескорыстность, как она ощущалась.       Менее чем через четверть часа со стороны выхода из комнаты замерцало серебро. Северус оказался на ногах еще до того, как Барон полностью просочился сквозь стену.       — Пора, — произнес Барон нараспев.       Северус едва ли не бегом бросился в слизеринское общежитие.       Уже как минимум две недели подобное было в порядке вещей. Где-то около полуночи Барон будил — но чаще просто оповещал — Снейпа, когда у Гарри были кошмары или он не мог уснуть; первое случалось гораздо чаще. Северус направлялся к мальчику, устанавливал чары сохранения тишины, а также накладывал сеть заклинаний на остальных мальчишек, чтобы ни один из них не проснулся и не узнал, что у Гарри трудности со сном. Затем он сидел с Гарри так долго, как тому требовалось, чтобы уснуть. Если тот не мог уснуть самостоятельно, Северус давал ему зелье сна. В редких случаях он поил мальчика зельем сна без сновидений.       Да, несмотря на частоту его кошмаров, в редких случаях. Помимо того что у зелья был ряд побочных действий — включая вероятность зависимости, — оно не было предназначено для детей, так что Северус сомневался, стоило ли давать его в принципе. Однако иногда он видел, что иначе мальчик не отдохнет, а он в этом нуждался больше всего остального, за исключением, пожалуй, правильного питания.       Во время таких ночных визитов Гарри редко делился со Снейпом своими кошмарами, но после некоторых уговоров он хотя бы признавался, что они у него были. Северус не наказывал его за молчание. Ему было понятно, что Гарри не хотел выглядеть слабым, особенно перед ним, взрослым. В конце концов, опыт научил Гарри тому, что взрослым доверять нельзя. Но даже если придется все семь лет учебы Гарри в Хогвартсе доказывать, что ему можно доверять, Снейп это сделает.       Для этого Северусу необходимо остаться в Хогвартсе и в то же время не бояться за свою жизнь. Поэтому в первую очередь он стер из памяти мерзавца Гаиуса Эйвери то, что тот увидел тогда в туалете, прежде чем выпнуть его из директорского кабинета. Он не мог позволить Эйвери рассказывать сказки своему отцу — одному из представителей Внутреннего круга Темного Лорда — о том, как Северус спас Мальчика-Который-Выжил от жестокого обращения, ведь тогда, вернувшись, сам Темный Лорд узнает об этом, и Северус не сможет защитить Гарри в будущем.       Его и сейчас-то трудно защищать. Мальчик словно притягивает проблемы, как огонь мотыльков. К примеру, почти через две недели после отчисления Эйвери Паршвец-Который-Попал-в-Больше-Неприятностей-чем-Каждый-из-Девяти-Низлов-Вместе-Взятые сообщил ему, что знает о том, что охраняет трехголовый цербер.       Вероятнее всего, конечно, мальчик всего лишь узнал о том, что, чем бы это ни было, оно было нужно Темному Лорду, и представления не имеет, как это что-то называется.       Надеясь показать, что в Хогвартсе нет никакого секрета года, Снейп с невозмутимым выражением лица откинулся на спинку стула, лихорадочно перебирая мысли в голове:       — О чем, во имя всего сущего, вы говорите, Поттер?       Лицо мальчика словно закрылось ширмой, когда он принял такой же непроницаемый вид, отчего Северус внутренне вздрогнул. Так Гарри ему не откроется. Кроме того, он обещал называть мальчика «Гарри», если они были не в классе. Это был первый шаг на долгом пути к тому, чтобы доказать мальчику, что не все взрослые резкие и грубые, что некоторые могут относиться к нему с капелькой уважения и заботы.       Северус вздохнул и стиснул пальцами виски, сосредоточившись на своих думах. После того случая в туалете, они встречались в его кабинете, где и находились сейчас, после уроков и пили чай с печеньем. Для того чтобы Гарри захотел видеться с ним, а также чтобы завоевать его доверие, а затем выяснить у него больше о его кошмарах, сексуальном насилии и в конце концов — как он надеялся — о Дурслях, Снейп ослабил правила, при соблюдении которых Гарри мог увидеть фотографии своей мамы. Теперь, если Гарри встречался с ним на час между урокам и ужином, он, независимо от того, отвечал на вопросы или нет, мог посмотреть любые фотографии, которые хотел. Разумеется, Северус задавал вопросы, начиная с самых безобидных. Он интересовался у Гарри, как, например, прошел его день или какой урок ему понравился — или, наоборот, вызвал трудности, — и постепенно переходил к более личным и серьезным вопросам.       Кажется, такой подход работал, поскольку сейчас Гарри поделился с Северусом тем, о чем тот не спрашивал.       — Гарри, — произнес он, когда стало понятно, что мальчик снова закрылся. — Я бы хотел узнать, откуда у тебя такие сведения?       Вот так: он не мог ничего подтвердить, поскольку нес ответственность за этот секрет перед Альбусом, но и не обвинил Гарри прямо в том, что тот все выдумал.       Гарри, похоже, принял эти слова как знак мира и вновь обернулся к Снейпу. Однако он продолжал отводить глаза, как делал две последние недели.       — Просто догадался, сэр, — тихо сказал он, теребя кожу вокруг одного из ногтей. — Я и кое-какие мои друзья. Мы догадались, что Пушок... э-э-э... это цербер и он охраняет что-то. И в том видении, о единороге, помните? У меня было чувство, будто Сами-Знаете-Кто хотел получить вот то, что охраняет Пушок.       Глаза Снейпа сузились:       — Это было просто чувство или ты действительно слышал, что Он думал об этой вещи?       — Просто чувство, — ответил Гарри. Он закрыл глаза, как если бы вспоминал видение, и, когда он продолжил, голос его был жестким: — Там были только чувства, правда. Просто некоторые были сильнее, чем остальные. Типа, когда он охотился на единорога, я знал, что он лишь ненадолго продлит свою жизнь с помощью его крови. И вот тогда же я почувствовал его мысли про то, что охраняет Пушок. Понял, что ему это нужно, чтобы он смог жить дольше.       — Хорошо. Спасибо. — Северус посмотрел в сторону. Это было плохо, хоть он и подозревал нечто подобное. Он был очень рад, что Гарри поделился с ним этим. — Я сообщу директору...       — Что? Нет! Я…       Лицо мальчика выражало такое поражение, что Северус быстро перебил его:       — Не о том, что ты поделился со мной этим, Гарри. Я бы никогда не предал твое доверие. Я всего лишь сообщу ему, что мы должны повторно проверить защиту, хорошо?       — Да, хорошо. — Гарри провел рукой по лицу и вздохнул. — Простите, сэр. Я не имел в виду....       — Все в порядке. Не стоит извиняться. — Северус вытащил пакет с фотографиями из ящика стола. Краем глаза он заметил, как Гарри замер, а затем сел прямее. — На какую ты хотел бы взглянуть?       Гарри в нетерпении подался вперед:       — На ту, где мама на матче по Квиддичу.       Северус улыбнулся про себя. Эта фотография очень нравилась и ему. Он пролистал снимки, чтобы найти один из тех пасмурных дней, когда улыбка Лили озаряла все вокруг.       Он уже почти добрался до нужной карточки, когда услышал нерешительное:       — Я жил в чулане.       Стараясь не менять выражения своего лица, хотя сжать челюсти хотелось так же сильно, как и кулаки, Северус закончил перелистывать все фотографии до необходимой и, когда та наконец оказалась наверху пачки, положил их на стол. Он взглянул на Гарри, и увидел, что тот смотрит на свои руки на коленях.       — Да? — произнес он с капелькой любопытства.       — Ага. В том, что под лестницей, где тетя Петуния хранила средства для уборки дома. Был моей комнатой, пока я не получил письмо из Хогвартса, и... и еще местом, куда они меня отправляли, если я вел себя плохо. Но когда пришло письмо, они подумали, что кто-то следит, так что они отдали мне вторую спальню Дадли.       Все еще стараясь не реагировать слишком сильно, а также не желая пугать разговорившегося Гарри молчанием, Снейп медленно кивнул:       — Почему они подумали, что кто-то наблюдает?       Он был почти уверен, что Альбус такого не делал, а если и делал, Северус, пожалуй, не хотел знать об этом. Будет выше его сил, если окажется, что Альбус знал о том кошмаре, через который прошел мальчик, и не сделал ничего, чтобы помочь ему.       — Из-за того, какой адрес был указан на письмах, — произнес Гарри и пододвинул стул так, чтобы увидеть фотографию, которую Снейп положил перед ним; оба вели себя непринужденно, словно то, о чем они говорили, было совершенно не значимо.       — А что был за адрес? — Северус приподнял для него карточку — лишь слегка, и, когда Гарри взглянул на нее, он улыбнулся так же едва.       Гарри потянулся за фотографией, и Снейп позволил взять ее. Он держал ее перед собой, словно это было письмо.       — Там говорилось: «Мистеру Г. Поттеру, Чулан под лестницей, Привит-драйв, четыре» и так далее. Они очень расстроились.       — Твои дядя и тетя?       Гарри кивнул.       — Дядя Вернон забрал письмо и не отдавал его, хотя оно было для меня. Он и тетя Петуния прогнали нас — меня и Дадли — из кухни, и шептались о том, что «они», наверное, шпионят за нами, раз «они» знали о моем чулане. В ту ночь он пришел ко мне в чулан, хотя никогда не делал этого ранее.       — Твой дядя... делал что-то с тобой? — тихо спросил Снейп. Он не моргнув глазом убьет его, если тот что-то сделал.       Гарри положил фотографию и снова пробежался пальцами по краю, словно мог проникнуть в нее, если бы сильно захотел. Он был задумчив, пока смотрел на маму. Северус подумал, что, наверное, выглядел так же, когда сам смотрел на нее.       Наконец Гарри произнес:       — Нет. В самом деле ничего. То есть... Он сказал, что письмо отправили мне по ошибке, но я ответил ему, что это неправда, потому что там было сказано про мой чулан. Но он сказал, что сжег письмо и что чулан стал, пожалуй, слишком мал для меня, так что мне необходимо переселиться во вторую спальню Дадли. Я спросил его почему, хотя знал... Я знал, что им действительно было стыдно, потому что люди не должны держать детей в чуланах. Я только лишь хотел услышать от него эти слова и то, что они сожалеют о случившемся. Но он не сказал их. Они не сказали. Он наорал на меня, чтобы я замолчал, чтобы не задавал вопросов и чтобы собирал свои вещи и поднял их наверх в ту же секунду. Что я и сделал. — Странная улыбка коснулась губ мальчика, а затем так же быстро исчезла. — Дадли был страшно зол на следующий день. Много кричал и бил дядю Вернона своей тростью от формы Смелтингса, он даже притворился больным, но ему не вернули его вторую комнату.       А-ах. Теперь Северус распознал эту улыбку. Злорадство.       — Так как ты все-таки получил свое письмо? — теперь серьезно спросил он.       — Хагрид принес его мне. Несколько дней дядя Вернон не позволял письмам попасть в дом. Я получил три таких через день после первого. Они были адресованы мне, живущему в маленькой спальне, и тогда Дурсли решили, что за ними точно шпионят. — Кажется, Гарри был более чем готов говорить на эту тему, и в то же время он продолжал смотреть на фотографию мамы на квиддичных трибунах. — Тогда дядя Вернон увез нас, а потом мы плыли в лодке на тот маленький остров посреди непонятно чего, где был шторм и пахло водорослями, а у нас были только пара пачек чипсов и бананы. А в полночь, прямо через минуту после начала моего дня рождения — я смотрел время на часах Дадли, ему на день рождения подарили электронные, и они светились в темноте — Хагрид забарабанил в дверь. — Гарри улыбнулся, покачав головой. — Я никогда не видел никого настолько огромного! Он наверняка испугал Дадли. Затем он отдал мне письмо и сказал, что я был принят в Хогвартс с самого своего рождения. А еще он подарил мне торт, который сделал сам — первый в моей жизни, — и даже побеспокоился, чтобы Дадли не съел его весь, так что я смог попробовать кусочек.       Северус кивнул. Эти последние слова подтверждали то, что он слышал о поездке Хагрида за Мальчиком-Который-Выжил, когда тот не ответил на официальное письмо о принятии в школу к сроку. Тогда Северус усмехался глупости высокомерного мальчишки, не удосужившегося ответить вышестоящим... Но теперь он все понял.       — А они, — Северус спросил осторожно, с надеждой, — все равно позволили тебе остаться во второй спальне, когда Хагрид отвез тебя домой?       — Ага, — ответил Гарри. — Больше никаких чуланов.       — И даже в наказание? — спросил он мягко, глядя на мальчика. Он не говорил Гарри, что слышал, как тот говорил сове, что его когда-то заперли в чулане и оставили без еды на неделю. Он не удивится, если услышит, что ужасные магглы как минимум угрожали сделать это.       Гарри прикусил губу и покачал головой.       — Пока нет, в смысле... думаю, они все еще считают, что за ними наблюдают. — Он сжал губы, а лицо его приняло упрямое выражение.       — Что такое, Гарри? — ласково спросил Снейп, хотя по тому, что рассказывал Гарри, представлял, в чем могло быть дело.       — Ну... — Он вздохнул. — Ну, сэр, если бы за нами действительно наблюдали — директор или кто-то еще, — то есть, если бы увидели, где я жил и как они... как Дурсли обращались со мной и все такое... — Снова вздохнув, он замолчал.       — Да? — Снейп хотел, чтобы Гарри ответил на вопрос. Мальчик должен ответить на вопрос, должен сформулировать свои мысли, чтобы понять: то, что случилось с ним, — неправильно.       — Ну, почему никто ничего так и не сделал?! Почему они позволили оставлять меня голодным и засовывать в тот вонючий чулан, почему Дадли продолжал бить меня все время? Если они видели, то почему никто не побеспокоился?       — Ты хочешь знать, почему никто не обратил внимание на то, что с тобой плохо обращались, — повторил Северус. — Почему никто из Хогвартса или Министерства не прибыл за тобой, чтобы забрать от таких ужасных опекунов.       — Я... — Гарри сглотнул и впервые за две недели поднял на него взгляд. Северус был поражен тому, насколько глубока была боль, плескавшаяся в его зеленых глазах, — боль, которую он прятал так тщательно и так часто. А еще он поразился яростному гневу, что отчаянно сверкал в них. — Да, сэр.       Северус выдержал этот болезненный и злой взгляд и сказал столько, сколько знал сам. Он надеялся, что это было правдой.       — Я не думаю, что кто-то следил. Я не знаю, как именно пишется адрес на письмах каждый год. Скорее всего, это происходит автоматически. Я, честно говоря, не думаю, что кто-то смотрит на адрес будущих учеников, так что, получается, никто не знал о том, что ты живешь в чулане. Но это не важно. Ты спрашивал про последние десять лет, не только про письмо. Я уверен — я очень бы хотел верить, — что, если бы профессор Дамблдор знал о том, как ты живешь, он бы вмешался.       Глаза Гарри сузились:       — Правда?       Даже этот одиннадцатилетний ребенок не был одурачен напускным добродушием Дамблдора. Гарри знал, что Гаиус Эйвери был всего лишь исключен, а не понес наказание в тюрьме. Он знал, что Альбус хотел обучать его окклюменции и что в таком раннем возрасте оно могло навредить его сознанию. Он знал, что Альбус не вмешался, когда нужно было обезопасить его от Квиррелла, а также, когда стало понятно, что ему в принципе небезопасно в школе. Как после этого Гарри мог верить, что Дамблдор не знал о его жизни у Дурслей?       Снейп снова сказал то, что считал правдой, считая оскорбительным для обоих врать или умалчивать.       — Я надеюсь, что так, Гарри. Я правда надеюсь.       Он видел, что Гарри понял, по спокойному кивку его головы и задумчивому выдоху. Он не хотел бы, чтобы мальчик приносил себя в жертву во имя гибели Темного Лорда. Вот бы найти простой способ спросить Альбуса об этом... или, скорее, простой способ получить от него честный ответ.       Но если бы да кабы...       Нужно забрать Гарри от тех магглов ради его же блага. И теперь, когда Гарри начал делиться с ним тем, как с ним обращались, у Северуса появилось больше шансов помочь ему. Он послал мальчику полуулыбку.       — Спасибо, Гарри. Я рад, что ты смог рассказать мне обо всем этом, — произнес он. — Что ж, еще фотографию?       Гарри жадно кивнул и потянулся к стопке фотокарточек.       — Ту, где вы с мамой вместе, — попросил он, и сердце Северуса пустилось вскачь.