Лучше будь слизеринцем!

      Удовлетворившись увиденным, Северус покинул сознание Поттера. Мальчик почти распластался на полу, хватая ртом воздух и одновременно с этим глядя на Северуса. Впрочем, когда Северус взметнул вверх бровь, Поттер с трудом сглотнул и принял непроницаемый вид, однако взгляд, к своей чести, не отвел.       Северус скрестил руки на груди и, всем своим видом говоря «Я крайне разочарован», вздохнул:       — Объяснись.       — Не могу, — ответил Гарри. Он поднялся на ноги, но по-прежнему смотрел в пол, не желая встречаться взглядом с профессором, который нависал над ним и выглядел очень разочарованным. Гарри мутило.       — Прошу прощения?       — Я… Я не знаю, как это произошло.       Снейпа это рассердило сильнее.       Неожиданно разозлившись — ведь все это произошло из-за чертового Кровавого Барона, — Гарри нахмурился в ответ.       — Честно! Я не знаю, почему случайно использовал это заклинание. Кровавый Барон сказал, что это из-за того, что мы некоторое время делили мое тело, что это фантастическая память или типа того.       — Фантасмагоричная Память?       — Ага. То есть да, сэр. Я ее имел в виду. — Гарри схватился за лоб; от того, что в его голове копался Снейп, заболел шрам. Он посмотрел на профессора: — Почему у меня не вышло прогнать вас из головы, как я делал в первый раз?       Снейп усмехнулся. Он выглядел совершенно спокойным и собранным, в то время как с Гарри катился пот.       — Потому что я был готов к твоему сопротивлению. В тот раз я недооценил твои способности. Я учусь на своих ошибках.       — В отличие от меня, вы хотите сказать, — произнес Гарри, осознав, что должен был догадаться, что в этот раз Снейп будет противостоять его напору. Но Гарри стал бороться, только когда профессор добрался до воспоминания о драке с троллем.       — Именно. — Снейп указал на кресло перед своим столом, и Гарри с удовольствием опустился в его. — Почему ты не рассказал мне об эффекте Фантасмагоричной Памяти, проявившем себя во время борьбы с троллем? Можно подумать, ты не хотел, чтобы я знал об этом.       Гарри покраснел. Он соврал Снейпу после случая с троллем; он осознавал это, и ему не было оправдания. Но, честно говоря, произошедшее смутило и его самого, и он не хотел, чтобы Снейп снова расспрашивал его о том времени, когда Барон находился в его теле. Гарри плохо помнил, что с ним тогда было, а еще он хотел забыть о произошедшем: об ощущении холода, о головной боли, о заклинаниях, как выполнять которые помнило лишь тело, но не сознание.       — Посмотри на меня, Поттер.       Виновато вздрогнув, Гарри встретил взгляд Снейпа. Он ненавидел, когда профессор называл его «Поттер» вне учебы, но знал, что это означает лишь, что сейчас он очень строг и требователен. Но фамилия — и тон, который сопровождал ее, — напомнила, как с ним обращались Дурсли. Тем не менее Гарри знал, что должен сказать Снейпу правду.       — Я не хотел, чтобы вы знали, — тихо ответил он.       — Это мне ясно.       Гарри кивнул, сильнее наливаясь румянцем.       — Мое тело помнит, как мы колдовали, когда сражались; когда мы с Бароном сражались против про… — Гарри осекся. — Когда мы сражались против кого бы там ни было в первую мою неделю здесь.       — Ты хотел сказать «профессор Квиррелл».       Гарри пожал плечами и посмотрел в сторону.       — Почему не сказал?       — Потому что это неважно, разве нет? Вряд ли кто-то будет защищать меня от него или защищать мои сны от Него.       Нахмурившись, Снейп навис над ним:       — Темный Лорд всё ещё вторгается в твои сны?       Гарри кивнул, по-прежнему не желая смотреть на Снейпа. Профессор раздражённо выдохнул:       — Почему ты не сказал мне?       — Разве в этом есть смысл?       — Есть смысл, Поттер. Если я буду знать, я смогу помочь тебе закрыться от него. Еще смысл в том, что, если ты не будешь защищаться от него, он узнает всё, что находится в твоей голове. — Он сделал паузу. — Всё.       Тотчас же Гарри подумал о той вещи, которую охранял трехголовый пес; о том, что Волдеморт хочет добраться до нее. Гарри сжал губы и посмотрел на свои руки.       — Он уже знает, что прячет Пушок, да?       — Полагаю, что так.       Он приблизился — Гарри попытался не отклониться и, пока Снейп не вернулся в прежнее положение и не сложил руки на груди, думал, что ему это удалось.       — Если он узнает о твоей осведомленности, он попытается заставить тебя помочь ему выкрасть эту вещь.       — Правда может? — ужаснулся Гарри, представив такое развитие событий.       Снейп приподнял бровь:       — Ты помнишь, как Кровавый Барон находился в тебе?       Гарри кивнул, затем сказал:       — Ох.       — Да, «ох» — достаточно красноречиво.       — Так как мне не впускать его в голову?       Приподняв уголок рта, Снейп произнес:       — Я научу тебя. Но ты должен пообещать, что сделаешь всё возможное, чтобы научиться тому, что я тебе покажу. Очень важно не подпускать Темного Лорда к твоим мыслям и снам. В следующие несколько недель мы сосредоточимся на создании барьеров во сне. Боюсь, для этого тебе придется лечь.       Гарри, морщась, смотрел в пол. Всего лишь вздохнув, он встал, оттолкнув кресло назад. Снейп не дал ему лечь на пол, быстро положив руку на плечо. Он взмахнул палочкой и в два плавных движения наколдовал раскладушку с подушкой и одеялом.       — Здорово!       — Не то слово. — Снейп повел подбородком в сторону койки: — Ложись. Она не укусит.       Усмехнувшись, Гарри лег на раскладушку, и Снейп продолжил инструктировать, когда он устроился поудобнее.       — Закрой глаза и слушай мой голос. Слушай только мой голос. В твоей голове не должно быть никаких мыслей. Освободи свой разум и слушай мой голос. Слушай каждое слово, которое я произношу, и воспринимай всё, что я говорю. Твое сознание — пустая доска, белое полотно, и буду писать прямо на нем всё, что тебе нужно будет услышать и узнать.       Снейп продолжал говорить низким, расслабляющим тоном, которым он обычно успокаивал Гарри во время его кошмаров, пока Гарри не замолкал. Но слушать его, не видя перед собой пугающих до чертиков картинок и сцен, было здорово. Гарри редко рассказывал Снейпу о своих снах, считая их слишком личными, чтобы ими делиться. Но даже без откровенности Снейп приходил и укладывал его спать, и он делал так каждый раз с того самого случая в туалете с Гаиусом Эйвери.       Гарри вздрогнул, обнаружив, что перестал думать о белом, чистом листе, а переключился на плохие вещи, которые никогда не хотел бы вспоминать. Надеясь, что Снейп не заметил, как он отвлекся, Гарри отстранился от этих мыслей. Он снова принялся слушать спокойный, расслабляющий голос Снейпа и заставлял себя повиноваться каждой его команде: напрячь или расслабить ту или иную мышцу, стереть ту или иную мысль из разума.       Они выполняли вместе еще несколько упражнений, но Снейп не пытался вновь проникнуть в его разум. Наконец занятие окончилось, и Гарри мог подняться.       — Возвращайтесь завтра вечером в то же время, мистер Поттер, — велел Снейп. — Сегодня во время сна необходимо потренироваться во всем, чему я вас сегодня научил. Сможете это сделать?       Гарри кивнул, вспоминая упражнения:       — Да, сэр.       — Хорошо. Дайте мне знать завтра, если возникнут какие-либо проблемы со сном.       Он мог не просить об этом: они оба знают, что, скорее всего, у Гарри будут кошмары и что Снейп об этом узнает и поможет справиться с ними. Если бы не смущение, Гарри был бы очень признателен Снейпу за то, что тот сидит с ним ночью, чего на его памяти никто никогда не делал.       — Скажу. Спасибо, сэр.       — Вы уже закончили свои эссе?       Гарри недоверчиво посмотрел на него:       — К началу учебы? Но ведь до нее еще целых две недели!       — Мне известно школьное расписание, мистер Поттер. Но, как я понял, вы еще не начали выполнять домашнюю работу.       — Э-эм, нет, сэр. Еще нет. — С языка едва не сорвалось, что все это время он как сумасшедший штудировал подаренную ему книгу по окклюменции, но это только разозлило бы Снейпа, ведь он прекрасно знал об этом тоже. Так что Гарри просто пообещал: — Я возьмусь за эссе завтра.       — Хорошо, — кивнул Снейп. — Вы свободны.       — Спасибо, сэр.       Но некоторое время Гарри поколебался, закусывая губу. Снейп вернулся за свой стол, сел в кресло и занялся какими-то бумагами, которые были похожи на работы учеников за семестр. Он взглянул на Гарри из-под тяжелых бровей:       — Что-нибудь еще?       — Я, э-э, ну… ну…       — Что-то важное?       Гарри надтреснуто улыбнулся:       — Э-э, нет, сэр, я просто подумал, ну, может, если вы не заняты… э-э, мы могли бы, э-эм…       — Говори прямо, Гарри, я не буду ждать весь день.       Гарри расслабился оттого, что Снейп назвал его по имени, и слегка улыбнулся, зная, что именно этого Снейп и добивался.       — Я подумал, мы давно не смотрели фотографий мамы…       — И ты бы хотел посмотреть их сегодня? Разве ты не играешь этим вечером в шахматы с?.. — Снейп осекся и готов был покраснеть, в то время как смутился и сам Гарри.       — Э-эм, я не знаю толком, как играть, сэр, — тихо ответил он.       Уставившись в стол, Снейп медленно кивнул, затем начал поднимать голову, пока не встретился глазами с Гарри.       — Гарри, я… я прошу прощения за то, что случилось. Я не должен был вести себя так бессердечно.       Гарри пожал плечами. Занятие прошло, и они находились в более неформальной обстановке, но Гарри все еще чувствовал себя напряженно рядом с профессором, не понимая причины, и пытался справиться с воспоминаниями о том, как к нему относились дядя и тетя.       — Все нормально.       — Нет, не нормально, — возразил Снейп. — Но ты очень добр, раз говоришь так. — Он резко поднялся. — Иди за мной.       Гарри проследовал с ним в его личные комнаты, в которых он бывал вчера и где дарил рисунок. Он быстро огляделся в поисках него, но нигде его не увидел: наверное, Снейп выбросил подарок. Гарри не винил его в этом.       — Хочу тебе кое-что показать, — сказал профессор и махнул в сторону коричневого дивана, на котором Гарри сидел вчера: — Присаживайся.       — Спасибо, сэр.       Снейп издал странный звук и скрылся за другой дверью. Когда он вернулся, в его руках был рисунок такого же размера, что и подаренный Гарри, но выполненный в карандаше. Снейп присел рядом и держал рисунок так, что тот был виден им обоим. Без сомнений, нарисован был Снейп только молодой, думал Гарри, глядя на него. Кто бы его ни нарисовал, он проделал великолепную работу с тенями и пропорциями, подумал он.       — Хороший рисунок, — сказал Гарри, не понимая, зачем они его разглядывают. Его посетила внезапная догадка, и он быстро проговорил: — Я могу свой забрать, если он вам не нужен. Я не знал, что у вас уже есть один.       Снейп озадаченно посмотрел на него, словно не понимал, о чем тот говорит, а затем, догадавшись, затряс головой так сильно, что сальные пряди волос захлестали его по лицу:       — Нет! Твой рисунок мне тоже нужен, Гарри. Ты очень хорошо меня нарисовал. Твой рисунок находится у меня на столе в кабинете.       — А-а! — От слов Снейпа потеплело внутри, но Гарри по-прежнему не понимал. — Зачем тогда?..       — Показываю тебе этот рисунок?       Гарри кивнул, и Снейп расплылся в улыбке второй раз на его памяти.       — Этот рисунок сделала твоя мама.       Гарри легонько выдохнул со звуком, похожим на «Ох!».       — Лили тоже любила рисовать, Гарри. Кажется, этот она нарисовала, когда нам было десять, и я до сих пор храню его.       Гарри смотрел на рисунок и запоминал линии, тени, разрез глаз профессора, наклон его головы… все о рисунке, что только можно было. Его нарисовала мама. Она прикасалась к этой бумаге и карандашом дала жизнь лицу своего друга. Ей нравилось то же, что и Гарри, и у них был один и тот же талант. Это поражало, иначе и не сказать.       — Мне казалось, тебе понравится.       — Это так, сэр. Спасибо.       — Пожалуйста.       Они еще некоторое время говорили о рисунках мамы Гарри и об инструментах, которые она использовала, повзрослев. Скоро должен был наступить отбой, и Гарри было пора возвращаться в общежитие. Но ему отчего-то не хотелось уходить — пришлось заставить себя подняться и пойти в сторону двери. Осознав, что он едва волочится, Гарри посмеялся над собой. Глупый Гарри, думаешь, ты его настоящая семья и можешь остаться здесь, будто его сын? И он поспешил к выходу.       Когда Снейп позвал его, Гарри немедленно обернулся к нему:       — Да, сэр?       — Ты не хотел бы?.. — Снейп поколебался, что было совсем на него не похоже, а затем продолжил: — Ты не хотел бы, чтобы я как-нибудь научил тебя шахматам?       Гарри всякого ожидал услышать от Снейпа, только не этого. Но это было очень милое предложение. Он улыбнулся:       — Ага, было бы здорово, сэр.       — Может быть, завтра после занятия?       — Хорошо. Спасибо.       — Спокойной ночи, Гарри.       — Спокойной ночи, профессор.       В коридоре его дожидался Кровавый Барон, чтобы проводить в общежитие. Он был так спокоен, будто прибыл только что. Они добирались молча, а оказавшись в общежитии, Гарри умылся, нырнул в кровать, закрытую со всех сторон пологом, и занялся упражнениями, которые должны были избавить его от снов о Волдеморте.       По крайне мере на этот раз они сработали.

* * *

      Следующий день Гарри делал уроки до тех пор, пока ему не надоела тоскливая тишина общежития. Было около трех дня. Он вытащил из чемодана мантию-невидимку, набросил на себя с головой и отправился исследовать коридоры Хогвартса в полной невидимости.       Это было здорово.       Прежде всего он обнаружил, что его не может почувствовать даже Кровавый Барон. Ему не помогла и эта его фантасма-что-то-там, когда Гарри крался мимо. Впервые за долгое время он был по-настоящему один в стенах замка. Портреты на втором этаже также не заметили его, чему Гарри очень обрадовался. Недавно он обнаружил, что они обсуждают его. Это началось с тех пор, как он все чаще стал находиться в компании Кровавого Барона, невидимого для всех, кроме него и Снейпа. Все портреты думали, что Гарри немного тронулся, но теперь он проскальзывал мимо них, и они молчали.       Он бродил по Хогвартсу до самого вечера и открыл для себя несколько лестничных пролетов и коридоров, в которых не бывал до сих пор. Кабинеты, к которым они вели, тоже встречались ему впервые. Гарри замечательно провел время, и ему очень не хотелось прерывать свое «приключение» и идти на ужин. После этого он пришел на очередной урок со Снейпом. В этот раз занятие было легче: они лишь разучивали упражнения для барьеров во сне, и профессор не влезал в его сознание.       Снейп вообще на протяжении следующей недели проникал в его разум лишь пару раз и всегда только лишь показать, как воздвигнуть некоторые нестандартные барьеры. Профессор сказал, так легче объяснить. После занятий они час или два играли в шахматы или рассматривали фотографии Лили. А однажды Гарри попросил разрешения принести с собой альбом и карандаши, чтобы нарисовать кое-что. Снейп взглянул на него насмешливо, но разрешил, и обрадованный Гарри снова нарисовал кабинет Снейпа — на этот раз прорисовывая бутыли и банки с извивающимися странными ингредиентами для зелий и со склонившейся над котлом мамой. Он подарил этот рисунок Снейпу под самый конец Рождественских каникул. Профессор был так тронут, хоть и пытался это скрыть, что Гарри решил поскорее уйти, чтобы оставить его наедине с чувствами и не смущать.       Все каникулы с утра Гарри работал над уроками, читал обе подаренные ему книги, а днем исследовал замок. Он держался подальше от Пушка, несмотря на страшное любопытство увидеть, так ли он страшен, как его описывают, зато изучил библиотеку чуть больше, чем мог бы сделать это без мантии-невидимки. Он мог бы даже пробраться в Запретную секцию и остаться незаметным… до тех пор, пока не закричит какая-нибудь открытая им книга.       А на следующий день после Нового года он обнаружил кое-что по-настоящему интересное. На четвертом этаже недалеко от библиотеки он увидел, как Рон Уизли крадется из какой-то комнаты. Прежде чем выйти в коридор, Уизли оглянулся, а затем так тихо и медленно закрыл дверь за собой, что создалось впечатление, будто он не хочет, чтобы его здесь заметили.       Странно, подумал Гарри. Рон никогда не таился. Он уставился на дверь кабинета с любопытством. Есть два способа узнать, что за ней, и один из них позволит наладить отношения между ним и мальчиком, который мог стать ему другом. Выбрав решение, Гарри дождался, когда Рон пройдет мимо и доберется до главной лестницы, и снял мантию-невидимку.       — Эй, Уизли, нашел там что-то интересное? — позвал он.       Рон подпрыгнул и резко обернулся:       — Какое твое дело?       — Никакое, — ответил Гарри и указал через плечо большим пальцем на дверь той комнаты, из которой вышел Рон. — Я просто изучал замок, и мне интересно, что там.       — Ничего.       — Да ну? Ты там вроде долго был.       Гарри не знал на самом деле, как много времени Рон провел за той дверью, но об этом можно было догадаться: после Рождества тот почти не попадался ему на глаза.       Лицо Рона стало почти таким же пунцовым, как и волосы.       — Не твое дело, чем я занимаюсь, слизеринский хмырь!       Гарри поднял было руки и хотел сказать что-то насчет чьих-либо мычащих коров, но удержался.       — Извини. Я просто спросил. Думал, тебе захочется приключений.       Рон сузил глаза, как если бы Гарри сделал что-то неприличное, и выдвинулся вперед.       — Дай угадаю. Ты нашел что-то интересное?       Гарри нетерпеливо кивнул:       — На втором этаже есть плачущее привидение по имени Миртл. А еще я нашел дверь на кухню.       Вообще-то про кухню ему Драко рассказал, но Гарри, видя с каким видом Рон уплетал еду, решил, что его может заинтересовать что-то, с ней связанное. Как и ожидалось, Уизли воодушевился и спросил с ухмылкой:       — Да ну? А где?       — У мраморной лестницы в Главном холле поверни направо, будто идешь к гостиной Паффцев. Там дойдешь до большой картины с вазой фруктов. Пощекочи грушу — откроется дверь. Хогвартские домовые эльфы очень классные — они тебе дадут что угодно.       На этой неделе Гарри навещал их аж несколько раз — блуждание по замку вызывало страшный голод, — и они каждый раз нагружали его разной едой.       — Круто!       Гарри ухмыльнулся:       — Ага. — Потом он махнул рукой в сторону класса, из которого вышел Рон, и нерешительно спросил: — Ну так что там?       — Ты не поверишь! — ответил Уизли. — Я и сам толком не верю.       — Ага? Покажи мне.       — Ладно, идем. Это потрясающе, правда, — простодушно поведал он, ведя Гарри к двери. — Вообще-то я и хотел рассказать кому-нибудь, но Фред и Джордж не думают о будущем, так что им неинтересно, что я нашел.       — А что нашел? — снова спросил заинтригованный Гарри. То, что нашел Рон, показывает будущее? А сможет ли он увидеть в нем, как побеждает Волдеморта?       — Это огромное зеркало, но оно показывает не только твое отражение.       Они вошли в классную комнату, пыльную и мрачную. Ее словно давно перестали использовать. У стен виднелись темные силуэты отодвинутых к ним столов и кресел, валялась перевернутая мусорная корзина — но у противоположной стены стояло нечто, явно не принадлежавшее этой комнате, будто кто-то просто перенес его сюда, чтобы спрятать. Это было великолепное зеркало высотой до потолка, обрамленное в золотую резную раму. Оно стояло на двух когтистых ножках. Наверху рамы была выгравирована надпись: «Еиналеж еечяр огеома сеш авон оциле шавеню авыза копя».       Что за чушь? Гарри подошел ближе, пока не смея вглядываться в отражение.       — Оно показывает будущее? — тихо спросил он.       — Должно быть, — ответил Уизли. — Когда я посмотрел, я увидел себя, но я был капитаном команды по квиддичу, а еще старостой школы. В руках у меня был Межфакультетский кубок школы.       — Ух ты.       — Ага.       Собираясь с духом, Гарри направился к зеркалу, чтобы посмотреть в него. Внезапно он охнул и круто развернулся — но за ним по-прежнему стоял один лишь Рон. А вот в зеркале… Гарри обернулся обратно, чтобы рассмотреть толпу людей, отражавшихся за его спиной. Он видел как минимум десять человек помимо себя. Гарри посмотрел через плечо — все еще никого из них в классе не видно. Может, они просто невидимы, прячутся под похожими мантиями-невидимками? Может, он на самом деле находится среди невидимок, а зеркало так устроено, что отражает всех, даже если они спрятаны?       — Что видишь? — спросил Уизли.       — Я, ох, не знаю точно, — сказал Гарри.       Он снова посмотрел в зеркало. Женщина, которая в отражении стояла прямо за ним, улыбалась и махала ему. Он протянул руку и потрогал воздух за собой. Если бы она стояла позади — а в отражении они находились очень близко, — Гарри дотронулся бы до нее, но рука ни на кого не наткнулась. Все эти люди существуют только в зеркале. Женщина была старше, чем на фото Снейпа, но не признать в ней Лили Поттер было сложно. Его мать. У нее были темно-рыжие волосы и такие же, как у Гарри, зеленые глаза. Придвинувшись к стеклу, Гарри увидел, что она плакала, плакала и в то же время улыбалась, и она знала, что Гарри здесь. Рядом с ней стоял высокий и стройный черноволосый мужчина и приобнимал ее. Он носил очки, а волосы у него были очень грязные. А еще они стояли торчком, как и у Гарри. Это отец!       Гарри так сильно прижимался к зеркалу, что соприкасался носом со своим отражением.       — Мам? — прошептал он. — Пап?       Они смотрели на него с улыбками. Они правда смотрели прямо на него, а не притворялись, как те, что на фотографии. Гарри медленно перевел взгляд на другие лица — он увидел другую пару зеленых глаз, другие носы, похожие на его, а у одного коротышки старика как будто были такие же острые колени, как и у Гарри. Впервые в жизни Гарри видел всю свою семью.       Поттеры и, возможно, Эвансы улыбались и махали Гарри, а он жадно вглядывался в них, прижимаясь к стеклу, как если бы хотел провалиться туда, к ним. Его наполняла огромной силы боль: не то радость, не то грусть.       — Что такое, Гарри? — снова спросил Рон, на этот раз совсем тихо, но Гарри все равно вздрогнул от неожиданности. — Ты сказал «мам и пап». Ты их там видишь, да? Но ведь они…       — Ага, — пораженно ответил Гарри. — Они умерли.       — Значит…       — Вряд ли зеркало показывает будущее, Рон.       — Да, — согласился Рон после долго молчания. — Что думаешь?..       Гарри не мог отвести взгляд от родителей и всей остальной семьи. Он с трудом сглотнул и заставил себя ответить, зная, что так надо, зная, что он уйдет от зеркала и не вернется.       — Возможно, оно показывает то, чего ты очень-очень хочешь — больше, чем что-либо. Даже если этого никогда у тебя не будет.       Через секунду к толпе вокруг Гарри присоединился еще один человек. Не стоило и труда признать в нем Северуса Снейпа. Мама и папа поприветствовали его, пожали ему руку. Родители касались плеч Гарри, а Снейп посмотрел на него сверху с улыбкой и взъерошил его волосы — Гарри готов был поклясться, что ощутил прикосновение его руки, таким настоящим оно казалось. В зеркале он был будто бы со всеми ними вместе, будто они все его семья, даже Снейп. Гарри стало так тепло, и тоскливо, и счастливо, что казалось, будто чувства готовы разорвать его изнутри.       — Ага, — грустно ответил Рон. — Думаю, ты прав.