Бумажный журавлик

Будильник прозвенел ровно в восемь. Неохотно поднявшись с кровати, я поплёлся в ванную и остановился у зеркала. Отлично, я даже собственного лица не вижу. Передо мной всё плыло. Не очень-то приятно. Я постоянно тёр глаза. Мне казалось, что таким образом я буду лучше видеть. Но несмотря на это, я оделся и спустился вниз по лестнице на кухню. В этом не было никакой сложности, ибо проделываю я это каждый день. Мама стояла у плиты и готовила завтрак. – Доброе утро, дорогой, – обернувшись, очень нежно сказала она и улыбнулась. Конечно, сейчас я не мог разглядеть её лица, но я слишком хорошо знаю свою маму и каждое её действие. Я сел за стол и придвинул к себе кружку с кофе. Налил молоко и стал смотреть, как оно растекается в темно-коричневом напитке. С моим зрением это выглядело ещё эффектнее. Как белый туман, молоко медленно растворялось в чашке, вырисовывая в ней узоры. – Мам, – не отрывая взгляда от кружки, спросил я. – Расскажи, какие у меня глаза? Она посмотрела на меня и грустно улыбнулась. – Самые красивые. – Нет, сейчас, – не унимался я. – Сейчас, какого они цвета сейчас? Она опустилась на стул напротив меня. – Митч. – Кажется, что она сейчас заплачет. – Солнце, я не… – Пожалуйста, – более настойчиво сказал я. – Я хочу знать. Она скрестила пальцы рук и приложила их ко рту, посмотрев в окно. – Доктор Стоун сказал, что болезнь очень быстро развивается. – Ей явно было больно об этом говорить. – Глаза быстро теряют свой первоначальный вид, – продолжила она, переводя взгляд на меня. – Они… становятся мутного, бело-серого цвета, и… ты никогда не задумывался, почему слепые носят тёмные очки? – Мама перевела тему. – Чтобы скрыть свой мёртвый взгляд. Это очень заметно и… Я почувствовал, как слеза катилась по моей щеке. Я никогда не придавал этому большого значения. Если мимо меня когда-нибудь проходил пожилой человек в тёмных очках и с тростью, которой он лихорадочно стучал по асфальту, я старался не смотреть на него. Потому что от такого зрелища действительно кровь стынет в жилах. Но я и представить себе не мог, что это может случиться со мной. Нет, кое-как я ещё вижу. Шкаф от двери отличать умею. А что будет дальше? Вдруг я окончательно потеряю зрение и буду так же ходить с палочкой в руках? Страшно. Я не хочу этого. Не хочу всю оставшуюся жизнь видеть бесконечную темноту. Увидев, что я плачу, мама обняла меня. – Мы выберемся, – прошептала она мне на ухо. – Всё будет в порядке. Сегодня в школу меня отвезли родители. Они не отпустили меня в таком состоянии одного. Боялись, что я могу попасть под машину из-за того, что ничего не вижу, свернуть не в ту сторону, и Бог знает, что ещё. Оповестив учителя о моём положении, мне было разрешено не писать на уроках, чтобы не напрягать глаза. Тем не менее, я хорошо слышал, что говорил преподаватель и с легкостью отвечал на его вопросы. Конечно, я не остался без внимания. Сначала мне казалось, что смотрят вовсе не на меня, но потом я всё-таки понял, что стена в конце класса не может их так интересовать. Одна Кирсти старалась не обращать внимания на мои глаза. Собственно говоря, она была моим единственным другом в школе. Позитивная, вечно улыбающаяся Кирсти. Такой она была всегда. Прозвенел звонок, и все побежали прочь из школы. Я медленно шёл по коридору, пытаясь справиться с застёжкой на рюкзаке. Все учебники вот-вот были готовы вывалиться на пол, пока я пытался починить молнию. В конец разозлившись, я лихорадочно начал дёргать её туда-сюда. Вдруг, я опять почувствовал сильную боль. Резкий удар дверью по голове, после которого я не смог удержаться на ногах и упал. Кажется, у меня дежавю. – Черт, прости пожалуйста. Я тебя не заметил. – Я где-то уже слышал этот голос. Точно дежавю. – Нечего страшного, – поморщившись, ответил я сквозь боль. Почувствовав, как кто-то подаёт мне руку, я уцепился за неё и поднялся. – Эй, я тебя помню, – продолжал тот. И я узнал этот голос. Это тот самый чокнутый блондин, который сбил меня в госпитале. Он наклонился и поднял несколько моих учебников, которые разлетелись по полу. – Я Скотт. – Парень протянул мне учебники. – Митч, - недовольно буркнул я, принимая свои книги. – Извини ещё раз, - виновато ответил он. Совпадение так совпадение. Я даже не знал, что этот парень учится со мной в одной школе. – Нечего страшного, правда. – Я пытался быстрее отмазаться от него. – Со мной такое бывает, просто… – он резко остановился. – Что? – Я напрягся. – У тебя глаза, они… – Он крутил указательным пальцем перед моим лицом. – Они… – Ах, это, – успокоился я. – У меня просто зрение плохое. – Тогда тебе стоит носить очки, а то ты так каждый раз будешь… О! – Он прервался и полез в свой рюкзак. – Кажется, это твоё. – Он что-то положил мне в руку, и я на ощупь понял, что это мои очки, которые я потерял в тот день. – О, спасибо большое. – Я быстро надел их. – Я думал, что уже их не найду. Разница, конечно, была не велика, но я более-менее смог разглядеть парня. У него действительно были светлые волосы, зачесанные назад, красно-чёрная рубашка (кажется, клетчатая), и был он на целую голову выше меня. – Рад помочь, – улыбнулся блондин. – Увидимся, – бросил он и побежал вниз по лестнице. – Пока, – попрощался я. Странный парень, очень странный. Приехав домой, я сразу пошёл к себе в комнату. Письменные уроки я не делал, но специально для меня родители купили аудиоучебники, чтобы я хоть как то мог выполнять домашнюю работу. Непривычно. Ещё два дня назад я мог читать, писать, а сейчас я даже с первого раза не могу попасть ключом в замочную скважину. Окончив слушать 01. «Теория Вероятности», я сел у окна и надел наушники. Я смотрел на птиц, хоть я их почти не мог разглядеть. Просто летающие черные точки в голубом небе. Я бы тоже хотел летать, как они. Хотя, кто этого не хочет? Быть свободным от проблем, летать, куда только захочется, и петь так же красиво и чисто, как умеют только птицы. Скрипнула дверь, в комнату зашла сестра. Она осторожно подошла сзади и обняла меня за плечи, отчего я снял наушники и обернулся. – Привет, – спокойно сказал я. – Митчи, надо поговорить. – Сестра улыбнулась, но я чувствовал, что она взволнованна. – Ты помнишь, что тебе говорил доктор Стоун? Я закатил глаза и вздохнул. – Да. С лечением медлить нельзя, нужно скорее делать операцию, пока не стало хуже, – отчеканил я. – Митч, послушай. – Она взяла меня за руку. – Конечно, это должны были сказать родители, но… они не могут. Не нравится мне этот разговор. – Доктор Стоун не стал говорить это при тебе. Но когда он разговаривал с мамой, он сказал, что мы слишком поздно спохватились, и... – Она замолчала. – И твоя болезнь почти на самой последней стадии. Если сделать операцию – то, что после неё ты будешь хорошо видеть – это ещё большой вопрос. Я имею в виду, что это пятьдесят на пятьдесят, Митч. Либо операция пройдёт успешно, либо… – Она вздрогнула. – Либо я ослепну до конца, – закончил я за неё. – Да, – прошептала она. – Со следующей недели родители хотят отправить тебя в диспансер. Врачи говорят, что нужно пройти несколько процедур, чтобы подготовиться к операции. – Хорошо. Не мог же я сказать, что я не хочу этого делать, что мне страшно. Я не хочу просидеть весь оставшийся учебный год в госпитале и не видеть свою семью, друзей, хоть у меня их не много. Сестра улыбнулась и обняла меня, положив мою голову себе на плечо. – Я уверена, что всё будет хорошо, Митчи, – сказала она, потрепав меня по голове. В ответ я лишь слегка улыбнулся. Нет, всё это слишком сказочно. Я же знаю, что мои шансы на выздоровление ничтожно малы. И если мне сделают операцию, я более чем уверен, что положительных результатов она не даст. Следующий учебный день ничем не отличался от предыдущего. Единственное, что меня напрягало, так это испуганные взгляды одноклассников. Поверьте, трудно этого не заметить, даже с таким зрением, как у меня. Кажется, сегодня я выглядел ещё хуже, чем вчера. Жаль, что я сам не могу посмотреть на себя стороны. – Ты как фарфоровая кукла с не раскрашенными глазами, – в конце учебного дня, когда мы шли по школьному коридору, пояснила мне Кирсти. – Ну, спасибо, – буркнул я, доставая из шкафчика учебники. – Митч, – она обняла меня. – Всё будет хорошо. – Нет, не будет всё хорошо. – Зачем ты ставишь на себе крест? Ты же сам мне говорил, что после операции… – Кирсти, послушай, – я перебил подругу, разжав объятия. – Это операция пятьдесят на пятьдесят. То, что я смогу видеть после неё, мне никто не обещает. – Ты не сказал, что… – Я знаю. Мне самому сестра сказала об этом только вчера вечером. – Я прижался к своему шкафчику спиной. Девушка грустно улыбнулась, поправив мне чёлку. – Всё равно, у тебя есть шанс. Просто верь в то, что совсем скоро ты будешь видеть. Я выдал лёгкий смешок и девушке это не понравилось. – У тебя ведь сейчас биология? – Кирсти хитро улыбнулась. – Да, а что? – Ничего, просто если ты идёшь на биологию, лучше взять учебник по биологии. – Она вытащила из моих рук книгу и покрутила перед лицом. Прищурившись, я понял, что взял физику.

***

Прозвенел последний звонок, и все студенты побежали вон из кабинета биологии. Как назло, сегодня проходили строение органа зрения. Что ж, зато много полезного для себя узнал. Сегодня оба моих родителя работали, поэтому они попросили моего классного руководителя, мисс Даннинг, проводить меня до дома, ибо, с тех пор как мне поставили диагноз «Катаракта», мне было запрещено идти куда-либо одному. Каждый день Мисс Даннинг заполняла кучу документов и проверяла тетради. Приходилось её ждать. Думаю, у меня есть два часа свободного времени. Я шёл по длинному школьному коридору, застёгивая толстовку. Пытаясь вставить одну застёжку в другую, я не заметил, что иду прямо на дверь и ударился об неё. Везёт же мне сегодня. Потирая лоб от боли, я посмотрел и понял, что дверь была открытая. Она от актового зала. Странно, обычно его запирают вечером. Оглядевшись, нет ли кого рядом, я зашёл туда. Во всём зале был выключен свет, кроме сцены. Два больших прожектора освещали декорации к школьному спектаклю и большой черный рояль. Я прошёл мимо рядов и кинул рюкзак на одно из сидений. Поднявшись на сцену, я медленно подошёл к инструменту и открыл его. Чистые белоснежные и черные клавиши отражались на крышке рояля. Стоило мне нажать на одну, как по телу пробежала дрожь. Я построил цепочку из звуков, добавил левую руку и начал играть. Последний раз я играл на пианино неделю назад, когда я ещё был в состоянии видеть и различать ноты. Сейчас я ориентировался только на слух и технику пальцев. Я не видел контура клавиш, казалось, что передо мной лежит белый лист бумаги, но пальцы сами бегали по клавишам, зная свои переходы с одного аккорда на другой. Полностью растворившись в музыке, я забыл, что всё ещё нахожусь в школе, забыл о своём диагнозе. Мне казалось, что его нет, и никогда и не было, что всё в порядке, я вижу так же хорошо, как и раньше. Финальные «До-ми-соль-до», и пьеса завершена. Поразительно, я ни разу не ошибся. Но как только я кончил играть, все мои милые иллюзии тут же испарились, и я снова оказался в актовом зале, и я по-прежнему ничего не видел. – Браво! – Кто-то громко зааплодировал. Я подскочил на стуле и оглянулся. Кто здесь? В тёмном зале, на самом дальнем ряду я увидел размытую фигуру человека. Но кто именно это был, я разглядеть не смог. Несколько раз моргнув, я прищурился, пытаясь разобрать, кто же был моим зрителем. – Я тоже когда-то играл на пианино. И я узнал этот голос. Это тот самый Скотт, который уже два раза успел шибануть меня дверью. Я слышал, как он приближается к сцене и поднимается ко мне. – Правда, это было очень давно. – Он немного смутился, видимо, сейчас я слишком пристально смотрел на него. – Можно? – Он указал пальцем на инструмент. Я тут же пришёл в себя. – Да, конечно, – поспешно ответил я и освободил стул. Скотт сел за рояль и, размяв кисти рук, взял первый аккорд, затем второй, третий. И я услышал музыку. Вступление было резким, но потом оно плавно перешло в спокойную и нежную мелодию. Я бы сравнил её с морской бурей. Волны набегали на скалы, ударялись о них и отходили назад. Кружил сильный ветер и сносил собою корабли. Но через некоторое время море начинает успокаиваться. Черные грозовые тучи сменяются нежными белыми облаками и чистым лазурным небом. Скотт нежно перебирал аккорды в левой руке и солировал правой. Я прикрыл глаза, чтобы представить это. Да, я не так хорошо видел реальность, но когда я погружался в своё воображение, оно всегда представлялось мне чётким. Последний, завершающий композицию аккорд. Такой глубокий и решительный. Я открыл глаза и посмотрел на Скотта. В последнюю нашу встречу он мне запомнился никогда не унывающим оптимистом, а сейчас его голова была опущена, и выглядел он довольно печальным. – Я должен был играть её на конкурсе, – тихо начал он. – Но я не пришёл. Попал в аварию и сломал руку. Глупо получилось. – Он опустил крышку рояля. – Я многое отдал за это чертово участие. До сих пор не могу понять, за какие такие грехи судьба так расправилась со мной. Не думаю, что это был простой конкурс талантов в соседней школе, иначе бы он так не говорил. – А я не вижу, – выдержав паузу, сказал я. Блондин резко повернулся и удивлённо посмотрел мне в глаза. – Но всё равно могу играть, – чуть увереннее продолжил я. Но почувствовал, что как-то не так выразился. Я не собирался вызвать жалость к себе. – Я просто хочу сказать, что у тебя есть миллион шансов сделать это ещё раз. Ты не ограничен в действиях, – слегка нахмурившись, я пытался правильно донести свою мысль. Блондин всё пристальнее всматривался в мои мертвые глаза. – Это болезнь? – осторожно спросил он. Эх, люди имеют поразительную способность улавливать самую главную суть из того, что ты говоришь. – Да. – Я закинул на спину рюкзак. – Но я ещё в состоянии самому находить дверь и с первого раза садиться на стул. – Я спустился по ступенькам в зал и направился к выходу. – Эй, Митч, – окликнул он меня. Надо же, он запомнил моё имя. – Что? – Выход в другой стороне. Черт, как глупо вышло. – Да, я знаю, – буркнул я и повернулся в другую сторону. – Помощь не требуется? – Скотт ухмыльнулся. – Спасибо, справлюсь, – бросил я и вышел из актового зала. Дойдя до кабинета моего классного руководителя, я робко постучал в дверь и зашёл внутрь. – Мисс Даннинг? – Да-да, Митч, заходи. – Оторвавшись от бумаг, она улыбнулась мне и снова вернулась к своей работе. Мисс Даннинг – миловидная женщина лет тридцати пяти. Стройная высокая брюнетка, всегда носившая пучок и ярко-голубой пиджак. Она сидела за рабочим столом, уткнувшись в компьютер. – Митч, дорогой, послушай, я жутко извиняюсь перед твоими родителями, но… – Она отвлеклась на что-то в журнале. – У меня столько работы, что я думаю, мы поздно вернёмся домой. Я, конечно, могла бы попросить кого-то другого из преподавателей отвести тебя домой, но никого нет. Ты не сильно расстроишься, если мы задержимся? Только я раскрыл рот, чтобы ответить ей, как услышал, что кто-то зашёл в кабинет. – Мисс Даннинг, я могу отвести Митча домой. – Я услышал голос того Скотта, доносящийся со стороны двери. Боги, какой же он всё-таки приставучий тип. – Здравствуй, Скотт, – приветливо ответила ему Мисс Даннинг. – Ты бы нам очень помог, спасибо тебе большое. Митч, ты не против? Я изо всех сил старался скрыть своё недовольство. Не знаю почему, но этот парень мне не нравился. – Если ему не сложно, – как можно доброжелательнее ответил я. – Вот и замечательно, – снят груз с плеч мисс Даннинг. Она дала Скотту адрес моего дома, и тот удивлённо воскликнул. Оказалось, что он живёт примерно в том же квартале, что и я. Надо же, какое совпадение. Мы попрощались с ней, и вышли из школы. Зачем этому блондину мне помогать? Я не понимал. Но меня устроила версия, что он просто хочет помочь классному руководителю. Уже проходя мимо школьного парка, мне стало понятно, что мои родители были правы. Я не могу передвигаться самостоятельно. Каждый раз я переходил не на ту улицу, и каждый раз Скотт оттягивал меня за кофту, как маленького ребёнка, поворачивая в другую сторону. – Куда же ты идёшь всё время, – сказал он в очередной раз, поворачивая меня в другую сторону. – Хотелось бы мне попробовать посмотреть твоими глазами. – Не самое лучшее желание, – ответил я. – Ты совсем ничего не видишь? – поинтересовался тот. – Нет, вижу, – ответил я. – Просто, кажется, что ты из-под воды смотришь. – Но у тебя ведь не просто плохое зрение, – задумчиво сказал он. – Я видел твои глаза, они словно стеклянные. Эти слова заставили меня содрогнуться. Неужели это так сильно бросается в глаза? Ещё утром весь класс пялился на меня, как на экспонат в музее, и даже Кирсти не промолчала об этом. Может, уже стоит носить тёмные очки? – Прости, если я сказал что-то не так. – Скотт смутился. – Но это, правда, очень заметно. Я не знал, что на это ответить. Внутри всё перевернулась вверх дном. В голове пронеслись слова доктора Стоуна и сестры. Я вспомнил, что через неделю меня отправят в госпиталь, готовя к операции. От всех этих мыслей по телу пробежала дрожь. Я резко остановился. Сначала я не понял, что произошло. Но потом осознал, что небо, деревья, и машины я не видел. Меня окутал ужас. Как будто кто-то резко выключил свет, погрузив весь город во тьму. Стало страшно. Я абсолютно ничего не видел. Ничего. POV Скотт Я шёл сзади, и когда Митч резко затормозил, я ударился в его плечо. Он просто стоял посередине дороги и не шевелился. Такое поведение меня слегка смутило. – Митч? – недоумевал я. Но тот мне ничего не ответил. Глаза брюнета были сильно расширены, руки и губы дрожали, как от холода. Хоть его глаза и были совсем серые и мутные, я всё равно смог прочитать в них страх. – Эй, Митч. – Я схватил его плечи и слегка потряс. – Всё в порядке? – Скотт, я… – Трясущимися руками, он схватил меня за локти, сильно сжав руки. – Я не вижу... – Что? – Я ничего не вижу! – чуть было не закричал он. Что делать, я не знал. Меня пугал его вид. Не о чём не думая, я сказал первое, что пришло мне в голову. – Моргни глазами. – Зачем?! – Я сказал, моргни! – Я повысил голос. Митч, не отпуская моих рук, стал быстро моргать глазами, отчего из них потекли слёзы. Он начал быстро глотать воздух, такое ощущение, что до этого он вообще не дышал. Ослабив хватку, Митч посмотрел мне в глаза. Они уже не были такими испуганными и большими. – Ну как? – чуть осипшим голосом спросил я. – Н-нормально. Что, чёрт возьми, это было? – жадно глотая воздух, спросил он. – Кажется, пора показать тебя специалисту.