Звездная смальта

Если бы он родился с одинаковыми глазами, как бы все сложилось? Если с карими, наверное, отец постоянно попрекал бы мать изменой, а его третировал, примерно как сейчас. А если с голубыми, его бы любили… да нет, было бы то же самое, только не так трагично. Отец бы чувствовал ложь матери, а мать ощущала бы недоверие отца. А если так, вряд ли его родители могли друг друга уважать. Наверное, они бы все время ссорились, а он смотрел на них или слышал крики, находясь в детской. И если бы он тоже начинал кричать, его бы точно наказывали. Не отец, так мать. Может быть, даже лучше, что этого нет. Если бы мать тогда решилась – другие ведь решаются – и бежала вместе с любовником через Феззан? Говорят, там принимают любых, и инвалидов, и гомосексуалистов, и просто непохожих. Для мятежников есть разные, но нет неправильных… по крайней мере, пока от твоей неправильности никому не плохо, если не считать имперцев, конечно. Демократия – она сама по себе как заразная болезнь, так что им уже все равно, какими быть. Если бы мать вышла замуж за того, кого хотела, а не за того, кто ее купил? Если бы ее мужем стал тот, кареглазый, как было бы с Оскаром. Он бы родился в обыкновенной семье, и никто бы его не попрекал. А разные глаза… женщинам они нравятся. Наверное, они бы понравились и тетушкам и бабушкам, которых у мальчиков из книг всегда так много. И маме бы не пришлось бросаться на него с ножом, а потом умирать самой. А может быть, если бы она успела… Без глаза – это не без ноги и без руки, наверное, не так уж страшно, хотя… когда закрываешь один глаз, все становится плоским, и трудно соизмерить свои шаги, чтобы ни на что не натыкаться и не промахиваться мимо кресел и столов. Он проверял. Хотя слепые от рождения же привыкают к своему недугу, у них так развивается слух и осязание, что заменяют зрение. У него бы, наверное, тоже что-то развилось. А отец был бы доволен, что никаких сплетен о сыне-ублюдке не будет. Сын-инвалид – это лучше. Он так дорожит репутацией дома… дорожил, пока совсем не спился. В армию его, наверное, бы не взяли, а в университет вполне. А там есть военные кафедры. Оберштайн же как-то пробился. И Оскар мог бы пробиться. А мать бы точно поместили в сумасшедший дом. А может быть, она могла остаться с ним несмотря ни на что. Она же сказала тогда: «Ненавижу этот карий глаз!». Может быть, она все-таки могла бы полюбить Оскара, пусть даже с карим глазом. А если без глаза, то тем более. Может быть, если бы… Этих «может быть» и «если бы» много, они скользят под пальцами, как бусины. Острые, колючие, смазанные отравой. Но невозможно остановиться и перестать перебирать по кругу эту отвратительную драгоценность, то немногое, чем он владеет и на что никто не будет оспаривать его права. Была еще одна бусина на этой нити – гладкая и почти целебная. Ройенталь иногда думал, что, если бы любовника не было, он бы родился для того, чтобы радовать отца и мать, а не убивать – одну мгновенно, другого ежедневно, своими выходками заставляя все чаще прикладываться к бутылке. И даже неважно, какие бы у него были глаза, ведь говорят, разноглазые дети иногда родятся просто так, случайно, как левши. Но потом Оскар понял, что этого быть не может. Если бы любовника не было, родился бы кто-то другой, хороший мальчик или хорошая девочка. Но не Оскар. Оскар не такой. Он плохой, неправильный, гадкий и всем отвратительный. Такие дети не могут родиться в настоящем браке, только от супружеской измены. А если он родился от супружеской измены, значит, он ублюдок, в нем нет ничего хорошего, и никто его не будет любить, и он никого тоже.