Звездная смальта

Она красиво улыбается, но видно, что глаза у нее тусклые, подернутые холодной дымкой, и смотрят без выражения. - Кажется, пирог удался, - говорит она веселым голосом. – Правда, я не имела возможности печь его сама, но Мария сделала все по старому маминому рецепту. Пирог аппетитно пахнет и блестит шоколадной корочкой, будто большое круглое надгробие из полированного камня. Когда она отрезает им по куску, пестрые крошки, прилипшие к ножу, кажутся мраморными. Они не прикасаются к торту, и она начинает торопливо уговаривать непременно попробовать. Приходится есть, и торт, наверное, вкусен, поэтому они его хвалят. Она заметно спала с лица: раньше у нее были круглые щеки и яркий румянец, а теперь – безупречный, ровный овал и матовая бледность. Томные веки словно припорошены тенями, хотя на самом деле это круги. Отчего она опять плохо спала накануне? Тревожилась за них? Танцевала на балу? Или… О самой вероятной и отвратительной причине думать не хочется. - Пойдемте, я покажу вам, какие чудесные розы распустились в моем садике, - она медленно и бесшумно, как розовая закатная тень, сходит вниз по ступенькам. Раньше она никогда не говорила о цветах таким небрежным тоном. Или он просто не помнит? Когда они рассматривают белые, алые, розовые розы, отдавая должное их красоте, она стоит неподалеку, под деревом, так что на ее лицо словно наброшена голубоватая кружевная вуаль. - Сестра, почему ты стоишь в стороне? - Сегодня немного душно, я побуду там, где прохладнее. Если бы она страдала от духоты, то раскраснелась бы, а она по-прежнему бледна. Она живо и звонко говорит о том, как хороши эти розы, какой замечательный, редкий сорт и как она признательна Его величеству за прекрасный подарок. Но раньше она мало интересовалась розами, даже теми, что росли в доме Кирхайсов, а вот орхидеи любила. И сирень. И пионы. Но именно их в саду нет, хотя предостаточно других цветов. Они возвращаются на веранду, и она долго, настойчиво расспрашивает их обо всем. То есть не обо всем, а только о мелочах. Она смеется, когда слушает забавные истории – у него получается непринужденно их рассказывать, опускает глаза, когда речь заходит о чем-то не совсем приличном, хотя брат ее и бережет, а иногда замолкает и, бледная, распахнув глаза, смотрит на них, но ничего не спрашивает. Хотя не просто хочет – жаждет. Может быть, все не так. Здесь вполне можно быть счастливой. Может быть, они оба себя обманывают, видят притворство там, где есть только подлинное счастье, пытаются читать между строк, хотя между ними ничего не написано. Может быть, пора перестать ловить ее на притворстве, собирать оговорки и случайные взгляды. Но ее брат знает, верит, должен верить, что ей здесь больно и страшно. Он раз и навсегда затвердил для себя, что его сестра томится в золотой клетке, и разломать проклятые прутья стало для него смыслом жизни. А для него смысл жизни – оберегать ее брата и во всем следовать за ним. Если они его утратят – нового им уже не найти.