Звездная смальта

Он никогда никому не докучал бесцеремонностью, но и не страдал от болезненной застенчивости. Редко подходил первым, но с радостью принимал чужую дружбу. Со взрослыми говорил вежливо, но без страха. В хорошо обставленных комнатах не терялся, но и не беспокоил хозяев. А если сталкивался с прислугой, — это было раз или два в жизни, — никогда не грубил и не заносился. Но сегодня — все не так. Сегодня ему хочется то ли убежать, то ли свернуться клубочком, то ли стать невидимкой. Или уменьшиться до размеров мальчика-с-пальчик, но… он и так кажется себе совсем маленьким в этих огромных комнатах, ведомый — или конвоируемый — высоким молчаливым лакеем, который сам ничего не скажет, кроме необходимого. Следом за другом, чуть поотстав, он проходит по роскошным коридорам, пахнущим цветами, по пушистым коврам, на которые страшно ступить, мимо тяжелых дверей с причудливыми бронзовыми ручками, мимо людей, одетых так богато, что и не отличишь, кто здесь камергер, кто камердинер, а кто — член императорской фамилии. Они провожают двух мальчиков неприязненными взглядами, презрительно усмехаются вслед. Или это только кажется? Если и кажется, от этого не легче. В конце коридора еще одна дверь, возле которой ждет другой лакей, такой же подтянутый и надменный, как тот, что их сопровождает. Оба одинаково кланяются друг другу, обмениваются несколькими быстрыми словами, и вот уже впереди видна другая спина, но такая же прямая, как у предыдущего. Если бы заглянуть ему в лицо, может быть, их и можно было бы различить. Они выходят наружу и идут по саду. Под ногами хрустит гравиевая дорожка, пестрая, черно-белая, по сторонам пахнут цветы. У него хорошее периферийное зрение — так говорили в Академии, и спокойно стоя, он мог бы, не вертя головой, разглядеть все клумбы. Но лакей задает быстрый шаг, и отстать нельзя. Иначе потеряешься в нескончаемых, пропахших духами коридорах, где шаги глохнут в толстых ковровых дорожках. Наверное, если закричать, не будет ни малейшего эха, но… здесь невозможно крикнуть. Они минуют еще один коридор, выходят наружу, идут по тропинке, которая тянется вперед, упираясь прямо в белую беседку. Слышится легкий шорох шелка. Аннерозе выходит навстречу. — Здравствуй, Райнхард, — говорит она и наклоняется к брату. — Я по тебе скучала. — Здравствуй, Зиг, я рада, что тебе тоже разрешили прийти, — и целует его в лоб. От госпожи Аннерозе пахнет цветами сильнее, чем прежде. Тогда это были настоящие цветы, а теперь, наверное, духи. Она кажется ужасно взрослой с высокой прической, в розовом пышном платье, с украшением на цепочке. Но, когда она слегка обнимает правой рукой, становится уже совсем не страшно. Да и лакей как раз в это время отходит в сторону.