Осколки памяти

Стайлз застегнул молнию на куртке, скрывая под ней просторную белую футболку с эмблемой в правом верхнем углу «Дом Эйхена». Он никогда не любил белый цвет, он всегда напоминал ему больницы. А еще этот тошнотворный запах чистящих средств и неприятное осознание того, что до тебя эту вещь кто-то уже носил и, возможно, в ней и умер, поперхнувшись брокколи (что дают по средам) или сведя счеты с жизнью, полоснув лезвием по венам в общей душевой. Стайлз знает, что и сегодняшняя попытка побега будет провальной. Неприятно это признавать, но пытаясь улизнуть из клиники в шестой раз, веры в нем поубавилось. Конечно, он все так же хотел вырваться на свободу, вдохнуть полной грудью свежий осенний воздух и прокричать на весь мир: «Я живой!» Пусть все знают — Стайлз Стилински не сдох в этой дыре, он еще жив и борется за свое существование. Отчаянно борется с садистами, желающими причинить ему боль, и таблетками, что отбирают у него разум. Он борется, выбиваясь из последних сил, не желая сдаваться, но противник слишком силен. Сосчитав мысленно до десяти, Стайлз выглянул в коридор и, убедившись, что поблизости никого нет, выскользнул из палаты и нацепил на голову кепку. Этаж удалось пройти незамеченным, попалось пару санитаров, но ни один из них не признал в зажатом пареньке в кепке пациента психиатрической клиники. Оставалось только заглянуть в процедурную, где Дерек должен был дать ему ключ от своего Камаро и пару сотен баксов, чтобы добраться до Калифорнии живым и по возможности здоровым. Зайдя в лифт, Стилински прижался лбом к холодному зеркалу и только сейчас заметил, насколько дерьмово он стал выглядеть — уставший вид, синяки под глазами, потрескавшиеся губы и большие карамельные глаза со зрачком, заполнившим всю радужку, как у наркомана, увидевшего ложку с героином. Он сам себе был противен. Опуститься до того, чтобы перестать мыться, потому что это отвлекало от планировки побега — низко даже для него. А ведь когда-то Стайлз был совсем другим человеком, когда-то улыбка не сходила с его лица, а поток слов невозможно было остановить. Сейчас же он по большей части молчит, зная, что здесь длинный язык все-таки сведет его в могилу. Крис насильно затащил его в психиатрическую клинику «Дом Эйхена» после инцидента в полицейском участке. Сам Стайлз плохо помнил тот день, а может, он просто не хотел помнить. Крис сказал, что после того, как он сообщил ему о смерти Джона при исполнении, у него сорвало крышу, он напал на него, выхватил пистолет и ранил Джордана в плечо. Ардженту не оставалось ничего другого, кроме как заставить Стилински пройти принудительное лечение в клинике. Задумавшись, Стайлз и сам не заметил, как начал поглаживать поврежденные запястья — после каждого срыва, которые случались почти каждый день, его привязывали ремнями к кровати и держали до тех пор, пока он не успокаивался. Это было, своего рода, напоминание о его непокорности. Он не собирался сдаваться и постоянно придумывал новые способы побега, и у него бы все получилось еще в первый раз, если бы не его врач. Высокомерная сволочь, которая считает, что знает лучше, что для него лучше, то есть, тихо сидеть и глотать пилюли. Двери лифта открылись, и Стилински, глядя себе под ноги, зашагал вперед. Процедурная была за поворотом, но свернув в коридор, Стайлз замер, узнав человека в белом халате и ботинках из крокодиловой кожи (только он мог ходить в них на работе), выходящего из кабинета. Мальчишка знал, что так или иначе столкнется со своим врачом, но где-то в укромном уголке своей душонки надеялся, что ему повезет, и доктор Хейл сдохнет, оставив его в покое. Но, увы… — Вот черт, — выругался Стилински, и Питер просто чудом не услышал его. Желая поскорее улизнуть, Стайлз резко развернулся и не заметил санитара, что нес поднос с таблетками. Смачный мат санитара и звук ударяющегося подноса о кафель не могли не привлечь внимание Питера и других врачей, которые замерли в конце коридора и подозрительно косились в их сторону. Хейл напрягся и прищурил глаза, не веря, что это снова происходит. Неужели мальчишка вновь затеял побег? Когда же это закончится? — Стайлз? — Мальчишка пятился назад, не сводя глаз с врача, только и ожидая момента, когда он рванет за ним. — Не делай этого. Ага, сейчас, нашел дурака. Надо бежать, пока есть шанс. Подсознание верно говорило Стилински, и он, повинуясь ему, рванул по коридору. Позади он слышал проклятия в свой адрес и обещание сделать самый болезненный укол в задницу, чтобы мальчишка потом двое суток не мог нормально сидеть. Путь к лифту оказался перекрыт, видимо, один из врачей уже успел сообщить охране, что у них побег, и теперь выбора почти не оставалось — либо отдаться на милость Хейлу, либо… Он и раньше об этом думал, не всерьез, так, в качестве варианта, и вот сейчас другого выбора просто не было. На хвосте у него был Питер, а навстречу уже бежали двое санитаров, у которых был с собой шприц с успокоительным. Ну уж нет, если ему это вколют, то очнется он вновь привязанным к кровати и потеряет еще один день. А ему нельзя здесь оставаться. Бежать было некуда, его окружили со всех сторон. Вот и охрана подтянулась, держа наготове электрические дубинки, на случай, если санитары и Хейл не справятся с буйным пациентом. Стилински знал, что рано или поздно ему пригодятся навыки карманника — пару дней назад ему удалось стащить из процедурной скальпель, который сейчас не позволит ему сдаться в руки Питера. Стайлз резко затормозил и повернулся к нему, приставив острый конец к своей шее. Он знал, врач не позволит охране приблизиться к ним, пока неуравновешенный пациент угрожает покончить с собой, а значит, так можно выиграть время и что-нибудь придумать. — Стойте, стойте! — Закричал Хейл охране, те не сразу, но подчинились, остановившись в десяти шагах от Стилински. Но сам Питер не остановился, он маленькими шажками приближался к мальчишке, держа руки перед собой, демонстрируя, что у него ничего с собой нет. Стайлз знал, что это ложь, у его врача всегда лежал в кармане шприц с успокоительным, причем такая доза, что Стилински мгновенно вырубался. Питер знал, с кем имеет дело, поэтому ни за что не оставил бы шприц у себя в кабинете и не погнался бы за своим пациентом. — Не приближайся! — Взвизгнул Стайлз, надавливая скальпелем себе на горло и чувствуя, как теплая струйка крови стекает вниз по шее. Хейл остановился в трех шагах от мальчишки и крепко сжал челюсть, видя, что воротник белой футболки Стайлза окрасился в красный. Мелкий засранец. Не понимает, что творит. — Ну и что ты опять наделал? Стилински даже совестно стало на несколько секунд. Что сказал бы отец, видя, что он угрожает покончить с собой? Он бы, определенно, этого не одобрил и позволил бы Питеру сделать то, что тот посчитал бы нужным. Потому что Питер прав — так нельзя. Нельзя пускать все на самотек, нельзя так наплевательски относиться к своей жизни. — Мне надо уйти отсюда, — стараясь говорить как можно спокойней, произнес Стайлз. Хейл устало потер переносицу и, видимо, неосознанно залез рукой в карман. Стилински проследил это движение и отступил назад. В кармане шприц, и, кажется, Питер начинает терять терпение. Позади мальчишки кто-то цокнул, и он повернулся в поисках того, кто считал все это забавным. Охрана терлась у стены, делая лишь видимость того, что Стайлз может убежать, санитары скучающе наблюдали за всей этой постановкой, думая только о том, когда же все это закончится, и они смогут уйти. А потом взгляд Стилински упал на того, от кого он, собственно говоря, и убегал. Джерард — владелец «Дома Эйкена» и первый в списке желающих получить задницу Стайлза. — Стайлз! — Грозно раздалось над самым ухом. Мальчишка отвлекся и не заметил, когда же врач успел приблизиться к нему. Питер крепко удерживал руку Стайлза, которой тот хотел порезать себе горло, но вырывать скальпель опасался, так как Стилински слишком сильно надавливал острием на шею. — Стайлз, посмотри на меня, — приказ, которого мальчишка не мог ослушаться. Голубые глаза смотрели с укором и обещали жестокую расправу. И Стайлз знал, что выдержать все это будет нелегко, но лучше уж быть в лапах Хейла, чем Джерарда, который при взгляде на него пускал слюнки. Выхватив у своего пациента скальпель, Питер ударил его коленом в живот. Стилински и глазом моргнуть не успел, как оказался прижатым к полу сильными руками. Хотелось напоследок пнуть Хейла, но тот вывернул ему руку и поставил колено между лопатками, пресекая любую попытку сбежать. — Не рыпайся! — прошипел Питер, вонзая иглу в шею мальчишки. Последнее, что увидел Стайлз, это хищный взгляд Джерарда, что уходил из коридора, а потом кто-то подхватил его на руки и тихо прошептал: — Не думай, что это обойдется для тебя без последствий. Когда Стайлз очнулся, то предсказуемо был привязан к кровати. Еще незажившие запястья вновь начали кровоточить — Питер никогда не спрашивал, не туго ли затянуты ремни. Мальчишка заслужил такое обращение. В следующий раз думать будет, прежде чем угрожать убить себя. Едва сосредоточившись на Питере, Стайлз ощутил горячую руку у себя на шее. Он машинально дернулся, желая уйти от прикосновений, но ремни не позволили этого сделать, больно впиваясь в кожу. Хейл сильнее сжал руку на шее мальчишки и наклонился к нему, с нездоровым любопытством наблюдая за тем, как его пациент дергается, пытаясь сделать вдох. Уже в который раз они проходят через это, в который раз Питер вынужден причинять Стайлзу боль, ведь только она способна его отрезвить. — Еще раз повторится что-то подобное, и ты отправишься на третий этаж к шизам, — жестко проговорил он, когда лицо Стилински уже посинело. — Ты понял меня? Тот пару раз моргнул, не имея иной возможности сообщить, что ему все понятно, и только тогда Хейл убрал руку с горла мальчишки и отстегнул ремни. Урок окончен. А понял его Стайлз или нет, покажет время. Избавившись от пут, Стилински отвернулся к стене и свернулся калачиком, обхватив голову руками и все еще кашляя. Убирать далеко ремни Питер не стал, прекрасно понимая, что скоро их вновь придется использовать. Он наклонился к уху мальчишки и жарко прошептал: — Ты глупый щенок, Стайлз. Того задело лишь одно слово. — Почему это я глупый? — Потому что, видя, какие похотливые взгляды на тебя бросают санитары и в особенности Джерард, привлекаешь к себе слишком много внимания. — Потому мне и надо уйти отсюда, — Стайлз повернулся и столкнулся взглядом с Питером, что оперся двумя руками о его кровать. — Ты знаешь, что для этого надо — будь послушным и однажды ты сможешь выйти из «Дома Эйхина». Мальчишка фыркнул и вновь отвернулся к стенке. Через пару секунд кровать прогнулась, к нему прижалось теплое тело и нагло потребовало: — Двигайся, давай! А когда Стайлз его проигнорировал, то Питер просто вжался в него всем телом и зарылся носом в макушку, прижимая офигевшего Стилински к себе. — Сколько можно, Питер? Когда я уже смогу поспать один? — Когда половина клиники перестанет желать твою задницу, — на последнем слове Хейл сжал ягодицу мальчишки, оставляя на ней синяки от своих пальцев. — Джерард не оставит меня в покое. — Не об этом ты думаешь, малыш, — Питер как-то слишком весело произнес это. — Тебя не оставлю в покое я. И только сейчас Стайлз заметил, что его тело послушно откликается на прикосновения Питера. Он изгибается в его руках, подставляет шею по засосы, и трется задницей о его стояк. — Я не буду с тобой трахаться, — почти уверенно заявил Стилински, поворачиваясь и принимая поцелуй от Хейла. — Это мы еще посмотрим. Осознание приходило тяжело, борясь с возбуждением и заставляя Стайлза задуматься над происходящим. Ублюдок точно что-то вколол ему. Помнится, он обещал, что вколет ему что-то такое, после чего он несколько дней не сможет сидеть. Да, это не укол, но сидеть ему тоже будет проблематично. — Какая же ты сволочь, Питер, — пробубнил Стайлз в подушку, ощутив приятное тепло, что расползалось по телу, когда Хейл положил руку на его оголенное бедро.