«В борьбе между сердцем и разумом побеждает сердце. Рано или поздно, но измотанный ожесточённым сопротивлением разум сдаётся сердцу под предводительством чувств. Бедное, бедное сердце... Если бы знало оно, что победа его — его поражение...»
© Н. ДольниковаSkins – Cassie teenage drugs anorexia
POV Билл Что. Он. Здесь. Делает? Господи, ну я же хотел от него избавиться. Я же просто хотел напиться и забыться. Ну почему все так? Почему он не оставит меня в покое? - Что ТЕБЕ нужно? – слишком раздраженно спрашиваю я. - Да ничего, в принципе. Просто стоял и курил, так же, как и ты. Я мельком смотрю на его руки и пальцы, в которых не замечаю сигарет. Затем я незаметно вдыхаю и не чувствую ничего, кроме его качественного парфюма. - Ага, а сигарету куда дел? Проглотил и освежителем воздуха в рот брызнул? – я не хочу быть с ним грубым, но оставаться с ним я тоже не хочу, а простых слов, типа «уходи» он не понимает. Вот и приходится прибегать к крайним мерам. - Все-то ты видишь… – достает пачку, закуривает. Затем складывает руки на груди, держа сигарету во рту. Смотрит на меня, прищурившись. – Какой же ты все-таки странный… - Странный не больше тебя. Давай на чистоту - что тебе нужно от меня? Зачем ты постоянно спасаешь меня? Зачем преследуешь и смотришь вот так… - я запинаюсь. - Смотрю как? – он подозрительно щурится, а я теряюсь, потому что чувствую, что он как будто бы насквозь видит меня и мою душу. Это именно тот взгляд, от которого мне хочется умереть еще больше, чего я и так хочу. До того, как я встретил Тома и испытал его взгляд на себе, я думал, что ничего уже не сможет заставить меня хотеть умереть сильнее. Но я ошибся. Да, я хочу умереть от его взгляда, но почему-то эта смерть кажется мне куда приятнее, чем та, которую бы выбрал я, не испытав Томовский взгляд. И это кажется мне парадоксальным, потому что я всегда считал, что смерть одна единственная, и она не может быть другой. Я снова ошибся. Гребаный Том. Рушит мои стереотипы. - Вот так, – отрезаю я и смотрю куда-то в пол, потом на его джинсы, потом перевожу взгляд на балкончик. Куда-угодно, лишь бы не в его глаза. - Билл… Ты же понимаешь, что я не отстану? – он говорит это так, словно констатирует факт, как будто он только что сказал, что 2Х2=4. С такой легкостью, что меня это самолюбие снова начинает бесить, ведь его совершенно не волнует моя реакция на эти слова. Ненавижу его. - Понимаю. А ты же понимаешь, что я не сдамся? – изо всех своих последних сил, поднимаю глаза и смотрю на Тома так зло, как только умею. Он смотрит в ответ. - Это война. И ты проиграешь, – делает шаг ко мне, продолжая буравить взглядом. Я не сдаюсь и тоже смотрю. Он немного выше меня, поэтому мне приходится слегка запрокинуть голову, потому что он стоит слишком близко. Так близко, что кончиками пальцев я касаюсь его кофты. Очень близко. Для меня. Для нас. - Я бы на твоем месте не был так уверен, Томочка, - с еще большей злобой смотрю на него, сам не понимая, откуда она у меня берется. Но сейчас Трюмпер так меня бесит, что я готов ему врезать. - М-м-м… - он тянется к моему уху и шепчет, прямо как тогда в туалете. – Ты проиграешь, Каулитц… И я сделаю для этого все. Нет. Я больше так не могу. Хватит. Что за цирк. Это слишком близко для меня. Слишком интимно. Мысли спутались. Я быстрым шагом выхожу из курилки, возвращаясь в клуб. Перед глазами двоится. Голова затуманена. Я ничего не соображаю и не могу думать ни о чем, кроме того, что я проиграл ему в гляделки. Я свалил с поля боя. Я чертов трус. Но я не мог иначе, потому что растворился бы в его глазах. Упал бы в обморок. Они такие… Такие сильные и глубокие. Это слишком тяжело для меня. Я заказываю у бармена свой заказ повторно и одним глотком осушаю стакан. Вроде легче. Прелесть алкоголя в том, что твои эмоции либо становятся сильнее, либо притупляются. Тут уже только от тебя зависит. И это единственное, что справедливо в этом мире, на мой взгляд. Ну, может быть, еще наркотики, но я не пробовал, поэтому не знаю наверняка. Сейчас мне стало легче, потому что стало похуй. Похуй на Тома. Похуй на его глаза. Похуй на улыбку. Похуй на каждый сантиметр его тела. Слезы наворачиваются на мои глаза, но я даже не пытаюсь сморгнуть их. Я просто стою возле барной стойки и смотрю в центр танцпола. В одну точку. И ловлю себя на мысли, что мне не похуй. Мне никогда и не было похуй. Это была, скорее, защитная реакция моего организма. Внезапно я замечаю, что у точки, в которую я смотрю есть имя. Самое ненавистное мной имя. Конечно же, Том. Мне становится так обидно, что гребаная судьба даже сейчас заставляет меня смотреть на свою боль. Причем в прямом смысле слова. Но я не отвожу взгляд. Я все смотрю и смотрю. Смотрю даже когда кто-то обнимает меня за плечи. Смотрю даже когда кто-то гладит мою спину. Смотрю, когда кто-то целует мою шею. Я просто смотрю и не двигаюсь. Я не хочу сейчас ничего решать. Я не хочу ни с кем бороться, потому что я уже устал от всего этого. Я просто хочу стоять и смотреть в центр зала на кусочек Томовских джинс. Просто смотреть и не чувствовать. Но так нельзя. Я смотрю на того, кто так нагло касается меня. Андреас. - Не трогай меня… - я толкаю его в плечо. Он окидывает меня вызывающим взглядом, затем подходит и грубо целует, перехватив мои руки. Я чувствую полнейшее отвращение к этому поцелую. Он мне так сейчас омерзителен. Так противен, что я просто хочу наблевать ему в рот. Я зажмуриваюсь, пытаясь брыкаться под Андре, понимая, что это не прокатит. Но все прекращается. Я разлепляю глаза и вижу Тома. Мой Жизнерадостный сейчас совершенно не жизнерадостный, а злой до такой степени, что я замечаю, как в его, внезапно ставших черными, глазах играют огоньки. Он бьет Андре с кулака по лицу, я не смотрю сейчас на его руки или, тем более, на Андреаса, все это я вижу боковым зрением. В основном я смотрю на лицо Тома. На разгневанное лицо. На лицо, которое я никогда не видел раньше. Мне становится даже страшно. Вокруг нас собирается толпа людей, которые наблюдают за дракой. Я бы хотел встать и помочь Тому, но я не могу. Я снова в ступоре. Я не знаю, что мне делать и стоит ли мне вообще что-то делать. Господи, какой я жалкий. Впервые в жизни я пересилил себя, пробираясь через толпу в центр, хватаю Тома за рукав и оттягиваю от Андре, который лежит на полу с расквашенным лицом. Но мне его не жаль. Ни капли. Я тяну слишком слабо, в силу того, что я в шоке, но этого хватает, чтобы обратить внимание Тома на себя. Он прекращает свои действия, и я веду его на выход из клуба. Мы стоим на улице. Я и он. Я достаю пачку сигарет и протягиваю ему. Он закуривает, как и я. Мы стоим и курим. И молчим. - Ты проиграешь, вот увидишь, – кидает он безразлично. - Я знаю. Я разворачиваюсь и ухожу, краем глаза замечая его еле заметную улыбку. Я иду домой, не чувствуя ничего. Я иду домой с полной уверенностью, что проиграю. Я иду домой и улыбаюсь. Я иду домой, думая о нем.