Неужели Вы победили?

***

Я едва успел поправить на шее бабочку, как услышал нетерпеливый стук в дверь. Ну вот и гости. Я подбежал к двери, посмотрел в глазок, чтобы ещё раз убедиться, что за порогом именно те, кого я ждал. Поскольку это оказались именно они, редактор с его знакомыми, я поприветствовал гостей и поспешил проводить их в гостиную, а сам отправился на кухню, чтобы заварить чай с гибискусем и черносливом. Вернувшись к мужчинам с небольшим подносом, я поставил на стол угощения, пять изящных чашечек с горячим напитком и уселся рядом с ними. Редактор, собственно, Феликс Фёдорович, представил всех по очереди. Первым он назвал имя Кручи́нинского Алексея Степановича, немолодого мужчины с седоватой бородой и блестящей плешью. Алексей явно был главным зачинщиком встречи. Его статный вид предполагал наличие за собой огромного опыта работы в области литературы, да и весь он был похож на явного критика - до педантичной язвительности чистый, ухоженный костюм, новая лакированная обувь, (хотя новая ли?) и эта сверкающая лысина, которую мужчина, казалось, натирал с неменьшей тщательностью, чем пиджак или ботинки. Алексей Степнович сухо поздоровался со мной, а я ответил ему рукопожатием и кратким кивком. Справа от Кручи́нинского сидел молодой мужчина вполне себе заурядной внешности в парадном бархатном пиджаке. Лицо его не было запоминающимся, но воспринималось довольно приятным. Звали его Штилёв Михаил Васильевич, и мне навязчиво казалось, что эту фамилию я слышал уже ни раз... С самого края расположился ещё один молоденький мужчина лет двадцати трёх. С первой нашей встречи его имя обещало мне запомниться. Он представился мне самостоятельно. - Евгений Грейг, - сказал он с обаятельной улыбкой. Я поклонился мужчине, и мы начали. Напряжённая изначально беседа стала наблюдать более расслабленный характер, и вот речь уже ушла не только о литературе, но и многих других жизненных мелочах. - А зачитайте вот этот ещё раз стих, - посмеиваясь, упрашивал Кручининский как-то по-дружески, и я соглашался. - Я сердце держал так высоко и крепко! Не смела качнуться больная рука, Хватался за отблески жизни и цепко Ловил недовольства людей. Ведь пока Не видели те ослепляюще-яркого Синего неба. Успели забыть! И вместо простора знакомого, сладкого Смирялись смертельные дебри любить, - тараторил я. - Это ведь из журнала одного, верно-с? - вновь не унимался мужчина. - Из него, из него. Штилёв с редактором также были красными от смеха и горячего чая. Мужчины предлагали сотрудничество, и я не мог не принять их предложение, но как и всякий приличный человек заявил о том, что 'непременно подумаю', (но знал ведь, зараза, что даже и думать тут нечего!). А Грейг говорил мало, украшая вечер вечными улыбками и приятным мелодичным смехом. Вечер, помнится, пролетел довольно быстро, редактор с Кручининским и Штилёвым отправились домой, а Евгений пожелал остаться под предлогом, якобы, какого-то важного вопроса. Сейчас я, конечно же, понимаю, что нужно было этому человеку, но об этом позже. А вы пока проживайте это заново, как в первый раз проживал я. Проводив трёх довольных, пьяных чаем мужчин, я остался на едине с новым знакомым в собственном доме. Он, что странно, так весел не был. - Господин, - обратился Грейг ко мне, будто специально не называя моего имени. (Признаться, за всё время нашего знакомства он так и не обратился ко мне по имени. Ни разу). - Да? - Вы весьма поразили меня... Не хотите прочитать мне что-нибудь ещё? - спрашивал он несколько самодовольно, что тогда тоже казалось мне безумно странным. Я был озадачен. - Как скажете, - покорно отвечал я и принимался читать. Евгений то закрывал глаза, то смотрел, как шевелятся мои губы, выдавая стихотворные строчки. А я не мог оторвать взгляда от его изящного наряда и поистине красивого лица. Помните, я уже говорил Вам, что падок на красивых людей? И вот! О да, он был действительно хорош. Пожалуй, был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо знал... И, забегая чуть вперёд, до сих пор таковым остаётся... Как только я закончил читать, Грейг поспешно направился за своей чашкой с недопитым чаем, даже не обернувшись и ничего не сказав. - Горькая у Вас заварка, - вдруг вымолвил он, сделав глоток. Я смущённо улыбнулся.