Пошло оно всё nach...

- Классная, – говорит Марио и обводит по краю рисунка. – Больно было? Марко не вырывает свою руку, наоборот, протягивает ее так, чтобы Марио было удобнее рассмотреть: - Нет, не очень больно. Покалывало, конечно, но терпимо. Марио гладит его руку, зачарованно глядя на татуировку. Кожа покраснела, она все еще ноет, и прикосновения его прохладных пальцев радуют. Марио осторожничает, и Марко это нравится. Да, он такой, с ним надо быть осторожным. - Там все очень качественно делают, – продолжает он, стараясь вести себя серьезно. – Оборудование современное, иглы тонкие, мастер знакомый, все дела. Ну и само место не слишком чувствительное. Вот на шее или на локте было бы больнее. - Пришлось волосы сбрить, да? – спрашивает Марио и поднимает на него глаза. - Даже несколько раз, – кивает Марко. – Месяц работы. Видишь, какой сложный рисунок, сколько краски ушло? За раз такое не набьешь. - А рисунок откуда? - На заказ эскиз делали. – Марко невероятно горд собой. – Ни у кого такого нет, эксклюзив. «Т» – Томас и «М» – Мануэла, в честь родителей, «Y» – Ивонна и «М» – Мелани, сестры. - А ты сам? - И про себя не забыл! – гогочет Марко и поворачивает руку, открывая тату с написанным готическим шрифтом собственным именем и датой рождения. - А, ну да, точно. – Марио рассеянно ведет ладонью к запястью Марко. – А это что означает? - Ну, типа, на удачу. Крылья победы и четырехлистный клевер. На счастье. Марио наклоняется и слегка касается губами плеча Марко там, где вытатуировано «The biggest adventure you can take is to live your dreams», поначалу мягко, едва заметно, потом проводит языком по бицепсу, заставляя Марко задрожать от удовольствия. - А вот эта, винтовая? - Как-как ты ее назвал? - Ну, которая вокруг локтя… Витая? – В глазах Марио пляшут задорные искорки. - Это четыре стихии: вот вода, это огонь. А землю символизируют… - Огонь, говоришь? – прерывает его объяснения Марио и, развернув руку Марко, целует его в сгиб локтя долгим горячим поцелуем практически взасос. Марко не хватает воздуха от переполняющих его ощущений. Марио такой нежный, такой ласковый, такой родной… - А почему часы? - Ну, раз уж я все стихии прибрал к рукам, то надо бы и время туда же, ты не находишь? – Марко притворяется, что философствует. – Время – самое ценное, что у нас есть. - Самое ценное – делать только то, что хочешь, не отчитываться ни перед кем, – парирует Гетце. - Я раньше тоже так считал, – соглашается Марко. – Но бывает, что подчиняться – это по-своему приятно. Марио играет бровями и заваливает его на диван. - Не могу себе представить, – говорит он. – Мы порой над собой-то не властны, а уж зависимость… Нет, я так не хочу. Допустим, подписал ты магический контракт кровью и отныне принадлежишь кому-то с потрохами… - Тебе, – вздохнул Марко. – Давай без вот этих гипотетических моральных уродов или психопатов, как в голливудском кино. Возьмем предельно конкретную ситуацию. - Ээээ… – Марио явно не ожидал такого поворота. – Ну, ладно, пусть. Мне. Не страшно? Неужели ты мне настолько доверяешь? - Вопрос не в том, доверяю ли я тебе. Вопрос в том, что я хочу доверять тебе ТАК. Марио улыбается и целует Марко в нос. Марко замирает от восторга и удивления – он не верит. Прошло несколько месяцев, уже столько сказано между ними, столько пережито, столько сделано, казалось бы, пути назад для них двоих больше нет, а каждый раз как первый. - Так нельзя, – шепчет Марио. – Так все равно нельзя… - То же самое ты твердил, когда впервые меня поцеловал, – отвечает Марко. – Я сидел, дурак дураком, с раскрытым ртом, ничего не соображая, а ты целовал меня и бормотал: «Нет, нет, нет», как будто тебе кто-то мешал. И перекладывал мои руки на свою задницу! - Не было такого! – возмущается Марио. - Ну как же не было, еще скажи, что это не ты… - Я! – Марио помотал головой. – От тебя я бы не дождался инициативы до… Не знаю… До следующего чемпионата Европы уж точно, а то и дольше. Все надо делать самому! - Извини, – смеется Марко. – Но признай, я ведь не дал тебе ни на секунду усомниться, что твои действия найдут у меня ммм… живой отклик? Я же реагировал положительно. - Но слишком медленно. - Ну, окей, что я тогда сделал не так? Я обещаю исправиться. - Ты мог бы и сам положить свои руки на мою задницу. - Ну, ты подвинься чуть-чуть, я и положу. - Вот так? - Да, хорошо… В последние дни Гётце в крайне неподходящие моменты замыкался, становился отстраненным. Вот и сейчас: вместо того чтобы сосредоточиться на том, куда пробирается Марко по его телу, Марио парит мыслями где-то далеко. Ничто не предвещало, вся обстановка была милой и вовсе не тянула на позыв к экзистенциальным размышлениям, но – напоминает себе Марко – Гётце все-таки из профессорской семьи, наверно, это в некотором смысле нормально, слава богу, хоть на поле его не клинит… - Но ведь мы по-любому не можем принадлежать друг другу вечно, – говорит Марио. - Ну, так и я контракт кровью не подписывал, – разводит руками Марко. – Просто я абсолютно уверен, что ты не желаешь мне плохого. Ты не сделаешь мне больно, правда? Я хочу в это верить. - Глупый… – Марио трется носом об его щеку. - Избыток эндорфинов в организме. Обычное дело для влюбленных. Я в одной научной статье читал. - Где ты умудрился выкопать научную статью? - Ой, да я и не вспомню. На днях, в каком-то журнале то ли в парикмахерской, то ли у Клоппа на столе, то ли у мамы на кухне. Да какая, в принципе, разница? - Никакой. Итак, теперь твоя татуировка готова, и у тебя в руках все четыре стихии, власть над временем, связь поколений в семье, да и я в придачу? Не многовато? Донесешь? - В самый раз! – Марко на позитиве. – Сказали, возможно, будут неприятные ощущения, но скоро пройдет. То, что это будут такие неприятные ощущения, он и вообразить не мог. В четыре утра он просыпается от странного жжения в левой руке. У Марко до сих пор не было серьезных травм, и то, что он почувствовал, можно было бы сравнить разве что с открытым переломом, ну, как он его себе представлял. Дыба, колесование, железная дева, испанский сапог – какие там еще средневековые пытки? Слезы брызжут из глаз. Нет, это ни капли не похоже на то, если бы он до боли отлежал руку, полное впечатление, что ему ее насквозь прострелили. Марко неловко ощупывает предплечье. Кости чуть ли не скрипят, как будто с них снимают кожу, сдирают мышцы и выдергивают сухожилия. На ощупь все цело, но поток боли не прекращается. У Марко уши закладывает от крика, его скрючивает в спазме, все горит… Каким-то чудом он включает лампу и падает на пол. Голова идет кругом. На постели должно быть море крови, но крови нет. Марко щурится и вдруг понимает, что вытатуированные на руке стрелки шевелятся. «Я сошел с ума». И неизвестно, что страшнее: адская физическая боль или осознание того, что это не галлюцинация. Часы идут. На самом деле. У Марко достаточно времени на то, чтобы рассмотреть, как большая стрелка очерчивает циферблат. Вслед за ней движутся нарисованные тени от цифр, ворочаются шестеренки, крутятся винтики. Все, что так тщательно изобразил на коже тату-мастер, на минуту приходит в действие – и это самая ужасная минута в жизни Марко. Потом боль одним махом исчезает. Не постепенно заканчивается, не приглушается, отступая на задний план, как от анестезии, а словно рубильник сработал, будто бы ее и не было. Марко судорожно держится за запястье. Рука функционирует, локоть сгибается и разгибается, кулак сжимается и разжимается, и нет повреждений, если не считать слабого покраснения – тату ведь свежая, ее надо будет мазать и обрабатывать… А Марко боится притрагиваться к этим чертовым часам. «Боже, кому расскажешь – не поверят. Скажут, чтоб я больше это не курил… Но врачам нужно обязательно показаться, пусть снимок хотя бы сделают… А что ты хочешь увидеть там, на этом снимке – колесики и рычажки, что ли?» Это нервное. Чепуха. Завтра матч с мадридским «Реалом» в Лиге Чемпионов, просто мандраж, волнение, кошмар приснился – блин, ну как себя успокоить? Мысль о случившемся вгоняет Марко в ступор. Это ведь бред. Но он сам видел: часы пошли. Сколько Марко сидит на полу, сказать сложно, но когда он, наконец, находит в себе силы подняться, за окном светло. «Интересно, что отсчитывают эти часы?» – Ройс раскачивается на стуле перед загружающимся ноутбуком. – «Как точнее сформулировать запрос: “боли при татуировках” или “татуировка ожила”?» Пока он раздумывает, пальцы машинально щелкают на закладку с футбольными новостями. И это удар под дых. Марко кажется, что он разучился читать: гигантские буквы на миг складываются в заголовок и тут же рассыпаются, как в каком-то дьявольском калейдоскопе. У него никак не получается прочесть фразу, только отдельные слова – «Марио Гётце» и «Бавария». Марко не верит в то, что написано, но это написано ВЕЗДЕ, во всех новостях, во всех рассылках, в «Welt», в «Bild», в «Ruhr Nachrichten», и лишь официальный сайт «Боруссии» еще не в курсе и хранит гордое молчание. Они работают не круглосуточно, а каждая официальная заметка требует проверок и согласования… «Что за хрень? Что, блять, происходит?» Рука сама тянется, чтобы набрать самый дорогой номер в списке контактов, и Марко испуганно глядит на нее, но не поддается порыву раздолбать мобильник об пол, хотя ему очень, очень этого хочется. Он позвонит Марио, услышит от него «Да, это правда, Марко, прости» и только потом запустит телефон в стену и разрыдается. Когда стрелки часов сдвинулись во второй раз, Марко уже забыл про первый. Ну, не то чтобы вот уж прям забыл, но это жуткое воспоминание спряталось глубоко, в самом дальнем ящике его памяти, и Марко успешно делал вид, что подобного с ним не было. Однако пока он с воплями зажимал руку между коленей, а часы шли, зловеще отбивая шестьдесят секунд, двадцать третье апреля и все, что за этим последовало, встало перед его глазами так живо, будто произошло вчера, а не больше восьми месяцев назад. Марко разогнулся с трудом, как ржавая пружина, и пошевелил пальцами. Нет, он не выдрал себе руку из сустава, хотя такое желание у него определенно присутствовало. Тяжелое дыхание эхом отражалось от стен, в ушах гудело, и Марко с трудом расслышал, что у него звонит телефон. - Да, Леви?.. – На два коротких слова уходят все оставшиеся силы, но уже несколько месяцев это самые важные для Марко слова. Что может быть лучше, чем говорить «Да» любимому человеку? - Доброе утро, Марко. – Роберт Левандовски сух и серьезен, и у Марко по спине бегут мурашки. – Я тебя не разбудил? - Нет… – Откровенно говоря, Марко такая прелюдия напрягала. - Помнишь, я обещал, что ты сразу узнаешь? - Ты о чем? – Марко сначала не мог вспомнить, а потом у него в душе все упало. – Что?! Как?! Куда?! - Летом, – спокойно отвечает Роберт. – В Баварию. Марко догадывался, но все-таки для него это стало своего рода шоком. Пока Роберт сам не сказал, можно было на что-то рассчитывать, тешить себя сумеречными надеждами и притворяться, что все отлично. А теперь планета, крутясь вокруг своей оси, уплывала от него в глубины вселенной, а он, Марко, оставался прибитым к тому рычагу, которым Архимед собирался перевернуть Землю. - В «Баварию-1860»? – съехидничал Марко, озлобленно потирая подбородок. Руки тряслись. - Ха-ха-ха, – фыркнул Левандовски. – Я держу слово и сообщаю тебе раньше, чем газетчикам, а ты истеришь и слово не держишь. - Я… просто… дай мне привыкнуть к этой мысли. - Это что, для тебя сюрприз? – с упреком проговорил Роберт. С самого начала их связи он давал понять, что считает их отношения обреченными, ведущими в никуда. Когда об этом так или иначе заходила речь, Марко не мог не сравнивать: они с Марио были в розовых очках, а Леви напротив, даже не пытался снять свои черные. К тому же всем было известно: Роберта удерживало в Дортмунде только обещание клуба отпустить его через год свободным агентом. В очереди за польским нападающим мюнхенская «Бавария» просила за ней не занимать. - Я думал… – Марко так и не нашелся, как продолжить. Ничего он не думал. Признаться, что в глубине души лелеял мечты, как Роберт задвинет свои грандиозные планы и блестящие перспективы ради него, Марко Ройса, было стыдно. – Но ведь у нас есть еще пять месяцев, да? - Да, – строго и холодно произнес Роберт. Марко почудилось, что Левандовски отнюдь не рад этому факту, но затем тот перешел на шутливый тон, и ощущение стерлось. Наверно, он хотел бы сообщить помягче, но какие уж тут могут быть нежности с такими жесткими новостями? - Встретимся через пару недель. Отдыхай, Марко, – сказал Роберт напоследок. После разговора Марко с полчаса сверлил глазами пол. Все кончено. Надо же, как забавно. Между ними заранее все разбито, разодрано, выкорчевано, распахано тракторами, заброшено, сгнило, поросло сорной травой. Один телефонный звонок – и Ройс плавится вместе со своими воспоминаниями о прошлом и без права на будущее, в котором Роберт будет без Марко и ему будет хорошо. Немного оправившись, Марко полез в архив электронной почты и с суеверным страхом посмотрел на прикрепленный файл с рентгеновским снимком, сделанным медштабом после его первого приступа. Дело не в костях, у него с костями все нормально, как выяснилось. Может, мышечный спазм? Или знак свыше? Когда часы пошли в третий раз, Марко не спал, поэтому впервые прочувствовал, как оно начинается. В этот момент он ехал на тренировку. Поняв, что творится, он истово возблагодарил бога, что из-за истории с фальшивыми правами сейчас не за рулем. Роковая минута истекла, и Марко разжал зубы, застонал и уткнулся лицом в ладони. - Марко! Марко?! Что с тобой? Марко? Марко еле-еле разлепил веки. Кажется, ему удалось в этот раз не заорать. Прогресс. - Марко? Ты в порядке?! Марко недоуменно пялился в лобовое стекло, но пейзаж за окном не менялся. Машина стояла на обочине. Марсель Форнелль тряс его за плечи. Ощущения были необычными, как под кайфом – Марко все видел и слышал, но не понимал, что делать, словно разучился говорить и осознанно двигаться. Тело не слушалось и не реагировало на внешние раздражители. Марсель пару раз шлепнул его по щекам – не больно, но обидно. - Пре… кра… ти… – прошептал Марко. – Я… нор… маль… но… - Чего молчишь тогда? – Марсель утер пот. – Я решил, что у тебя сердечный приступ! Марко медленно повернулся к нему: - Да. Что-то в этом духе. Марсель нахмурился: - Вызвать скорую? Или отвезти тебя в больницу? Или… И Марко вдруг припомнил, к чему у него такие припадки. Неужели опять? Неужели кто-то еще уйдет?.. Кто? А вдруг нет никакой взаимосвязи, может, это судороги? Соматические сдвиги, в которых нет мистики? «А если есть? Два раза – совпадение, три – система». - Гони на базу! Скорее! – завопил он, и Марсель тут же втопил педаль газа. Повезло же Марко с друзьями, сначала делают, что просишь, а уже после задают вопросы. - Гони, – молил Марко. Его била крупная дрожь. – Кто-то нас предал! И Клопп ни в коем случае не должен услышать про это от журналюг! У него и без того куча проблем, если… Лишь бы не в Мюнхен! Мне надо его предупредить… Вестник плохих новостей! Вот только этого не хватало! Кто? Шмелле? Лукаш? Нет. Они бы никогда так не… Особенно после Марио… Так, кто еще? Матс? Да с чего бы? Господи, а если это меня продали? - Ты о чем? – Марсель косился одним глазом на Марко, а другим на спидометр. Он мчал на пределе разрешенной скорости, но Марко не сомневался, что если он велит ехать быстрее, то Марсель нарушит правила. Марко не настаивал по одной-единственной причине – не был уверен, что им действительно стоит так торопиться: - Я не знаю, я пока не знаю… – Это все, что он мог сказать в свое оправдание, но, видимо, Марселю было достаточно. Они влетели на парковку «Боруссии», словно за ними мчалось племя индейцев с томагавками. Марко отстегнул ремень безопасности, вывалился из автомобиля и, едва успев бросить «Я потом все объясню!», рванул в здание. - Пустите! С дороги! – Марко несся по коридору, разгоняя своим криком работников базы на Борзиг-платц. Те и сами при его приближении жались по углам: можно понять – нечасто панику сеет лично Марко Ройс. Он вломился к Клоппу без стука и замер. Юрген Клопп стоял у панорамного окна с видом на поле и в задумчивости перекатывался с пятки на носок. Не слишком вежливое появление Марко не выбило его из колеи, он как-то подозрительно равнодушно все воспринял. - Привет! – мягко сказал Клопп и поправил очки на носу. - Тук-тук! – Марко покрепче схватился за ручку двери, чтобы не упасть. Ноги не держали. - С тобой что-то стряслось? – поинтересовался Клопп. - Не со мной… Вы должны узнать первым… - Я? – У Клоппа в конце концов проявились какие-то эмоции. – Узнать что? Марко пытался сконструировать из слов адекватные предложения, захлебываясь, запинаясь и краснея. Он махал руками, показывал татуировку, пересилил себя и произнес вслух имя Марио и фамилию Роберта, которые по негласной договоренности в команде были чуть ли не под запретом – по крайней мере, в присутствии тренера их всуе не поминали, – и в отчаянии метался по кабинету. Как ни странно, Юрген Клопп слушал его вдумчиво и даже не намекнул на то, что для Марко неплохо бы вызвать врачей с успокоительным, а Ройс, видит Бог, на это напрашивался. - Вы мне верите? Клопп кивнул утвердительно. - Надо что-то делать! - Марко, прошу тебя, присядь. – Клопп надавил ему на плечи, усадил в кресло, отошел к окну и отвернулся, поглаживая бороду. – Я хотел сказать вам всем сегодня на тренировке… Да и пресс-конференцию завтра соберут… Но ты узнаешь немного заранее, раз уж все так вышло… - Узнать что? – повторил Марко, прикрыл рот рукой и зажмурился. Он мгновенно сообразил, что ничего хорошего ему не скажут. Именно то спокойствие, с каким Клопп принял к сведению его путаную тираду, навело Марко на эту мысль, – совершенно не свойственное Юргену Клоппу умиротворение человека, который уже все для себя решил, поэтому удлиненные паузы между словами его не пугали и не смущали; для него они наливались невысказанными смыслами, к сожалению, непостижимыми для Марко. - Я ухожу с поста главного тренера. Марко шумно выдохнул и невесело захохотал. Он опоздал. Не к тому человеку бежал. Не того собирался предупредить. До чего же все нелепо вышло. - Что, прямо сейчас? – спросил он сквозь истерический смех. - Нет, – дернул бровями Клопп. – С лета. - Ну, конечно, черт, с лета, да, как же иначе! Марко встал. Челюсть ныла под натиском искусственно натянутой улыбки. - Я прошу прощения. - Ничего, – одобрительно хмыкнул Клопп. – Бывает, – и протянул Марко руку. Марко на автопилоте пожал ее, а потом бросился ему в объятия. - Ну что же так? – взвыл он. – Ну почему все так? Клопп ласково потрепал его по голове, и Марко закрыл глаза. Летнее трансферное окно с грохотом захлопнулось. После сборов с новым тренерским штабом Кевина сослали – другое слово трудно было подобрать – в Турцию, а Кубу – в Италию, и Марко решил, что напрасно ждал приступа. Ну вот, а он-то пришел к выводу, что поворот стрелок на его руке оборачивается для него футбольной потерей, и Гросскройц с Блащиковски просто обязаны были пополнить его коллекцию. Но этого не произошло. Шестеренки закрутились в ночь на второе сентября. - Бляяя!!! – Марко орал в потолок так, что казалось, тот обрушится, милосердно положив конец мучениям. Марко очень этого хотелось. Когда все закончилось, он был весь мокрый от пота. - Ну что, кто следующий? Непонятно. Нет логики. Вроде бы самое время для затишья после бури… «А вдруг это не трансфер?» – внезапно подумал Марко и содрогнулся, вспомнив о гибели бельгийца Жуниора Маланды. В январе подающий большие надежды двадцатилетний полузащитник «Вольфсбурга» разбился в ДТП – водитель не справился с управлением, машина вылетела с дороги и врезалась в дерево. Футболиста выбросило из салона, и от удара он умер на месте. Столько дряни происходит, уж лучше новый контракт с баварцами, чем… Марко цедил утренний кофе. Он предполагал, что с минуты на минуту телефон забренчит, и кто-то близкий скажет ему, что им теперь не по пути. Но вот звонка от Гросскройца он ждал в последнюю очередь. - Марко, я лечу обратно, – сказал Кевин. – Пиздец. Пролившийся из чашки кофе растекся по столу коричневой амебой, растягивающей свои ложноножки во все стороны. - Что? Почему? Что с «Галатасараем»? - Ты не поверишь… Неправильно оформили какие-то документы, опоздали к дедлайну, и я не могу играть за них до января. - Как? - Да, и за «Боруссию» я, выходит, тоже не заявлен. - Какого хрена? – Марко стоял посреди кухни со сжатыми в гневе кулаками. Мир вертелся со скоростью каруселей в «Муви-парк» в Боттропе, вызывая порыв выблевать и кофе, и желудок, а лучше сразу мозги. - Если б я знал, – ответил Кевин. - Как же быть? - Без понятия, – в надрывном голосе Гросскройца слышалось сдерживаемое рыдание. В тот день, когда они оба подростками получили в «Боруссии» от ворот поворот, Кевин изо всех сил старался не заплакать. Если был на свете футболист, готовый на все ради дортмундской команды, то это был Кевин Гросскройц. Ему было очень горько принять то, что он не глянулся Томасу Тухелю и не вписывается в новую схему. Чтобы оставаться в обойме, он согласился на переход в «Галатасарай», а теперь что, его отлучают от футбола в принципе? Может быть, не поздно что-то исправить? - Когда прилетаешь? Я хочу тебя встретить, – отчеканил Марко, закатав длинный рукав, чтобы с мазохистским наслаждением полюбоваться своей татуировкой. Какая-то, мать ее, рука судьбы. Рок. Часики тикают. Рискнуть свести рисунок или продолжать терпеть? Меньше знаешь – крепче спишь. Хм… Боль болью, но ведь, по сути, это ничего не изменит, кроме того, что у него отнимут его персональный сигнал тревоги. А он-то уже привык ждать, пока тот не раздастся. Собственно, чего он хотел? Колеса должны вращаться, а потому не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по тебе – что еще умного тут можно добавить? … а часы снова пошли в апреле. Был теплый вечер. Солнце садилось в густые сизые облака, отблескивая оранжевым в стеклах, легкий ветерок шелестел листвой и шуршал листами забытой на столе газеты. Марко едва вошел в дом, как его скрутило прямо на пороге. Рухнув плашмя на пол, он, стиснув зубы, наблюдал, как стрелка описывает круг, а затем отдышался, набрал Хуммельса и спросил в лоб: - Ну и на сколько ты договорился с Мюнхеном, а? Матс – что характерно – долго молчал. - Сколько? – повторил Марко, ненавидя себя за свой вопрос. – Отвечай! - Пять лет. Марко осекся. Вообще-то он говорил о деньгах. У капитана дортмундской «Боруссии» контракт с клубом заканчивался лишь через год, но в последнее время вокруг только и говорили о его трансфере в «Баварию» и о сумме отступных. Пять лет – это фактически навсегда. Значит, вот чего Матс добивался. Наверно, Марко должен его понять, ведь он мечтал о том же самом: до завершения карьеры играть в любимой с детства команде, в родном городе... Кто ж виноват, что родились они под разными звездами? Запад есть запад, восток есть восток, и вместе им не сойтись. Юг оставался югом. И сам Марко с начала слухов о переходе Матса не верил в счастливый итог. Но, черт возьми, почему так больно?! - Марко, – завел волынку Матс. – Никто не имеет права меня осуждать. Все эти годы в Дортмунде я делал все, что мог, и сейчас все честно, никакой возни за кулисами. Мы с тобой столько всего прошли, кто-кто, а ты не можешь сказать, что я тебя обманывал или... - Матс, лучше помолчи, – усмехнулся Марко. – Меня не нужно ни в чем убеждать. Потренируйся оправдываться на ком-нибудь другом, извини. - Я не оправдываюсь, – заявил Хуммельс. – Это взвешенное решение, и я давно... - Матс, пожалуйста, не говори ничего, – отрезал Марко. – Я тебя умоляю, молчи. - То молчи, то говори, – возмущенно пробасил Матс. – Определись, а? - Приезжай! – лихорадочно зашептал Марко. – Приезжай ко мне, Матс, приезжай! Он никогда не просил Хуммельса об этом раньше, довольствуясь тем, что их встречи обычно происходили по желанию Матса, и уж тем более не звал его к себе в открытую, но в данный момент это казалось единственным, что можно было попросить и при этом быть уверенным, что тебе не откажут. Свой внутренний раздрай Марко заглушал одним и тем же способом – и Матс сам не раз подкалывал его за это. - Уже еду. – Матс чутко уловил его состояние. – Дай мне десять минут. - Бери, – облизнул пересохшие губы Марко. – Бери все. Все твое. Приезжай.

-------------

Матс приехал через семь минут и обнаружил распахнутую дверь в дом, бледного Марко, сидящего на россыпи кроссовок и ботинок в прихожей, и часы с разбитым циферблатом. Ройс был как пьяный. Он не к месту хихикал, не отвечал на прямые вопросы, зато охотно отвечал на поцелуи. Когда-то Марко думал, что с каждым новым припадком будет все легче, но он ошибся. Легче не становилось, просто боль оттеняли грустные размышления о том, кто на этот раз. Но – что самое пугающее – сегодня Марко понимал, что других вариантов нет. Его наручные часы отстукивали о завершении эры Обамеянга в Дортмунде. Пьер упорно избегал разговоров о продлении контракта с «Боруссией», только интригующе скалился и ободрительно хлопал Марко по спине, но Ройс вот-вот узнает, где габонский нападающий продолжит карьеру.