Пошло оно всё nach...

После последних напутствий Гвардиолы Роберт неторопливо выходит навстречу ревущему стадиону, и первое же, что он видит в подтрибунке, – это Марко. Ройс стоит в красноватом свете ламп, задорно смеется, и на Левандовски одним махом обрушивается поток до сих пор тщательно игнорируемой сознанием информации, преимущественно статистического характера. Роберт идет по лестнице, и с каждой ступенькой в его голове вспыхивают новые и новые цифры. Он вспоминает, что «Боруссия» по очереди раскатала в Лиге Чемпионов «Арсенал», «Андерлехт» и «Галатасарай» и при этом продула на той неделе в четвертый раз подряд – «Шальке», «Гамбургу», который был на дне текущей таблицы, «Кёльну», новичку Бундеслиги, и «Ганноверу». Рассылки футбольных новостей, на которые Роберт, естественно, подписан, наперебой твердят о том, что в прошлый раз такая черная полоса преследовала дортмундцев четырнадцать лет назад. Постепенно опускаясь все ниже и ниже, «Боруссия» зацепилась на пятнадцатом месте, в то время как «Бавария» не проиграла в этом сезоне ни одной встречи, хотя сам он, Роберт Левандовски, который матч не забивает, и его подкалывают из-за сухой серии уже не только журналисты, но и одноклубники. А Марко Ройс окончательно пришел в себя после своей страшной травмы и нынче в старте. «Марко!» – весело проговаривает внутренний голос. Усилием воли Роберт переключает соображалку в относительно адекватный режим, начинает воспринимать мир вокруг более-менее здраво и лихорадочно ищет нужное слово, чтобы как-то описать то свои ощущения. На ум просится слово «обреченность». Он не властен над собой и своими поступками. Будто робот, он просто должен выйти и растоптать ставший родным газон и ставшие чужими чувства. В идеале бы еще вытравить из души то, как сладко замирает в груди при одной мысли о Марко. Теперь это категорически запрещено для его, Роберта, собственного же блага. Правда, его удивительно заводит тот факт, что по крайней мере сегодня он и Марко будут играть на одном поле и дышать одним воздухом. Это уже немало. - Эф-це-Байерн! Ла-ла-ла! – доносится со стадиона. Роберт подходит, на автопилоте отстукивает кулаками и обнимает Марко – тепло, по-дружески, как, пожалуй, и надо бы: без сомнений, без дрожи, без угрызений совести и слегка демонстративно, чтобы показать всем, и прежде всего самому себе и Марко, что они способны не устраивать трагедии по поводу случившегося, а вести себя мирно, как истинные профессионалы. - Я рад тебя видеть, – тихо говорит Левандовски, пытаясь успокоиться. Кровь бурлит, мозг кипит, язык не слушается, ноги ватные. - Был бы рад, мог бы видеть и чаще, – улыбается Ройс в ответ. Это даже не ехидство. - Отличный день! – раздается слева. – Прекрасная погода! - Будет жарко, – мягко откликается Марко, косясь вбок, и Роберт возвращается в реальный мир. Оказывается, возле Ройса стоит и скалится Обамеянг, а за плечом Марко скромно прячется под козырьком кепки сам Юрген Клопп. Дортмундцы приветствуют Роберта похожим на всхлип прозвищем «Леви», протягивают ему руки, хлопают по спине и желают удачи. Кругом куча фотоаппаратов, освещающих вспышками дорогу к выходу. Баварцев в подтрибунке лишь трое, они не торопятся на поле, а люди в черно-желтом уже готовы к бою, выстроившись в линию: Бендер, Мхитарян, Кагава, Пищек, Кель, Сократис, Дурм, Вайденфеллер… Вот, значит, сегодняшний состав. «Их сегодняшний состав, не наш», – уточняет внутренний голос. Новоявленной девятки, Иммобиле, что-то не видать. Левандовски удовлетворенно хмыкает и пожимает руки всем, кроме Хуммельса, который чешет свой змеиный язык с Ламом. Мандраж растет. На миг Роберт забывает, что не в стане «шмелей», но он дает себе мощный виртуальный пендель и поворачивается к лестнице. Как раз для того, чтобы воочию лицезреть, как Гётце обнимается и почти беззвучно переговаривается с Марко, не столько словами, сколько глазами, а Обамеянг все так же равнодушно на это пырится, как будто знает больше, чем хочет показать. «Да что этот шут гороховый может знать про Марко?» – риторически вопрошает внутренний голос. «А вдруг?» – возражает Роберт сам себе, и от этого его затрясло. Да так и трясет, пока идет фотосъемка, капитаны разбираются с судьями, а игроки занимают свои позиции. Наползает осознание того, что Марко для него потерян. До этой встречи Роберт словно недопонимал, что все между ними разорвано в лоскуты, разбито, закатано в бетон и утоплено в океане, причем по его инициативе, а здесь, когда сошлись лицом к лицу, вроде как доперло: конец. Приехали. Не прошло и года. Гётце подпрыгивает, разогреваясь, и подходит к Роберту, приобнимая: - Ты справишься. Это говорит ему человек, который дважды черной кошкой перебежал Левандовски дорогу – сначала дорогу в Мюнхен, потом дорогу к Марко, а если точнее, в хронологическом порядке, то наоборот. Можно подумать, «Бавария» скупает оптом тех футболистов, кто переспал с Ройсом… Ну и мысль. Роберт чуть ли не давится от смеха. По краю разметки центрального круга в его сторону движется Марко. Он сияет, не сводит глаз с лица Роберта и внезапно с похабным выражением лица шевелит языком за щекой, вызывая очень пошлые ассоциации. У Левандовски мурашки бегут по коже, когда в памяти всплывает, как Марко, склонившись над его телом, с головой нырял между широко разведенных бедер, не давая толком разглядеть, как и что он там вытворяет – у Роберта веки сами собой опускались, как у девчонки, секунды через три просмотра этого зрелища. А тут как вживую привиделось… Напротив – Мюллер, справа сзади – Гётце, а Ройс теперь далеко-далеко, в прошлом. Роберт бьет по мячу синхронно со свистком. Хорошо, что у дортмундцев гостевая форма с черным верхом, она не дает ему потеряться во времени и пространстве. Ведь дьявол носит красный. Марио Гётце отчаянно и из неудобной позиции лупит в ворота Вайденфёллера. У него выходит какой-то глупый рикошет, и мяч в штрафной отскакивает точно в руки Роману. Роберт, за которым непрерывно пасется Пищек, перебрасывается ехидным взглядом с добегающим на добивание Роббеном – момент убойный, можно было бы и поудачнее обработать. Вайди немедля отшвыривает мяч, и Обамеянг выдает интереснейшую передачу пяткой в прыжке из-за спины на Кагаву, тот пасует обратно, небось, месяц тренировали… Пока Обамеянг по флангу уносится вдаль на третьей космической, Роберт провожает взглядом идущего с ним параллельно по центру Марко. Когда Ройс вколачивает мяч головой, обогнав двоих, и мчится обниматься с Обамеянгом, а затем прикрывает уши своим едва ли не запатентованным инстаграмным движением, Роберт может сколько угодно делать вид, что он не догадывается о значении этого перфоманса. Перед глазами у него рот Марко, призывно распахнутый для орального секса: небритость, заметная скорее на ощупь, тонкие бледно-розовые губы вокруг бордовой головки, блестящие от слюны… И совсем некстати вспоминается, что слово «отсосать» он выучил именно от Марко, да и вообще, Роберт его больше никому и не говорил, только ему. Поначалу жестами показывал, но однажды Ройс довольно жмурится и предлагает: «Если захочешь от меня минет, то скажи по-немецки: “Отсоси мне”, хорошо?». Роберт отворачивается – получается, что на скамейку запасных «Боруссии». Юрген Клопп тает в объятиях Желько Бувача и орет, орет, орет от восторга, а у Левандовски ноги подкашиваются от понимания того, как Марко и Пьер отлично сыгрались. Завидно, блять. Первый тайм заканчивается в пользу «Боруссии». Футболисты «Баварии» идут в раздевалку, не глядя друг на друга. На Роберта какой-то ступор находит. Борьба была напряженная, фактически равная, но здесь и сейчас они не могут позволить себе проиграть дортмундцам. И уж тем более этого не может допустить Левандовски. Кажется, у Гётце в сердце гнездится то же самое – желание забыть, что имеешь отношение к соперникам, причем самое непосредственное, – но Роберт не хочет смотреть на Марио, он ему тут не помощник. Гвардиола по сравнению с другими матчами даже не слишком распекает их в перерыв: не комментирует эпизоды, не ругается, лишь похлопывает всех, до кого руки дотянутся, и кивает: «Отдыхайте. Пауза». Вероятно, у него не хватает лексического запаса отчехвостить их как следует, так как при необходимости он мог бы и тупо наорать в стиле «музыка народная, слова международные»… Ладно. Тренер в курсе, что дополнительной мотивации им не требуется, не перегореть бы. Замен не будет. Команда поднимается на поле. Марко стоит в центральном круге с Обамеянгом и сосредоточенно трет лоб. Приметив Роберта, он сплевывает и вдруг усмехается. Кривая ухмылка перерезает его лицо наискосок, обнажая зубы, справа пошире, чем слева, он буквально взрывается этой усмешкой, и Роберт не может скрыть смущенную улыбку. - I need to know now, know now: can you love me again? – разносится над стадионом прилипчивый припев песни, игравшей в перерыве. Знать бы ответ на этот вопрос… «Марко-о-о-о», – просительно воет внутренний голос. Левандовски нервно облизывается, дергает головой и поворачивается к Ламу. Фил спокоен, а вот Марко то и дело тянется к Обамеянгу, с долей тревоги оглядывается по сторонам, и Роберту очень хочется, чтобы Ройс искал глазами его. Абсолютно иррациональное желание, непонятно зачем, для чего, просто чтобы было. Чтобы не видеть Марко, Роберт наклоняется якобы для того, чтобы проверить шнуровку бутс. В действительности он трогает траву; она влажная и холодная, но ему действительно нужно что-то, чтобы остыть. Второй тайм со стороны хозяев был ни о чем, пока поле не покинул Гётце. После этой рокировки градус коллективного психоза упал, баварцы взяли себя в руки. Оборонялись на угловом идеально, всех закрыли, Нойер сам схватил, сам зафигачил мяч в центр, все, как он любит. Свеженький Рибери, только что вышедший вместо Марио, подхватил и почти добрался до штрафной, если б не Мхитарян, красочно изобразивший грубое нарушение. Роберт бежал чуть позади, поддерживая атаку, и он хорошо рассмотрел, насколько картинно Мики проехался метров пять на заднице впереди мяча, после того как Франк прихватил его за плечо. Замена Кагавы на Гросскройца дает возможность Рибери проораться без ущерба для игры, Суботич очень глупо прямо перед собой пропускает пас, Сократис приземляется с размаху на пятую точку, и Роберт практически у него с ноги снимает мяч и вколачивает в нижний угол, заставив Вайди несколько раз перевернуться винтом, но уже слишком поздно. «Господи, спасибо. Спасибо, господи», – других слов у Роберта не было. Все отходит в прошлое, когда «Альянц-арена» захлебывается восторженным ревом. Снятое проклятие, возрождающаяся уверенность, прилив сил, потухший страх – просто «спасибо». Кровь стучит в ушах, сопровождая нарастающий рост энтузиазма. После забитого пенальти Левандовски окончательно оглох от вопля зрителей «Арьен Роббен» и даже не сразу понял, что это его самого меняют. Хосеп Гвардиола мельтешил по бровке в течение всего матча, отбликивал лысиной и вопил что-то важное, как ему, вероятно, казалось, на немецком, и до Роберта не дошло, что это все сейчас предназначается именно ему. Ну, что ж, раз надо так надо. Левандовски удаляется с поля медленно, проваливаясь в оцепенение. Взвинченный Гвардиола радостно гладит его по плечам, что-то бормочет, а Роберт механически утыкается в его шею и давится отвращением от терпкого запаха одеколона тренера. Роберт сделал свое дело, Роберт может уходить. Последние минуты «Боруссию» откровенно возят, не собираясь обострять сложившееся статус-кво. Гости огрызаются, но безуспешно. Роберт сидит и отупело сверлит глазами мечущегося у кромки Пепа, который с этого ракурса как никогда похож на паука, сидящего в середине паутины. Еще и руками машет, словно управляет своими игроками как марионетками за ниточки. Покосившись, Роберт замечает, что Юрген Клопп неподвижно стоит, засунув руки в карманы, как колосс на глиняных ногах за секунду до обрушения. Клопп уже понимает, что скоро упадет, что ничего не изменить… И это его наигранное спокойствие побешивает. Радует одно – с Марко все в порядке, он может отпахать целый матч. Ройс пробивает штрафной, идет на угловой флажок, выжидает, пока сорвавшийся из своей вратарской Вайденфёллер примчится в штрафную Нойера, потом прессингует Мануэля, затягивающего время, заставляя его ввести мяч… Ройс хорош. У Марко все нормально. Наверно. Насколько у него вообще что-то может быть нормально. Добавленные три минуты истекают. Эрик Дурм подает штрафной, разбегаясь чуть ли не из технической зоны. Гул стадиона перекрывает ругань Желько Бувача, Гётце и Мюллер вскакивают, суетливо толпятся перед лавкой, шуршат куртками, Шакири то ли молится, то ли матерится черт знает на каком языке, и Левандовски тоже встает с лавки, чтобы не упустить ни мгновения. Куртки на нем нет, не нужна, он и так весь горит. Свисток. Победа! Роберт возвращается на поле и обнимается с Роббеном, шутливо шлепая его по макушке. Клопп ходит по траве вальяжно, как дома босиком по ковру, и старательно скрывает очки под козырьком кепки, избегая камер с натренированным умением – с трудом можно заподозрить в этом умысел, все так естественно на вид. Юрген жмет руку Роберту. А Роберт идет к Марко. Ройс нервно теребит волосы, усталый и опустошенный, и пялится на табло, словно не верит или будто бы что-то там может измениться. Роберт прижимает его к себе, шепчет о том, что он счастлив, что Марко забил, что он гордится им, что дортмундцы сражались достойно... Но Марко ничего не говорит и не отводит глаз от того, что у Роберта где-то высоко за спиной. Глядит насквозь и никак не отвечает, типа не слышит. Ему же не может быть пофиг, что они впервые за несколько месяцев могут наконец-то отбросить футбол в сторону и побыть людьми, которые не очень давно любили друг друга? - Марко… Марко… хотя бы посмотри на меня… Марко… Роберт зовет безответную пустоту. Внутренний голос отрывисто выкрикивает разнообразные матюки. Рядом возникает Себастиан Кель. Левандовски мутит от жуткой мысли, что теперь точно все кончено, и он ищет утешения в руках Себастиана, но не может не следить за Марко. Тот дергает бровями, кривит губы, но ни слова не произносит и не смотрит на него, лишь стоит и тяжело дышит, уставившись в подпространство. - В Баварии хорошая погода, над Дортмундом опять идут дожди, – сухо роняет Кель. Умеет же разрядить атмосферу своими философствованиями. Роберт перехотел биться башкой о штанги. Он поворачивается к Ройсу, снова пытается заговорить, и тут с трибуны прилетает звонкое: - Боруссия – вторая лига! И в этот момент Роберт на секунду встречается взглядом с Марко. Ройс моргает, и его глаза со светло-зеленой окантовкой возле зрачка и серые по внешнему краю радужки становятся прозрачными. Мертвыми. Просить прощения у человека с такими глазами совсем не хочется. Да Роберт и не чувствует себя виноватым, он лишь надеялся побыть с Марко и сказать ему, что… … что он, Роберт, понимает, что не имеет права жаловаться и ныть, что всегда осознавал, сколько боли причинил ему, но старался быть честным со всеми, в том числе и с командой, поэтому случившееся – это не самый плохой исход того, что было… … что ему нравится в Мюнхене, но ответственности на нем здесь висит больше, а он никак не может оправдать ожиданий, и это его так пугает, что порой он ночью сидит на кухне один и мусолит в руках мобильник, желая позвонить и услышать голос Марко, услышать его «Леви», потому что иногда на тренировках этот оклик раздается у него в голове, и он сначала машинально радуется, а потом пугается, что бредит, и вероятно, он не так уж и далек от сумасшествия… … что обычно гораздо тяжелее признать, что сам все похерил, что сам принял некрасивое решение, ведь эта дорога вела в никуда, и сейчас у него сердце щемит в присутствии Марко, но им рано или поздно надо было разойтись, пока они не до дна вросли друг в друга, пока у них был какой-то путь назад, может, Марко тоже это понимает, только не говорит, но так всем будет лучше… … что он все еще любит его… Но Роберт молча отходит в сторону. «Теперь Роберт Левандовски забил голы всем командам, которые составляют Бундеслигу», – гласит новостная рассылка. Роберт подписывается под этим собственной кровью.