Бусы из ореховых скорлупок

После возвращения из Клетки Македонский боялся всего, шарахался от любой тени и опасался заглядывать в темные углы. Он видел в каждом блике отблеск желтоватых глаз и кривозубую опасную ухмылку. Македонский вздрагивал от любого звука, будь то грохот или шорох, постоянно озирался и вжимался спиной в стену, если ему казалось, что кто-то хочет на него напасть. Македонский не спал по ночам. А стоило ему хоть на мгновение зажмуриться, как он проваливался в вязкий и темный, глубокий, как Марианская впадина, нескончаемый кошмар. Первое, что он видел, когда глаза привыкали к темноте, два желтых отблеска прямо напротив лица. Но его мучитель никогда не показывался, не выходил из тени. Македонский снова и снова пробовал освободиться, но руки его были закованы в кандалы и раскинуты в стороны, словно на распятии. Стертые до мяса запястья то и дело вспыхивали болью, горели и ныли. Ангельские крылья за спиной болтались бесполезными полотнами. От любой попытки нахмуриться лоб и затылок кололо, словно длинными толстыми иглами, вот-вот грозящимися проткнуть насквозь даже череп. Кровь вязкими струйками стекала по уже подсохшим следам, неприятно стягивающим кожу. Сверкающие огоньки чужих глаз исчезли из поля зрения, и Македонский почувствовал, как его загривок обожгло дыханием, отчего короткие волоски по всему телу встали дыбом, а по спине пробежали мурашки. Это было почти приятно. А потом стало нестерпимо больно, когда мучитель схватил его за крылья и резко рванул вниз. Македонский слышал треск кожи и хруст костей. Сила у того, кто его пытал, была неимоверная. А он — наоборот — совсем ничего не мог. Никакие чудеса уже не поддавались ему. Македонский кричал и плакал, дергался в своих оковах, выл и бился, рискуя вывернуть руки из суставов. Хохот за спиной из негромкого постепенно превращался в заполняющий все пространство, становясь таким оглушительным, что, казалось, еще немного, и лопнут барабанные перепонки. От боли поплыло сознание, глаза закатились, и Македонский отключился. Он очнулся немного позже, но вместо избавления от страданий получил лишь их новую порцию. Кривой острый коготь чертил на его груди буквы, складывал их в слова и постепенно спускаясь к животу. Македонский не мог разглядеть, что там написано, да и не хотел. Но мучитель не спрашивал о его желаниях, поэтому, когда закончил, подкатил с омерзительным скрипом большое напольное зеркало и установил его прямо перед Македонским. Он держал голову опущенной, не собираясь смотреть, но внезапно пальцы вцепились в волосы на затылке и дернули, заставляя отклониться назад. Загривок снова обдало горячим дыханием, и Македонский вздрогнул, непроизвольно открывая глаза и встречаясь с самим собой взглядом. Красные глаза, не то от полопавшихся капилляров, не то от кровавых слез, терновый венец, всаженные в кожу на половину длинны шипов, затертая до ожогов лимонной кислотой кожа лица, ободранные запястья, молитва, "украшающая" торс. — Ангел умирает за чужие грехи. Это удел всех ангелов. Ангел умирает, потому что больше не может творить чудеса. Ангел поклялся их не творить, а значит, теперь он совсем бесполезен. И лучше ему умереть, — голос, показавшись и знакомым и в то же время совершенно чужим, нашептывал прямо на ухо, но Македонский, сколько ни всматривался в зеркало, ничего не мог различить в темноте за спиной. Македонский хотел спросить, что же будет, когда ангел умрет, кто появится вместо него и появится ли, а смог лишь с трудом разлепить губы и тяжело выдохнуть, опуская ресницы и едва не начиная снова плакать. Но мучитель словно прочитал его мысли, потому что растянул губы в ухмылке — Македонский буквально ощущал это кожей — и промурлыкал: — Узнаешь, когда придет время. А теперь спи, спи, мой маленький ангел. Ты будешь долго еще умирать. По щелчку чужих пальцев все исчезло, а Македонский подскочил на кровати, едва не закричав, но вовремя зажав ладонями рот, чтобы не перебудить всю стаю. С общей кровати на него удивленно смотрел Волк, но Македонский видел лишь бликующие желтым в неверном лунном свете пятна вместо его глаз. Македонский не сомневался в том, кто мучает его по ночам. Македонский и не догадывался, как сильно ошибся на этот счет.