Бусы из ореховых скорлупок

— Ты же понимаешь, что потом наши дороги разойдутся, — убеждает Слепой, бесшумно бредя по коридорам Дома рядом со Стервятником. У них давно уже появилась эта своеобразная привычка — гулять вместе. Обычно они просто молчат, думая о своем, но иногда обсуждают что-то. В этот раз разговор коснулся грядущего выпуска, все-таки до него оставалось совсем немного. — Давай присядем где-нибудь, Слепец, я утомился, — просит Стервятник, не торопясь пока ни подтверждать, ни опровергать сказанное. Слепой тут же заворачивает в Кофейник, дверь в который появляется как будто из ниоткуда, но Стервятник уже давно ничему подобному не удивляется. В Кофейнике их встречает Кролик, кивает, приветствуя, и вопросительно выгибает бровь, безмолвно интересуясь, что столь ранние посетители будут пить. — Мне — как обычно, — сообщает Стервятник и поворачивается к Слепому. — А тебе? Тот безразлично пожимает плечами и идет к тому столику, что располагается через несколько от ближайшего занятого. — А ему три кофе. Один с сахаром. Другой со сливками. И еще один обычный — покрепче. Кролик снова кивает, а Стервятник, положив на барную стойку пару купюр, ковыляет вслед за Слепым. Он знает, что любит Слепой, но не знает, что именно он предпочтет в очередной раз, поэтому на всякий случай заказывает сразу все, чтобы Слепой мог сам выбрать, что ему больше по душе. Бывает, когда он расстроен, он опустошает одну чашку за одной, не особо заостряя внимание на том, что внутри. Стервятник полагает, что сегодня как раз такой день. Во всяком случае беседы о выпуске еще никому не прибавляли хорошего настроения. Кроме, разве что, тех, кто стремился побыстрее свалить из Дома. — И все же наши дороги разойдутся, — настаивает Слепой, когда Стервятник опускается напротив и пристраивает рядом трость. — Может быть, — соглашается он, рассматривая своего друга. Тот действительно выглядит подавленным и усталым. Видимо, обязанности Хозяина Дома и личные привязанности, которые идут вразрез с ними, сильно выматывают. Стервятник понимает его, но не сочувствует. Знает, что Слепой не выносит жалости по отношению к себе. — Моя дорога — во мрак, во тьму, едва ли не в бездну. Его дорога — ровная, аккуратная, хорошо протоптанная и очевидная. И у тебя тоже своя дорога — зыбкая, нестабильная, светлая… лунная, — внезапно добавляет Слепой и поспешно замолкает — к столику подходит Кролик и выставляет перед каждым их заказ. Стервятник благодарит его, бросает на поднос еще несколько монет — залог, что больше их никто не побеспокоит без острой на то необходимости, — а потом берет в руки чашку, пристально ее рассматривая. — Ну вот, снова они не моют посуду должным образом, — вздыхая, он вынимает из кармана платок и берется оттирать от ободка налет и въедливые следы чьей-то губной помады. Слепой молчит, прислушиваясь к тому, что он делает, а потом опрокидывает в себя содержимое первой чашки, глотает и отставляет ее. Слепому все равно, хорошо ли она помыта, ему даже все равно, что в ней, просто ему надо на что-то отвлечься, и он отвлекается — хотя бы на привычные механические движения. — У каждого своя дорога, — повторяет Слепой, разделываясь и со второй чашкой. — Дорога, по которой кто-то убегает от себя, а кто-то гонится за недостижимым. Разве я не прав, Хромоногий? Стервятник не успевает ответить — замечает, что в Кофейник заходит Сфинкс. И в этот раз он явно не походит на человека, желающего выпить чашечку кофе, посидеть в хорошей компании и послушать джаз. Заприметив их, он движется к ним с упорством ледокола, Стервятник вежливо ему кивает, а потом нарочито меняет тему, сводя ее к чему-то совершенно скучному, насущному; к каким-то сплетням и слухам, в очередной раз растекшимся по Дому. Диалог Слепого и Сфинкса не клеится, Слепой внезапно передумывает отвечать на вопросы, а Сфинкс утверждает, что и без его ответов во всем разберется. Слепой лишь пожимает плечами, обнимая пальцами последнюю чашку, и, кажется, говорит, что это уже не важно. Сфинкс уходит, громко топая. Даже Стервятнику неприятно. Что и говорить о Слепом? Но тот держится на удивление хорошо. Правда, молчание его затягивается, и Стервятник уже открывает рот, собираясь ненавязчиво напомнить, что, кроме него, тут есть кое-кто еще, но Слепой вспоминает об этом сам. Он наклоняет голову, как будто глядя на собственное отражение в кофейной жиже, а потом повторят то, что сегодня озвучил уже несколько раз. — У каждого из нас своя дорога. — Знаешь, Слепец, что я тебе скажу? — Стервятник наконец прекращает возиться с чашкой и даже делает глоток, впрочем, тут же морщась и отодвигая ту гадость, которая здесь носит гордое название «кофе», подальше. — Не то важно, какие дороги мы выбираем, а то, куда они нас приведут. И не мне тебе объяснять, что тысяча наших путей рано или поздно сойдется в одной точке. — В какой? — спрашивает Слепой, хотя и сам уже знает ответ. — В той, в которой мы снова встретимся. Все. Хотим мы этого или нет, — просто отвечает Стервятник и не может не улыбнуться в ответ, когда видит, как улыбается Слепой.