Младший: Записки Карвера

Оказывается, сестра завела привычку гулять по ночам по самым тошнотворным подворотням Нижнего города. Как она выразилась — сеять порядок и созидание. На самом же деле — убивать. Одинокая фигура в темном переулке — лакомая добыча для ночного грабителя. Почти всегда это было убийством в целях самообороны. Почти — потому что нередко Мариан сама провоцировала людей на нападение. Я убедился в этом, когда возвращался из «Висельника», задержавшись за партией в «порочную добродетель». На улице было непривычно тихо, поэтому я и услышал голос сестры. — Ну что же ты, петушок? Оробел? Уже не хочешь потоптать свою курочку? Я не поверил своим ушам, и опрометью кинулся в темный закоулок, из которого донеслась эта фраза. — Ах, у курочки есть ножик? Какая досада. Но это же не должно тебя останавливать, сладенький мой… Раздался сдавленный рык, потом шум борьбы, и когда я влетел в подворотню, все уже было кончено. Сестра вытирала нож об одежду лежащего перед ней тела. — Мариан! Ты что… ты что делаешь?! Она подняла на меня взгляд — тяжелый и горький. — Вчера он изнасиловал и избил Кристину. Помнишь ее? Я помнил. Девочка-полукровка, лет пятнадцати, племянница Эдвины, частенько помогающая ей на кухне в «Висельнике». Я даже слышал, как она вчера плакала, уткнувшись в подол тетки, но не придал этому значения. — Ты не можешь защитить всех девочек этого города. — Нет, не всех, — согласилась она, вставая. — Только тех, до кого могу дотянуться… Это странное место, Карвер. Чем дольше я здесь, тем труднее мне дышать. А так… становится немного легче. Она покачнулась и облокотилась на стену. — Ты что, ранена?! Сестра кивнула, ее рука засветилась, накладывая заклинание. В бледном свечении я разглядел, что ее одежда покрыта кровью и порезами. А еще я понял, что при ней не было посоха. — И долго ты так… гуляешь? — Сегодня? Или вообще? — Мариан, ты спятила, — потрясенно сказал я. — Почему ты не позвала с собой меня или хотя бы Грэя? И какого гарлока ты не взяла посох?! — Забыла на стойке. Увидела в окно эту тварь, кровь в голову ударила, я и побежала. А потом все равно потеряла его в толпе. Пришлось выслеживать. Попутно с другими сцепилась… Грэй сегодня с мамой — провожает ее из гостей… — ответила она. — А ты бы пошел со мной? От этого ни славы, ни денег — одна только грязь и гнусь. — А что есть? Сестра помолчала. — Удовлетворение от того, что в мире стало на нескольких подонков меньше, — сказала она, наконец. Меня испугало выражение ее лица. У здоровой, полной сил и планов девушки не должно быть такого взгляда — далекого, бездонного и безнадежного. — Пошли домой! Ты на ногах еле держишься, — сказал я. — И чтобы без меня больше ни шагу… Я не был в восторге от ее идеи. Но как ни ломал голову, ничего взамен предложить не мог. Ей бы в стражу, да кто туда отступницу возьмет… В общем, наши рейды по подворотням стали регулярными. После долгих уговоров она позвала с нами Варрика, а потом Фенриса. Не знаю, почему она не сделала этого раньше? Фенриса идея безвозмездной борьбы с преступностью просто очаровала. В отличие от Варрика, который, как мне кажется, согласился лишь из опасения, что сестра нечаянно прихлопнет кого-нибудь ему полезного. Как бы то ни было, наши карательные походы принесли свою пользу — в Нижнем городе ночами стало немного поспокойнее. Но мы же не умеем жить без трудностей… В одну из таких вылазок мы спасли от бандитов святую сестру по имени Петрис и огребли через нее проблем с кунари. Если коротко — сначала нам навязали сопровождение кунарийского мага — саирабаза, потом маг вступился за Мариан, а следом она вступилась за него перед толпой вооруженных и очень сердитых рогачей. С кунари мы кое-как справились, но саирабаза это не спасло. Он твердо решил самоубиться, и сестра не смогла его отговорить. Страшная штука — этот Кун. А потом мы отправились с разборками к сестре Петрис. Ее наше появление удивило. Оказывается, мы испортили ее прекрасный план: кунари убивают невинных горожан, после чего наместник начинает против них боевые действия. Мариан не без сожаления отказалась от мысли убить ее на месте, и ограничилась тем, что стрясла кругленькую сумму. Но мудрый поступок у нее, как обычно, перечеркнула очередная странная выходка — она потащила нас к Аришоку и рассказала ему об этой истории. Вопреки моим опасениям, рогач не рассердился, и даже похвалил сестру за честность. Дома я набросился на нее с возмущением: — Ты с ума сошла — лезть в политику? Людям, вроде нас, лучше держаться от нее подальше! Затопчут и не заметят! — Зато это так приятно щекочет нервы! Мне нужно держать себя в тонусе, — засмеялась она. И прибавила задумчиво. — А ты заметил, когда мы собираемся идти в лагерь кунари, у Изабелы вечно находятся какие-то неотложные дела? Интересно, почему? Вот как с ней разговаривать? Мы в очередной раз разругались. Точнее, это я опять на нее накричал, а она помолчала, а потом встала и ушла, хлопнув дверью. Совсем, как мать. Наверное, к Варрику в «Висельник» убежала. Или к Фенрису, вино глушить… Я тоже ушел, потому что наш скандал оказался заразен и перешел на маму и Гамлена. Пошатавшись по улицам, я, неожиданно для себя, оказался в эльфинаже. А потом купил кулек пряников и решительно зашел к Мерриль. Создатель, какая же она все-таки красивая! И так мило щебечет. Совсем не похожа на мою сестру — та тоже не прочь пощебетать, только с ней сам не заметишь, как весь в птичьем помете с головы до ног… Мерриль мне так обрадовалась, что долго металась по комнате, пытаясь, то навести порядок, то отыскать хоть какое-то угощение. Еле-еле ее успокоил. Пряники тоже привели ее в восторг. Никогда не видел, чтобы кто-то так искренне радовался пустякам. Мы разговорились — о Ферелдене и его прекрасных и диких лесах, о галлах и ее клане, о моей сестре и Киркволле. Казалось, мы могли болтать целую вечность, и нам не надоедало. Но, в конце концов, бессонная ночь и усталость меня победили. Я начал клевать носом, перепугав этим Мерриль, долго извинялся, а потом согласился на предложение немного отдохнуть на ее кровати. И позорно продрых почти до вечера… Когда проснулся, был готов сквозь землю провалиться! Но она не рассердилась. — Я все равно занималась с книгами, ты мне нисколько не мешал. — А над чем ты трудишься? — спросил я. — Я думала, Хоук тебе сказала… — Мерриль опустила взгляд. — Я восстанавливаю элувиан. То зеркало, которое вы с Варриком принесли. И она начала рассказывать. Про Арлатан и бессмертие, про Халамширал и Долгий путь, про эльфийских богов и утраченное наследие. Она говорила так увлеченно, что в моем воображении вставали дивные картины. Прозрачные леса, тянущиеся до горизонта и дальше — прекрасные, ухоженные и безопасные. Стройные колонны ротонд, похожие на рощи и почти растворяющиеся в этих лесах. Кристаллические башни, возносящиеся к небу и укрытые облаками. Ласковые звери, не ведающие страха, и птицы, садящиеся на протянутые ладони. Теплые дожди и яркое солнце… И почему-то золотые, меняющие цвет глаза, полные заботой и любовью. Мерриль умолкла, с тревогой глядя на меня, а я не мог ей объяснить, что только что почти побывал на родине ее предков. — У тебя талант рассказывать, — сказал я, переведя дух. — Куда там Варрику… Мерриль смущенно рассмеялась, приняв это за шутку. А потом мы снова грызли пряники и болтали, но в моей душе нарастал невнятный протест. Маг крови и эта девушка… Они не могли быть одним и тем же! Когда я шел к выходу, увидел свое отражение в осколке зеркала, прилаженном в прихожей. Кажется, у Фенриса, когда он смотрел на мою сестру, было такое же выражение лица.