Младший: Записки Карвера

Это был самый прекрасный день в моей жизни. Варрик закатил грандиозную вечеринку. Стол в его люксе ломился от закусок, алкоголь лился рекой, а атмосфера была самая, что ни на есть, дружеская. И повод был, что надо! Мы убили дракона, терроризировавшего Костяную яму, сестра вошла в долю очень доходного предприятия, и мы, наконец, насобирали нужную сумму для похода на Глубинные тропы! Поздравить Мариан пришли даже Андерс и Мерриль. Мерриль, правда, уговорил я, но ей за столом обрадовались, как родной. Она сидела возле Изабелы, крутя головой и восторженно слушая хвалебные тосты в честь моей сестры. Та устроилась рядом с хозяином и довольно ухмылялась. Давненько я не видел ее такой расслабленной. Она словно сняла свою обычную броню и опять превратилась в добрую, хоть и злоязыкую девушку из Лотеринга. Затаенная горечь ушла из ее взгляда, уступив место умиротворению. Было там что-то еще, чего я долго не мог понять. Мариан купалась в направленных на нее взглядах, победно улыбаясь и стреляя глазами в ответ. И в этих почти позабытых мною жестах была не гордыня, а… Может быть, надежда? Наверное, так. Потому что свет этой надежды мягко окутал всех нас, заставляя расправлять плечи и радостно улыбаться друг другу. А она смеялась, запрокидывая голову и вытирая слезы, даже над самыми невинными шутками. Так, как делала это тогда, до Мора, до исчезновения отца. Она, закрыв глаза, пила темный эль, облизывала пенные усы и громко хлопала дном кружки о стол — потому что ей нравился этот вкус и этот стук. Она восторженно орала: «Вре-о-ошь!» на очередную завиральную историю Варрика, вызывала Изабелу на танцевальный поединок, рассказывала Андерсу анекдоты про храмовников и дергала зазевавшуюся Мерриль за тонкую черную косичку. Она вытаскивала упирающегося Фенриса из-за стола и кружилась с ним по комнате под оглушительное и нестройное пение честной компании. Ее глаза сияли. Она снова была… живой? Я и забыл ее, прежнюю. Интересно, на кого сейчас похож я сам? Как меня изменил этот город? Я опасался, что ответ мне не понравится… А потом я решил не портить прекрасный вечер глупыми размышлениями — пусть льется эль, а дурные мысли остаются за дверью «Висельника»! И сам пошел в пляс, пригласив немало этим удивленную Авелин. А потом из-за стола выскочил Варрик, утягивая Мерриль, а Изабела сграбастала под руку Андерса. И мы вопили, как дети, дурачились и проказничали, подшучивая друг над другом, и это было похоже на веселое коллективное умопомешательство. А потом Мариан заявила, что ужасно хочет антиванского бренди, которого она отродясь не пила. У Корфа его тоже не было, и Изабела крикнула, что знает неподалеку один магазинчик, где бренди вроде бы есть, он, правда, скорее всего, уже закрыт, но если мы потихоньку туда залезем, возьмем пару бутылок и оставим деньги… И мы веселой, галдящей оравой повалили из трактира. Даже Андерс, который единственный из всех был трезв, как стеклышко. Даже Авелин, на которой, вообще-то была капитанская форма. Запасливый Варрик прихватил с собой объемистый бурдюк с элем, а я сунул за пазуху пузатую бутыль с корфовым самогоном. Мариан, зачем-то нахватавшая полные карманы яблок, предложила сделать привал, едва мы отошли от трактира на десять шагов, и все с энтузиазмом ее поддержали. Мы пили самогон прямо из горлышка, залихватски закидывая плетеную бутыль на плечо, запивали его элем и заедали сладкими яблоками. И мне казалось, что ничего вкуснее я в жизни не ел и не пил. Потом кто-то вспомнил, что мы идем за бренди, и мы радостно продолжили путь. Пока отыскался магазинчик, было сделано еще три или четыре привала. Меня уже шатало ветром, но я громко уверял, что я в полном порядке, хотя навряд ли это было правдой. Потому что дальнейшее я помню кусками. Вот Изабела стоит, склонившись над замком, безуспешно в нем ковыряется, а потом кричит: «Кто-нибудь, разозлите Фенриса! Ни гарлока не вижу, пусть посветит!» Вот мы идем по складу, и Мерриль задевает посохом полку, которая со страшным грохотом и звоном падает на пол. И мы все начинаем дико хохотать, а потом долго и увлеченно шикаем друг на друга… Вот мы, за каким-то демоном лезем по приставной лестнице на крышу незнакомого нам дома, и Варрик, пыхтя, доказывает кому-то, что Бьянка — это второе имя Андрасте… Вот мы стоим на крыше, и я почему-то называю Мерриль монной и пытаюсь поцеловать ей руку, а она смущенно хихикает и не отбирает ее. А рядом стоит Изабела и говорит, что я все делаю неправильно, и целую вовсе не туда… Вот Авелин замечает с крыши, как кто-то пытается залезть в окно дома напротив, и начинает кричать, что надо позвать стражу, а потом вспоминает, что она и есть — стража, и мы всей гурьбой кидаемся помогать ей вершить правосудие… А может быть, часть из этого была сном или наваждением? Например, как сестра держит Фенриса за руку, изображая из себя гадалку, осторожно водит пальцем по завиткам на его ладони, а он смотрит на нее и улыбается… Или как раскрасневшаяся Авелин поет старинную орлейскую балладу о любви, и голос у нее низкий, сильный и неожиданно приятный. А рядом Изабела украдкой утирает слезы кулаком… Или как мы с Мерриль стоим около ее двери, и я горячо втолковываю ей про Арлатан и золотые глаза, которые смотрят на него с любовью и заботой, а у самой Мерриль при этом глаза просто огромные и неописуемо прекрасные… А утром, разумеется, было похмелье. Проснувшись, я долго не мог понять — где нахожусь, пока знакомый громкий храп откуда-то сверху не подсказал, что я в люксе Варрика. С трудом оторвав себя от пола, я принялся шарить по столу в поисках воды или эля, и нечаянно разбудил хозяина, уснувшего в своем кресле и удобно пристроившего щеку на залитой чем-то липким столешнице. Варрик что-то недовольно пробурчал и снова уронил голову. На кровати Варрика крепко спала Авелин, под столом на куче плащей свернулась калачиком Изабелла. В дальнем углу, вытянувшись вдоль стены, дрых Фенрис. Кажется, я в первый раз увидел его без доспехов. А вот виновницы всего этого безобразия нигде не было. Я опорожнил литровую кружку, не ощутив, слава Создателю, вкуса того, что выпил. А потом решил, что пора идти домой. Она сидела на крыльце гамленовского дома и гладила Грэя по голове. Вид у нее тоже был сильно помятый и задумчивый. Я плюхнулся рядом. Мы долго молчали, а потом я сказал хриплым голосом: — Неплохо посидели. Сестра тихо рассмеялась и поправила: — Отлично посидели! Я давно не была так счастлива. С Лотеринга, наверное. — Я тоже, — признался я. — Знаешь, наверное, я все же смогу смириться с этим городом. И, может быть, даже его полюбить. Потому что здесь есть люди, которым я нужна, и которые нужны мне, — медленно произнесла Мариан. — Мы переедем в Верхний город, починим наш особняк, перезнакомимся со всей знатью. По пятницам будем ходить на балы, а по субботам — в «Висельник». — И что — никаких рейдов по подворотням? — не удержался я. — Это еще почему? — возмутилась сестра. — Обязательно в рейды! А то забудут меня, расслабятся, и опять обнаглеют. — Без меня не ходи, — строго сказал я. — Куда ж я без тебя, братец, — она усмехнулась и боднула меня головой. И я подумал — а почему бы и нет? Увольнительные бывают и у храмовников. Почему бы и не помочь сестренке в ее стремлении сделать мир лучше? Так, как она умеет. — Выходи замуж за Шеймуса, — брякнул я. — Сдурел?! — подпрыгнула Мариан. — Ну, а что? Он будет с кунари нянчится, а ты с остальным городом! Она стукнула меня кулаком по колену, а я рассмеялся и приобнял ее за плечи. — Ладно, уговорила. Иди за Варрика. Тоже неплохая партия для девушки из Лотеринга. — Только, если ты женишься на Авелин! Нам нужны связи в страже! Мы сидели на крыльце, шутливо переругивались и хихикали, а я думал о том, что понял — почему эта вечеринка была такой особенной. Ведь уже послезавтра мы пойдем на Глубинные тропы. И это наверняка круто изменит нашу жизнь…