Младший: Записки Карвера

Мы приходили в себя почти двое суток, и все это время Мариан проспала. Сильный жар у нее осложнился кошмарами — сестра металась и вскрикивала так жалобно, что у меня разрывалось сердце. — Может, разбудить ее? — обеспокоенно спросил Варрик, помешивая в котелке травяной чай. Я покачал головой. — Отец говорил, что это может быть опасно. Вдруг, это не сон, а бой в Тени… — Бой? — голос Фенриса был, как обычно, ровным, но в глазах горела тревога. — Она довольно часто дерется там с демонами. Сны магов — это ведь путешествие в Тень. А у сестрицы такая натура, что она приманивает демонов, как фонарь в темноте… — И каждый день рискует проснуться не собой? — тревога в его взгляде на миг сменилась ужасом. — До сих пор она всегда побеждала… — Если она воюет сейчас, дела у нее не слишком хороши, — мрачно заметил Варрик. Когда сестра, наконец, проснулась, шумно выдохнула, как человек, вынырнувший из холодной воды. Она убрала со лба взмокшие пряди и обвела нас настороженным взглядом, как будто не верила, что видит нас наяву. Мариан все еще бил озноб, и выглядела она совершенно больной. — Добро пожаловать обратно, Хоук, — жизнерадостно сказал Варрик, передавая ей кружку с горячим, хоть и жиденьким, отваром. Мы с Фенрисом, не сговариваясь, подсели к ней поближе, подперев ее с двух сторон плечами, чтоб ей было удобнее. — Как ты? — спросил он. Мариан с благодарностью на нас облокотилась и попыталась улыбнуться прыгающими губами: — Корифей мертв, никто не жаждет употребить меня на кровавый ритуал — что может быть восхитительней? — Ты пей, пей, согреешься немного, — я укрыл ее спину сползшим плащом. — У нас хорошие новости — порождений тьмы тут больше нет. Пока ты спала, мы с Фенрисом сходили на разведку и запечатали ход, по которому они сюда просочились. Сестра с удовлетворением кивнула и отхлебнула из кружки. Через некоторое время смятение с ее лица ушло, и она перестала дрожать. Но я видел, что напряжение не оставило ее до конца. Что-то с ней там определенно приключилось… Но делиться с нами своими проблемами она, как всегда, не спешила. Допив отвар, Мариан отказалась от миски с кашей, предложенной заботливым гномом и заявила: — Сначала — лечение! А то на вас смотреть страшно. Весь аппетит мне испортили… — Зато мы, в отличие от тебя чистые, — гордо парировал я. — Нашли рунированный бассейн — до сих пор работает. — Иди сюда, сейчас я тебя снова испачкаю! — и сестрица зловеще потянулась ко мне ладонями, сплошь измазанными сажей и кровью. Целительская магия знакомой щекочущей волной прокатилась по телу, принося прохладу и облегчение. В последнюю очередь Мариан вылечила себя, а потом удовлетворенно потянулась и сказала: — Ладно, давайте сюда свою кашу! Глядя, как она наворачивает уже поостывшее варево, мы трое довольно переглянулись. — Ложкой она не хуже, чем посохом машет, — заметил Варрик. — Сразу видно — рука мастера! — Герою — геройский аппетит, — поддержал я. — Ложкой махать проще. Каша не пытается ее убить, — усмехнулся Фенрис. — Хотя, если она слопает весь котелок, то… — Эй! — возмущенно прикрикнула Мариан. — Не надо меня обсуждать, как будто я предмет! — О, Хоук, прости, мы просто привыкли за два дня, — развел руками Варрик. — Два дня?! — она обвела нас недоверчивым взглядом, и ее глаза округлились. — Ничего себе, прогулочка в Тень… Когда она отставила пустую миску, я поднялся с пола, взял свой рюкзак и сказал: — Мне нужно идти… Я должен найти место обитания Джанеки и хорошенько его обшарить. Меня можно не ждать, в Киркволл не вернусь — не по дороге. Сестра грустно на меня посмотрела и спросила: — В Орлей пойдешь или в Вейсхаупт? — Это будет зависеть от того, что я найду… Мариан тоже поднялась со своего места, обняла меня, поцеловала в щеку и прошептала на ухо: — Ты пиши, слышишь? Хоть иногда… И… прости за то, что наговорила тебе гадостей. Твоя старшая сестра — дура и истеричка. Я вздохнул и тоже крепко ее обнял: — Что есть, то есть. Но ты — последняя сестра, которая у меня осталась. Так что — береги себя. — Ты тоже, — отозвалась она. Я чмокнул ее в ответ, пожал на прощание руки Варрику и Фенрису и, не оглядываясь, зашагал по полутемному боковому коридору в сторону некогда жилых помещений. Почему-то меня не покидала уверенность, что мы все встретимся еще не раз. Постепенно мысли о семье и друзьях были вытеснены насущными задачами — приходилось быть предельно внимательным, чтобы не пропустить следы Стражей. Наконец, я их нашел — осколки пузырька из-под лечебного зелья выглядели совсем свежими. А потом мне встретились тела гарлоков, сваленные в небрежную кучу — эти твари пытались устроить засаду рядом с дверью, защищающей жилье Стражей. Дверь украшала знакомая мне руна — я приложил к ней ладонь и вошел вовнутрь. На обыск у меня ушел целый день. По-настоящему жилыми здесь оказались лишь четыре скудные кельи: расстеленные лежанки, стойки для оружия и доспехов, упакованные для путешествия рюкзаки, да письменный стол — один на четверых. Абсолютно никаких излишеств. Небольшой склад с продуктами, кухонька и ритуальная комната Старшего Стража тоже не впечатлили: устраивать тайники тут было решительно негде, и никаких документов я не обнаружил. Пришлось заново обшаривать коридоры вокруг. Но, в конце концов, мои труды были вознаграждены — я нашел дневник Джанеки и погрузился в чтение. Открывшаяся мне история казалась простой, но от этого не менее трагичной: женщина-Страж действительно всем сердцем хотела сделать, как лучше. И негласная заповедь Ордена: «В борьбе с Мором все средства хороши», — подстегнула ее к самонадеянному решению. Джанека вообразила, что запрет на исследование Корифея порожден излишней осторожностью или слабостью и взялась за собственное изыскание, вооружившись архивами Стражей, посвященными могущественному порождению тьмы и собранными в тюрьме. Как выяснилось, Ларий об этом знал, но предпочел хранить ее секрет. Старший Страж писала, что Командор занял выжидательную позицию — при провале он окажется невиновным, а в случае успеха получит славу наравне с самой Джанекой. Ларий позволил ей целый год оставаться рядом с опасным пленником, хотя вахта дежурств предписывала Стражам сменяться каждый месяц — чтобы избежать попадания под его влияние. В конце года Ларий явился сюда самолично, чтобы устроить проверку, а на деле — разузнать, как продвинулись ее исследования. И Джанека рассказала ему о ритуале, способном связать бывшего магистра. И о том, что уже провела подготовительную работу. А потом они оба испытали Зов, но лейтенант предпочла промолчать, что слышит голос Корифея. А вот Ларий решил, что все их честолюбивые планы пошли псу под хвост и попытался уговорить Джанеку отказаться от дальнейших исследований. Женщина сделала вид, что согласилась. В знак доброй воли она уничтожила архив и часть своих записей на глазах у Командора, и тот ушел на Глубинные тропы, искренне веря, что беда миновала. О том, что Ларий вернулся, она не знала. Далее записи становись все более путанными. Женщина привлекла на свою сторону помощников — гномов Хартии, уговорив их пить кровь порождений тьмы, от которой они услышали голос Корифея. Ей нужны были новые ингредиенты, а главное — жертвы для дальнейшей работы. Джанека писала, что вносила в свой ритуал все новые и новые правки, описания которых я, разумеется, не понял. А потом я прочел такое, от чего меня продрал мороз: «Мне нужна кровь Хоуков! Без нее ритуал не получится. Корифея столько веков запечатывали их кровью, что они теперь связаны. Хорошо, что Стражи не выпускают отпрысков рода Финнестриса из вида. Возможно, Малькольм сослужит нам службу еще раз». Я унял сердцебиение и продолжил чтение: «Малькольм пропал, возможно, мертв — его филактерия затемнена. Что-то с ней не так, однако, разбираться не имеет смысла — я выяснила, у мага было трое детей! След затерялся во время Мора. Отправила Хартию их искать. Дрожу от возбуждения, мысль о крови Хоуков пьянит». «Новые сменщики рассказали, что Жан-Марк завербовал молодого рекрута по имени Карвер Хоук. Судьба мне улыбнулась — я должна его заполучить! Скверна осложнит дело при снятии печатей, но на сам ритуал сгодится. А если повезет, и он выживет после… Поговорю со Страудом — за ним должок, пусть отдаст мальчишку под мое начало. Говорят, он здоров, как бык — это хорошо. Его крови хватит надолго». «Жан-Марк упрямится. Демон побери этого орлессианца! Ну, ничего. Гномы выяснили, что у Хоука-младшего есть сестра. Более того, она совсем рядом — в Киркволле! Они мне ее доставят. Скоро, уже совсем скоро! С Корифеем и кровью Хоуков я изменю этот мир!» Я вытер со лба холодный пот. Голова разрывалась от вопросов. Что такого особенного в нашей крови? Откуда у Стражей филактерия моего отца? Что с ней не так? И кто такой, гарлок побери, этот Финнестрис?! И я начал тасовать странности, которые окружали меня все это время. Во-первых, золотая нить, протянутая за пределы неба, благодаря которой я избавился от Зова Корифея. Во-вторых, храмовничьи навыки, которые, по словам Ойланда, дались мне слишком легко. Перед отъездом я расспросил своего наставника о причинах моего поспешного продвижения по службе. Оказалось, дело в моих необычных способностях. Как рассказал бывший храмовник, чувствовать магические потоки могли лишь полные рыцари после долгих лет медитаций. А различать оттенки магии умеют лишь единицы. И почти все они служат в Ордене Искателей Истины, о котором Ойланд знал немного. Он говорил, Искатели способны видеть одержимость, невосприимчивы к контролю над разумом, обладают способностью читать мысли и стирать память — но думаю, это было преувеличением. Хотя, сам был уверен, что сумею распознать, если демон попытается занять чье-то тело. Раньше я был склонен приписывать свои таланты везению или влиянию Флемет — не зря же она являлась ко мне в видениях! Но, скорее всего, дело было именно в нашей крови. Крови рода Финнестриса. Осталось выяснить — кто это такой… Следующей в моем списке была филактерия отца и повышенное к нему внимание со стороны Серых Стражей. Принято считать, что филактерии создают и хранят в Круге магов, и отступник, уничтоживший ее, получает настоящую свободу. Отец рассказывал, что ему когда-то помогли избавиться от этого артефакта. Но что мешало Стражам создать для него новый? В наших рядах хватает магов, призванных из Кругов всего мира. Все, что для этого нужно — это кровь, лириум и знание ритуала… И тут меня пронзила новая мысль — а ведь мы сами регулярно сдаем кровь! Не лежит ли сейчас МОЯ филактерия на столе Командора?.. Прислушавшись к себе я понял, что эта мысль не вызывает у меня протеста. Напротив, это было бы довольно удобно — я вспомнил, как целенаправленно вела нас леди Эдукан во время поисков Натаниэля. Быть может, ей помогала именно филактерия? А потом я позволил себе вернуться к мысли, уже давно разъедающей мое сознание. Так вот, почему мы так удачно вышли к Страуду — у него была филактерия Андерса! И все детали головоломки встали на свои места. Неожиданное нападение, заражение скверной и чудесное спасение… Случилось бы со мной все это, не носи я фамилию Хоук?! Ах, Командор, неужели все это было частью вашего плана?! Некоторое время я сидел, оглушенный этой мыслью, а затем встал и направился к выходу. Это лишний раз подтверждало, что я ей нужен — женщине, один раз уже спасшей мир от беды. Наши цели по-прежнему совпадают. А что до средств… Стражи отказываются от щепетильности, прикладываясь к Чаше Посвящения. Стражи гордятся тем, что умеют принимать непростые решения. Ведь, если бы меня попытались завербовать, я бы, скорее всего, отказался — несмотря на свою ненависть к порождениям тьмы, я всегда хотел быть поближе к семье. А если бы ко мне применили Право призыва — попросту возненавидел бы Орден. Нет, ее план — если все же считать, что это был план — оказался неплох, хоть и сложен. И неважно, что мне в нем отводилась довольно жалкая роль. Как и моим спутникам. Если бы заразилась Мариан — наверное, призвали бы и ее. Насчет Варрика и Фенриса я не был уверен. Может быть, наш рачительный Командор пристроила бы к делу и их… Но в любом случае, их судьбы в расчет не брались. И я понял, что не могу осуждать ее за подобную жестокость. Три года в Ордене и то, что я увидел в Ферелдене, изменило меня сильнее, чем я думал. Свой выбор — идти или не идти за Командором — я уже сделал. А значит, я расскажу ей все, что здесь увидел, узнал и понял, и послушаю, что она мне на это скажет… И сделаю это прежде, чем отправлюсь с докладом к Первому Стражу. Путь к Андерфелсу неблизкий, и крюк до Амарантайна большой роли не сыграет. Вряд ли меня там ждут раньше, чем через пару месяцев. И, если я поспешу… Когда я покинул крепость Стражей, меня поджидал сюрприз. На берегу горного ручейка, возле которого я остановился, чтобы напиться и наполнить флягу, меня окликнул смутно знакомый голос: — Старший Страж Хоук! Я обернулся. Передо мной стоял светловолосый эльф с антиванскими татуировками на лице. Я напряг память. — Зевран Араннай? Я пару-тройку раз видел его в Башне Бдения — и неизменно в компании Командора. И слышал, что они приятельствуют со времен Мора. — Совершенно верно! — он радостно рассмеялся и отвесил мне учтивый поклон. — Неожиданная встреча, — заметил я, вернув ему любезность. — Ох, позволю себе не согласиться! — Зевран протестующе взмахнул руками. — Как раз я вас ожидаю довольно долго. Я вздохнул. — Дайте угадаю… Это как-то связано с леди Эдукан? — В точку! — вскричал Зевран. — Мне было поручено сопроводить арестованную леди вместо вас. И передать вам приказ о возвращении в Амарантайн… Но, вижу, вы и сами направляетесь в нужную сторону. Однако, где же леди? — эльф театрально огляделся по сторонам, словно ждал, что Джанека прячется среди камней. — Похоронена в основании башни, — ответил я кратко. — О, как жаль! — с печалью произнес Зевран. — А я уже нарисовал в своем воображении наше долгое путешествие на северо-восток… Ну, что ж, если леди нас покинула, могу я составить компанию вам? У Середы наверняка найдется, чем еще меня занять. Я в первый раз услышал, чтобы Командора кто-то называл по имени, и подобная фамильярность неприятно резанула ухо. Однако натянуто произнес: — Друзья Командора — мои друзья. Араннай захохотал так, как будто я сказал что-то донельзя остроумное: — Замечательно! Надо будет обязательно сказать об этом Стэну и Алистеру! Я прикусил язык и пообещал себе поменьше болтать. Хотя, путешествие в компании Зеврана оказалось неожиданно приятным. Он не навязывал свое общество, но при этом проявлял редкостное дружелюбие. Я попытался себе напомнить, что это всего лишь трюк, которому обучают высококлассных наемных убийц — но очаровывать и вызывать доверие у него получалось слишком хорошо. Через пару дней мы уже общались, как старые приятели. Зевран рассказал мне несколько баек о совместных приключениях с леди Эдукан, а я взамен поделился историями о некоторых наших с сестрой авантюрах. Тот пришел от них в полный восторг и уверял, что непременно выкроит время, чтобы познакомиться с такой чудесной девушкой. А я долго не мог опомниться от картины, нарисованной Араннаем — наш суровый и величественный Командор, находясь в подпитии, весело выплясывает на стойке денеримской таверны. «А ведь ей тогда было не больше двадцати пяти, — вдруг подумал я. — Принцесса, волей рока выброшенная на чужбину и попавшая в кипящий водоворот событий… Не так уж много радости у нее тогда было. Да и сейчас не похоже, чтобы она часто радовалась». За разговорами с Зевраном полторы недели дороги до Башни Бдения пролетели незаметно. Когда я входил в кабинет Командора, вновь испытал трепет. Леди Эдукан доброжелательно мне кивнула в ответ на мой салют и приглашающе указала на стул. Значит, меня вновь ждет беседа по душам. Я уселся и, не тратя времени даром, начал докладывать, стараясь говорить четко, не упуская деталей, но и не увязая в лишних подробностях. Рассказ длился долго, Командор все это время слушала, не перебивая и не спуская с меня внимательного взгляда. Время от времени она делала себе какие-то пометки на пергаменте. Когда я закончил и передал ей пухлую тетрадь с дневником Джанеки, она протянула мне традиционный бокал с вином и, прихлопнув рукой тетрадь, сказала: — Итак, Хоук. Для начала благодарю тебя за службу. Не смотря на то, что Старший Страж Джанека предпочла смерть суду Ордена, ты свою задачу выполнил блестяще. Думаю, в дальнейшем тебе придется вернуться в Башню Корифея, чтобы обыскать ее более тщательно. Но уже сейчас ты принес бесценные сведения. Чуть позже ты составишь рапорт для Первого Стража, и я отправлю его по своим каналам. О твоем новом задании я еще скажу, но сейчас вижу, что ты хочешь меня о чем-то спросить. — Да, Командор. — Спрашивай. Я немного замялся, а потом все же начал: — Миледи, после того, как я обдумал информацию, полученную в тюрьме Стражей, я пришел к некоторым выводам. Считаю неправильным хранить их при себе, вы — мой командир, и будет лучше, если вы будете знать. Леди Эдукан замерла в своей любимой позе — положив голову на сцепленные пальцы. Она была полностью неподвижна, так умеют замирать только гномы, но ее непроницаемые глаза прожигали меня насквозь. Под этим острым, как клинок из драконьей кости, взглядом, все мои подозрения показались мне смешными и надуманными, а я сам — все тем же простофилей, что тушевался от шуточек Варрика. Но я взял себя в руки и начал излагать по порядку все, до чего додумался, сидя в келье Джанеки. Даже о мыслях по поводу своего посвящения в Стражи. Командор вновь внимательно меня выслушала, а потом сказала: — Твоя филактерия действительно существует. Об остальном говорить преждевременно. — Вас понял, Командор, — я наклонил голову в четком уставном кивке. Ее губы тронула легкая усмешка. — Вольно, Хоук. О твоем новом задании. О твоем новом старом задании… Я тоже позволил себе едва заметную улыбку. — Маг Авернус, миледи? — Именно, — лицо Командора снова стало невозмутимым. — Отправляйся в казармы, за письмом зайдешь завтра утром. Я встал и поставил на стол едва пригубленный бокал: — Так точно, миледи, — и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.