Futend (Фьютенд)

- А ты, дядя Ваня, опять напился с доктором. Подружились, ясные соколы. Ну, тот уж всегда такой, а ты-то с чего? В твои годы это совсем не к лицу. - Годы тут ни при чем. Когда нет настоящей жизни, то живут миражами. Все-таки лучше, чем ничего. А. Чехов «Дядя Ваня» Штат Нью-Йорк 2004 год Джаред понял, что переоценил свои возможности, когда больничный кортеж доставил Дженсена к нему в квартиру. За перевозкой пациента проследил сам Ларри и двое санитаров, заслужившие доверие главврача. Для всех остальных Дженсен Эклз был переведен в государственную психиатрическую лечебницу в соседнем штате. Все бумаги были подготовлены очень быстро, и Джаред радовался оттого, что не пришлось ждать, но в глубине души мечтал, чтобы все это тянулось как можно дольше. Разговор с Ларри, состоявшийся неделю назад, все еще звучал в ушах Джареда каждый раз, когда он оставался один, и иногда он порывался что-то сделать, но замирал на месте, потому что так и не знал - что именно. - Я понял Вас, - кивнул Джаред, выслушавший всю наставительную тираду врача. - Я хочу его забрать. - Джаред, это же не котенка из приюта взять… - устало начал Ларри в сотый раз, но ему не дали закончить. - Нет, - Джаред поднял ладонь. - Не отговаривайте меня снова. Я… люблю Дженсена. Я заберу его в любом случае, но перед этим могу устроить Вашей клинике большие проблемы. - Вы ничего не можете, - усмехнулся Ларри. - Вы всего лишь студент, у Вас даже нет денег, чтобы подкупить суд, а то, что Вы просите меня сделать сейчас - как раз незаконно. Так что не стоит угрожать, суд будет на моей стороне, и Вы это знаете. - Неужели он ничего не осознает? - умоляюще спросил Джаред. - Осознает, - Ларри откликнулся так, что Джареду показалось - он услышал эхо. Услышал то, что хотел услышать. Самое желанное, о чем он мог мечтать. - В таком случае… - Джаред, да поймите же Вы! - Ларри встал из-за стола. - Мне дорог Дженсен. Я помню, каким он был, когда только появился здесь. Я помню его практически здоровым, адекватным человеком! Я помню его живым, ярким… я помню… я видел, как он затухал, Джаред. Я беспомощно наблюдал за тем, как его покидает разум. Вы тоже хотите это видеть?! Ларри выдвинул один из ящиков стола и достал оттуда бутылку виски. Джаред подумал, что все психиатры однажды должны либо сходить с ума, как и их пациенты, либо спиваться. Иначе… да, иначе они сойдут с ума. Ларри сделал большой глоток. - Мне сложно сдерживать эмоции, когда дело касается Дженсена, - сказал он, но выпивку Джареду не предложил. Джаред был ему за это благодарен - вряд ли бы он смог отказаться. - Он понимает, когда к нему обращаются. Понимает, когда его хотят покормить или вывести погулять. Но это большее, на что сейчас способен его мозг. Еще несколько месяцев назад Дженсен мог отвечать на вопросы и поддерживать диалог на несколько самых простых тем, но теперь… Эти фразы, пусть не такие сухие и колкие, какими они должны были быть в устах профессионального психиатра, били точно в цель. Джареду одновременно хотелось закричать и заплакать, побиться головой о стену и упасть без сознания на холодный больничный пол - все, что угодно, только бы не думать о том, что произошло с Дженсеном, и что произойдет с ним самим в случае, если он продолжит упорствовать. - Я его забираю, - повторил он. - Дженсен говорил, что Вы упрямый, но я не думал, что настолько. Черт с Вами, Джаред, я сделаю то, о чем Вы просите, но только посмейте потом сказать, что Вам тяжело или Вы хотите, чтобы я забрал Дженсена обратно! - Этого не будет. Ларри без сил упал в кресло. - Я надеялся Вас напугать. Ларри еще что-то бормотал себе под нос, когда снова отодвинул один из ящиков стола и достал оттуда тонкую папку. Он протянул Джареду какие-то бумаги. - Это отказ Дженсена от помощи, - произнес он, а затем, дав Джареду время, чтобы изучить документ, забрал его… и разорвал пополам. Глаза Джареда округлились от шока. - Что Вы… - задохнулся он, а Ларри сложил половинки листа вместе и порвал их еще раз. - Теперь Вы связаны своими обязательствами, мистер Падалеки, - с кривой улыбкой заявил доктор Лоренс, и на короткий миг на его лице мелькнуло хищное выражение. - С остальными документами я тоже все улажу. Подпишете несколько бумаг и в скором времени сможете забрать Дженсена. Мне остается только надеяться, что он не зря Вас любил. Прошедшее время резануло по ушам, заставив Джареда ненадолго выпасть из реальности. Он встрепенулся только когда Ларри направился к двери. Джаред резко вскочил на ноги и остановил его, положив руку на плечо, сжав его до боли. - Спасибо, - произнес он, не давая врачу двинуться с места, неосознанно пытаясь отсрочить момент, которого он сам жаждал сильнее всего на свете. Ларри не улыбнулся ему. - Нет, - сказал он. - Не благодарите меня. Я только что совершил ошибку Когда он все же вышел, Джаред понял, что ему не хватает воздуха. И снова хочется плакать. Он думал о том, что Ларри, возможно, действительно ошибся, но только намного раньше - еще в тот день, когда позволил им встретиться. Но вот Джаред смотрел, как Ларри усаживает Дженсена в специально купленное для него кресло, поставленное у окна, в последний раз пожимает Джареду руку и выходит за дверь. И тогда Джаред в первый раз остался с Дженсеном наедине. Он подошел к окну и долго смотрел на пестрый Нью-Йорк, пытаясь представить, о чем сейчас думает Дженсен, что он видит перед собой. Похожи ли его мысли на мысли безумца или же они сродни мыслям младенца, наблюдающего за мимо протекающей жизнью, но не имеющего возможности дать ни одному из ее элементов названия. - Дженсен, - произнес Джаред, глядя в окно. - Дженсен… Он с самого первого дня не ждал ответа. *** А потом на пороге его квартиры появилась она: маленькая, черноволосая и решительно настроенная. Ей было двадцать пять, и она была старше Джареда на целых три года, но все равно казалась ему девчонкой. Она улыбалась ему улыбкой, определенно позаимствованной из арсенала самого доктора Ларри. Через плечо у нее висела большая синяя сумка. На ногах у нее были джинсы и кроссовки, на плечи была накинута ветровка, а на груди едва сходились пуговицы приталенной женской рубашки в клетку. Мне трудно представить, что эта сейчас, несмотря на свой преклонный возраст, все еще элегантная женщина, которую я знаю и люблю, была когда-то этакой девчонкой-пацанкой со взглядом многодетной матери и руками хирурга. Ее звали Сандра МаКкой. Она представилась и сказала, что доктор Лоренс попросил ее быть сиделкой Дженсена Эклза. Джаред помнил ее - ту девушку, что вытирала заляпанный краской рот своего пациента платком с кружевной вышивкой, - но все же позвонил Ларри. Ее слова оказались правдой. Сначала Сандра приходила три раза в неделю, а позже и вовсе переехала в этот дом. Через месяц после переезда к Джареду Дженсен уже не реагировал ни на что. Джаред сходил с ума, видя это, а Сандра пыталась сократить его время пребывания рядом с Дженсеном до минимума. Надо ли говорить, что ей это не удавалось? Надо ли говорить, что она оказалась тоже очень привязана к Дженсену? Они любили его и увязали в его безумии вместе с ним. Из дневника Дина Падалеки 21 февраля 2068 года *** С тех пор, как Джаред забрал из больницы Дженсена прошло несколько недель. Но Джаред до сих пор не мог ответить, чем они были наполнены больше всего: болью, безмятежностью, печалью или безумием. Целыми днями Сандра находилась рядом с Дженсеном, но как только Джаред возвращался с учебы, она мгновенно испарялась и не возвращалась до самой ночи. А когда она все же приходила, Джаред шел на работу. Джаред на удивление быстро привык к состоянию Дженсена. Наверное, не последнюю роль в этом сыграло то, что он владел прекрасным даром убеждения, который мог использовать даже на самом себе. Он убеждал себя, что Дженсен, чем бы ни были наполнены его мысли и чувства, не страдает. Потому что не понимает, каково это. Потому что больше не знает страха или боли. Не помнит, что это. И разве не многие бы люди сочли за счастье навсегда забыть об этом? Джаред не знал наверняка, как бы отреагировал на его предположения Дженсен, что бы думал на эту тему, но то, что связно думать он уже давно не мог - было тоже своего рода благом. Дженсен всегда смотрел сквозь Джареда, словно его и не было. Собственно, он всегда так смотрел - сквозь. Перед его безмятежным взглядом больше не было стен, не было преград, людей... А может быть и вовсе ничего. И даже пустой черноты. Сидя в кресле, Дженсен целый день смотрел в окно. Джаред практически верил, что он смотрит на небо. Что он его - видит. Но как бы то ни было, Дженсен не смотрел на него. Сандра всегда опускала взгляд, проходя мимо Джареда. За безумно длинные несколько недель он сам отвык смотреть в глаза. - Безумцы похожи на детей? - спросил Джаред в один из тех редких моментов, когда находился дома вместе с Сандрой. Девушка сидела на стуле напротив Дженсена с тарелкой каши и ложкой в руках и Дженсен послушно открывал рот, а Джаред следил за его движениями, как завороженный. - Не все, - ответила Сандра и рассмеялась - коротко и мягко, но напряженно. Дженсен не отреагировал на звук, и это было оттого более страшно, что и Джаред, и Сандра были к этому уже привычны. - А Дженсен похож на ребенка? - не унимался Джаред. Сандра склонила голову на бок, изучающе глядя на неподвижно сидящего в кресле человека. - Возможно, - сказала она с нежностью. Заходящее солнце било в окно, освещая лицо Дженсена. И внезапно Дженсен поморщился от того, что солнечный лучик коснулся его глаза. Он поднял руку и хлопнул себя по щеке - гладко выбритой щеке; за внешним видом Дженсена всегда следили, и Джареда нервировала эта имитация нормальности, - словно хотел прогнать свет. Джаред задохнулся на секунду, а Сандра закусила нижнюю губу. - Ты видела? - прошептал он. - Видела, Джаред, - так же тихо ответила она. - Но я прошу тебя, не воспринимай это так, как тебе бы хотелось. Джей, пожалуйста! - В отчаянии воскликнула она громче, чем хотела. Но Джаред ее не слушал. Он взял руку Дженсена в ладони и сжал. Рука у Дженсена была теплая, согретая солнечным светом. *** - …если отбросить ужас, мои ощущения в момент, когда я почувствовал ту бесплотную руку в своей руке, совершенно совпадали по своей необычности с ощущениями, которые я испытал, проснувшись и обнаружив, что меня обнимает языческая рука Квикега. Но постепенно в трезвой осязаемой реальности утра мне припомнились одно за другим все события минувшей ночи, и тут я понял в каком комическом затруднительном положении я нахожусь. Ибо как ни старался я сдвинуть его руку и разорвать его супружеские объятия, он, не просыпаясь, по-прежнему крепко обнимал меня, словно ничто, кроме самой смерти, не могло разлучить нас с ним. Джаред замолк, сглатывая густую слюну, и поднял глаза. Сандра несмело улыбнулась ему и оттолкнулась плечом от стены, к которой до этого прислонялась. Входная дверь была распахнута, и девушка захлопнула ее также тихо, как и открыла. - Давно ты здесь? - спросил Джаред, откладывая в сторону книгу, которую до этого читал. Проходя в комнату Сандра остановилась около Дженсена и поправила плед, прикрывающий его ноги, а затем поцеловала его в макушку. И только после этого она обратила внимание на Джареда и приблизилась к нему, опускаясь рядом на край кровати. - Только что пришла, - сказала она. - Ты не слышал? - Ничего не слышал, - ответил он. - Я… читал. - Знаю. Я-то не глухая, - Сандра рассмеялась, пытаясь разрядить обстановку, но звериная тоска Джареда наполняла ее быстро и неотвратно. - Почему вслух? - Спросила она, хотя и так знала ответ. - Я читал ему, - Джаред повернулся к Дженсену и смотрел на его неподвижную фигуру некоторое время. - Ему нравится, когда я читаю. - Откуда ты знаешь? - мягко поинтересовалась Сандра, но едва произнеся эти слова, поняла, что совершила ошибку. - Он мне сказал, разумеется, - процедил сквозь зубы Джаред, дивясь и раздражаясь от глупости сидящей рядом с ним девушки. Сандра виновато кивнула. Почему-то она все время забывала, что Джаред упрямо не желает говорить о Дженсене в прошлом времени. И то, что когда-то он любил голос Джареда, трансформируется в то, что даже сейчас, Дженсену приятно его слушать, пусть он и не осознает, кто тот человек, что находится к комнате и говорит с ним. Или говорит для него. - Он сказал тебе об этом много лет назад, - Сандра буквально заставляла себя открывать рот. Заставляла каждый день. - Это не значит, что что-то изменилось! - Все изменилось, - тихо упорствовала она. Ей хотелось плакать от собственного бессилия. Дженсен мучил их обоих, не зная этого, а они осознавали все, но продолжали мучить его своими ожиданиями того, что не могло сбыться. - Не для меня. Может, ты и не заметила, но у Дженсена меняется настроение в зависимости от того, что происходит вокруг. - Это не так. - Сандра положила свою тонкую руку поверх руки Джареда и сжала ее, пытаясь привлечь его внимание. - Это лишь иллюзия. Не позволяй своему разуму играть с тобой! - Я несколько дней наблюдал за ним, - глаза Джареда поблескивали, когда он говорил. - Я бы не сказал тебе, если бы не был уверен! - Джаред, надежды нет… - Я не говорю про надежду! Я прошу всего лишь не отрицать то, что он может! И если он разучился думать, это не значит, что он ничего не чувствует! Он может чувствовать! - Тогда ему должно быть безумно больно! - наконец, не выдержала Сандра, загоняя вглубь непонятно откуда взявшийся страх перед Джаредом. - И больно ему от того, что больно тебе! Посмотри на него! Но Джаред продолжал смотреть на нее. Уголок его рта дергался, ресницы дрожали, а кожа белела прямо на глазах. И Сандра вскрикнула, прижимая ладони ко рту, когда Джаред начал напевать что-то себе под нос. Это была старая колыбельная, которую, возможно, еще бабушка Джареда пела его матери. Он посмотрел Сандре прямо в глаза, заканчивая куплет, а затем улыбнулся и пожал плечами. - Ему нравится, когда я пою. Об этом он сказал мне вчера. В тот вечер Сандра сбежала из квартиры Джареда, а на утро вернулась снова. Ларри сказал, что с психикой у Джареда все в порядке, и он просто над ней издевается. Что ж, с этим, решила Сандра, она может работать. И все же однажды, когда Джареда не было дома, она подошла к Дженсену и, наклонившись к самому его уху, начала напевать ничего не значащую песенку. Она сомневалась, что с Джаредом все действительно в порядке, потому что на ее голос Дженсен никак не отреагировал. Снова. Но она больше никогда не пыталась заговорить об этом с Джаредом, и тот был ей за это благодарен. Наблюдая за Дженсеном, он изучил его так, как никогда не изучал самого себя. Дженсен был скуп на мимику, и это позволило Джареду наладить с ним своеобразный контакт. И это были одни из тех редких и интимных моментов, которыми Джаред не хотел делиться ни с кем. *** В весенние месяцы солнце баловало Нью-Йорк своим светом и теплом, а Дженсен Джареда - хорошим настроением. Оно выражалось в таким мелочах, что незнающий человек и вовсе ничего бы не заметил. Но только не Джаред. Он замечал, что когда Дженсену комфортно, он чуть прикрывает глаза, словно дремлет, а руки его всегда расслаблено лежат на коленях. Иногда Дженсен двигался и переворачивал руку ладонью вверх. И тогда Джаред вцеплялся в эту руку, просиживая часы на полу у кресла у окна. В эти долгие минуты словосочетание «терять время» приобретало для него совершенно иное значение. Он отпускал Дженсена лишь тогда, когда приходила Сандра. Она уводила Дженсена спать или мыться - он легко подчинялся, но ступал всегда осторожно и неуверенно, как двухлетний малыш, еще не научившийся как следует управлять своими ногами. К вечеру настроение Дженсена неизменно портилось. Джаред тешил себя мыслью, что это из-за него. Из-за того, что появляющаяся Сандра нарушала их уединение. Но рационально он все же понимал, что скорее всего Дженсен печалится оттого, что больше не может видеть солнце - свет, в мраке безумия ставший его последней и единственной любовью. Ночник в комнате Дженсена никогда не выключался, но это было совсем не то, и Джаред с нетерпением ждал наступления утра. *** Обычно с Дженсеном гуляла Сандра, но иногда, очень редко, когда удавалось найти в себе силы, Джаред вызывался делать это сам. Сандра была права, когда говорила, что в своем состоянии Дженсен похож на ребенка. Сидя на скамейке в одном из Нью-Йоркских парков он устало склонял голову Джареду на плечо. Глаза его были закрыты, губы округлены буквой «о», дыхание - медленное, глубокое и едва слышное. У Джареда щемило сердце, когда он понимал, что Дженсен не спит. Он… отключается. В последнее время такое происходило все чаще. Дженсен начинал часто моргать, затем откидывался головой на спинку своего кресла и… умирал. Нет, конечно же, он продолжал дышать. Но Джаред был уверен, что рано или поздно, но умрет Дженсен именно так. Судя по частоте «приступов отключения» скорее рано. На них оборачивались, сидящие на соседних скамейках поглядывали украдкой и переговаривались шепотом, и с каждой секундой Джареду все сильнее хотелось вскочить и заорать, чтобы они перестали пялиться. Сказать им всем, что смотреть здесь абсолютно не на что… Сделать так, чтобы это оказалось правдой. Однажды, не выдержав настойчивого внимания о стороны незнакомой старушки, он огрызнулся: - Что, Вы никогда не видели больного человека?! И ничто не ранило его так сильно, когда в ответ на эту реплику, он увидел в глазах этой женщины искреннюю жалость. С того момента и каждый день, когда он сидел с Дженсеном в парке, ему хотелось сбежать с этой скамейки, потому что только сталкиваясь с реальность он понимал, насколько сильно он не желал менять свою только начавшую устаканиваться жизнь, не желал привыкать к редким солнечным дням рядом с Дженсеном. Когда Джаред думал об этом, внутри него словно что-то ломалось. Что-то, что уже никогда не поддастся починке. Он не без оснований полагал, что был слишком слабым человеком для того, чтобы заботиться о ком-то так, как этого требовало состояние Дженсена. Всю его жизнь было наоборот. Джаред всегда был младшим, всегда вторым, всегда за чьей-то надежной спиной, скрывавшей его от невзгод и проблем взрослой жизни. Теперь он чувствовал то, чего никогда не испытывал прежде - ответственность перед кем-то, ответственность за каждый шаг, за каждое принятое им решение - обдуманное или же спонтанное. Но как бы Джареду не хотелось замкнуться в своем маленьком мирке, болезнь Дженсена не была единственным событием в его жизни, как сам Дженсен не был камнем преткновения ни для него, ни для Сандры, ни уж тем более для доктора Лоренса, как бы тот ни относился к своему самому любимому пациенту. И в то же время, Дженсен невольно становился центром жизни каждого из них, возможно, с отличием лишь в том, какого размера был этот центр. Впрочем, это было не так уж важно. Даже маленькая червоточина способна погубить самое спелое яблоко. Так и Дженсен, независимо от того, сколько времени с ним проводили люди, которые его любили, привносил в упорядоченный мир каждого из них элемент хаоса. Но хаоса словно замедленного в своем развитии и существовании - хаоса с ощущением рутины, размеренности. У Дженсена был каждодневный план жизни, и все вокруг него подчинялись этому плану, плану, который - все знали - неминуемо приведет к смерти, потому что все, что они делали сейчас, это поддерживали существование Дженсена до того момента, когда это уже не потребуется. И самое страшное в этом было то, что делали они это по собственной воле. *** Конечно же, Джареду было непросто говорить со мной об этом. Рассказывать мне, вспоминать. Но почему-то только сейчас, записывая все это, я понимаю, почему он надолго замолкал каждый раз, стоило мне спросить его: «а что дальше?». Возможно, он и сам не знал; тогда - с Дженсеном, потом - со мной. Каково это - быть с человеком и знать, что он может умереть в любой момент? Более того, ты этого не заметишь, даже если будешь смотреть ему прямо в лицо. Каково даже допустить мысль об озарении смерти? Сидеть в ожидании пробуждения и вдруг, внезапно и резко, как наступает наркотический приход, если попасть иглой в паховую вену, понять - «он умер». Думается мне, что это где-то на границе запредельного. Из дневника Дина Падалеки 21 февраля 2068 года *** Эгоистично Джаред думал о собственной боли намного чаще, чем позволяла ему его совесть. Она грызла его, напоминая о том, что он должен благодарить все известные ему высшие силы за то, что они вернули ему Дженсена, каким бы он ни был. И тогда он действительно был благодарен, но и эти мысли не приводили ни к чему хорошему. Он начинал думать о Дженсене слишком много, начинал вспоминать то, что не должен был, начинал мечтать о том, что иметь не мог, и начинал представлять себе то, что однажды должен будет увидеть. Было естественно, что в конце концов он накрутил себя. И уж точно ни у кого не вызвало удивления, когда Джаред в один из таких «приступов отключения» Дженсена впал в панику. Он буквально выбил Дженсена из этого состояния, и когда тот распахнул глаза, на миг в них было почти осмысленное, испуганное выражение. Выражение, свойственное живому человеку. Однако уже через минуту Дженсен «заснул» снова. И тогда былая паника уступила место истерике. - Джей? – обеспокоено произнесла Сандра, глядя как Джаред медленно оседает на пол рядом с креслом и закрывает лицо руками. – Ну что ты? Не надо… Она опустилась рядом с ним, упираясь коленями в ковер, но не попыталась прикоснуться. Джаред прижимал ладони к векам так сильно, что уже начинал видеть мелькающие черные точки; его глаза горели от давления и боли, но этого было мало. Он сам не понял, как из его горла вырвался всхлип, но как только он его услышал, то сжал губы, не давая себе расклеиться окончательно. Он пытался думать о чем угодно, только не о Дженсене и всем, что было с ним связано. Он думал о колледже и своем проекте, о том, какая хорошая погода за окном, о том, какая милая улыбка у Сандры, в конце концов, и как иногда хочется забыть обо всем и смотреть только на нее. Но все его попытки были тщетны. Колледж заставлял Джареда вспомнить возвращение Дженсена много лет назад и страдание в его глазах, которое никто в те далекие дни не замечал. Думать о проекте и вовсе было ошибкой, потому что Джаред сразу вспоминал доктора Лоренса и больницу с красивым названием «Сан-Джоанна», ее обшарпанные, покрытые желтой краской стены и широкую застекленную дверь, выходящую на задний двор. И его мечта казалась ему чем-то далеким и абсолютно неважным, и это было правильно и ошибочно одновременно. Ошибочно – потому что однажды, рано или поздно, Дженсен умрет, и то, что Джаред загубил свою жизнь, свои перспективы ради него, не будет стоить и выеденного яйца. Ну, а правильно… правильно, потому что сердце Джареда соглашалось с таким решением со всей силой любви, на которую только было способно… А погода за окном была все так же прекрасна, словно назло Джареду и в насмешку над ним. И Сандра была совсем близко, ближе, чем он хотел, и вздыхала она с пониманием и болью. Это было выше его сил. Он расслабил плечи, сдаваясь, и предательские слезы хлынули из его глаз сплошным потоком. И это тоже было больно, но лишь снаружи – физически – соль разъедала покрасневшую и натертую кожу, а лопнувшие сосуды резали глаза. Однако эти же слезы иссушали и излечивали его, на краткий миг, но этого было достаточно, чтобы Джаред, потянувшийся за успокоением, продолжал плакать. И становилось все легче и легче, и все сильнее было стыдно за то, что он вновь бежит от боли и от проблем. От ответственности, которую ненавидел и которой радовался, словно мазохист. - Ну же, успокойся, успокойся. Я рядом, - приговаривала Сандра, слишком растерянная, чтобы сделать что-то большее. Ее тонкие пальчики, привыкшие обращаться с хрупкими и маленькими вещами наподобие шприцов и ампул с лекарствами, с удивительной силой загребали ворсинки ковра, сжимали их так, что коротко остриженные ногти впивались в ладони. Она знала, что любое ее слово сделает только хуже, любое движение повлечет за собой плачевные последствия. Поэтому она не касалась Джареда, хотя больше всего на свете хотела бы успокаивающе зарыться пальцами в его волосы. Кажется, она начинала проникаться с этому парню светлым и чистым чувством, похожим на любовь, но еще не являющимся им. Это было чувство, не отягощаемое ревностью или болью от невозможности быть вместе. Она была бы рада счастью Джареда с кем-то другим, действительно рада, и, возможно, ей бы даже не было обидно. И неважно, что жалости в этом чувстве было больше, чем чего-либо другого. От этого оно не становилось менее искренним, но было таким же сильным, как и то, что Сандра чувствовала к Дженсену: всепоглощающая любовь матери к родному сыну, возникшая вопреки привязанность приходящей няни к чужому ребенку, симпатия девушки к парню, такому, каким она его помнила и каким представляла раньше. И от всего этого сострадание душило Сандру, даже и не подозревавшую, что именно это чувство станет тем самым ключиком, которым в фильмах ужасов героиня открывает дверь, которую, по-хорошему, открывать бы не стоило. А Джаред все продолжал плакать. В какой-то момент он зашевелился, и его куртка скользнула по прикрытым пледом ногам Дженсена. Тогда Джаред отнял руки от лица и обхватил Дженсена за талию, утыкаясь носом ему в колени. Как ребенок, наказанный впавшим в ярость отцом, он искал защиты у того же, кто причинил ему боль. Кажется, он не заметил, как Дженсен положил руку ему на голову. И в этот момент Сандра впервые увидела, насколько же Джаред был зависим от Дженсена, насколько нуждался в нем. Словно бы без него от того парня с непроизносимой фамилией Падалеки оставалась только малая часть, малая настолько, что она не затрагивала ни мысли, ни воспоминания, в которых жил Дженсен. Чтобы не пришлось притворять перед людьми, что все хорошо, Джаред постарался, чтобы так было на самом деле. Он сделал это еще пару лет назад, «похоронив» того, кого любил. А теперь этот кто-то воскресал прямо у Джареда на глазах, воскресал медленно и неумолимо. И Джаред не мог опять притворяться тем, кем он на самом деле не являлся. А быть собой значило впустить Дженсена в себя снова, но это было слишком мучительно. В конце концов Джаред выпустил Дженсена из объятий. Кажется, он находился в каком-то истерическом состоянии, потому что смотрел только прямо перед собой и едва заметно покачивался из стороны в сторону. И Сандра ничего не сказала, когда рука Дженсена соскользнула с головы Джареда, стоило тому подняться. Сандра подумала, что, быть может, Джаред решил, что это была ее рука. Все так же молча Джаред вышел в ванную, и Сандра уже было выдохнула с облегчением, когда из-за закрытой двери раздался громкий вскрик, а затем звук удара. Девушка бросилась в ванную и упала на колени рядом с Джаредом, который сидел на полу, прислонившись лицом к кафелю. Из разбитого лба его быстро бежала тонкая струйка крови. Сандра влила Джареду в рот лошадиную долю успокоительного, прежде чем тот, наконец, заснул. *** - Джаред, Вы знаете зачем я Вас пригласил? Джаред пожал плечами, не мигая уставившись на сидящего напротив него Ларри. Он надеялся выдержать этот взгляд, но глаза Ларри снова были как рентген, утратившие былую теплоту. И от этого пронизывающего свечения невозможно было спрятаться. - Мистер Падалеки! - Должно быть, Вы хотите узнать о самочувствие Дженсена, - предположил Джаред. На его лбу был только маленький пластырь, прикрывающий непосредственно место удара. Сандра намеревалась отвести Джареда к врачу, но тот позволил только обработать рану. - С ним все в порядке. Ухудшений в его состоянии я не заметил. Да и разве может быть хуже? Ларри молчал, и Джаред принял это за знак продолжать. - Об обеспечении Дженсена тоже можете не волноваться. Я тут подумал… В общем, я собираюсь брать частные уроки режиссуры, как ни странно на это тратится гораздо меньше средств. Правда, я не сказал об этом родителям, так что тех денег, что я обычно тратил на обучение, нам вполне хватит. Я все подсчитал. К тому же, я устроился на подработку, конечно, не лучший вариант, она ночная, и я планирую найти нормальную работу, но... - Что ж, - веско вставил Ларри, и Джаред мгновенно замолчал, вскинув брови, - на самом деле я хотел поговорить не о Дженсене, а о Вас, и Вы весьма успешно перешли на эту тему сами. - Обо мне? - Джаред внезапно почувствовал необоснованное раздражение. - А Дженсен Вас, значит, уже не интересует? - Если вы вдруг забыли, Сандра работает на меня, - мягко напомнил врач. Он так легко переходил от образа профессионального врача к образу доброго дядюшки, что Джаред не успевал следить за этими метаморфозами. - Она рассказывает мне о состоянии моего бывшего пациента. - И о моем? - И о Вашем, - Ларри чуть склонил голову, соглашаясь. - Со мной все в порядке. - Я бы так не сказал. У Вас был нервный срыв. - Это Вы называете срывом? Смею предположить, что Сандра сильно преувеличила действительность. Я всего лишь немного… не сдержался. Сильное перенапряжение. - Вы безусловно перетрудились. Я предупреждал Вас... - Слушайте, у всех бывают плохие дни! - Вы бились головой о стену, - произнес доктор Лоренс медленно и членораздельно, давая Джареду осознать, что он, Ларри, все-е знает. Помимо прочего его тон ясно давал понять, что он сомневается, что произошедшее можно причислить к последствиям просто плохого дня. Джаред поджал губы, чтобы не ляпнуть ничего, о чем потом пришлось бы пожалеть. Как-никак, он все еще зависел от доктора Лоренса, который мог в любой момент отнять у него Дженсена. В этот момент Джаред был готов придушить Сандру. - Она болела, - соврал он. - И Вы решили... - Топор - лучшее лекарство от головной боли, Вы не знали? - уязвленно зашипел Джаред. Однако Ларри ответил совершенно невозмутимо: - Если Ваше психическое состояние покажется мне неприемлемым, я буду вынужден... Но Джаред снова его перебил. Он был в ярости. Гнев поднимался в нем, рождаясь из священного ужаса потерять... - Вы не заберете у меня Дженсена! Я не откажусь от него! - Этого никто и не требует, - мгновенно открестился доктор Лоренс, скрывая удивление. После того что говорила Сандра, такое рвение казалось ему довольно странным. - Я знаю, что Дженсен в хороших руках. Я знаю, что Вы его любите... - Так в чем же тогда проблема? - Именно в этом проблема и есть. Вы не можете так погружаться в состояние Дженсена. Вы не должны переживать его безумие вместе с ним! - Это не Ваше дело! - Джаред, именно поэтому больных всегда помещают в больницы, а не оставляют дома на попечение родственников. Заботиться о том, кто тебе дорог - очень тяжело. Практически невозможно быть отстраненным! - Я и не хочу быть отстраненным! - Но Вы должны. Иначе это Вас погубит! Это уже происходит! И то, что Вы жертвуете собой не закончится ничем хорошим. Вы страдаете, Джаред, Вы не справляетесь с самим собой! Кому будет лучше от Вашего героизма? - Вы же сказали, что Дженсен в хороших руках... - как-то беспомощно пробормотал Джаред. - Для Дженсена быть рядом с Вами - хорошо, - пояснил доктор Лоренс - само терпение. - Я очень рад, что он имеет возможность находиться с кем-то, кто был ему близок. Но Вы... У Вас нет опыта и... Джаред заскрипел зубами в попытке сдержаться. Ему хотелось кричать на сидящего напротив него врача до тех пор пока тот не перестанет говорить о Дженсене в прошедшем времени, словно тот уже умер. Потому что это… не так? И Джаред был готов ударить самого себя за то, что даже в его собственной голове эта фраза звучала как вопрос. - Опыт - самое последнее, что мне нужно! - упрямо произнес он, не давая эмоциям взять над собой контроль. Он цеплялся за свою любовь к Дженсену, потому что ничто больше в мире не значило для него столько, сколько значила возможность прикасаться к этому человеку каждый день, видеть его и запоминать то, на что раньше обращалось несправедливо мало внимания. - Вы ошибаетесь. - Проклятье, доктор, - Джаред согнулся на своем стуле, обхватив голову обеими руками. - Проклятье... Как я могу отказаться от Дженсена? Вы сами говорили, что его переведут в государственную больницу. Что за жизнь у него будет там? Как я могу это допустить? Ларри смотрел на Джареда, потирая в задумчивости гладко выбритый подбородок. - И все же я думаю, что… - Он замолчал, стушевавшись. Джаред вскинул голову, чуть усмехаясь. - По-моему, Вы сами не знаете, чего хотите. - Возможно, Вы и правы. Ситуация крайне сложная. - Вы же не приглядываетесь ко мне, правда? - Джаред снова стиснул зубы. Ему не нравилось ощущение, что с ним играют. - Нет, - убежденно ответил Ларри. - Разумеется, нет. Вы вполне адекватный человек и Вы правы: у всех бывают плохие дни. Я просто предупреждаю Вас прежде, чем «плохие дни» станут чем-то большим. - Если бы только можно было помочь... - прошептал Джаред, не слушая. - Если бы я мог что-то сделать... Я бы столько отдал, чтобы он взглянул на меня осознанно... Он услышал тяжелый вздох и ничего не смог с собой поделать: он смотрел на Ларри с надеждой и мольбой. Ларри же выглядел так, словно собирался что-то сказать, и Джаред внезапно почувствовал, как в предчувствии чего-то екает сердце. Но он понял, что надежда все-таки, как ни крути, самая злобная сука на свете. Потому что Ларри только покачал головой и достал из ящика стола уже знакомую Джареду бутылку виски. Когда врач снова взглянул на Джареда, в его глазах вновь не было ничего необычного. - Вам нужно отдохнуть, - сказал он Джареду и одним глотком опорожнил стакан. Джаред вышел не прощаясь. Не потому что он такой гордый, хотя ему хотелось бы думать, что поэтому. Но правда была в том, что ему казалось - если он разомкнет губы, душащие его рыдания вырвутся наружу. Он боялся, что начнет умолять Ларри о помощи. Но помощи не Дженсену, а ему, Джареду. Ему снова - и он уже привык к этому чувству - было стыдно за свою слабость, стыдно за то, что он чувствовал себя предателем и еще более за то, что он им и являлся. Стыдно за то, что он не мог справиться сам, за то, что хотел, чтобы Дженсен был рядом, но не в том состоянии, в котором он был сейчас. За то, что он хотел, чтобы Дженсен вернулся и помог ему пройти через окружающий его ад, не желая осознавать, что Дженсен является его неотъемлемой частью. Этой ночью Дженсен ему снился. Настоящий Дженсен из прошлого, полный энергии, жизни и желаний. Его зеленые глаза напоминали Джареду абсент, они сверкали игриво, как пузырьки в бокале шампанского, а в глубине вспыхивали янтарным светом, напоминая виски, что любил Ларри. Утром Джаред проснулся с ощущением жуткого похмелья, а глаза Дженсена все так же были устремлены в голубое Нью-Йоркское небо. *** Этот разговор происходил уже не в первый раз. - Доктор Лоренс, - поприветствовала Сандра Ларри так, как приветствовала всегда, будучи крайне серьезной. Так, как приветствовала каждый раз, когда звонила в последнее время. - Здравствуй, Сэнди, - ответил ей усталый голос. Ларри заранее знал, что хочет сказать ему его подчиненная, но не останавливал ее. Многие дни - недели - он выслушивал от нее одно и то же, и груз на его сердце становился все больше, и Джаред чах на глазах вместе с Дженсеном, и Сандра выглядела несчастной и подавленной. Но он все еще упорствовал. - Он не переживет его смерти, - сказала девушка, не вдаваясь в подробности. Все было ясно без пояснений. - Только не так. - Почему ты так уверена? - Почему? - переспросила Сандра с искренним замешательством, как будто Ларри задавал этот вопрос лишь единожды. - Потому что я вижу это! - Сорвалась она. - Джаред все еще на что-то надеется. Вы понимаете, надеется! Ему все равно, что я говорю, ему плевать на Ваши заключения; он зачитывается в интернете статьями о болезни Дженсена, но вся информация словно ускользает от его разума. Он не признается в этом, но по какой-то непостижимой причине он надеется, что Дженсен поправится. Его убьет понимание того, что он ошибался. Сандра замолчала, и Ларри на том конце провода молчал тоже. - Дженсену так плохо? - наконец, спросил он. - Не хуже, чем было, когда мы с Вами разговаривали в последний раз, - мрачно сказала Сандра. - Но Вы же сами знаете, новый скачок может произойти в любой момент. - Не думаю, что он случится скоро. Как-никак предыдущий произошел всего лишь год назад. - К сожалению, мы поймем правы ли Вы только после того, как он произойдет вновь. Я даже не хочу себе представлять, что будет с Дженсеном… и с Джаредом. - Дженсен вряд ли сможет вставать с кровати, есть, ходить, даже если ты будешь поддерживать его под руку, - Ларри вздохнул в трубку. - Честное слово, лучше бы он был животным. Милосерднее было бы его усыпить. - Дженсен назначил кого-нибудь своим доверенным лицом? Хоть кто-нибудь имеет право решать за него, если он сам не может? - Вся ответственность автоматически легла на меня, когда Дженсен поступил в больницу, но мои права вряд ли можно будет учитывать, если кто-то узнает, что он жив. Если ты помнишь, его семья похоронила его больше двух лет назад. - А Джаред… - Джаред не согласится, - отрезал Ларри. - Он будет мучить Дженсена и мучиться сам, но никогда не убьет его. Я, конечно, сказал ему, что он не в силах повлиять на что-либо, но на самом деле, если захочет, он может создать нам проблемы. Ему достаточно обнародовать новость о том, что Дженсен жив, и я лишусь всего. - Он никогда так не поступит! - горячо возразила Сандра. - Поступит, если будет уверен, что в противном случае я приближу смерть Дженсена. - С чего бы ему так думать? - Не знаю, - было слышно, как Ларри шелестит какими-то бумагами и то открывает, то закрывает дверцы шкафчика. Даже сейчас, глубоко за полночь, он все еще был в своем кабинете. - Я сглупил, рассказав ему все. Но его появление было так неожиданно… - Вы знаете, что у Вас нет выбора. Он не примет смерть Дженсена. И когда это все же случится, он обвинит Вас. И все так или иначе кончится плохо, рано или поздно. - Ты умеешь ободрить, девочка. Сандра раздраженно фыркнула. - У Вас нет иного выхода, - наконец, сказала она. - Вы должны показать ему, что ничего не исправить. Он должен понять, что Вы сделали все возможное, но спасти Дженсена нереально. Иначе он погубит всех только потому, что не смог смириться. Вы лишитесь карьеры, и страшно подумать, что будет с родителями Дженсена, когда они все узнают. Сделайте это ради Дженсена! Ради себя! - Не знаю, Сэнди, - произнес доктор Лоренс, но голос его дал слабину. - Это так опасно. - Дженсен всегда был особенным, - ласково сказала Сандра, вспоминая, каким был этот парень, когда только появился в больнице. - Пусть он скажет Джареду сам. И эта фраза заставила Джареда, прислонившегося в коридоре спиной к стене, застыть. «Скажет… сам?»