Futend (Фьютенд)

«…Мария прожила на белом свете достаточно, чтобы понимать: действительность плохо вяжется с мечтами. Но теперь для нее вся отрада и заключалась в том, чтобы сказать этой самой действительности: «Я не нуждаюсь в тебе, мое счастье не зависит от того, что происходит вокруг». Пауло Коэльо «Одиннадцать минут» Алона настояла. И этим все сказано. Еще не встречались Джареду женщины, способные одним словом, одним взглядом заткнуть мужчину за пояс. А у нее получалось. И не играло тут роли, кем был ее отец, кем была она сама, в каком мире росла и какое воспитание получала – ею двигало нечто, заложенное еще при ее зарождении и формировавшееся вместе с физическим развитием. Характер. И храни боже мужчину, за которого эта девушка выйдет замуж… Итак, Алона настояла. А настояла она на том, что Джаред честно выигрывал у нее несколько партий подряд, а значит, имеет право получить выигрыш. Если бы Джаред был чуть более самовлюблен и чуть менее напуган, он бы, возможно, заподозрил тут личный интерес, но трудно было думать здраво, когда ему, кажется, давали возможность уйти. Он попытался вежливо отказаться, чем явно расстроил Алону и в результате этого раз и навсегда понял, насколько чутко Морган относится к чувствам дочери. - Поговорим наедине, - холодно сказал он, и Джаред обреченно повис на руках двух охранников. Так, втроем, они поднялись по лестнице на второй этаж, следом за Алоной и ее отцом. Затем Джареда втолкнули в какую-то комнату и захлопнули за его спиной двери. «Как говорил Д`Артаньян, приключения продолжаются», - сыронизировал Джаред, оглядываясь вокруг. Его привели в небольшой кабинет, освещенный холодным белым светом, от чего все вокруг отсвечивало голубым. Мебель в кабинете была кожаной – три кресла и диван. Стеклянный столик, электрический камин и бар дополняли интерьер. Комната была «глухой», с единственной дверью, за которой сейчас стояли двое охранников – ни балкона, ни даже окон. Такие люди как Морган обосновано ставили безопасность выше удобства. Алона поежилась – в комнате было холодно – и зажгла камин, после чего с ногами забралась в самое дальнее от входа кресло и принялась с преувеличенным интересом рассматривать свои ногти, стараясь выглядеть как можно более незаметной. Это выглядело бы глупо, если бы через пару минут Джаред в самом деле не забыл о ее присутствии. Морган подошел к бару и плеснул себе виски, затем тоже сел и кивнул Джареду на диван. Скрипнувшая кожа едва не оглушила того, и он замер в неудобной позе, с неестественно прямой спиной и руками, сжатыми на коленях. - Итак, тебе нужны эти деньги? – в лоб спросил Морган. Только сейчас Джаред заметил черный чемоданчик, лежащий на столике перед ним. Он уже начинал понимать, что за человек был Морган, а потому было очевидно, что сумма, находящаяся внутри этого чемоданчика, намного превышала ту, что выиграл Джаред за все свои походы в «Клариссу». Он предположил, что в «Дестин» кто-то выигрывал крайне редко. - Я… не уверен, что правильно понимаю… - медленно, словно разговаривая с диким животным, готовым броситься на него в любой момент, произнес Джаред. Морган, как тот и предполагал, посмотрел раздраженно, сжал в тонкую линию губы, а затем ответил резко, так, что Джаред, в общем-то человек не пугливый, поежился. - Я задал вопрос. И я привык, чтобы на мои вопросы отвечали, - а затем, заметив реакцию Джареда, вскинул бровь и добавил значительно спокойнее: - А это, к тому же, вопрос очень простой. Могу подсказать, ответ «да» или «нет». Так тебе нужны эти деньги? - Да, - ответил Джаред, решив, что лучше не врать. - Тебе? – повторил Морган. – Лично тебе? - Нет, - снова коротко отозвался Джаред. Мгновение Морган смотрел на него, а потом внезапно откинул голову назад и раскатисто рассмеялся. Не понимая, что послужило причиной такого веселья, Джаред покосился на Алону. Та подняла голову от своих рук и теперь смотрела на отца с укором. - Папа, - с невыразимым чувством произнесла она. Морган перестал смеяться, но все еще улыбался. Он развел руками, в одной из которых все еще держал бокал с виски. - Разве не забавно, милая? Даже самые умные люди невообразимо тупеют, когда боятся… Алона закатила глаза и вернулась к изучению своего маникюра, а Морган снова повернулся к Джареду. - Я не просил тебя на все мои вопросы отвечать только «да» или «нет», - объяснил он, и смешинки исчезли из его глаз. – Я не стану постоянно переспрашивать. Джаред кивнул. - Деньги нужны моему другу. Он… попал в беду. Морган помолчал, раздумывая. Кажется, больших подробностей ему и не требовалось. - Благородно, - наконец изрек он. – И сколько тебе нужно? - Я… я не знаю, много. - Того, что ты выиграл сегодня, достаточно? Джаред покосился на чемодан. - Если я правильно представляю себе сумму, которая там находится, вероятно, да. - Хм, - Морган потер подбородок, изучая Джареда взглядом. – Твой друг, очевидно, попал в очень крупную беду, если ему не хватило тех денег, что ты получил за три месяца в «Клариссе». Я ведь правильно понял, ты играл там три месяца каждый вечер? - Да. - И ни разу не проиграл? - Ни разу. - Поразительно, - сказал Морган, и Джаред как-то сразу понял, что это не ирония. После показной игры с Алоной, Морган действительно поверил ему и теперь был лишь удивлен. - Знаешь что, Сэм, - добавил он, и Джаред не сразу понял, что обращаются к нему, - я отдам тебе твой выигрыш. - Но? - осторожно уточнил Джаред, и новое нехорошее предчувствие заскребло где-то внутри. - Банально до ужаса, - пожал плечами Морган. - Ты будешь работать на меня. Джаред открыл было рот, но его перебили сухой, колкой фразой: - Не то, чтобы у тебя был выбор. Угрозу в голосе Моргана услышал бы и глухой. - Но я вряд ли… вряд ли смогу быть полезен. Что я…? - У тебя золотые руки, парень. Мне нужны такие люди. - Вы… - начал Джаред, но вовремя замолчал. Не стоило говорить Моргану, что тот ошибается. Джаред вздохнул и попробовал снова, понимая, однако, что все бесполезно и он уже увяз так глубоко, что сам не выберется, а на помощь никто не придет. Потому что нет смысла пытаться. – Все совсем не так. У меня нет какого-то таланта. Это просто… везение. - Везение, неужели? – хмыкнул Морган. – А ты скромник. - Это только покер, - ответил Джаред. Он не знал, как себя вести в данной ситуации, но что-то подсказывало: если Морган уверится, что Джаред может быть полезен, а тот не оправдает ожиданий, последствия коснутся не только его одного. А так, у Ларри теперь есть номер Джареда. И, возможно, он позвонит. А когда Джаред не возьмет трубку, Ларри забеспокоится и приедет… Только вот он не знает куда. Но у него есть связи, и он наверняка ими воспользуется… если действительно позвонит. Что, конечно же, вряд ли. По всему выходило, плохо и так, и так. - Уверен, ты и сам не знаешь, на что способен, - произнес Морган. - Что это за работа? – рискнул спросить Джаред. - Непыльная, - вполне прозрачно намекнул Морган. – Пыльную выполняют другие. Согласен? – добавил он для проформы. Джаред снова перевел взгляд на чемоданчик, но не увидел его. Он отпрянул, когда перед его глазами встал Дженсен, такой, каким он был в свое прошлое пробуждение: со спутавшимися нестриженными волосами, с молочного цвета кожей, осунувшийся, улыбающийся Джареду несмотря ни на что. Голова его была чуть повернута в сторону и опущена, как если бы он смотрел на землю у своих ног. Джаред сглотнул, не в силах оторвать взгляда от привидевшегося ему миража. Ресницы Дженсена дрогнули, веки опустились, и лицо его теперь было так безмятежно, словно он спал. А потом он поднял голову и медленно открыл глаза, так, что Джаред оказался первым, что он увидел. Яркие губы шевельнулись, дымчатые глаза светились каким-то нереальным, нечеловеческим светом. - Джей, - позвал Дженсен, и это было похоже на шум дождя за окном. Но Дженсен смотрел прямо на Джареда, и Джаред знал, что он видит его, что он осознает это. Дженсен улыбнулся, и в уголках его глаз собрались морщинки. – Джей… - Снова прошептал он, приближая свое лицо к его, и Джаред понял, что на самом деле он бестелесный, почти прозрачный, будто появившейся из сигаретного дыма, что наполнял казино на первом этаже. - Согласен, - прошептал Джаред, и рука его дернулась вперед, дотронуться до бесплотной фигуры. - На все согласен… Он моргнул и видение растаяло. Если Морган и Алона и заметили что-то странное в поведении Джареда, то никак это не прокомментировали. Морган отставил бокал на столик и довольно хлопнул в ладоши. А затем встал и протянул подорвавшемуся с места Джареду руку. - Мое ближайшее окружение называет меня Дин, - сказал он, и при рукопожатии Джаред почувствовал, какая у него горячая и грубая кожа. - Дин, - автоматически повторил он, не переставая думать о Дженсене, о том, как сильно ему хочется вернуться домой. Морган усмехнулся уголком губ. - Забирай деньги и иди, - вроде бы великодушно разрешил он. - Мои люди с тобой свяжутся. И не думай, что это подарок, Сэм. Ты все отработаешь. Он мог бы этого и не говорить. И так было ясно, что с этой минуты Джаред не только работает на Моргана, но и принадлежит ему, так же как это чертово казино, как Алона, как множество других людей на свете. И уж точно он больше не принадлежал самому себе. Джаред вылетел за дверь, как пробка из бутылки, а вслед ему несся смех Моргана и восклицание Алоны: - Папа, ты собирался быть справедливым! Но выходя из «Дестин» и бегом поднимаясь на улицу с подземной парковки, прижимая чемоданчик с деньгами к груди, Джаред не думал о своем будущем с такой работой, не думал и не вспоминал о том, что тот, кто берет деньги у таких людей как Морган, оказывается привязанным к ним с первой же купюрой. Он думал о том, что осталось совсем немного времени, и Дженсен улыбнется ему уже наяву. *** «Есть в этой истории момент, который не дает мне покоя. Единственная загадка, над которой я ломал голову, но ответа так и не нашел. А Джаред… Джаред даже не пытался увильнуть, он просто отказался рассказывать. Эта загадка заключается в том, каким образом ему удалось достать Фьютенд в тот, самый первый раз, когда он делал это сам. Отец только сказал, что это случилось не раньше, чем через несколько месяцев после того, как он получил работу. И все, что я могу предполагать, это то, что именно Морган ему помог. И это плохо, потому что если это так, то отцу пришлось ему чем-то заплатить. И зная, что делал Джаред на этой службе, я не могу выбрать что-то одно. На мой взгляд, любое его задание перевешивало заслугу Моргана. Хотя, Джаред, конечно же, думал иначе. Но, возможно, что об этой оплате он мне не рассказал. Стыдился. А может рассказал, просто не акцентировал внимание, что именно это он сделал в ответ за помощь Дженсену. Мне трудно все это представить без подробных объяснений и доказательств. В кино все так просто, на словах так сложно, а в жизни… Чтобы понять, нужно пережить, так что я даже не буду пытаться анализировать. Учитывая, что случилось дальше из-за того, что Моргану стало известно о Дженсене, можно понять нежелание Джареда вспоминать. Но я забегаю вперед. В любом случае, когда отцу приходилось прибегать к помощи кого-то, он считал это личным поражением. И пусть, трезво посмотрев на вещи, становится понятно, что кроме как пойти к Моргану за помощью он больше ничего не мог, Джаред считал, что он должен был справиться сам. Но, как я уже сказал, не факт, что я прав. Отцу, конечно, пришлось рассказать Моргану о Дженсене, но может быть, он сделал это иначе, а Фьютенд достал сам… Хотя, маловероятно. Все-таки не просто так я ношу это имя». Из дневника Дина Падалеки 28 февраля 2068 года *** Незамеченным прошло Рождество, и следующая встреча с Дженсеном случилась у Джареда уже в новом, 2005 году. Джаред прекрасно помнил, когда это произошло – 1 марта, в день рождения Дженсена. Работая на Моргана, Джаред порой не только забывал, какое число на календаре, но и как его зовут на самом деле – слишком долго, слишком часто он находился в шкуре Сэма. Но эту дату он не смог бы забыть даже специально. Последние дни февраля навсегда запечатлелись в памяти Джареда, и позже он называл их «временем великого терпения». Потому что Фьютенд, все та же магнетическая золотая сыворотка, лежала у Джареда в ящике стола, замотанная в полотенце, и ее притяжение преследовало Джареда сутками. Ему даже снилось, как из открывавшегося как по волшебству ящика, доносится слабый шепот, в котором явственно звучит приказ. Некая разновидность обольщения, которым пользуются женщины, чтобы получить то, что им нужно, и при этом заставить мужчину верить, что он сделал это по собственной воле. Что он сам хотел. Джаред хотел. И чем больше было это желание, тем ярче внутри него разгоралось предвкушение. Уже болезненное, но еще терпимое. Это как если бы он стоял над Дженсеном, занеся руку со шприцом над его шеей, и ждал. И понимал, что вот сейчас, прямо сейчас, через миг, через секунду… И купался в этом предвкушении, оттягивая желанный момент. Он завел календарь, в котором отмечал дни, оставшиеся до встречи с Дженсеном. Календарь был большой, и каждый раз, заходя в комнату, Джаред видел его прилепленным скотчем к стене над кроватью. Первое марта он обвел в аккуратный кружочек, предшествующие числа зачеркивал крестиком – идеально ровным, как по линейке начертанным, из одного уголка ячейки в другой. В ночь на первое марта он активировал камеры. *** 1 марта 2005 года 13:15:43 Запись с камеры. В последний раз просмотрена Джаредом в апреле 2043 года Появилась в дневнике Дина Падалеки в марте 2068 Дженсен пришел в себя поздним утром, когда весеннее солнце стояло уже высоко в небе. Джаред сразу понял, что он проснулся – по сбившемуся дыханию, по напрягшемуся телу, по судорожно задвигавшимся глазам под закрытыми веками. На этот раз Дженсен выныривал из сна медленно, сна не только ночного, но и из того, что длился последние несколько месяцев. Джаред лежал рядом с ним молча, хотя бог знает, сколько сил ему на это требовалось, и ждал, когда Дженсен окончательно осознает произошедшее. И время, казалось, смилостивившись, не бежало вперед, крадя драгоценные минуты, а ждало тоже. Не открывая глаз Дженсен чуть повернул голову в сторону – к Джареду, и резко выдохнул, будто решался на что-то. - Джей? – сипло произнес он. - Да, - ответил Джаред одними губами, но Дженсен услышал. В его шальных со сна зеленых глазах что-то мерцало едва заметными золотыми вспышками. Джаред посчитал бы их красивыми, если бы не знал, что это такое. Из глаз Дженсена на Джареда смотрело наваждение. И как камеры мигали красным светом при активации, Фьютенд мерцал где-то в глубине сознания Дженсена. И каждый раз, когда Джаред смотрел ему в глаза, он видел это мерцание. Оно существовало где-то там, в разуме Дженсена, и мигало в ритме живого сердца, отсчитывая его удары, отсчитывая секунды. - С днем рождения, - сказал Джаред, не в силах отвести взгляда от этого свечения, от осмысленного выражения глаз Дженсена. Дженсен моргнул растерянно, втянул носом воздух, сглотнул судорожно. Затем приоткрыл слипающиеся губы: - Спасибо. И время понеслось вперед. *** Джаред не знал сколько прошло времени. Наверное, больше часа, а он все лежал и смотрел на Дженсена с совершенно дикой, безумно улыбкой. И Дженсен смотрел на него в ответ, но было в его позе, в выражении его глаз нечто, заставляющее Джареда нервничать. Щеки Дженсена окрасил румянец, но это не было смущением, и Джаред выдохнул с облегчением, только когда увидел ответную улыбку и понял, что это и не злость. Но в мире существовало еще больше миллиона человеческих эмоций, и по крайней мере половину из них Джаред не хотел видеть у Дженсена. - Что? - спросил он, едва шевеля губами, и, не в силах перестать, снова заулыбался. - Что? - Ты солгал, - просто сказал Дженсен. Джаред почувствовал, как от этого голоса кожа покрывается мурашками, и ему пришлось приказать себе сосредоточиться, чтобы вникнуть в смысл сказанных слов. - Я… я пытался, - Джаред придвинулся ближе, его рука сама собой скользнула на спину Дженсена, прошлась выше, к плечу, к шее, зарылась в волосы. - И снова врешь, - как всегда, Дженсен читал его как открытую книгу. - Ты не пытался меня забыть, ты сразу же решил, что… - он напрягся, и ему потребовалось не меньше минуты, чтобы закончить фразу: - что сделаешь это снова. - Я правда пытался, - горячо возразил Джаред, но счастье в его голосе было красноречивее любых слов. - Прости! - воскликнул он и резко зашептал, затараторил, забубнил просительно, притянув к себе, ткнувшись в ключицу, в щеку, в лоб: - Я такой эгоист, знаю, все знаю, но что мне за жизнь без тебя, а, ну скажи, что мне без тебя делать, куда деваться, я же всегда, только для тебя, я так живу, так всегда было, зачем что-то менять, я так счастлив быть рядом с тобой, и плевать, что ты не можешь мне ответить, я ведь смогу, правда, справлюсь, я никогда не бываю один, никогда не был, только с тобой, всегда с тобой, с самого детства, Дженсен, ты сам все прекрасно знаешь… И не успел он опомниться, как Дженсен вывернулся из-под его руки и навис сверху. Его красивое, родное лицо было так близко, влажные губы подрагивали, и Джаред уставился на них заворожено, открыв рот, как мальчишка, впервые увидевший девчонку без одежды. Не хватало только начать пускать слюни, но Джаред, кажется, был близок к этому. - Псих, - прямолинейно изрек Дженсен, и Джареда внезапно прорвало. Он всхлипнул, зажмурился, пытаясь сдержать слезы. С закрытыми глазами он чувствовал, как Дженсен обнимает ладонями его лицо, как скользит по его телу, обвиваясь вокруг, закрывая собой от всего на свете. Джаред поднял руки и обхватил Дженсена за талию, прижимаясь к нему так сильно, что ему самому стало трудно дышать. Слезы сплошным потоком струились из закрытых глаз, и Джаред дрожал всем телом. Он услышал, как Дженсен произнес что-то вроде «Тшш…» и зарыдал в голос. Он не чувствовал такого даже в тот, самый первый раз, когда Дженсен пришел в себя. Тогда все было иначе. Рациональная часть Джареда не верила в чудеса, и в какой-то мере он сомневался в том, что сыворотка подействует. Но она подействовала. И Джаред не помнил тогда, что существуют другие чувства кроме всепоглощающего счастья. Остальная его жизнь еще не изменилась до неузнаваемости, он еще не пожертвовал всем, что у него было. Он получил Фьютенд просто так, ни за что, и считал это чем-то вроде подарка от судьбы, и преступным казалось тогда думать о чем-то, кроме того, что Дженсен снова был с ним. Сейчас это не действовало. Дженсен продолжал что-то успокаивающе шептать, а руки его обхватывали Джареда за плечи и прижимали к себе крепко-крепко, до судорожных вздохов, но Джаред не слышал слов и не чувствовал прикосновений. Он распадался на части, на искрящиеся осколки боли и звенящего, как натянутая струна, облегчения. Но всему приходит конец, и скоро рыдания превратились в сухие спазмы, а слезы в глазах иссякли. И тогда на Джареда обрушился мир: звуки и ощущения окружили его, они давили на его мозг, на его тело, и Джаред начал задыхаться уже не от непрерывного плача, а от осознания реальности, от силы ее воздействия на него. И тогда сквозь шум он услышал, как Дженсен говорит ему, повторяет, словно мантру: - Успокойся, успокойся. Джаред зажмурился, сильно-сильно, так, чтобы выдавить последние остатки слез, и тяжело и быстро задышал ртом. Его нос был забит, мокрые ресницы неприятно слиплись, а кожу щек жгло от разъедающей соли. Но это жжение было ничем по сравнению с тем, как обжигали спину руки Дженсена – холодные и сухие, подрагивающие от напряжения из-за того, что им приходилось держать своего хозяина на весу, - и пальцы, пробегающие вдоль по позвоночнику. - Успокойся, - повторил Дженсен. Таким голосом он мог бы рассказывать сказки детям перед сном, - настолько упоительно он звучал. И Джаред действительно расслабился, чувствуя, как уходит напряжение из мышц, как он сам растекается под прикосновениями. - Ты… - начал он и сделал судорожный вздох. Сердце в груди билось так, как, наверное, у других бьется только перед смертью – отчаянно быстро, неравномерно, захлебываясь кровью и отталкивая ее раз за разом, и все быстрее, быстрее, пытаясь догнать ускользающие секунды жизни. - Здесь, - ответил Дженсен, и его голос перестал быть «сказочным». - Нет, - Джаред попытался вдохнуть воздух носом и закашлялся. Ему казалось, что от слез у него болит все лицо. Дженсен тихо рассмеялся над этим «нет», сказанным с таким упрямым негодованием, с каким только ребенок может доказывать нерадивым родителям, что Санта-Клаус существует. - Как доказать тебе? – словно в подтверждение спросил он. Джаред облизнул соленые губы и хрипло ответил: - Ты знаешь. Это был миг, в который, думал Джаред, решалось все. С тех самых пор и до конца жизни Джареда не оставляло сомнение, мысль о том, что он все-таки решил неправильно. Потому что прежде чем поцеловать его, Дженсен потянулся и стер кончиками пальцев влагу с его век. Только потом он коснулся губами губ Джареда, и позже тот думал, а было бы так, если бы Дженсен не видел его отчаяния? Пошел бы тогда ему навстречу, в очередной раз исполняя роль защитника для того, кто сам должен был защищать? Но в тот момент Джаред отвечал на поцелуй. Он действовал, не задумываясь, потому что Дженсен никогда и ни в чем ему не отказывал. Он не сомневался в своих правах, в том, что Дженсен позволит ему быть рядом, позволит прятаться за ним, даже если все должно было быть наоборот. Это было той аксиомой, константой, с которой в жизни везет далеко не всем. И вот он уже лежал на спине, придавленный сверху телом Дженсена, и голова его кружилась от аритмичного сердцебиения, от неспособности дышать, от ощущения Дженсена над собой, вокруг себя. А Дженсен скользил по его телу вверх и вниз, размеренно и равномерно, как делал все в своей жизни. Джаред не мог долго целоваться и не мог отстраниться. Его глаза закатывались сами собой, а кровь в ушах ревела, требуя кислорода, но Джаред не выпускал рот Дженсена из захвата. Он давал себе передышку, вылизывая его губы, прикусывая нижнюю и хрипя, как при сильной простуде, а затем снова просовывал язык в приоткрытый рот и зажимал его губами. Джаред высвободил руки, и Дженсен напрягся, будто ждал удара, и не расслабился даже тогда, когда ладони мягко коснулись его спины. Джаред повел их вниз, до самого края футболки, а затем загреб ее край и потянул вверх. Дженсену пришлось отстраниться, чтобы Джаред смог стянуть с него одежду. Джаред положил руку Дженсену на грудь, ощущая, какая холодная у него кожа. Словно его сердце, в противовес сердцу Джареда, билось еле-еле, достаточно лишь для того, чтобы поддержать жизнь и не более. И это снова было неправильно, потому что холодно должно было быть Джареду, и это считалось бы оправданием за все, что он сделал. А Дженсен… Дженсен должен был быть горячим, словно огонь, потому что именно для этого Джаред возвращал его к жизни. И, получается, терпел неудачу для них обоих. Но Джаред продолжал водить руками по спине Дженсена, и кожа под его прикосновениями наливалась жаром. И это давало Джареду надежду, что он, быть может, не совсем облажался в своей жизни. Поэтому он стискивал зубы и проглатывал отчаянные, эгоистичные слова, произносить которые не имел права. «Помоги мне… помоги мне». Он произносил их беззвучно, рисуя языком во рту Дженсена, касаясь его неба и проталкиваясь глубже, чуть ли не к самому горлу. А потом Дженсен разорвал поцелуй, и Джаред захлопнул рот на вдохе, чтобы не сказать вслух. Дженсен опустил голову, и вихры его волос щекотали Джареду щеки. Он ловил ртом светлые пряди и запрокидывал голову, зажав их между губ. И тогда Дженсен отрывался от его шеи, от очередного бордового засоса, и вскидывался, улыбаясь. - Не смей, - усмехаясь, говорил он, и повторял громче, словно опасался, что Джаред не услышит: - Не смей. Джаред молчал. Он откинулся на подушки, закрыв глаза. Он чувствовал, как Дженсен зарывается лицом ему в шею, ведет языком мокрую дорожку до ключицы, до плеча. - Ты пахнешь так же, как раньше, - пробормотал Дженсен Джареду в плечо. Тот покраснел мгновенно, но рук со спины Дженсена не убрал, и тут же почувствовал, как Дженсен расстегивает пуговицы на его рубашке. Грудь обдало прохладным воздухом, и Джаред поежился, но тут Дженсен снова оказался над ним. Джаред посмотрел на него, не в силах не улыбаться. Он хотел бы, чтобы всегда, открывая глаза, первым, что он видел, был Дженсен. И сейчас это желание казалось осуществимым. Он не заметил, как Дженсен стягивал с него штаны, очнувшись лишь на моменте, когда они, пролетев над его головой, повисли на спинке кровати. Это было столь же привычно и знакомо, как его собственное лицо в зеркале – Дженсен всегда был тем, кто устраивал наибольший беспорядок в комнате, когда они оставались наедине. И неважно, что они делали. Хотя секс в свое время бесспорно держал первенство по превращению комнаты в помойку. Это воспоминание заставило Джареда улыбнуться. Полностью голый, он лежал, раскинувшись, а Дженсен, в пижамных штанах, взъерошенный, с проступившими красными пятнами на груди, сидел на краю кровати и задумчиво поглаживал Джареда по ноге – от ступни к колену. Джареду было щекотно, когда Дженсен вел руку вверх, встопорщивая волоски, и он дергался всем телом, а затем снова замирал, когда ладонь Дженсена начинала двигаться в обратном направлении. - Иди сюда, - позвал Джаред, протягивая к Дженсену руку, и тот мгновенно послушался, навис, лег сверху. Джаред согнул ноги в коленях, обхватывая Дженсена за бедра, и тот двинулся вперед, прижимаясь. Джареду показалось, что температура в комнате мгновенно подскочила на несколько градусов. Он неконтролируемо застонал и дернулся навстречу, вперед и вверх. Горячая волна, вопреки природе, прошлась от кончика его члена и устремилась вверх, как лава растекаясь по всему организму. Мгновенно стали влажными подмышки и шея. Джаред стиснул бока Дженсена, делая еще одно резкое, бездумное движение, и услышал, как Дженсен над ним выдохнул широко открытым ртом. Через один слой тонкой ткани он чувствовал ответную твердость, прижимающуюся к нему между ног, но этого было мало. Джаред раздвинул ноги шире, поднимая колени так, что они уперлись Дженсену в плечи, стиснули их, мешая шевелиться. - Ближе, - потребовал Джаред, хотя, казалось бы, ближе уже некуда. Пот с их тел смешивался, прилепляя их друг к другу, и кожу жгло в тех местах, где они соприкасались. Джаред вздрогнул, когда Дженсен снова куда-то исчез. Он приподнялся на локтях, наблюдая за тем, как Дженсен, перегнувшись через край кровати, сверкая в воздухе уже обнаженной, белой задницей, шарит рукой под матрасом. И стоило Джареду понять, зачем, как его щеки снова окрасил румянец. Дженсен выпрямился, со смешком демонстрируя Джареду зажатый в кулаке ярко-розовый тюбик и пачку с тремя презервативами. - Все еще хранишь все свои богатства в кровати? - поддразнил Дженсен, откидывая найденное в сторону и снова оказываясь сверху. Фраза вышла двусмысленной, хотя куда уж больше в данной ситуации, но Джаред умудрился вспыхнуть еще ярче. - Я… вовсе нет… - промямлил он, борясь с желанием прижать ладони к щекам. Его совершенно не смущал тот факт, что Дженсен видит его стоящий член, но представляя ужас на своем лице, он чувствовал себя неуютно. - Разумеется, - согласился Дженсен, и хлопнул Джареда по бедру. - Переворачивайся. - И, когда Джаред лег на живот, зашептал в покрасневшее горячее ухо: - Значит, совсем не готовился ко встрече со мной? Джаред снова вздрогнул, но на этот раз не от возбуждения. Дженсен употребил выражение, которое сам Джаред всегда использовал для описания эффекта сыворотки. Можно было подумать, что теперь у них с Дженсеном это общее. А затем он перестал думать, потому что ладони Дженсена прошлись по его плечам, спустились на спину, и крепкие пальцы сжали ягодицы. Джаред вскинул голову, поддаваясь навстречу, облизывая пересыхающие от частого дыхания губы. Член неприятно прижимался к простыням, и Джаред старался лишний раз не двигаться, но это было довольно проблематично, учитывая то, что он дергался от каждого прикосновения, то пытаясь уйти в сторону, то подставляясь. А дальше все вспоминалось ему как-то смутно, потому что Дженсен вздернул его бедра вверх, поставив в унизительную, девчачью позу, и целовал поясницу, прикусывал бока, оставлял отметины от пальцев на внутренней стороне бедер… А затем просто приставил смазанный и покрытый презервативом член между ягодиц Джареда, и двинулся внутрь, предварительно лишь слегка помассировав сжимающееся отверстие. - Не зажимайся, - прошептал он Джареду в шею, дыша запахом его влажных волос, - я же знаю, что тебе достаточно. Я… помню. Со стоном Джаред уткнулся лицом в сложенные на постели руки, ощущая, как в него медленно проникают, растягивают осторожно, но неуклонно. Это не было больно, это было что-то на грани. В каждый следующий миг ему казалось, что это - предел, и дальше придет боль, но тут Дженсен подавался назад и снова входил, еще медленнее, еще спокойнее, на грани медитативности. Однако Джаред покрывался потом, пришпиленный к кровати, прижатый телом Дженсена, его членом, не в силах двинуться, судорожно пульсирующий и сжимающийся. Он ахнул, когда почувствовал, что Дженсен вошел до конца. За все это время он не услышал от него ни звука, и попытался обернуться, но тут же низко вскрикнул от неожиданности, когда его грубо схватили за волосы и дернули назад. - Молчи, - услышал он, и снова: - Вижу, ты по мне скучал… Джаред зажмурился, не в силах сказать Дженсену как жестоко это прозвучало. - Скучал, - шепнул он, нарушая обещание. Он завел руку за спину, притягивая Дженсена за шею, прижимая к себе, направляя. - Ты не понимаешь, насколько это правда… И задохнулся от толчка. Потом от еще одного, и еще. Он слышал только шумное дыхание Дженсена, чувствовал ритмичные удары его бедер, ощущал пот, стекающий по вискам с его мокрого лба, вдыхал горячий, пряный запах. Дженсен пах мускусом, потом и им, Джаредом. И осознание всего этого лишало Джареда последних крох сознания. Он бормотал не переставая: «Дженсен-Дженсен-Дженсен». Хриплым, дрожащим и срывающимся голосом. И каждый раз за те секунды, что проходили перед тем, как Дженсен отвечал ему, отвечал свое неизменное «да», что-то внутри Джареда замирало, и он сам холодел от мысли, что Дженсен больше не отзовется. И когда это произойдет – или, вернее, не произойдет – Джареду придется поверить, что его нет, все еще нет, и не было, а все это – очередной мираж, галлюцинация. И рядом с ним – в нем – кто-то свершено другой, незнакомый, первая, но не последняя безликая замена, готовая играть роль Дженсена пока не надоест. Но однажды это все равно случится, и тогда Джаред снова останется один в своей пугающей реальности. Но этот Дженсен не исчезал. Он послушно повторял за Джаредом случайно созданный пароль-отзыв, и в какой-то момент – на десятом повторе, должно быть, или же позже – Джаред не услышал – почувствовал, кожей, всем своим вибрирующим в такт толчкам телом – улыбку в его голосе. Джаред окинул голову назад, вновь сжимаясь, поддаваясь под все ускоряющиеся толчки, теряясь в удовольствии. - Джен… - снова начал он и захлебнулся слюной, стоном, жалящим воздухом вокруг них. Дженсен резко отпустил его волосы и нагнул вниз, складывая почти пополам, так, что задница Джареда оказалась в воздухе чуть ли не под прямым углом. И тогда его накрыло: резко и неожиданно, даже не от возбуждения, не от ритмичных ударов в простату, а от правильности, от привычности, от… воспоминаний. Его накрыло от голоса, от мягкой усмешки – чего-то вроде замены словам «Джей, ты такой предсказуемый», от звука удара спинки кровати о стену, от вида красного кружочка с цифрой 1 на календаре. И Дженсен, продолжающий вбиваться в расслабляющееся, содрогающееся в посторгазменных судорогах тело, был таким горячим, раскаленным там, внутри, и твердым, и бархатно-мягким одновременно. И, Джаред помнил, горько-соленым, с легким привкусом металла - словно кровь. А потом Дженсен откинулся назад, охнув как-то удивленно, и выскользнул из Джареда, успевшего лишь в последний момент ухватить краем сознания шальную пульсацию крови в его члене, а затем - несколько хлюпающих звуков от движения кулака по возбужденной плоти. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Дженсен кончает, тягуче медленно, будто ему приходится выдаивать из себя оргазм. А затем они оба повалились на кровать, и Джаред думал, как нелепо у них все произошло, как несуразно. И даже в первый раз было проще, и легче, и… нет, не лучше. Одним движением он перекатился на бок, к Дженсену, и обнял его поперек груди. Голова была словно из свинца, тело налилось тяжестью, и он услышал только не ласковое - снисходительное «спи», прежде чем его глаза закрылись. *** «Я понимаю, как сложно представить, что я – сын человека, пережившего все это, оказался посвящен в нечто настолько личное никем иным как им, своим отцом. Однако же для меня здесь нет ничего необычного. Когда отец говорил со мной, он был просто Джаредом, не человеком, воспитавшем меня, а тем молодым, запутавшимся мальчишкой, который нашел того, кто готов был его выслушать. Выслушать абсолютно все, от самого прекрасного до самого постыдного. Но отец научил меня не стыдиться физической стороны отношений, он научил меня, что иногда, с исключительным человеком, ее можно воспринимать как подарок. Для него самого с она была именно им – с Дженсеном. Все свои встречи с Дженсеном Джаред записывал на видео. Это стало его манией, так же, как в будущем – просмотр этих записей. Каждое 1 марта, каждое рождество, день Благодарения, кажущийся несуразным в этом списке Хэллоуин – любой праздник был причиной и оправданием для того, чтобы отец закрылся в своем кабинете и вспоминал. Я бы не сказал, что он был несчастен в своей жизни. Скорее, он был бы несчастен без этих записей. И если они были для него настолько важны, почему он не мог показать их мне? Да, я был его сыном, но в то же время и единственным человеком, которому он рассказал все без утайки. И сложно не согласиться, что в отношениях Джареда и Дженсена было так мало того, что не осудило бы общество, что все это перестало быть постыдным для них самих. И потому я думаю, что имею право говорить об этом – обо всем». Из дневника Дина Падалеки 6 марта 2068 года *** Джаред проснулся с ощущением полного покоя. Сначала он даже не понял, что произошло и почему он так чувствует. То самое, чего он так ждал, за чем гонялся долгое время, наконец осуществилось. Тревога и боль не только отошли на задний план, они стали едва заметными, мерцающими, как отражение качающихся верхушек деревьев в воде. Было так тепло и мягко лежать, зарывшись в одеяла, что Джаред невольно подумал, а спал ли он так сладко когда-нибудь в своей жизни? Или, правильнее сказать, просыпался ли так? Но тут он повернул голову на бок, потягиваясь, и наваждение схлынуло. Дженсена рядом с ним не было. Джаред подскочил на кровати, сонливость исчезла, взгляд прояснился. Он резко сел, запутавшись в смятых простынях, и позвал громче, чем хотел. - Дженсен! Он оглядел темную комнату, краем глаза уловив полную луну за окном, на удивительно чистом для Нью-Йорка ранневесеннем небе. Оказалось, он умудрился проспать весь день – весь тот день, что должен был быть рядом с Дженсеном, и если сейчас он уже… Джаред соскочил с кровати, лихорадочно соображая. В любом случае, у Дженсена еще должно было остаться не меньше девяти часов, если только… - Дженсен! – снова заорал Джаред, как был голый, выбегая из комнаты, и замер, будто врезавшись в невидимую преграду. Дженсен стоял в гостиной, Джаред прекрасно видел его с другого конца длинного коридора. Его квартира иногда напоминала ему мотель – с комнатами по обеим сторонам узкого прохода, на одном конце которого была его личная спальня, а на другом – гостиная с барной стойкой и выходом на крышу. В несколько шагов Джаред пересек коридор и остановился у Дженсена за спиной. На нем были все те же пижамные штаны, та же футболка с растянутым горлом, что и несколько часов назад. Лицо Дженсена было повернуто к окну, и льющийся оттуда лунный свет делал его похожим на призрак. На миг Джареду показалось, что он в самом деле прозрачный – такой, каким он привиделся ему когда-то в кабинете Дина Моргана. Он смотрел не моргая, и Джареду стало по-настоящему страшно. Это чувство за секунду вытеснило все остальное, и он схватил Дженсена за плечо, сжал пальцы и встряхнул его. Дженсен обернулся – собранный, спокойный. Он всегда был таким – молчаливым и задумчивым, лишь изредка прорывались на поверхность эмоции, и тогда это было подобно торнадо. Так происходило в последние годы их жизни вместе, так произошло в первый раз использования Фьютенд – не больше десяти раз в общей сложности. Нет, Джаред не врал, когда говорил Ларри, что они с Дженсеном ссорились постоянно, но обычно в такие моменты сыпал проклятиями и махал руками только Джаред. А Дженсен смотрел на него почти равнодушно, а затем вставлял что-то колкое и разраженное, так не вяжущееся с его видом, что Джаред затыкался. И они не разговаривали часами. Джаред хотел спросить, сколько уже Дженсен стоит здесь и как давно проснулся, да и засыпал ли, и понял, что не желает слышать ответ. Дженсен улыбнулся уголком губ, а затем сказал что-то, чего Джаред не понял. Ему показалось, Дженсен говорит на другом языке. - Что? – переспросил он, и Дженсен повторил – не громче и не отчетливее, словно и не повторял вовсе, а говорил в первый раз. И Джаред снова его не понял. Он смотрел на Дженсена, хмурясь, и видел вскинутые брови, и приоткрытый рот. И казавшиеся черными веснушки на нездорово бледной коже. И тогда это появилось. Мимолетной вспышкой пронеслось перед глазами воспоминание: лето, и холодно так, как и весной не бывало, и куртка с горлом, Дженсен – злой и не выспавшийся, почти такой же осунувшийся, как и сейчас, и длинные пестрые ряды палаток, огромная, трепещущая на ветру вывеска с надписью «Добро пожаловать!»… и колючий бирюзовый шарф в руках, и слова, смысл которых ускользал от Джареда лишь потому, что смысла в них не было… - Дженсен, я… я тебя не понимаю, - выдавил он из себя и посмотрел на него с мукой, потому что оба они одновременно осознали – Дженсен говорил вовсе не на непонятном языке, это был английский. Вернее, английские слова, вместе составляющие полную белиберду. Как тогда. Дженсен открыл было рот, но тут же закрыл его и покачал головой. Джаред понял – он не станет говорить, чтобы не делать ему еще больнее. И Джаред хотел благодарить его за великодушие, которым Дженсен никогда не обладал. Но вместо этого он достал мобильник и нажал быстрый вызов. Можно было подумать, что Ларри никогда не спит. Он взял трубку после двух гудков, и голос его прозвучал обеспокоено. - Джаред? - Да, - он сжал телефон побелевшими пальцами и отвернулся от Дженсена, от его внимательного, вопрошающего взгляда. - Что-то случилось? – требовательно спросил Ларри. – Что-то с Дженсеном? - Он… он говорит какую-то ерунду. Что-то невообразимое… - Что он… Постойте. Говорит? Как это говорит? Джаред, что Вы сделали? - Я дал ему… лекарство. Ларри резко выдохнул в трубку. - Просто лекарство? – напряженно уточнил он. – Джаред, что именно? Это же не… - Да. - Но как Вы… как Вам удалось достать? Почему я об этом не знаю?! Дженсен тронул Джареда за плечо, и тот обернулся. Дженсен смотрел на него так, словно никак не мог понять, какого хрена происходит. А потом Джаред произнес одними губами «Ларри», и Дженсен внезапно разозлился. Он толкнул Джареда в грудь и попытался выхватить трубку. Джаред отступил на шаг, слыша, как на том конце провода беснуется Ларри, но сосредоточив все внимание на Дженсене. - Нет! – выкрикнул он, и Джаред от неожиданности едва не выронил телефон сам. Ларри замолчал. И в гостиной, и там, где сейчас находился доктор Лоренс, повисла тишина. - Дженсен? – позвал Джаред. – Ты… можешь говорить? Прошло, да? - Нет, не прошло, - резко отозвался Ларри. – «Да» и «нет» - единственные слова, которые он может воспроизводить правильно. - О чем Вы? – спросил Джаред, снова пытаясь не дать Дженсену выхватить у него мобильный. – Вы знаете, что это? То есть, я знаю, у него уже было такое. - Конечно, было, - проворчал врач. – Ладно, я понял. Я приеду к Вам. Дженсен наконец успокоился и теперь наблюдал за Джаредом как за диким зверем. - Дженсен не хочет, чтобы Вы приезжали, - сказал Джаред. Тот кивнул так резко, что мог бы, наверное, вывихнуть себе шею. - Ах, вот так, - хмыкнул доктор Лоренс. – Ну, что ж, Вам решать. Только когда решите, не забудьте сказать мне адрес. *** - Пока действует лекарство, давайте поговорим, - хмуро сказал Ларри, вколов что-то Дженсену в руку и заставив его откинуться на подушки. - Я не хочу уходить, - заявил Джаред, и Дженсен с улыбкой закатил глаза, а потом толкнул его в плечо – иди. - Я сейчас вернусь, - пообещал тот, все еще колеблясь, и Дженсен снова кивнул. Следом за Ларри Джаред прошел через коридор, и врач толкнул дверь в самую дальнюю комнату. - Говорите быстро, - попросил Джаред, оглядываясь. - Можете не спешить. Эффект будет минут через пять. - Мне все равно. Что с ним? - Мы наблюдаем один из видов афазии, нарушение правильности речи, - с готовностью отозвался Ларри. - Он не понимает, что говорит? - Он думает, что понимает. Для него сказанная кем-то фраза «доброе утро» будет иметь то же значение, что и для Вас, но сам он воспроизведет ее иначе, употребив слова, схожие по звучанию со словами из этой фразы, но вместе не имеющие смысла. - То есть, его восприятие не нарушено? - В общем, да. Этот вид афазии характеризуется изменениями в речи самого больного. Он думает, что говорит правильно. Он мыслит так же, как и нормальный человек, нарушения происходят при самом воспроизведении. - Значит, это не мозг? - Разумеется, это мозг. Но дело в том, что афазия лечится… - и добавил, глянув на Джареда укоризненно: - В отличие от Альцгеймера. - Но и у Дженсена не совсем Альцгеймер, - осклабился Джаред, но Ларри на уловку не поддался. - Экспериментальные лекарства мы давали ему с его согласия, - вздохнув, повторил он то, что уже говорил Джареду когда-то. – Вы могли бы спросить у него сами. - Я спрашивал. Не сегодня, в прошлый раз. Он сказал, что не помнит, чем его лечили. И в первый раз за все время знакомства с Ларри, Джаред увидел, что тот на самом деле удивлен. Его лицо некрасиво вытянулось, и без того большие глаза распахнулись широко, рот приоткрылся. И Джареду внезапно захотелось отвернуться. Так эта эмоция не соответствовала этому человека, настолько была чужда и неправильна, что Джареду казалось, он увидел то, чего видеть не должен был. - Не помнит? – эхом прозвучал голос Ларри. Джаред кивнул, желание отвернуться стало нестерпимым, но тут Ларри взял себя в руки, и на лице его отразились привычные спокойствие и сосредоточенность. - Джаред, я не знаю, как вы достали лекарство, но Вы больше не должны этого делать. - Почему? - Потому что все еще хуже, чем я думал. Во время действия Фьютенд, мозг Дженсена должен осознавать себя нормальным, и работать должен как нормальный. Но вместо этого мы наблюдаем провалы в памяти. - И Вы думаете, эти провалы… - подсказал он. - Джаред, мы играем с его мозгом, как Вы не понимаете. Мне потребовалось много лет и смерть друга, чтобы осознать, что это неправильно. - О, Вы наконец-то признали, что Грин был Вашим другом, - сухо заметил Джаред, уходя от темы. - Да, это оказалось не так страшно, - парировал Ларри. – Но он умер из-за своей мании. А из-за Вашей может умереть Дженсен. - Это начали Вы. - И попытался закончить! – Ларри повысил голос, и это тоже было странно. – Я дал Вам понять, дал Вам возможность увидеть все собственными глазами, дал возможность пережить этот ужас! А Вы ничего, абсолютно ничего не поняли! - Чего Вы так боитесь? - Я хотел остановиться, - тихо сказал Ларри. – И я сделал это. После смерти Джона Грина я перестал принимать участие в разработке Фьютенд и в экспериментах с другими лекарствами. Я вышел из игры. - Говорят, бывших игроков не бывает, как и бывших наркоманов. - По сути, это синонимы, - согласился Ларри. – И возможно, что Вы правы. Но я пытаюсь. - Почему он умер? – спросил Джаред, и уточнять – кто, было не нужно. – Скажите мне, это важно. Вы же знаете, что я не остановлюсь. - Дженсен был последним, на ком Джон испытывал сыворотку, - произнес Ларри, и в неясном свете луны Джаред увидел его лицо. «Он сломался», - понял Джаред. – «Может быть, впервые более чем за двадцать лет». - Эта сыворотка была улучшенной, - продолжал доктор Лоренс. – На самом деле только ее Грин называл «Легендой», остальные варианты имели только номера. Он был уверен, что наконец-то создал то, о чем мечтал. Вы же знаете, что ему было запрещено заниматься исследованиями, и он не смог бы обнародовать результаты, но ему было бы достаточно того, что у него получилось. Состояние Дженсена на тот период было… хорошим, и мы решили, что с ним вероятность положительного исхода увеличивается. И все действительно получилось, анализы были идеальны, мозг Дженсена работал как часы… - …двадцать четыре часа, - договорил Джаред. - Двадцать четыре часа, - согласился Ларри. – Но потом Дженсен не вернулся в свое прежнее, вполне приемлемое состояние. Произошел скачок, и он… И его не стало. - И Грин этого не вынес. Если бы Джаред мог анализировать себя, он бы, наверное, очень удивился тому, как холодно и логично мыслил в тот момент. Что совершенно не хотел вцепиться Ларри в горло и сдавливать его до тех пор, пока тот не обмякнет мертвым грузом у него в руках. Как-никак он давно уже знал о способностях Ларри говорить ложь так, что она оказывалась неотличима от правды, и потом сказать правду так, чтобы его никто не упрекнул во лжи. Но Джаред знал, что Ларри солгал. Тогда, давно, почти год назад, когда Джаред ступил в больницу «Сан-Джоанна» в первый раз. Только вот все эти детали перестали иметь для Джареда значение, главным оставалось одно – Ларри был виноват в состоянии Дженсена, он знал, что виноват, знал Джаред и знал Дженсен. А винить все равно было некого. - Я хочу вернуться к Дженсену, - хрипло сказал Джаред. Его тянуло назад в комнату, к человеку, только рядом с которым он начинал понимать смысл собственного существования. Он развернулся и пошел по коридору, не оглядываясь. Дженсен обнаружился на кровати. Судя по спокойному дыханию он спал – давно и крепко. - Что Вы ему дали? – спросил Джаред, чувствуя, что Ларри стоит у него за спиной. - Обычное снотворное. - Оно поможет? - Полагаю, да. - И… когда его можно будет разбудить? – Джаред обернулся, и увидел, что Ларри смотрит на него, не отрываясь. Смотрит вроде бы удивленно, но на самом деле ничто не было большей правдой чем то, что он не был удивлен. Теперь Джаред легко мог это понять. - Зачем будить? – пожал он плечами, засунув руки в карманы своих классических брюк. - Сам проснется. - Но зачем-то Вы его усыпили… - Конечно. В некотором смысле снотворное нейтрализует действие сыворотки. У Джареда отвисла челюсть. - Что?! – заорал он, срывая голос, и то, что Дженсен не отреагировал на громкий звук, завело его еще больше: - Что Вы натворили?! Зачем?! - Это Вы натворили, Джаред, а не я! – жестко припечатал доктор Лоренс. - Я говорил, что это опасно! - И потому я попросил Вас о помощи! - Я и помог… Дженсену, - и добавил, от мягкости его голоса Джареду захотелось сблевать: - Мне отчего-то показалось, что Вы хотели, чтобы я помог ему, а не Вам. Джаред молчал. Все произошло слишком быстро, он был не готов. Так и не сформировавшаяся злость на Ларри трансформировалась в презрение. - У нас должно было быть еще несколько часов, - процедил он сквозь зубы. - Кто дал вам право?! Снова разразилась буря. Джаред кричал что-то еще, что-то, чего никогда и никому не говорил в жизни, но Ларри слушал его отстраненно. Когда Джаред выдохся, врач попытался положить руку ему на плечо, но тот отпрянул. - Завтра сюда приедет Сандра, - только и сказал Ларри, затем развернулся и, не взглянув на Дженсена, покинул квартиру. Джаред сполз по стене вниз и запрокинул голову, ударяясь затылком о холодный камень. Ему казалось, он больше никогда и ничего не почувствует. Не было ни злости, ни отчаяния. На смену им пришло однотонное, как осеннее небо, безразличие. Перед глазами проносились дни и месяцы, которые он потратил на то, чтобы найти лекарство, месяцы, о которых Ларри не знал и поэтому считал себя правым, месяцы, которые оказались потрачены впустую, потому что Джаред так и не сделал самого главного – не смог перестать скучать. Он был уверен, что двадцати четырех часов хватит. Шестнадцати определенно было мало. Всю ночь он мерил квартиру шагами, и она казалась ему абсолютно мертвой, даже потухших глазков выключенных камер не было видно в темноте. К утру, изможденный, валящийся с ног от усталости Джаред решил, что может быть даже не против того, чтобы Сандра снова вошла в его жизнь. Ему нужен был рядом хотя бы один человек, которого он не хотел ненавидеть.