Алик
Я снова, блять, сбежал! Трус! Дебил! Идиот! Именно этими «славными» эпитетами я награждаю себя вот уже несколько дней. А еще я бесконечно думаю о Глебе. О нашей первой близости, о его руках, теле, голосе. Я безумно по нему скучаю, но обида, которая занозой засела в моем сердце, мешает мыслить здраво. Один Бог знает, как я боюсь, что Глеб может оказаться таким же, как и Олег. Что он будет так же мне изменять и не видеть в этом ничего предосудительного. А я этого не хочу. Просто не вынесу... Сегодня из Лондона прилетает мой лучший друг Макс. Мы не виделись с ним больше полугода, потому что он в один прекрасный день взял да и улетел за своей любовью в Англию. И нет, он не гей, а самый что ни на есть натурал. Как так получилось, что мы стали лучшими друзьями? Да я и сам не знаю. Познакомились на втором курсе института. Правда, учились на совершенно разных факультетах, но это никак не помешало нам стать лучшими друзьями. Я скрывал от него свою ориентацию, как мог, но не потому, что испытывал к Максу какие-то определенные чувства, а просто потому, что боялся его осуждения, порицания и презрения. Я боялся потерять друга, но однажды...Приблизительно семь лет назад.
(писалось под песни Adam Lamberta – Whole Lotta Love; Sacrifice; http://vk.com/audios304258210)
Утро… Блять, ненавижу утро по определению, особенно яростно с бодуна. А именно он сейчас меня и долбит по башке стокилограммовой кувалдой, вколачивая в мою дурную голову одну простую истину: «Пить надо меньше!». Со стонами и кряхтением скатываюсь с кровати и со скоростью пришибленной улитки ползу в ванную комнату. Можете представить себе мое удивление, когда мне навстречу выходит какой-то парень, которого я совершенно не знаю, но при этом предполагается, что в моей квартире он оказался не случайно. Сука, ни хрена не помню, что вчера было. Ну вот на кой хуй было так нажираться, кто-нибудь мне подскажет? Но вот что самое ироничное, а может быть и печальное, повода так напиваться не было никакого. Просто собрались толпой и упились до поросячьего визга. – Ты кто? – выдаю я мучающий меня вот уже на протяжении тридцати секунд вопрос. – И тебе доброе утро, – усмехается незваный гость. Раз не помню, значит, никого не приглашал. – Да какое, нахуй, доброе! – слишком громко восклицаю я, от чего голова отозвается яркой вспышкой боли. – Блять, мне нужна таблетка... – Лучше сто грамм, – сочувственно смотрит на меня пришелец. – Есть бухло в доме? – Ты кто? – что-то я туплю, вам так не кажется? – Алик, ты повторяешься, – откровенно ржет надо мной тот, кто знает мое имя, а я его - нет. Бесит. – Да плевать! – отмахиваюсь от него, словно от назойливой мухи. – Проваливай отсюда! – говорю и иду к бару. Нет, ну а что? Терять мне уже все равно нечего. А хуже чем сейчас точно не будет... – Фи, как грубо, – кривится он. – На пары идти не собираешься? – Вот смотрю на тебя и задаюсь вопросом, ты всегда такой ебанутый или только по утрам? – нагло и бесцеремонно грублю я. По-моему, я уже говорил, что ненавижу утро. Так вот нечего под руку попадать! – Разве я похож на человека, способного совершить этот подвиг? – Нет, – безразлично говорит парень. – Ты похож на избалованного говнюка, не умеющего себя вести, пить и, как показывает практика, страдающего еще и провалами в памяти. Нихуя себе речь бахнул! Стою, глазками хлопаю. – Вот, значит, как?... – наливаю стакан вискаря и залпом его выпиваю. – Ну так какого хрена ты еще здесь? – М-да, Алик, ты показался мне нормальным парнем, – грустно говорит тот. – Так усиленно строил глазки, так мило заигрывал, а что ночью вытворял, у-у-у... Так! Стоп! А вот с этого момента поподробнее, пожалуйста! – У нас что-то было? – подавившись второй порцией виски, хриплю я. К слову сказать, зад не болит, значит, не он меня, а я его. Нет, ну не то, чтобы это принципиально важно, но все-таки. – Мы предохранялись? – продолжаю я кашлять. – Да пошел ты, Алик! – злобно бросает парень, разворачиваясь, чтобы уйти. – Мучайся этим вопросом до скончания века. После ста грамм виски на голодный желудок, да на старые-то дрожжи, в голове происходит долгожданное прояснение. Вспоминаю хату Макса, с нее всё и началось, потом, когда мы уже нажрались, нас потянуло на приключения, и мы запёрлись в ближайший караоке-бар. Что за бар, хоть убей - не помню, но это и не важно. Макса с нами уже не было. Были только мои и его знакомые. Смутно помню, как что-то пел, с кем-то танцевал, но вот это рыжее недоразумение, заблудившееся в моей квартире, я вспомнил. – Ты Ярик, да? – окликаю я парня, практически скрывшегося в прихожей. – Ба, да у кого-то память прояснилась, – ерничает рыжик, оборачиваясь ко мне. И как это меня угораздило повестись на рыжего чувака, ума не приложу... Ну не вставляют они меня, хоть ты тресни. – Значит, да... – констатирую я факт. – Попка не болит, радость моя? – Нет, – выпаливает Ярик, не сразу сообразив, к чему я клоню. – Сука! – золотисто-карие глаза парня мечут молнии в надежде меня прибить. – Можешь радоваться, у нас ничего не было, потому что у кого-то не встал. Ох, ну я вас умоляю, что за детский лепет и жалкие потуги меня укусить... – Котик, будь ты опытным любовником, смог бы поднять, – скалюсь я улыбкой крокодила. – А теперь, раз мы все выяснили, съебись уже, а?! Я тебя даже провожу. Сама любезность и радушие, не правда ли? Ярик одаривает меня таким презрительным взглядом, что я невольно отшатываюсь назад. Вот же гад… Уже на лестничной клетке, вызвав ему лифт, говорю: – Не злись на меня, ладно? Я когда пьяный, дурак. – Ну, с совестью жить, по-волчьи выть... Парень молчит, лифт приезжает, створки его расходятся, и оттуда выходит Макс. Смотрит сначала на Ярика, потом переводит взгляд на меня. А я как был в боксерах с утра, так и стою в них в дверном проеме своей квартиры. – Здорова. Хреново выглядишь, друг. – Констатирует Макс мой внешний вид. – Привет. А чувствую себя еще хуже! – признаюсь я, мимикой выражая всю степень отвратительности своего состояния. Друг ржет, а я только сейчас замечаю, что «мой» рыжик стоит и как-то хитро на нас с Максом поглядывает, о чем-то напряженно размышляя. И вот что-то мне подсказывает, что ни о чем хорошем он там не думает. Не иначе, как две выпитые стопки вискаря открыли во мне способность предсказывать будущее, потому что, как только я об этом думаю, Ярик срывается с места и кричит: – Аличек, мне было так хорошо этой ночью. Ты же мне позвонишь? – затем кидается мне на шею и пиявкой впивается в губы. Я с бодуна, все реакции заторможенные, поэтому не сразу реагирую. Только когда скользкий язычок парня проходится по всей полости моего рта, я отталкиваю его от себя, бью рукой по кнопке лифта, заталкиваю этого говнюка в железные недра и отправляю на первый этаж со словами: – Сука ты, Ярик! Пару секунд стою перед лифтом, боясь повернуться к Максу. Но, как говорится, перед смертью не надышишься. Поворачиваюсь и наталкиваюсь на насмешливый взгляд серо-голубых глаз: – Ну и что это было? – А ты как думаешь? – осторожно спрашиваю я. – Может, зайдем, а? – улыбается Макс, не выражая и намека на брезгливость и осуждения. – Да уж, не мешало бы, – усмехаюсь я, осматривая свой внешний вид. Заходим в квартиру, прямиком идем на кухню, закуриваем. – Алик, что ты вчера натворил? – глубоко затягиваясь, спрашивает Макс. – Веришь, нет, ни хрена не помню. – Говорю правду, потому как вспомнил далеко не все подробности вчерашнего вечера. – Верю, – лукаво так улыбается друг, всем своим видом намекая, что осведомлен о недавних событиях куда лучше меня. – Выкладывай уже давай, – бросаю я, хорошо уже изучив все этими ехидные улыбочки и взгляды. – Да Марат с утреца поведал мне увлекательную историю, как один мой хороший знакомый засосал рыжего парня посреди бара, – безразлично так говорит Макс, не проявляя ни капли тех опасений, которыми я так долго мучился, изводя себя страхами, – как бегал за ним с голодными глазами и как после повторного выхода на бис с поцелуем его выгнали с просьбой «не позорить приличное заведение». – Пиздец, блять! – стону я, падая головой на столешницу. – Скажи мне название этого бара, чтобы я к нему и на пушечный выстрел не подходил... – Алик, ты мне лучше скажи, какого хрена ориентацию свою скрывал так долго? – лица Макса не вижу, но по голосу слышу, он спокоен. – А разве это не очевидно? – спрашиваю я, отрывая голову от стола. – Ты натурал, я гей. Такие, как ты, нас ненавидят. Я просто боялся потерять лучшего друга, вот и всё. – Дурак ты, Алик, – смеется Макс, лохматя мои, и без того, стоящие дыбом, волосы, – если бы ты хоть раз поинтересовался у меня, как я отношусь к геям, то понял, что я не гомофоб. – То есть тебе наплевать, что я гомик? – на всякий случай уточняю я, а то мало ли. – Совершенно! – лыбится этот котяра во все свои тридцать два зуба. – Другим человеком ты всё равно от этого не станешь, а то, с кем ты спишь… В общем, не собираюсь я тебя осуждать. Вот так Макс и узнал, что его лучший друг - гей...***
Вечером, в начале десятого, беру курс на аэропорт. Самолет, которым должен прилететь Макс, уже сел, как раз пока он выйдет, получит багаж, я и подскочу. Здание аэропорта даже в этот час гудит, словно улей. Туда-сюда снуют люди с огромными чемоданами, пищат и носятся дети, кто-то слезно прощается, а кто-то, наоборот, радостно встречает. В зал ожидания начинает прибывать народ и шуму становится еще больше. Меня постоянно оттесняют то влево, то вправо, и чтобы не мешать, отхожу в сторону. Стою, вглядываясь в лица пассажиров, высматривая светловолосую голову друга. И она не заставляет себя долго ждать. Никогда не думал, что буду так бурно радоваться. – Макс! – ору я, срываюсь с места и на всех парах несусь к улыбающемуся во весь рот другу. Подлетаю к нему и висну у него на шее, крепко обнимая за широкие плечи. – Бля, Алик, дружище, ты меня задушишь, – смеется Макс, похлопывая меня по спине. – Я тоже рад тебя видеть. А меня переполняет такой шквал эмоций, что захлебываюсь слезами... Ну вот, приехали… Веду себя, как истеричная телка... – Эй, Алик, ты чего? – ошарашенно смотрит на меня друг, от улыбки которого и след простыл. – Да всё хорошо, Максик, – сквозь слезы улыбаюсь я, выпуская парня из объятий. – Просто я очень сильно по тебе соскучился. – Ох, блин, ну и напугал же ты меня, – облегченно вздыхает Макс, критично оглядывая меня с ног до головы. – Мне нравится твоя новая прическа, – улыбается он, потрепав меня по голове. – Тебе идет. Решил закосить под Адама Ламберта? – Спасибо. Да нет, – улыбаюсь в ответ, млея от счастья и накатившего на меня спокойствия. Теперь всё будет хорошо. Максик рядом, и мне теперь ничего не страшно. – Просто надоел старый стиль, решил что-то изменить, – пожимаю плечами. – А что, и в правду похож? – Ну, есть немного. Пошли уже, хватит тут стоять! – смеется друг, подталкивая меня к выходу. – Перелет с пересадкой - это мрак. Устал как собака, голоден как волк, спать хочу как медведь. – Не переживай, сейчас ко мне приедем, я тебя накормлю, спать уложу, даже сказку на ночь прочитаю, если захочешь, – прикалываюсь я, пока мы идем к моей машине. – Блин, а я уже и забыл, что ты новую тачку купил! – восклицает друг, оценивающе прохаживаясь вокруг машины. – Хорош, ничего не скажешь. Как прет? – Сам проверь. – Подкидываю ключи я, которые он ловко ловит. – Не боишься? – лукаво прищуривается друг, закидывая вещи в багажник. – Не набивай себе цену, Макс, – шутливо бью его кулаком в плечо. – Давай покурим - и поедем. – Алик, что у тебя случилось? – спрашивает парень, вглядываясь мне в лицо. Стоим, привалившись к отполированному боку Аккорда, у каждого по сигарете в руке. Его проницательности можно только позавидовать. – Помнишь, я тебе рассказывал про Артёма? – глубоко затягиваюсь, смотрю на Макса, он согласно кивает. – Мы расстались. – Почему? – вопросительно смотрит друг, откидывая докуренную сигарету щелчком пальцев. – Ох, Макс. – Тяжело вздыхаю. Не люблю вести с ним такого рода беседы. Он хоть и благодарный слушатель, который выслушает всё, что я ему расскажу, но, как бы то ни было, я стараюсь оградить его гетеросексуальную психику от подробностей своей личной жизни. – Да встретил я тут одного «мэна»... Слушай, друг, оно тебе надо, а? Ну зачем тебе эти подробности? – Так, а ну прекращай разводить эту бодягу, – немного нервно передергивает плечами парень, поворачивается ко мне лицом и, уперев по бокам от моих плеч руки, продолжает: – Алик, если ты забыл, то я тебе напомню. Ты мой лучший друг. И мне до лампочки твои гейские предрассудки. Если есть, что рассказать, не томи и выкладывай всё начистоту, но не здесь. – Улыбается, целует в нос, снова лохматит мой озорной хохолок и открывает передо мной пассажирскую дверь. – Всё, погнали, прокачу тебя с ветерком. – Ага, только не забудь, что у нас правостороннее движение, – стебусь я, запрыгивая в машину. Макс отрывается по полной. Ощущение такое, что он и вовсе никуда не уезжал. Уверенное вождение по улицам и перекресткам, лихие перестроения, дерзкие старты. – Мне нравится эта тачка, – авторитетно заявляет Макс, паркуясь во дворе моего дома. – Пожалуй, и себе такую же присмотрю. Согласно киваю, машина и вправду неплохая, но вот на фоне Панамеры явно тускнеет. Эх, говорят же, что к хорошему привыкаешь быстро. Ну чтоб настолько?... Уже в квартире накрываю на стол заранее заказанным из ресторана ужином. Достаю бутылочку красного вина, расставляю бокалы, и когда Макс выходит из душа, мы садимся за стол. – Ну а теперь рассказывай, – блаженно выдыхает друг, расслабленно откидываясь на спинку стула, прихватив бокал с вином. – Не-а, сначала ты, – мне действительно очень интересно, что у них там не срослось с его пассией. – Но сначала поешь, пожалуйста. Утолив первый голод и слегка захмелев, друг начинает свой рассказ: – Знаешь, Алик, я и сам не знаю, когда всё пошло не так. Прилетел к ней, начали жить вместе. Всё было хорошо. Реально так по кайфу. Мы совсем не ссорились. Диана вообще очень легкая - с ней не было напряжно, она не выносила мозг истериками, у нее не было ПМС-ов, она хорошая хозяйка, заботливая и внимательная девушка, но… – Макс замолкает, о чем-то задумавшись. – Блин, не понимаю... Если она такая хорошая, то из-за чего же вы тогда расстались? – я не на шутку озадачен, с интересом жду продолжения истории. – Да вот именно поэтому и расстались, – безрадостно усмехается Макс. – Понимаешь, она слишком хорошая и правильная. Порой до отвращения. Когда с тобой во всем соглашаются, это какое-то время нравится, тешит самолюбие, но в конечном итоге начинает раздражать. Вот и я стал беситься на нее из-за этого. Пару раз наорал, довел до слез, а потом понял, что долго не протяну в этом утопическом дне сурка. – Друг прерывается, пару минут курит в молчании. – Еще пару месяцев тянул лямку, думал, что, может быть, перебешусь, успокоюсь, но стало только хуже. Если честно, всё произошло очень быстро. Я совсем не планировал уходить, но очередное ее безропотное согласие на какую-то сказанную мною херню добило меня окончательно. Собрал свои вещи и съехал в гостиницу, через несколько дней понял, что пора возвращаться домой. – Макс пытается улыбнуться, но выходит плохо. Понимаю. Очень хорошо понимаю. Расставаться с человеком, который тебе, по сути, ничего плохого не сделал, тяжело и отнюдь не просто. – Мне жаль, что у вас ничего не вышло. – Понимаю, что несу банальщину, но главное - не слова, а участие, поддержка. – Да ладно, – отмахивается друг, – проехали. Слушай, а есть что покрепче вина? А то оно меня сейчас как-то не прет. – Виски, джин, водка, ром. – Перечисляю я весь свой арсенал спиртного. – Ах да, еще текила. – Ни фига себе, – ржет друг. – Серьезно затарился. Давай, что ли, текилы тяпнем, а? Лимон есть? – Есть, – смеюсь я. – В холодильнике, на дверце. Сейчас принесу горючее. После седьмой рюмки «Ольмеки Голд» я готов поведать своему другу практически всё. – Ну а теперь твоя очередь изливать душу, Аличек, – слегка заплетающимся языком говорит Макс. Выпил он больше меня, поэтому и опьянел сильнее. – Но только не так, как было с Олегом. – Говорит он, кривясь от воспоминаний. – Давай обойдемся без этой твоей хуйни типа «это я говорю, а вот этого уже нет». Поверь, мне и одного раза хватило. Ну, что тут скажешь. Всё правда и крыть мне нечем. Так получилось, что мой лучший друг знает сильно урезанную версию нашего с Олегом расставания. Когда я загремел в больницу, Макс из меня всю душу вынул своими вопросами, но я так и не смог рассказать ему, что пережил в тот злополучный для меня день. Признаться, я и сейчас не готов открыться и поведать ему о событиях, произошедших более полутора лет назад. – Хорошо, расскажу как есть, – грустно улыбаюсь я и вываливаю на Макса все свои страхи, опасения, переживания и мысли... Говорю не меньше часа. За это время мы выпиваем еще полбутылки текилы, подъедаем всю закуску, что была на столе, съедаем целый лимон и не меньше килограмма соли в придачу. – Алик, ты дурак, – пьяно констатирует Макс. – Ну чего ты повел себя, как истеричная баба? А? – Закуривает и продолжает: – И вообще я не понимаю, что ты нашел в его словах такого, что тебя переклинило... – Да то, что он трахает не только меня! – гневно восклицаю я, заваливаясь набок, чуть ли не падая на пол. – Блять… Кажется, я нажрался, – глубокомысленно изрекаю я, прикуривая сигарету. – И что? – расфокусировано смотрит на меня лучший друг. – Как «что»? – злюсь я, не находя поддержки в его лице. – Он мне изменяет, а ты говоришь: «И что?». – Алик, вот ты мне скажи, сколько вы знакомы? – Резонный вопрос, отвечаю: – Месяца два, – икаю, хихикаю, – кажется... – Сколько раз вы спали? – ну прям допрос с пристрастием. – Полноценно один. – Если бы не синька, хрена бы я стал рассказывать такие интимные подробности своей личной жизни. – Вы официально вместе? – пожимает друг плечами. – Или как там у вас это называется? – Точно так же, как и у вас, – смеюсь я. – И, нет, мы не вместе. – Тогда какого хуя ты ему истерики закатываешь? Ну вот... Приехали... Картина маслом... Сижу и хлопаю глазками, пытаясь осмыслить эту простую истину, которая мне открылась в ярком сиянии прозрения. Признаться себе, что ты идиот, - неприятно, признаться, что ты конченый кретин, - просто омерзительно. Так вот я и то и другое, взболтать, но не смешивать. Жесть... – Ебать, я дебил, – хватаюсь за голову и стону на всю кухню. – Но, знаешь, слышать, что он спит не только со мной, тоже не «айс». – Да всё это понятно, Алик, – всплескивает руками Макс. – Но дело-то не в этом, понимаешь. Что ты можешь ему предъявить? В чем обвинить? То, что вы перепихнулись один раз, еще не значит, что он поклялся тебе в верности до гроба. Так? – Да так-то оно так. – Ну что тут скажешь, когда он действительно прав на все сто. – Но меня всё равно это пугает, Макс. Глеб, он очень похож на Олега. По сути, у них двоих один типаж. Что внешне, что внутренне… – Ой, да знаю я твою любовь к брутальным самцам, – хихикает друг, закуривая очередную сигарету. Пиздец, неделю придется проветривать свою хату. – Ну и что, что они похожи. Ты же любил своего Олежека, – презрительно кривится Макс. – Так в чем проблема? – Да в том, что я до усрачки боюсь, что он поступит со мною так же, как поступил… – запальчиво говорю я, но тут же затыкаюсь, понимая, что ступаю по тонкому льду и если продолжу, то дойду до точки не возврата и отступать уже будет некуда. – Договаривай, Алик, – жестко говорит Максим, а прищур его серо-голубых глаз становится холодным и цепким. – Хватит уже хранить эту тайну, как нечто священное. – Последние слова он уже просто выплевывает. Обреченно вздыхаю, понимая, что, сказав «а», нужно называть и весь алфавит, но... – Макс, я не хочу вдаваться в подробности нашего расставания. – Не нужна ему эта грязь, эта мерзость. – Скажу лишь, что на протяжении всего года, что мы с Олегом были вместе, он мне изменял. – Как ты об этом узнал? – безжизненным голосом спрашивает друг, прекрасно помня, как сильно я его любил. – Застал на горяченьком, да он и сам этого не отрицал. – Из моих уст вырывается нервный смешок. – Где? – Макс, я же сказал, что не хочу вдаваться в подробности. – Алик, где? – Да что же это такое? Почему меня повсюду окружают властные мужики? Куда подевалась моя собственная мужественность, сила и характер? Почему на меня всё время пытаются давить? – Здесь... – Блять... Вот и выяснили. Вот и поговорили. Слава Богу, продолжения допроса не последовало. Макс молча выпивает стопку текилы, выкуривает сигарету и подходит ко мне. Присаживается передо мною на корточки, заглядывает в глаза и говорит: – Мне сложно представить себе, что ты тогда пережил, Алик. – Уж не знаю как, но голос Макса ровный и трезвый, да я и сам как-то в момент протрезвел, не полностью, конечно, но всё же. – И мне пиздец, как жаль, что ты прошёл через это один, а всё потому, что ты непроходимый дурак. Добрый, заботливый, чуткий, думающий обо всех, кроме себя дурак. Спасибо, теперь я хотя бы знаю, почему ты тогда загремел в больничку, – Нервно передергивает плечами друг. – Но, Алик, послушай меня. Я понимаю, что после такого предательства сложно начать верить кому-то другому, но и не доверять всем и каждому из-за одного уебка тоже неправильно. Я не знаю, что за хрен этот твой Глеб, но я вижу, как загораются твои глаза, стоит тебе о нем заговорить. Я давно уже не видел у тебя такого лихорадочного блеска в глазах. Ты влюбился, Алик, но если ты и дальше будешь продолжать отрицать этот факт, то можешь наломать очень много дров. Не все люди плохие. Попробуй ему поверить, впусти его в свою жизнь. Дай ему шанс, и возможно, он тебя удивит. – Вот такой вот длинный и проникновенный монолог выдает Макс, а я сижу и плачу, наконец-таки обретая легкость и свободу от тяжести обиды, что давила на меня несколько долгих дней. Я понимаю, что пройдет еще немало времени, прежде чем я снова научусь доверять кому-то так же сильно, как я умел это делать раньше. Мне придется набраться терпения и смелости, чтобы пройти этот путь до конца, но теперь у меня есть цель. Глеб. Да, Макс прав. Я люблю его, но вот уже как месяц всячески бегу от этого чувства, отрицая очевидный факт. Мой страх измены сводит меня с ума, заставляя совершать идиотские и импульсивные поступки, делая из меня глупца в глазах окружающих меня людей. К сожалению, я пока не знаю, как с этим бороться. Наверное, мне нужно еще немножечко времени и веры, чтобы научиться с этим справляться.