Глеб
– Маргарита Сергеевна, закажите мне, пожалуйста, билет до Москвы на утро пятницы, – отдаю распоряжение я, потирая уставшие от долгого пребывания перед монитором глаза, – обратный билет не нужен, я пока не знаю, когда вернусь. – Хорошо, Глеб Маркович, – сдержанно отзывается мой секретарь, – может быть, Вам кофе сварить да обед заказать? Вы же так и не поели сегодня. – Да, спасибо, было бы неплохо, – тихо соглашаюсь я. Как же я устал за эти несколько дней. Открытие филиала, новый проект по застройке, сдача готовых в эксплуатацию, – всё это навалилось на меня сразу и в один момент. Расслабиться и подумать о чем-то постороннем тупо не хватает времени. Вот и сейчас нужно судорожно собираться и лететь в столицу на переговоры. А они обещают быть трудными. Год назад одна достаточно крупная, по меркам моего города, строительная компания предложила мне провести слияние двух фирм. Уже год я не могу решиться, стоит ли мне так рисковать или же оставить всё как есть. Безусловно, выход на Московский рынок - это мечта любого бизнесмена, но в то же время сильнейший риск потерять всё. Дилемма... Об Алике вспоминаю только тогда, когда мне смской приходят отчёты об успешно проведенной транзакции по кредитной карте. Я прекрасно осведомлен, что парень активно занимается отделкой моего дома, не жалея на это ни сил, ни времени, ни денег. И пусть мы расстались в прошлый раз совершенно идиотским образом, я всё равно по нему скучаю. На вопрос, злюсь ли я на парня, могу с уверенностью сказать, что да, безусловно. Его реакция и поведение на мои слова была неадекватна, нелогична и абсурдна. Да, я признаю, что получилось некрасиво, но это не повод раздувать из мухи слона. Да и потом, у человека есть такой уникальный дар, как умение говорить. С его помощью можно решить любые споры и разногласия. Но как обычно Алик предпочел сбежать, громко хлопнув дверью, оставив меня пребывать в полном недоумении и непонимании. Что ж, это его выбор. Бегать и переубеждать в чем-то, я не нанимался. Если человек за двадцать семь лет так и не научился признавать свои ошибки, то я уже вряд ли помогу. Свои мозги не вставишь, жизненным опытом не поделишься...***
В пятницу утром прилетаю в Москву. Столица встречает меня ледяным ветром и густым туманом. Как нам вообще разрешили приземлиться, ума не приложу. Путь до строительной компании, в которой у меня назначены переговоры, занимает непозволительно много времени. Пробки моего города не идут ни в какое сравнение с заторами мегаполиса. С горем пополам доезжаю до места назначения, выгружаюсь из такси и окунаюсь в привычный для меня мир бизнеса, денег, алчности, жадности и беспринципности. Лепота! В гостиницу попадаю уже за полночь. Слегка навеселе, потому что, как и все переговоры, они закончились в кабаке под бутылочку дорогого коньяка и кубинскую сигару. Сказать, что мы о чем-то конкретном договорились с главой компании, я не могу. В принципе, всё так и осталось на уровне разговоров и перспектив. В последнем случае мне напророчили заоблачные дали со своим собственным Олимпом славы и процветания. Соблазнительно, не правда ли? Было бы, если бы жизнь не научила меня быть очень осторожным там, где это касается Больших денег. Всю субботу и воскресение провожу в разъездах с генеральным директором по объектам и застройкам его компании. Видимо, Тимур Нестеров решил, что если я увижу объем и масштабы строительного плацдарма собственными глазами, то непременно соглашусь на все условия и подпишу контракт, не отходя от кассы. Не возражаю, пусть думает. Тем более, что мне действительно интересно посмотреть, прикинуть, взвесить, что может из всей этой затеи получиться. Улететь утром понедельника не получается. Все рейсы отменены из-за сильного тумана. Во второй раз не повезло. Прилетаю в свой город уже поздно вечером. Злой, уставший и раздраженный. Весь день в аэропорту, кого хочешь измотают. Зал ожидания, как и всегда, встречает привычным шумом и суетой, а также, до боли знакомым, голосом взрывающим пространство. Без проблем нахожу глазами источник этого шума и застываю на месте, словно громом пораженный. То, что вижу, глухой болью отзывается в груди, а из недр сознания поднимается невероятной силы злость и ярость. Алик, повиснув на высоком, стройном парне что-то слезно ему рассказывает. Никогда не видел у него такого выражения счастья и радости на лице. Почему он так на него смотрит? Так лучезарно ему улыбается, искренне и доверчиво заглядывая тому в глаза? С глухим рычанием отвожу взгляд в сторону и направляюсь к выходу. Около здания меня уже ожидает служебная машина. Сажусь на заднее сиденье, приветствую водителя и закуриваю. Ловлю на себе удивленный взгляд Дмитрия. Я крайне редко позволяю себе эту вольность, что не остается без внимания. – Куда едем, Глеб Маркович? – осторожно спрашивает Дима, умело считывая моё состояние, близкое к бешенству. – Стой пока здесь! – шиплю я, наблюдая за выходящими из здания людьми. Конечно же, меня интересует только один человек, который не заставляет себя долго ждать. Алик появляется в сопровождении всё того же парня, оживленно ему что-то рассказывая. Молодой человек явно рад видеть друга не меньше его: смотрит с теплотой и обожанием. Они не спеша подходят к машине Алика, смеются, дурачатся, потом облокачиваются на неё — курят. Расстояния, с которого я за ними наблюдаю, не достаточно, чтобы разглядеть какие-то подробности, поэтому оцениваю ситуацию в целом. В момент, когда незнакомец поворачивается к Алику и целует его, я просто задыхаюсь от ревности и негодования. – Поехали! – резко бросаю я водителю, отворачиваясь от парочки. Мазохистом никогда не был, поэтому не вижу смысла наблюдать за тем, что причиняет боль и разочарование. Не знаю почему, но чувствую себя преданным, брошенным и ненужным. Я прекрасно понимаю, что у нас с Аликом нет никаких отношений, и всё же мне чертовски неприятно осознавать тот факт, что я в его жизни далеко не единственный человек, вызывающий радость и восторг. От клокочущей во мне ревности отхожу долго. Мечусь по квартире, как загнанный зверь. Бесконечно курю, пью и постоянно думаю. Заснуть в эту ночью так и не удается... Холодный душ, пол-литра кофеина и пара стаканов шипучей бурды от похмелья помогают прийти в себя и взбодриться. Около восьми утра готов ехать на работу. В голове туман и ни одной мысли. Всю ночь корпел над тем, чтобы перестать думать об Алике. Вроде бы получилось. Пришло время перевернуть эту страницу своей жизни и идти дальше. Прошла уже почти целая неделя с того самого вечера, как я познал рай, приоткрыв дверь туда, куда боялся заглянуть даже через замочную скважину. Дурак! Наивный и глупый. Решил, что жизнь повернулась ко мне «фэйсом», а она же меня им и об «тэйбл». М-да, как же всё прозаично в этом мире. Иногда просто до отвращения и абсурда. Оставаться дома нет сил. Хватаю ключи от Порша, закидываю сумку на плечо и спускаюсь на подземную парковку. Моя машина пребывает в окружении пары одиноких легковушек вокруг себя. Пока подхожу к ней, нажимаю на кнопку автозапуска двигателя. Давняя привычка прогревать его, даже на дорогих тачках. То, что происходит дальше, остается за гранью моего понимания...Алик
Просыпаюсь рано. Лежу и пялюсь в потолок. На удивление голова не болит, во рту правда ощущение помойки, но это закономерно. Тихо встаю, чтобы не разбудить друга, который, признаться, развалился на всю мою кровать, вытеснив меня к самому краю. Смотрю на безмятежно посапывающего Макса и невольно улыбаюсь. Хоть мы с ним и ровесники, я выгляжу моложе своих лет, когда друг, наоборот, старше. Высокий, статный, не худой, а жилистый, похожий на модель. Пепельно-русые волосы, скуластое лицо, перманентная небритость на щеках, тонкие губы и проницательные серо-голубые глаза делают моего друга просто неотразимым. Но не моим... Не только по причине его гетеросексуальности. Я как-то в принципе не воспринимаю Макса как сексуальный объект. Принимаю душ, чищу два раза зубы, выпиваю положенную кружку кофе и задумываюсь над тем, что же вчера произошло. А произошло следующее. Я наконец-таки прозрел на многие вещи. Теперь я смело могу признаться себе в том, что люблю Глеба. Вопреки всем страхам, обидам и опасениям, вопреки здравому смыслу, вопреки логике и рассудку. Вопреки всему – люблю. И это счастье - снова научиться любить. Снова почувствовать себя живым, почувствовать, что твое сердце бьется часто-часто, потому что есть для кого. Неудержимо возникает желание позвонить Глебу, но страх быть посланным делает из меня труса. Ведь нет никакой гарантии, что он до сих пор не злится из-за моего глупого и инфантильного проведения. Для храбрости иду на балкон и закуриваю. Достаю из кармана телефон, разблокирую, зажимаю цифру два и буквально сразу же слышу: «Вызываемый вами абонент недоступен или находится вне зоны действия сети...» Сбрасываю, курю дальше. Через пять минут снова набираю и снова слышу механический голос девушки, который, наверное, ненавидит каждый человек находящийся в подобной ситуации. Еле сдерживаюсь, чтобы не разхерачить телефон об пол. Выкуриваю еще одну сигарету и возвращаюсь в теплое нутро квартиры. Ежусь, потирая замерзшие руки. Чтобы хоть как-то отвлечься от невеселых мыслей по поводу того, почему же всё-таки телефон Глеба недоступен, принимаю решение ехать на работу, а точнее продолжать объезжать магазины, заказывая: мебель, двери, паркет, стулья и столы, сантехнику и смесители, краску, плитку и всё, что может понадобиться для отделки дома. Собственно, только благодаря этому я и не сошел с ума в ожидании, что Глеб сам мне позвонит. Пусть даже по работе, пусть даже и не спросит ни о чем важном, а просто позвонит. Но он не звонил, а я все работал и работал. Объезжая один специализированный магазин за другим. Моя жизнь превратилась в калейдоскоп из всевозможных красок и цветов, гаммы и палитры, формы и текстуры. И пусть я пребывал в своей любимой стихии, всё равно мне было очень грустно. Я даже малодушно надеялся, что если потрачу большую сумму денег с кредитки, Глеб обязательно объявится и, вставив мне хороших пиздюлей, на худой конец, потребует объяснений. Но и этому было не суждено случиться. Уверен, отчеты о списании денежных средств приходили ему регулярно. И сумма, потраченная мною на днях, могла бы вызвать у него определенные вопросы, но и тут я ошибся. Понимаю, что нужно набраться смелости и позвонить в офис, попросить соединить меня с ним. Ведь это же самое простое, что может предпринять в данной ситуации человек, но я уже растерял всю свою храбрость на двух неудачных попытках дозвониться на мобильный. Поэтому мне только и остается, что продолжать заниматься любимым делом и постараться не думать о Глебе. Ну да, конечно, это всё равно, что не думать о розовом слоне... Не получается о нем не думать спустя целых четыре часа полных суеты и хлопот. Усталость и голод дают о себе знать в виде головной боли и урчания в животе. С утра так и не смог ничего в себя впихнуть. Проезжая мимо кафе, заруливаю на парковку. Бизнес-ленч и чашка горячего кофе - это всё, что мне сейчас нужно. Расположившись в немноголюдном заведении, делаю заказ, сижу, жду. На другом конце зала под потолком работает небольшая плазма, настроенная на новостной канал. Тихий, хорошо поставленный голос корреспондента монотонно рассказывает о последних событиях в стране. Слушаю в пол уха. Курю. «– А теперь к местным новостям этого часа. Сегодня в восемь тридцать утра в элитном жилом комплексе «Ривьера» было совершено покушение на бизнесмена Глеба Новитского. Его автомобиль был взорван какими-то злоумышленниками, сам же глава компании «ИнтерСтойГруп» находится сейчас в больнице под наблюдением врачей. По последнему заключению медиков его состояние оценивается как стабильно-тяжелое. Так же по предварительным данным расследования и изъятым записям с камер видео наблюдения выяснилось, что взрыв произошел до того, как Глеб Маркович подошел к своему автомобилю. Есть версия, что перед тем, как сесть за руль, господин Новицкий воспользовался возможностью дистанционного запуска двигателя своего автомобиля, что и спасло ему впоследствии жизнь...» Никогда прежде не думал, что человеческое сердце способно останавливаться на такой бесконечно долгий промежуток времени, превращая секунды в часы... Когда я снова начинаю ощущать его биение, меня окатывает жаркой волной застывшей в жилах крови. В ушах нарастает гул, перед глазами все плывет, мерцает и теряет резкость. Живот и грудь сдавливает такой болью, что я падаю на колени, обхватывая себя руками. В глазах неумолимо темнеет, воздуха катастрофически не хватает. Я задыхаюсь от дикой боли, ужаса и отчаянья... Глеб, мой Глеб... До меня периодически доносятся обрывки фраз и голоса людей, но я их не слышу и не вижу. Меня вроде бы тянут за руки, поливают водой, хлопают по щекам, но я ничего не чувствую... В голове, словно заезженной пластинкой, снова и снова звучат обрывки фраз: «больница», «взрыв», «покушение», «стабильно-тяжелое»... Мне кажется, что я умираю… Вот прямо сейчас, в эту же самую секунду, но я не могу себе этого позволить! Глеб не умер, он ЖИВ! А значит, всё будет хорошо! Нужно вспомнить, как дышать, двигаться, слышать, видеть… Получается с трудом и не с первого раза. Открываю глаза на полу всё того же кафе. Вокруг люди. Немного, но они все обеспокоены и взволнованы. Кто-то импульсивно говорит по телефону, пытаясь что-то донести невидимому собеседнику. – Молодой человек, вы меня слышите? – Да, он пришел в себя… не знаю, на вид лет двадцать пять… да, очень бледный и испарина на лбу… Эй парень, говорить можешь? Не знаю, пробую: – Мне нужно ехать, – хриплю я, не узнавая своего голоса. – Да куда тебе ехать в таком состоянии?! – говорит мужчина лет сорока. – Держи телефон, поговори с врачом… Отталкиваю его руку. Некогда мне лясы точить: – Спасибо, не нужно... – говорю я и с невероятным усилием поднимаюсь на дрожащие ноги. – Но, молодой человек... – У вас был приступ... – Вам нельзя за руль... Какофония звуков и сумбурная речь рядом стоящих людей бесит и раздражает. Мне не до них. Нужно выбраться отсюда. – Где мои вещи? – уж более твердо спрашиваю я у девушки официантки, которая принимала мой заказ. – За столиком, где вы и сидели, – испуганно отвечает она, вижу, как мелко дрожат ее руки, – останьтесь, – просит она, заглядывая мне в глаза, – вы можете разбиться, посидите немного, я принесу вам крепкого чаю… Больше не слушаю ее. Бросаю короткое «спасибо», хватаю свои вещи и вылетаю из кафе. Боль, охватившая меня всего несколько минут назад, из острой стала фоновой, перманентной, статичной. Она поселилась в моей груди, животе и голове. Вместе с ней садимся в машину, вместе с ней заводим мотор, вместе с ней вливаемся в общий поток машин. В унисон удивляемся, почему это мир продолжает еще стоять, когда для меня он только что рухнул, разлетевшись на тысячу осколков, каждый из которых впился в мое тело. Удивляемся тому, как может светить солнце, когда на душе такой мрак, что выть хочется. Так! Всё! Хватит! Алик, приди в себя! Жизнь не кончена, она есть и продолжается. Глеб сильный, он выкарабкается! И ты сильный, справишься! Должен ради него и ради себя! Ради будущего! Каким-то образом выдергиваю себя из пучины отчаянья. Закуриваю, нервно постукиваю по рулевому колесу. Куда еду - не знаю. Осматриваюсь. Долго не могу понять, в каком районе вообще нахожусь. Голова очень плохо соображает. Сзади истошно сигналят. Трогаюсь с места, доезжаю до следующего перекрестка и ухожу направо. Еду в офис Глеба. Нужно выяснить, в какой больнице он сейчас находится. Влетаю в здание и, не разбирая дороги, несусь в приемную. Там царит настоящий хаос. Полиция, сотрудники, лица у всех чуть ли не траурные, девушки плачут, мужчины сосредоточенно хмурятся. Пробираюсь к секретарю. К сожалению, она не одна. Ее опрашивает упитанный полицейский, сама же женщина пребывает в состоянии, близкому к обмороку. Атмосфера хуже, чем на похоронах. Давит и прессингует, погружая в состояние апатии и безнадеги. Нужно поскорее убраться отсюда. Подойти сейчас к помощнице Глеба не представляется возможным. Так, что делать? Думай Алик, думай! Курилка, точно. Выхожу на лестничную клетку. В яблочко! Народу здесь не меньше, чем в самой приемной. Кумар от сигаретного дыма стоит такой, что глаза режет. Спускаюсь в общую толпу. Нахожу глазами самую шокированную представительницу слабого пола и подхожу к ней. – Привет, сигаретки не будет? – убитым голосом спрашиваю я, слегка приподнимая уголки губ. – Да, конечно, держи, – откликается девушка, протягивая мне пачку Vogue. – Спасибо, – прикуриваю, затягиваюсь, выпускаю струйку дыма, говорю, – до сих пор не могу поверить в случившееся. – Ой, и не говори, сама в таком шоке, что руки до сих пор трясутся, – причитает она, демонстрируя подрагивающую кисть, – я, когда новости услышала, думала, в обморок упаду. Бедный Глеб Маркович. Ох, что же теперь будет, – чуть ли не плачет сердобольная сотрудница. – Ну-ну, тише, – успокаиваю ее я. Мне сейчас истерики не нужны, – он сильный, выкарабкается, – глажу девушку по волосам и, как бы между прочим, говорю, – интересно, как он сейчас? – Как, как? Хреново! – резко отвечает девушка. – В реанимации лежит. Ему операцию сделали. В сознание не приходил. Ой, не могу, – снова закуривает. От ее слов меня снова скручивает удушливым страхом, сердце колет, глаза щиплет... – Они его в ЗИП* сразу же повезли, думали, не довезут. Внутренние кровотечение, – сама, без моей помощи, начинает выкладывать девушка, – но, слава Богу, спасли. Вот только в себя он еще не приходил, – не выдерживает, всхлипывает. Так, всё что нужно я узнал, больше мне здесь делать нечего. Быстро прощаюсь с девушкой, она слишком погружена в свои мысли, не реагирует. Плевать... Через две ступеньки несусь вниз. Запрыгиваю в тачку и с пробуксовкой срываюсь с места. До больницы еду мучительно долго. От сигарет на голодный желудок уже тошнит, но я все равно продолжаю курить одну за одной. Приемное отделение экстренной медицинской помощи можно сравнить с адом уже только за одну его атмосферу, запах и убогость, а именно этими тремя аспектами оно меня и встречает. Сразу же иду в регистратуру. – Здравствуйте, – как можно любезнее говорю я, открутив все свое обаяние на максимум. – Я вас слушаю, – достаточно приветливо откликаться девушка. – К вам сегодня поступил Глеб Маркович Новитский. Что с ним? Как он? Еще не приходил в себя? – ничего не могу с собой поделать, нервы шалят, вопросы из меня льются безудержным потоком. – Поступал, но он сейчас в реанимации, – холодно отвечает медсестра, – если хотите узнать больше, поговорите с его лечащим врачом, но вам нужно пройти в хирургическое отделение. – Спасибо, а не подскажете, куда идти? – знаю, что мои мучения еще только начинаются. Девушка терпеливо рассказывает, куда выйти, свернуть, повернуть, спросить. Топаю по указателям. Короче, послонявшись еще с полчаса по немаленькой территории экстренной медицинской помощи, я наконец-таки добираюсь до места назначения и даже узнаю, куда зайти, чтобы поговорить с врачом. Конечно же, его нет на месте, приходится ждать, нервничать, сходить с ума. За это время отчетливо понимаю, что сгорать в агонии собственного страха и беспомощности - самая страшная кара, которую может наслать Господь. Когда на горизонте появляется врач, похожий по описанию на того, кто мне нужен, я со скоростью метеора срываюсь с места и несусь к нему: – Простите, вы Григорий Константинович? – с придыханием в голосе спрашиваю я. – Я, – коротко и лаконично отзывается он. – К вам сегодня поступил Глеб Новитский, я хочу знать, как он? – Боже, я сейчас умру... – Простите, а кем вы ему приходитесь? – дежурные вопросы, просто отвечаю: – Я его близкий друг, – сердце сжимается от этих слов. – А имя у вас есть? – усмехается врач. – Я Алик. – Что ж, Алик, ничем не могу вам помочь, – разводит руками эскулап, а я готов кричать от отчаянья, – я не имею права разглашать информацию о состоянии пациента лицам, не являющимися близкими родственниками. – Но... – Извините, но я действительно ничем не могу вам помочь, – разворачивается и уходит. А я стою и не могу пошевелиться. Как же так? Почему? Возвращаюсь в машину, сажусь за руль и не знаю, что делать дальше. Сидеть и ждать непонятно чего бессмысленно. Но и бездействовать хуже смерти. От тяжелых дум отвлекает звонок мобильного телефона. – Да, – хриплым голосом бросаю я в трубку, даже не посмотрев на абонента. – Алик, ты где? – с места в карьер берет Макс. – В ЗИПе, – апатично отзываюсь я. – Ты же там из-за Глеба? – как-то испуганно спрашивает друг. – Да. Давно знаешь? – безэмоционально отвечаю я. – Только что узнал, – отвечает Макс, – Алик, ты как? – Хуево, – чистая правда. – Понятно, сиди на месте и жди меня. Скоро буду, – голос твердый, властный, с нотками сочувствия. Странное сочетание. – Хорошо, – соглашаюсь я, понимая, что в таком состоянии смогу доехать лишь до первого же столба или чьей-нибудь «жопы». Макс приезжает через сорок минут. Время уже вечернее, по всему городу пробки. Когда он подходит к моей машине, я стою на улице, привалившись спиной к боку своего автомобиля. Снова курю. Странно, что еще не сдох от лошадиной дозы никотина. – Привет, – сочувственно говорит друг, заглядывая мне в глаза. Смотрю на него и понимаю, что всё, не могу больше сдерживать в себе эту боль и страх. Резко подаюсь ему на встречу, крепко обнимаю, утыкаюсь носом в шею и тихо плачу. Тихо, потому что рыдания душат так, что ни вздохнуть, ни выдохнуть. Закусываю губу, до боли, до крови. Помогает, немного прихожу в себя. – Тихо, Аличек, тихо, – успокаивающе говорит Макс, мягкими, круговыми движениями поглаживая меня по спине, – он жив, а это главное. Все будет хорошо. Слышишь меня? – говорить пока не могу, просто киваю. Близость и участие лучшего друга действуют на мое истекающее кровью сердце как живительный бальзам. С каждой секундой чувствую, как оживаю. Как пробуждается во мне вера и надежда, что всё действительно будет хорошо. – Ты что-нибудь узнал? – уже в машине спрашивает Макс. – Нет, – качаю головой, – я, идиот, сказал, что его друг, а не родственник. – Понятно, – задумчиво отзывается друг, – хотя, думаю, что тебе бы и так ничего не сказали, представься ты хоть братом, хоть сватом. Тут же уголовщина, понимаешь. Менты наверняка запретили распространяться на эту тему всем, кто не входит в список близких родственников. Так что нужно искать другой путь. Смотрю на Макса, как на Бога. Такой сдержанный, рассудительный, собранный. Не то, что я. – Пап, привет, слушай, тут такое дело... Разговор Макса не слушаю. Нет смысла вникать в то, что и так знаю. Проходит не меньше получаса сидения в машине. Всё это время Макс, не выпуская телефона из рук, куда-то звонит. А еще через полчаса он получает долгожданный номер телефона медсестры, которая является помощницей Григория Константиновича Громова, лечащего врача Глеба. Созвонившись с девушкой, Макс договаривается с ней о встрече в ближайшем кафе, в которое мы, собственно, прямо сейчас и направляемся. Макс за рулем, я рядом, пассажиром. Курить больше не могу. Докурился до такого состояния, что от одной только мысли о сигарете становится плохо, поэтому просто смотрю в окно. Едем недолго, буквально пару кварталов. Кафе обычное, молодежное. В это время достаточно уже многолюдное. Садимся подальше от толпы, ждем информатора. Ждем долго, пока не закончится ее рабочая смена. Макс, не спрашивая, хочу я есть или нет, заказывает две порции солянки, большую пиццу и чайник чая. Безропотно ем. Понимаю, что если этого не сделаю, могу потерять сознание. Уж слишком много переживаний выпало на мою несчастную голову. За то время, что мы ждем, выпиваем не меньше трех литров жидкости, а Макс успевает смотаться к банкомату, чтобы снять денег. Мы оба понимаем, что за информацию нужно платить, и лично я готов отдать за нее всё, что у меня есть на счету. В начале одиннадцатого вечера на пороге кафе появляется нужная нам девушка. Симпатичное создание с копной каштановых кудрей, озорными глазами и мальчишеской фигуркой. На вид лет двадцать, на самом же деле около тридцати. – Добрый вечер, – в разнобой здороваемся мы. – Итак, что вы хотите? – по-деловому спрашивает Валерия. – Информацию о состоянии здоровья Глеба Новитского, – спокойно говорит Макс. Я же молчу, взглядом моля ее дать мне желаемое. – Ну вы же понимаете, что я не имею права об этом распространяться. Если менты узнают об утечке, я могу пострадать, а вместе со мной и Григорий Константинович. – Валерия, мы всё прекрасно понимаем и со всей ответственностью гарантируем, что ни о какой утечке и речи быть не может. Мы всего лишь хотим знать, в каком состоянии наш друг. – Так почему бы вам не узнать об этом у его родителей, раз уж вы его близкие друзья? – резонный вопрос, ничего не скажешь. Но я просидел в этом гребанном кафе три с половиной часа не для того, чтобы уйти, несолоно хлебавши. – Лера, понимаете, родители тоже нам ничего не говорят. Ведется расследование, сами понимаете, это же не простой случай, – вру напропалую, хотя, может быть, в этом и есть доля истины, – но мне необходимо знать, как Глеб, умоляю вас, – в этом месте прикладываю руки к груди и смотрю девушке в глаза с такой мольбой, что смог бы, наверное, разжалобить и самого Дьявола. Спохватившись, быстро добавляю, – я заплачу столько, сколько вы скажете. – Хорошо, – сдается Лера, – думаю, вы и без меня знаете, что заплата у медсестер не велика? – начинает оправдываться девушка... – Сколько, Лера? – с нажимом спрашивает Макс. – А еще у меня маленький ребенок, – продолжает причитать она, растеряв всю свою уверенность и деловую хватку. – Назовите сумму, Лера, – прикрыв глаза от раздражения, прошу я. – Двадцать тысяч, – шепотом говорит девушка, опуская глаза. Облегченно вздыхаю. Разве это цена за такую важную для меня информацию? Без лишних слов Макс протягивает девушке четыре купюры по пять тысяч, которые мгновенно исчезают у неё в сумочке. – В общем, так, – начинает Валерия, положив локти на стол и придвигаясь к нам поближе, – у вашего друга контузия, сотрясение мозга, перелом трех ребер и разрыв лёгкого, но вы не переживайте, уже всё в порядке, зашили, правда, он потерял много крови, но это не смертельно. Еще перелом голени, вывих плечевого сустава, ну и множественные ссадины и ушибы. Чувствую, как стремительно бледнею, слушая весь этот ужасных перечень повреждений, произносимый монотонным, безразличным голосом девушки. – Эй, тебе плохо? – спрашивает она, тут же ныряя в свою сумку и что-то усиленно там выискивая, – вот, понюхай, – протягивает она мне какой-то пузырек. – Что это? – уточняет Макс. – Нашатырь, – отвечает девушка так, как будто это само собой разумеющийся факт. Делаю вдох отвратительно пахнущей гадости, но благодаря ей в голове проясняется. – Да все с твоим другом будет хорошо, – успокаивающе улыбается Валерия, – в реале звучит страшнее, чем есть на самом деле. Правда, он еще не приходил в себя, но это не повод для паники. Наркоз, потеря крови, достаточно сложная операция. Он может пролежать в реанимации еще не один день. – Лера, скажите, вы не могли бы мне позвонить, когда он очнется? – осторожно спрашиваю я, – я заплачу вам в двое больше, только скажите "да". – Хм, глупо отказываться от такого предложения, – заискивающе улыбается девушка, поглядывая на меня. – Тогда запишите, пожалуйста, мой номер, – диктую, она забивает его в свой телефон. – Лера, а когда Глеб придет в себя, что будет дальше? – задает немаловажный вопрос Макс. – Его переведут в ПИТ, – отвечает она, пожимая плечами, – ой, ну, то есть, в палату интенсивной терапии, – поясняет она, прочитав на наших лицах непонимание. – Ясно, спасибо вам большое, – это уже говорю я, пожимая маленькую ладошку девушки, – вы меня спасли, еще раз спасибо. – Да не за что, – счастливо улыбается медсестричка, разжившись двадцатью халявными тысячами и перспективой получить ещё больше совершенно ни за что. Эх, Россия матушка. Твоя продажность и алчность не знает границ и совести. Хотя лично меня сейчас все устраивает. А деньги - это не главное...