Алик
– Вы что, издеваетесь? – зло шиплю я в трубку, еле сдерживаясь, чтобы не начать орать матом, – вы же сами меня заверили, что заказ будет готов в начале января, а уже почти конец месяца? – Альберт, я, безусловно, понимаю всю степень Вашего негодования, но прошу Вас, поймите, в сложившейся ситуации нет нашей вины, – обреченно вздыхает менеджер на другом конце связи, – поверьте, от этого форс-мажора пострадали не только Вы, но и мы сами. Вы же понимаете, что являетесь не единственным клиентом, сделавшим заказ до Нового года... – Ну и какой выход из сложившейся ситуации Вы мне предлагаете? – бесцеремонно перебиваю я мужчину, выплескивая на него все свое раздражение и негатив, накопившее у меня за последние две недели. – Я же уже Вам сказал, только ждать… – Сколько?! – Не могу точно сказ… Договорить он уже не успевает, потому что я резко бросаю трубку. – Ну и какая бешеная моська тебя покусала? – удивленно спрашивает Макс, дожевывая ролл и макая в соевый соус следующий. – Да бесит такой непрофессионализм, – рычу я, запихивая в рот суши. – Пф… – недоверчиво фыркает Макс, делая глоток зеленого чая, – вот только мне эту хрень заливать не надо, хорошо? – просит он, прикуривая сигарету. Затем откидывается на спинку дивана и внимательно на меня смотрит. – Ты в последнее время какой-то дерганный, словно у тебя ПМС и климакс в одном флаконе… – Да пошел ты, – порывисто обрываю я друга, нервно прикуривая тонкую сигарету. – Ты же вроде как бросил?! – саркастически замечает Макс, не обращая внимания на мой агрессивный тон и поведение. – И снова начал… – Блять, Алик, ты заебал, – всё-таки не выдерживает моего язвительного поведения друг, наклоняется через стол и рычит, – у тебя что, жесткий недоёб? С Глебом посрался, так теперь весь мир виноват? Так что ли? Прикрываю глаза, делаю пару вдохов-выдохов, дабы успокоиться. Что-то я и правду срываюсь на всех по поводу и без. С силой растираю лицо руками и говорю: – За всё то время, что мы вернулись из поездки, я ночевал у Глеба всего лишь раз, – тяжело вздыхаю я, лохмачу волосы и продолжаю, – он ведет себя так, словно и не было этих десяти дней счастья, не было того головокружительного признания, как будто вообще ничего этого не было… – Алик, ты меня пугаешь, – обеспокоенно признается друг, неодобрительно качая головой из стороны в сторону. – Тебе эта ситуация ничего не напоминает, чувства дежавю не вызывает?! – А без сарказма никак? – снова завожусь я, нервно постукивая пальцами по столешнице. – Никак! – передразнивает меня друг, кривя свои тонкие губы. – Вот ты мне скажи, ты хоть раз поговорил с Глебом о том, от чего уже целую неделю ходишь так, словно тебе кол в задницу вставили? – Макс снова закуривает, комкает красную салфетку в руках и отбрасывает её в сторону. – Алик, язык человеку дан, чтобы им пользоваться по назначению, а не только для того, чтобы его… – Я понял тебя, – резко останавливаю я друга, прежде чем он закончит свою похабную мысль, – можешь не продолжать. – Алик, поверь, я знаю, как сложно бороться с глупыми предрассудками и разыгравшейся гордыней, но такова жизнь и без этого никак, – разводит руками друг, выпуская белую струю дыма в потолок, – в отношениях всегда кто-то должен быть гибче и мудрее. Ты же сам прекрасно знаешь, Глеб брутал, он по определению не будет думать о «розовых единорогах». В первую очередь он мужик, владелец крупной компании и хозяин собственной жизни. Ты что думаешь, десять дней, проведенных в розовых соплях изменят его до неузнаваемости? – резонный вопрос, задумываюсь над ним, потирая пальцами лоб. – Да и потом, захочешь ли ты видеть рядом с собою другого Глеба? Мягкого и пушистого, безвольного и покорного – прирученного зверя… Подумай над этим Алик, – наставительно говорит Макс, ткнув в мою сторону зажатой в пальцах, сигаретой, – ответь для начала на все эти вопросы, а уже потом исходи на гомно, поливая им всех вокруг. – Фух… – резко выдыхаю я, роняя голову на сложенные домиком руки, – как же я от всего этого устал… От себя, от него, от этой гребаной неопределенности… – Твоя основная проблема, в том, что ты совершенно не умеешь ждать, – авторитетно заявляет друг, потрепав меня по голове, – прошло всего лишь две недели, а ты уже развел панику. Да и потом, не забывай, начало нового года, у мужика, может, столько геморроя и проблем, что нам с тобой и не снилось, плюс, я слышал, что у него открытие филиала на носу... – Зашиби–и–и–сь… – раздраженно тяну я, откинувшись на спинку дивана. – Ты не знал? – растерянно–удивленно спрашивает Макс. – А тебя это удивляет? Меня нет… – нервно говорю я, с силой надавливая на кнопку вызова официанта, чтобы попросить счёт, – и как давно ты об этом знаешь? – Да пару дней назад отец обмолвился, что Новитский захватывает территории, образуя сеть, – нахмурившись, отвечает Макс. – Понятно… – Да что тебе понятно? – взрывается друг, привлекая к себе внимание рядом сидящих посетителей, – Что за выводы ты уже себе понавыстраивал? – Да что ты защищаешь его постоянно? А? – вскакиваю я, нависая над столом. – Сядь, Алик, – жестко осаживает меня Макс. Сажусь на место, поглядывая по сторонам. М-да, теперь уже весь зал на нас смотрит. – Ты неадекватен! Совершенно! – безапелляционно заявляет друг, понижая голос на два тона ниже, – тебе нужно поговорить с Глебом, но для начала успокойся, блять, – рычит он, несильно стукнув по столу, – не веди себя как истеричная баба, возьми себя в руки, соберись с мыслями и прими одно-единственное правильное решение… – Желаете заказать что-нибудь ещё? – любезно спрашивает официант, переводя взгляд с меня на Макса. – Нет, спасибо, только счет, – хриплым голосом прошу я, разглядывая свои сцепленные в замок руки. – Хорошо, сейчас принесу, – кивает парень и уходит. – Алик, послушай меня, – уже мягче обращается ко мне Макс, – ты же знаешь, я люблю тебя, как брата и желаю только добра, поэтому убедительно тебя прошу, прежде чем что-либо сделать, десять раз подумай. Я знаю, ты импульсивен, но не стоит рубить сгоряча…***
Уже позже, сидя дома за стаканчиком любимого виски, я неспешно размышлял над тем, что сказал мне сегодня Макс. Безусловно, он прав. Снова… Я же, в свою очередь, накрутив себя глупыми и совершенно беспочвенными страхами, сделал выводы, основанные ни на чем. Боже, как же я устал от собственной неуверенности, подозрительности и нетерпимости. Устал от несовершенства мира и уродливой прозаичности бытия. Устал рисовать картины будущего, каждый раз убеждаясь, что судьбе плевать, какой ты написал для себя сценарий, потому как у нее он свой, порою совершенно отличный от твоего собственного. Устал бояться быть счастливым, все время оглядываясь назад в страхе снова быть преданным и раздавленным, с зияющей раной в груди. Но больше всего я устал от неопределенности нашего с Глебом будущего. Да, я люблю его и хочу быть с ним. Но, к сожалению, это история не про него и не про нас. Глеб другой. Он живет и мыслит совершенно иными материями, нежели я. Моя мечта: встретить человека и прожить с ним жизнь до глубокой старости. Глеб же наверняка планирует завести семью, посадить дерево и родить сына. У нас, чёрт возьми, разные жизненные приоритеты, которые никогда не станут общими. Отвечая на вопрос — верю ли я в чувства Глеба? Да, верю! Потому что хочу в это верить, но в то же время сомневаюсь, из-за своей идиотской фобии быть обманутым... От тяжелых дум отвлекает трель домофона. «Ну и кого там нелегкая принесла?» – Кто там? – лениво бросаю я в трубку, прислонившись пылающим лбом к металлической поверхности двери. – Алик, это я, – доносится до меня хрипловатый голос Глеба, от вибрации которого все тело покрывается колючими мурашками, а живот скручивает тупой болью где-то в районе солнечного сплетения. На негнущихся ногах иду открывать дверь. Стою жду лифта. – Привет, Аличек, – приветствует меня Глеб, за секунду до крепких, пахнущих морозной свежестью, объятий, – как же я соскучился по тебе, мой хороший… – а дальше следует поцелуй: долгий, головокружительный, мокрый и возбуждающий… – По какому поводу пьем вискарь? – спрашивает Глеб, с неохотой оторвавшись от моих губ. Я же уже пьян не столько от алкоголя, сколько от близости этого желанного мужчины, что так крепко обнимает меня посреди прихожей. Пытаюсь собрать глаза в кучу и сфокусировать их на лице любимого, но у меня это плохо выходит. – Да так, настроение дерьмовое, – отмахиваюсь я и снова тянусь за новой порцией ласки. – Что-то случилось? – спрашивает Глеб, слегка от меня отстранившись. Ну, вот и зачем я ляпнул про настроение? – Нет… просто… просто… – бля, ну не знаю я что сказать. – Просто что, Алик? – непонимающе смотрит на меня Глеб, пытаясь отыскать на моем пылающем, от алкоголя и смущения, лице ответ. – А зачем ты пришел? – выпаливаю я первое, что приходит в мою пьяную голову. «Твою мать, что я несу?» – Мне уйти? – тут же ощетинивается на мои слова Глеб, вопросительно приподняв темную бровь. – Боже, нет! – испуганно восклицаю я, бросившись на шею любимому, – прости, я такой идиот. Я безумно по тебе соскучился... Накрутил себя, думая о тебе... о нас всякие глупости… – Так, а вот с этого момента поподробнее, пожалуйста, – резко обрывает меня мужчина, разувается и степенно проходит в комнату, – пойдем, присядем, вижу, нам есть о чем поговорить. – Так, ну а теперь рассказывай, чем ты там себя уже накрутил? – возвращает меня к прерванному разговору Глеб, удобно расположившись в кресле напротив меня, прислонив элегантную трость рядом с собой. Как и всегда, выглядит он великолепно: строгий костюм светло-серого цвета в мелкую полоску в сочетании с бледно-голубой сорочкой сидит на его мощном теле просто идеально. Волосы пребывают в привычном творческом беспорядке. Легкая щетина на лице. Галстука нет, но он ему и не нужен… Смотрю на любимого и не могу отвести взгляд, упиваясь каждой черточкой его сурового лица и проницателтных серебристых глаз… – Алик, – резкий голос мужчины заставляет меня оторваться от созерцания своего лично божества. – Да, я… Глеб, скажи, а это правда, что ты открываешь новый филиал? – ну вот опять я несу, что-то не то… – Ты не ответил на мой вопрос, – с нажимом говорит Глеб, подаваясь корпусом вперед, – я жду, Алик. – Я решил, что ты… Боже, Глеб, прошу тебя, не заставляй меня озвучивать свои бредовые мысли, – умоляюще смотрю я на мужчину, закусив нижнюю губу. – Нет уж Алик, говори, я должен знать, что творится у тебя в голове! – жестко повелевает он, впившись потемневшим, от недовольства, взглядом в мое несчастное лицо. – Я не знаю, как это объяснить, – обреченно вздыхаю я, роняя голову на грудь. – А ты попытайся, – закидывает ногу на ногу Глеб, ожидая моего ответа. – Просто я идиот, понимаешь... Я решил, что твое признание ничего не значит... Что оно было сделано под влиянием момента, что... Боже, ну а что еще я должен был подумать, когда мы виделись с тобой, за все это время, всего лишь раз, – импульсивно восклицаю я, подскакиваю с дивана и начинаю расхаживать взад-вперед, размахивая руками. – Ты ничего мне не говоришь и не рассказываешь. Мы не видимся, не общаемся и я совершенно не знаю, какое занимаю место в твоей размеренной и устоявшейся жизни... – резко замолкаю, потому что предательский ком в горле мешает говорить дальше. – Понятно... – как-то устало и обреченно выдыхает Глеб, опустив глаза на сомкнутые в замок руки. – М-да, даже и представить себе не могу, что создаю впечатление пустозвона. Хм, спасибо, что открыл мне на это глаза, – от глухого, с ноткой разочарования, голоса любимого по спине пробегает холодок страха. – Глеб, я не имел в виду... – Разве?! – вскидывается он, поднимая на меня хмурый взгляд. – Ты сам только что признался мне, что посчитал мои слова пустыми... – Да, но я же уже сказал тебе, что идиот! – выкрикиваю я, срывающимся голосом. – На самом деле я так не думаю, просто... – Думаешь Алик, ты и сейчас так думаешь! – удрученно говорит Глеб, поднимаясь из кресла. Паника, что он сейчас уйдет, сковывает меня панцирем ужаса. Что же я наделал. Кретин. Идиот. – Глеб, умоляю, выслушай меня... – Я руки хочу помыть, можно? – вопросительно вскидывает брови мужчина, воззрившись на меня с высоты своего роста. Информация не сразу доходит до моего перепуганного и затуманеного алкоголем мозга, поэтому сижу и хлопаю глазами, словно кукла. – Алик, я никуда не ухожу, – успокаивающе заверяет меня Глеб, правильно расценив нервозный порыв в свою сторону.Глеб
Скрывшись в спасительной тишине ванной комнаты, пытаюсь осмыслить ситуацию в которую угодил по милости Алика. Это же надо было так себя накрутить за какие-то жалкие две недели. Уму непостижимо. С этим срочно нужно что-то делать, а иначе моя жизнь превратится в ад, в котором я не смогу жить... Вернувшись в комнату, беру Алика за руку и веду к дивану. – Садись, – с нажимом прошу я, наблюдая за потерянным лицом парня, – а теперь слушай и запоминай, – чтобы наши глаза были на одном уровне, присаживаюсь на приземистый журнальный столик, сколоченный из добротного дерева, – я никогда не бросаю слов на ветер и никогда не даю ложных обещаний… Помолчи, пожалуйста, – строго пресекаю попытку парня меня перебить, – я жесткий, деспотичный, женатый на своей работе тридцатисемилетний холостяк, которому уже поздно что-либо менять в своей жизни. И тебе, мой хороший, так или иначе, придется с этим смириться, хочешь ты этого или нет, а иначе у нас нет будущего. На последних словах, глаза Алика в ужасе распахиваются, а сам он, закусив нижнюю губу, усиленно трясет головой, выражая тем самым протест. – Поэтому, – уже более примирительно говорю я, заглядывая в синие омуты, в которых плещется страх вперемешку с раскаянием, – впредь, если у тебя возникают какие-либо сомнения на мой счет, ты приходишь ко мне, и мы вместе решаем, что с ними делать. Договорились? – обхватываю его лицо руками и пристально смотрю в ожидании ответа. – Да, – сдавленно выдыхает Алик, нервно сглатывая слюну, – Глеб, я никогда не считал тебя балаболом, – торопливо добавляет он, прижав свои руку к моим, – это все из-за моих идиотских страхов, понимаешь… – Расскажи мне о них, – шепотом прошу я, продолжая считывать его эмоции. – Я очень сильно боюсь предательства и боли, – глухо отзывается Алик, пряча от меня глаза за темной завесой ресниц. – Ничего не хочешь мне рассказать? – в очередной раз делаю попытку я, чтобы выяснить о событиях двухлетней давности. – Нет, а что? – прикидывается дурачком Алик, невинно заглядывая мне в глаза. – Не бери в голову, малыш, – усмехаюсь я, надавливая большим пальцем на его нижнюю губу, которую он так усиленно кусает, – лучше в рот, проще выплюнуть. Судорожный вздох, что срывается с его порочных уст, волной желания приходится по всему моему телу, тяжестью оседая в паху. Сам же Алик, приоткрыв рот, медленно втягивает в него мой палец и сладко его посасывает, то прикусывая, то зализывая, обводя по окружности влажным языком. – Я, вообще-то, поговорить приехал, – вмиг севшим от возбуждения голосом сообщаю я, растирая пальцем слюну по покрасневшим губам парня. – Потом, – выдыхает этот паршивец, утягивая меня на диван за лацканы пиджака, – хочу тебя… – шепчет Алик, покрывая мое лицо и губы легкими, невесомыми поцелуями, – пожалуйста, Глеб… трахни меня… – с мольбой просит он, призывно заглядывая мне в глаза, – сильно, жестко… прошу тебя… От пошлости слов, порочности голоса и блядского облизывания губ, сносит крышу. С глухим рычанием набрасываюсь на него, впиваясь в рот болезненно-грубым поцелуем, наказывая этим за глупое и инфантильное поведение. Зарывшись рукой в волосы на затылке, с силой оттягиваю их назад, открывая доступ к сильной шее. Долго и со вкусом вылизываю ее языком, ощутимо прикусывая нежную кожу зубами. Алик томно стонет и поскуливает, беспрестанно потираясь пахом о моё бедро. Немного отстранившись от пылающего тела, кладу руку на вздыбленную ширинку и с силой ее сжимаю. Мой мальчик тут же откликается на эту ласку, дугой выгибаясь мне навстречу… От жара во всем теле и грохочущего желания в висках начинает темнеть в глазах. Нужно избавиться от одежды, но сделать это лежа на узком диване не представляется возможным, поэтому резко встаю, увлекая за собой и Алика. Раздев нас обоих, властно требую завести руки за спину. Как только он повинуется, поощряю за покорность легким поцелуем между лопаток. – Глеб, что ты задумал? – обеспокоенно спрашивает Алик, непонимающе посматривая через плечо. – Помнится мне, ты хотел, чтобы я тебя трахнул, – с хрипотцой в голосе отвечаю я, стягивая его запястья ремнем. – Сильно и жестко, так? – С придыханием интересуюсь я, тщательно вылизывая отдающее жаром, ухо. Разворачиваю парня к себе лицом и заглядываю в его полные страсти глаза. – Да… – выдыхает Алик, подаваясь ко мне вперед, – поцелуй меня, прошу тебя… – У-у, – с дразнящей улыбкой на губах отзываюсь я, еле сдерживаясь, чтобы самому не наброситься на парня, – ты получишь ровно столько, сколько заслужил, – решительно говорю я и, больше не теряя времени на разговоры, ставлю Алика на колени и вжимаю его грудью в мягкую поверхность дивана. Первый хлесткий удар ладонью, который опускаю на его голую ягодицу, громким шлепком разносится по всей квартире, срывая с губ моего мальчика болезненно-удивленный возглас. – Это тебе за то, что в молчанку играл… – вибрирующим от напряжения голосом говорю я, наклонившись к уху парня. Прикусываю его и снова опускаю ладонь на гладкую ягодицу. Два ярких отпечатка светофором загораются на бледной коже, вызывая во мне острое желание вылизать и пожалеть раздраженную поверхность. – Это за то, что сомневался во мне, – снова удар, потом еще один и еще, – а это на будущее, чтоб не смел себя больше накручивать, - последующие несколько ударов выходят особенно хлесткими, срывая с губ Алика болезненный возглас в виде протяжного стона. Покончив с воспитательной частью, опускаюсь рядом со своим любовником на колени и начинаю нежно поглаживать его разгоряченную кожу мягкими круговыми движениями, дабы успокоить и унять жар. Затем развожу ноги парня пошире и устраиваюсь между ними, вжимаясь пахом в раскрывшиеся полушария ягодиц. Алик протяжно стонет, потираясь промежностью о мой напряженный член. От этого движения моё тело скручивает спиралью такого необузданного желания, что еле удерживаю себя на месте, дабы не ворваться в Алика прямо сейчас. – Не ерзай, – сквозь зубы шиплю я, пытаясь удержать разваливающийся на части самоконтроль, – иначе я тебя снова отшлепаю, – в подтверждение серьезности своих слов звонко опускаю руку на его правую ягодицу. – Ауч... – хнычет Алик, подаваясь корпусом вперед, – не надо, я больше не буду... – А вот это мы еще посмотрим, – говорю я, снова проходясь членом между его покрасневших ягодиц, – хочешь, чтобы я тебя трахнул, да? – задаю провокационный вопрос я, продолжая вжиматься в зад парня. – Да… Пожалуйста, сделай это… – тут же отзывается Алик, толкнувшись назад тазом, полностью игнорируя тем самым мои предупреждения. – Гр-р… – рычу я сквозь стиснутые зубы, снова отвешивая громкий шлепок по розовой ягодице, – стой смирно, если не хочешь, чтобы я тебя порвал, – угрожающе шиплю я, находясь в одном единственном шаге от того, чтобы не сорваться и не взять парня без подготовки. На несколько секунд Алик замирает, обдумывая мои слова, но потом снова начинает толкаться задом в мой пах, имитируя фрикции… И эта капля становится последней в чаше моего терпения и самоконтроля… С глухим рычанием набрасываюсь на любимого, яростно вылизывая его шею и загривок. Алик всхлипывает, ерзает и постанывает… Боже, эта пытка просто невыносима, и в то же время нет ничего сладостнее нее… Оторвавшись от Алика, прохожусь темно-красной головкой по сморщенному отверстию вверх-вниз, размазывая смазку. Добавляю к ней еще немного своей слюны и снова повторяю движение. Как бы мне ни хотелось войти в Алика по самый лобок, я не хочу делать ему больно. Но у моего мальчика на этот счет свои планы... Осознаю это лишь тогда, когда он одним слитным движением насаживается на мой колом стоящий член, с громким и протяжным воем выгибаясь дугой назад, так, что я отчетливо вижу тоненькую струйку крови, сочащуюся из его прокушенной губы. – Ащ-щ-щ… – зло шиплю я, жестко фиксируя парня на месте, пресекая дальнейшую попытку себе навредить, – что же ты творишь? – Трахни меня, Глеб… Ну пожалуйста… – умолят меня Алик, снова толкаясь на мою изнывающую плоть. От яркого, непередаваемого ощущения узости и тесноты меня накрывает такой мощной волной похоти, что все доводы разума отступают на задний план, уступая место первобытному желанию брать, трахать и иметь. Врываюсь в Алика одним мощным толчком, загоняя член по самые яйца. Двигаюсь медленно и с оттяжкой, с каждой секундой наращивая темп. Алик протяжно стонет и извивается, толкается и подмахивает, бесконечно повторяя: – Еще… Сильнее… Глубже… Да… Так… Начинаю вбиваться в него с бешеной скоростью, входя под разными углами, дабы доставить своему мальчику максимум удовольствия из того, что могу дать. Но и этой близости мне становиться недостаточно. Хочу большего. Поэтому, не сбавляя темпа, освобождаю руки Алика от ремня, отрываю его тело от дивана и прижимаю к своей груди. Разворачиваю лицом к себе и впиваюсь в искусанные губы, размазывая алые капельки по подбородку, скулам и шее.... Врываюсь в рот и жадно его вылизываю, то покусывая, то посасывая язычок парня. В этом неистовом, ревущем и бушующем водовороте страсти смешалось всё: любовь и похоть, отчаянье и надежда, боль и удовольствие. Никогда прежде ничего подобного между нами с Аликом не происходило. Мы словно потеряли связь с реальностью, переместившись в какую-то иную, в которой мы и сами были другими. Жесткими и нетерпимыми, дикими и жадными, необузданными и первобытными. Мы терзали тела друг друга, не зная боли и усталости, отдаваясь процессу так, словно это был наш последний день... Когда в мой затуманенный похотью разум поступает сигнал о том, что мы оба зависли на краю обрыва, готовые сорваться вниз и полететь, я обхватываю, истекающий смазкой, член Алика рукой и начинаю его надрачивать в рваном ритме со своими движениями в разработанном анусе парня. – Следуй за мной, Аличек… – хриплю я севшим от страсти голосом, быстрыми и резкими движениями вколачиваясь в зад парня, – вот сейчас… вместе… со мной… д-а-а… – Бо-о-ж-е-е… д-а-а… а-а-х… От сильнейшего оргазма и усталости Алик повисает у меня на руках, я же в изнеможении заваливаюсь набок, прижимая к себе обессиленное тело парня. Еще один подобный оргазм, и мое уже немолодое сердце этого просто не выдержит. Прихожу в себя тяжело… В голове туман и ни одной здравой мысли. Всё тело словно свинцом налито, а от долгого стояния на коленях мышцы затекли и мучительно ноют. Да и перелом голени дает о себе знать тянущей болью в бедре.