Алик
Открываю глаза и нахожу себя в объятиях Глеба. Мы оба лежим на полу, на моем пушистом ковре, но от этого всё равно не теплее. Меня начинает сотрясать озноб. Пытаюсь встать, но ноги не слушаются, а саднящая боль в анусе срывает с моих губ стон, привлекая внимание Глеба. – Ну, вот что ты за дурень такой, а? – тут же накидывается на меня любимый, бережно укладывая на диван. – Что на тебя нашло, Алик? – Не знаю, – отвечаю я, пряча глаза от проницательного взгляда мужчины, – я хочу принять душ. – Хорошо, давай я тебе помогу, – Глеб протягивает ко мне руки, помогая встать, не садясь на пятую точку. Получается. Поддерживая под локоть, мы бредем в сторону ванной. Каждый шаг тупой болью отзывается в заднем проходе. Ну что я могу сказать, я дурак… Хотел себя наказать, что ж, получите и распишитесь! Уже перед душевой кабиной Глеб пропускает меня вперед и… – Бля-я-ть, твою ж мать! – с болью в голосе восклицает он, разворачивая к себе лицом, – прости меня, мой хороший, прости ради бога… – причитает Глеб, покрывая мое лицо поцелуями, – это я виноват… я должен был остановиться… – Глеб, успокойся, – взволнованно прошу я, пытаясь осмыслить, что произошло, – я не понимаю, за что ты извиняешься? – За это, – со стоном отвечает он, подводя меня к зеркалу. – Ох-х-х... – судорожный вздох вырывается из моих легких, как только я вижу своё отражение. Вся внутренняя сторона бедер и ягодиц залита не только спермой, но и кровью, а шея, плечи и спина усыпаны бордово-синими засосами, особенно ярко выделяющиеся на бледной коже. – Прости меня, мой хороший, это я вин… – снова начинает каятся Глеб, но я решительно пресекаю его дальнейшие извинения. – Глеб, ты ни в чем не виноват, – с нажимом говорю я, заглядывая в полные боли и раскаяния глаза любимого, – я очень сильно тебя люблю, а это, – пожимаю плечами, чувствуя тянущую боль в мышцах, – пустяки, до свадьбы заживет, – улыбаюсь и опускаю руку. – Люблю тебя, мой маленький, – прижимается ко мне Глеб, нежно целуя, – но я все равно перед тобой виноват... – Тссс... Тихо...– шепчу я в приоткрытые губы Глеба, – не отвлекайся. Несколько минут самозабвенно целуемся, прося друг у друга прощения. Я – за свою дурость и глупость, Глеб – за причиненную боль и дискомфорт. – Ну всё, Аличек, иди в душ, а то ты совсем замерз, – с нотками беспокойства бормочет Глеб, принимая дрожь возбуждения за озноб. – А ты разве не со мной? – удивленно спрашиваю я, заглядывая в жемчужно серые глаза возлюбленного. – Я присоединюсь к тебе через пять минут, – улыбается он, целуя меня в макушку, – мне нужно сделать один звонок, хорошо? – Угу. Глеб уходит, а я заползаю в душевую кабинку, превозмогая отвратительное ощущение между ног. Как только первые прохладные струи воды касаются моего растраханного ануса, шиплю, словно кот, от адского жжения и пощипывания. Ну вот что я за дебил, а?! Захотелось, блять, экстрима. Драйва. Адреналина. Пиздец, да чтоб я еще хоть раз, да без подготовки, да на Глебовский член, да никогда в жизни! Хотя, признаться, оргазм был крышесносным. До звездочек перед очами, гула в ушах и потемнения в глазах. – Ты чего стоишь не моешься? – спрашивает Глеб, забираясь в кабинку позади меня. – Больно и щиплет... – опрометчиво говорю я, но тут же спохватываюсь. – Нет! Даже и не думай извиняться, – резко обрываю я любимого готового уже приступить к очередной порции самобичевания, – лучше помоги мне вымыться. Через полчаса, как две сонные черепахи, уставшие и разморенные, выползаем из душа. Сил нет, тело ватное, голова тяжелая. Спать хочется неимоверно. – Вот, выпей, – протягивает мне таблетку Глеб вместе со стаканом воды. – Что это? – спрашиваю я, поглядывая на белую пилюлю. – Обезболивающее. Пойдем, я тебе попку намажу, – грустно улыбается мужчина, за руку подводя меня к кровати, – ложись. Не возражаю, с радостью принимая горизонтальное положение пятой точкой кверху. – Что за мазь? – интересуюсь я, не узнавая упаковку, что держит в руках Глеб. – Противовоспалительная, охлаждающая и заживляющая, – перечисляет ее свойства он, выдавливая немного геля себе на пальцы, – тебе придется немного потерпеть, мой хороший. – Угу… А откуда она взялась? Айщ-щ… – с шипением восклицаю я, как только пальцы Глеба касаются сжатого колечка мышц, смазывая его вокруг. – Кто? – Мазь… ау-ф-ф… – теперь уже откровенно стону, закусывая край подушки, чувствуя, как один из пальцев Глеба проникает в меня, смазывая изнутри. Если до этого мне было только неприятно, то сейчас откровенно больно. Ощущение такое, словно в меня засунули раскаленный паяльник. – Всё, Аличек, всё, – успокаивающе гладит меня Глеб, целуя в поясницу, – ты молодец. – Так откуда мазь? – не унимаюсь я, вытирая с глаз навернувшиеся слезы, – у меня такой не было, это точно. – Мой водитель привез, – нехотя сознаётся мужчина, начиная смазывать уже другой мазью мою истерзанную шею и плечи. – Хм-м… Странно, но я никого не видел, – озадачено тяну я, кайфуя от легких, массирующих движений Глеба. – Я позвонил ему, когда ты был в душе. – А как он вошел? – Я дал ему твои ключи. – И зачем такие сложности? – Чтобы тебя не смущать... – А он про нас... знает? – почему-то, из всего вышесказанного, этот вопрос волнует меня больше всего. – Знает, Алик, знает, а теперь спи, – целует в висок Глеб и встает с кровати. На несколько секунд меня охватывает паника, что он сейчас уйдет, но она тут же отступает, как только я чувствую, как прогибается матрас под мощным телом моего любимого, а его волосатая рука ложится на мою поясницу, укрывая нас сверху одеялом...***
Ну, вот почему так всегда, когда ты никого не ждешь и не приглашал, обязательно кого-нибудь да принесет нелегкая. Просыпаюсь от нереально громкого звонка в дверь. В сонной тишине квартиры он особенно сильно бьет по ушам и не проснувшемуся мозгу. Кряхтя и постанывая, сажусь на кровати, глазами выискивая, чем бы прикрыть наготу. – Ну и кого это черти принесли? – сонным голосом тянет Глеб, не отрывая головы от подушки. – Думаю, я знаю, кого, – отвечаю я, приглаживая взлохмаченные волосы любимого, – спи. – Угу... На полу возле кровати нахожу банное полотенце. Оборачиваюсь им вокруг бедер и нетвердой поступью, превозмогая боль и дискомфорт, иду встречать гостя. – Ну, вот и чего тебе не спится в ночь глухую, – говорю я, не сомневаясь, что за дверью стоит мой горячо любимый друг. – Нихрена себе ночь, – усмехается он, оттесняя меня плечом, – ты на часы смотрел? – Нет, суббота же, – пофигистически откликаюсь я, разглядывая Макса. Бодр и свеж, как майская роза, аж противно... – О-ху-е-ть, – комментирует друг, уставившись на мою истерзанную шею. Полагаю сейчас она выглядит еще краше, чем вчера, – ты что, с беззубым вампиром пол ночи зажигал? – Ха-ха-ха, – кривляюсь я, закатывая глаза кверху, – очень смешно... – Ты не один? – запоздало догоняет Макс, воровато поглядывая в сторону спальной зоны. – Глеб спит, так что тихо, – говорю я, вешая куртку друга в шкаф – пойдем, я сварю кофе. Он мне сейчас капец как нужен. – Пупс, ты уверен? Может быть, я все-таки пойду? – вижу, что Максу неудобно, но и выгонять я его тоже не намерен. Он неотъемлемая часть моей жизни, с которой Глебу рано или поздно придется познакомиться. Так почему бы и не сегодня? – Нормально всё, пошли. Только тапочки надень, пол холодный. Проходим на кухню, я быстро заряжаю турку всем необходимым, ставлю ее на огонь и говорю: – Макс, будь другом, последи за кофе, а я пока оденусь, ага? – Иди, конечно, а то твои засосы меня очень сильно смущают, – хихикает этот засранец, изображая укус вампира, сопровождая свою пантомиму чмокающими звуками. – Дурашка, – бросаю я, скрываясь в ванной комнате. – Как я понимаю, вы помирились? – задает первый же вопрос Макс, как только я возвращаюсь на кухню. – Да мы, собственно, и не ссорились, просто это я дебил, – констатирую я факт, осторожно присаживаясь на пятую точку. – Что? – спрашиваю, видя, как лицо друга кривится, словно от лимона. – Бля, вот не понимаю я вас, пассивов, как вам это может нравиться? – откликается Макс, отпивая горячий кофе из своей чашки. – Что «это»? – делаю вид, будто не понимаю, о чем он говорит. – Подставлять зад, – приглушенным голосом отвечает Макс, – это же больно. – Не больнее, чем телке, – беспечно пожимаю я плечами, – и вообще, какого хрена мы об этом гов… Закончить фразу не получается, потому что на кухне появляется немного помятый Глеб. Как только его взгляд падает на Макса, лицо делается мрачным и отстраненным. – Глеб, знакомься, это мой лучший друг Макс, – быстро представляю я, совершенно не понимая, что за муха его укусила. Почему такая реакция? – Друг, говоришь, – зло цедит слова Глеб, прищурив потемневшие от гнева глаза, – уверен в этом? – Да, а что случилось? – реально не понимаю я, переводя взгляд с одного участника на другого. – Алик, я пойду, – тихо говорит Макс, поднимаясь из-за стола. – Сядь на место! – рявкает Глеб, подлетая к нему одним прыжком. – Кто. Ты. Такой? – Печатая каждое слово, спрашивает он. – Я. Его. Друг. – В той же манере отвечает ему Макс, сверкая глазами. – Ты глухой что ли? Тебе же только что сказали? Стою в сторонке, смотрю на этих двух петухов и решительно ничего не понимаю... Что вообще происходит? Театр абсурда какой-то, ей-богу! – Вот скажи мне, Макс... ты всех своих друзей целуешь взасос при встрече или это привилегия только Алика? – ЧТО?! – одновременно с Максом восклицаем мы, уставившись во все глаза на Глеба. – Ты что несешь, придурок? – наезжает на него разгневанный Макс, становясь в оборонительную позицию. Он хоть и поменьше Глеба по комплекции, но зато в росте не уступает. – Глеб, что ты такое говоришь? – спрашиваю я, разворачивая мужчину к себе лицом. – Я видел вас на парковке аэропорта, – шипит сквозь стиснутые зубы Глеб, – вы очень мило зажимались около твоей машины. На несколько секунд в комнате повисает убийственная тишина, нарушаемая лишь нашим неровным дыханием, но вскоре ее разрывает дикий хохот Макса. – Ах-хах-хах… Ну ты даешь, чувак… Хах… Ох… Сейчас, простите, – всё никак не может успокоиться мой друг, – фу-у-ух… Алик, помнишь, когда мы стояли около машины, ты мне еще про него плакался, – бестактный кивок в сторону Глеба… – А-а-а… Да, точно, – подпрыгиваю я, тоже начиная смеяться, – Боже, Глеб, да мы не целовались, а просто разговаривали, – подхожу и обнимаю своего грозного Отелло, который уже понемногу начинает успокаиваться и приходить в себя, – Макс натурал, да и потом, я совершенно не в его вкусе, – шучу я, потираясь щекой о голую грудь мужчины. – Ладно, Алик, я тебя понял. Прошу прощения, – извиняется Глеб, протягивая руку Максу, – совсем теряю голову, когда речь заходит об этом засранце. – Да, я понимаю, – усмехается Максим, – я рад, что он в надежных руках. Ладно, пупс, я пойду, у меня еще есть дела. – Ага, – киваю я, читая недоумение на лице Глеба. – «Пупс?» – одними губами повторяет он, насмешливо изогнув смоляную бровь. Ничего не объясняя, показываю ему язык и иду провожать друга...Глеб
Пользуясь моментом, пока радушный хозяин отвлечен, пытаюсь осмыслить, какого хрена я себя так веду. Что вообще происходит с моим пресловутым самоконтролем и хваленой выдержкой? Куда все подевалось? Почему я срываюсь и завожусь, стоит мне только подумать о другом мужчине рядом с Аликом? Ревность – вот же мерзкая тварь, паразитирующая на чувствах влюбленных и отравляющая им жизнь. Раньше мне не доводилось быть подверженным её влиянию, но с появлением в моей жизни Алика, я все чаще стал ощущать её присутствие рядом с собой. Я знаю, что с этой заразой нужно, как-то бороться, выработать к ней иммунитет, но к сожалению, человечество ещё не изобрело вакцины, способной ней противостоять. – Завтракать будешь? – спрашивает Алик, резко выдергивая меня из тяжёлых дум. – Спасибо, но чуть позже. Лучше скажи мне, как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я, медленно подходя к парню. – Как твоя попка? – Улыбаюсь и тут же притягиваю его к себе, прижимая руки к причинному месту. – Немного побаливает, – смущается Алик, уткнувшись носом в мою грудь. Пользуясь моментом, критически осматриваю его шею и плечи. Определенно этот парень будит во мне самые тёмные участки души. Никогда не думал, что любовь может быть настолько сумасшедшей. – Пойдем, Алик, я тебя полечу, – беру его за руку и, как маленького, веду к кровати. Как и в прошлый раз, процедура не проходит безболезненно. Мой мальчик шипит и громко ругается, я же снова начинаю испытывать горечь вины и раскаянья. – Полежи так немного, пусть мазь хорошо впитается, – прошу я, поглаживая гладкие и упругие полушария ягодиц. – Угу… – Алик, у меня на следующей неделе открытие филиала, а в субботу банкет по его же случаю. И я хочу, чтобы ты на нем присутствовал, – парень отрывает голову от подушки и внимательно на меня смотрит. Не могу разобрать эмоцию, что плещется на дне его сапфировых глаз. То ли удивление, то ли огорчение... – Ты вчера именно об этом хотел со мной поговорить? – тихим голосом спрашивает он, снова опуская голову на подушку, но при этом продолжая прожигать во мне дыру напряженным взглядом. – Не только, – завуалированно отвечаю я, чуть изогнув губы в улыбке. – И о чём же ещё? – голос Алика звучит взволнованно. Сам же он нервно начинает покусывать и облизывать свои покрасневшие губы. – Я хочу чтобы ты ко мне переехал, — на выдохе говорю я, наблюдая за реакцией парня. Счастьем, которым загораются глаза Алика, при желании, можно было бы осветить весю планету. Как же он доверчиво открыт в такие минуты своей жизни… Это так трогательно и в то же время опасно, поскольку я не всегда смогу его защитить, даже от самого себя…