Голос камня

Асгейр и сам удивился: вроде совсем недолго пробыл в крепости, а солнце уже перевалило за зенит и чесало живот о крыши домов. Надо бы поесть в таверне, а потом можно и жреца Аркея навестить. Всё-таки на Айкантара тоже особо не положишься — альтмер вряд ли успел много разузнать о древних нордах. Одно то, что вообще интересовался, уже из странностей странность. Наверное, лишь бы чем, только не опостылевшими двемерами. Проходя мимо низвергающегося откуда-то из-под крепости ещё одного ручья, Асгейр черпнул горсть воды. Прополоскал рот, сделал глоток, поморщился. Вроде чистая, а всё равно привкус странный — будто металл, да ещё и тухлостью отдаёт. Наверняка металл, вон и плавильня неподалёку, и закопченные двери прямо в скале. Вот она какая снаружи, знаменитая шахта Сидна. Он приостановился понаблюдать за плавильщиками и за смотрителем-орком. Ну и порядки здесь — людей в грош не ставят, сплошь меры. Однако, простояв пару минут, Асгейр подметил, что орк какой-то дёрганый, не хуже Айкантара, хотя здоровяк, не чета хилому эльфу. Приказы отдаёт на расстоянии, от давно остывших слитков шарахается, вертится в самой середине деревянного помоста над водой, будто к камню подходить боится. День стоял жаркий, но от воды явственно тянуло холодком. Асгейр передёрнул плечами и посмотрел на небо. С юга стремительно наползала огромная синюшная туча, широко обняв город рваными драконьими крыльями. «Когда идёт дождь, стены будто шепчут», — вспомнилось не пойми с чего. Полосы длинных теней лежали на лестницах, и казалось, что те обрываются, проваливаются под ногой: вместо ступеней вдруг разверзаются вовсе не каменные, а как из песка и пепла ступени. На вид-то твёрдо, а шагни — по самую макушку провалишься. Слухи рассказывали об одной такой пещере, где на постаменте, в самой-самой глубине лежат невиданные — лучше даже даэдрических — артефакты, россыпи золота, свитки самых сильных чар и зелье, одной каплей которого можно или исцелить, или свести с ума половину города. А вокруг постамента по полу вьётся едва видный узор серым по серому, как с рунами, только от рун-то можно было хоть защитных зелий выпить и амулет надеть, а тут ничего не поможет. Ступишь не так — появится ещё один артефакт. Бабские сказки. Он с силой наступил на следующую, затенённую, ступеньку. Лестница как лестница, чуть выщербленная — видать, часто ходят этой дорогой. Он шёл, глядя под ноги, и уже почти прогнал неотвязно преследовавший его будто наяву кошмар, как душа его бьётся внутри чьей-то брони, а может, и вовсе заточена в так любимом им одноручном мече, и кто-то другой ищет мага, чтобы подновить чары. Но вдруг ступеньки закончились, последняя оказалась наполовину утоплена в камень, будто в той самой легенде. И Асгейра на мгновение — он успел нервно схватиться за рукоять меча — пробрала дрожь, схлынувшая так же быстро, как поутру туманное воспоминание о дурном сне. Делая вид, что оглядывается (не дело, если его посчитают больным), он понял, отчего так стёрты ступени, хотя на вид лестница упиралась в тупик. Прямо перед ним была алхимическая лавка. Даже не будь цехового герба, можно было догадаться, что в «Ведьминой настойке» торгуют зельями. Асгейр усмехнулся. Раз уж ноги сюда привели, надо зайти. Он толкнул металлическую, как и повсюду в Маркарте, дверь и вступил в приятный, пахнущий сушёным горноцветом и чем-то терпким, незнакомым полумрак лавки. — Чем могу помочь? — проскрипели от прилавка. — Зелья? Ингредиенты? У меня всё есть! Чего ищешь — воинской доблести, девичьей любви, долгой памяти, короткой памяти? Не сразу Асгейр разглядел за рядами высоких колб и пузатых флаконов сухощавую старушечью фигуру в чёрном балахоне. Спутанные седые волосы, лицо причудливо разрисовано — и впрямь ведьма! — Первое и так есть, за вторым не гонюсь, на третье не жалуюсь, — усмехнулся он старухе в тон. Та облокотилась о прилавок и хмыкнула, придирчиво оглядывая Асгейра. И вдруг рассмеялась: — Вижу. Тогда зелье от болезней возьми, свежее, вчера сварила. — Она поставила перед Асгейром толстостенный флакон с ярко-голубой жидкостью и без перехода добавила: — Не местный, смотрю? — Верно, я вчера прибыл в город. — Асгейр взял флакон, повертел. И правда, может, купить, пока деньги есть? Старуха смотрела на него ястребиным взглядом, чисто ворожея. Пожалуй, и не отвяжется, если не возьмёшь. — Бери, бери, не сомневайся. Поверь старой Ботелле, скоро оно тебе понадобится. Местные-то всё больше зелья лошадиных сил берут. Кому по работе, кому, — старуха вдруг похабно ухмыльнулась, — для других дел. Считай, весь город у меня закупается. — Работящий у вас народ, наверное? Богатый город, — наугад закинул вопрос, как удочку, Асгейр. Ведьма фыркнула, отчего узоры на её лице сложились в жуткий саблезубый оскал: — Богатый, да кому они нужны эти богатства? Ты думаешь, кому всё здешнее серебро принадлежит? А скажешь что не так, и ты уже Изгой. Вот и мой… — Бабушка Ботелла! — Что «бабушка Ботелла», Муири? — одёрнула та девушку — помощницу, должно быть, — которая даже пол мести перестала. — Здесь все будто забыли, кто город построил. Двемеры ушли, а Предел кому остался? В шахтах народу больше, чем на поверхности, — проворчала она и исподлобья зыркнула на Асгейра, который затаил дыхание, стоило услышать слово «Изгой». — Покупай, что хотел. И на, в довесок, задарма, — швырнула она к зелью чуть подгнивший корень Нирна, — чтобы не видеть рожи твоей нордской. Захлопнув за собой дверь лавки, Асгейр с наслаждением выругался. Вот ведьма! Если бы не девица, которая дёрнула его за рукав и чуть успокоила старую каргу, заговорив торопливо, что как раз искала этот просоленный по ошибке корешок, а благородному воину лучше ещё лечебное зелье себе докупить, если бы не умоляющий, пристальный взгляд, когда она всё норовила в глаза заглянуть… Нет, всё-таки надо было не мух от удивления ртом ловить, а перебить ведьму да расспросить об Изгоях. А потом улучить момент и застать помощницу одну, чтобы и у неё спросить, чего она так хваталась за него. Неужто — хе! — приглянулся? И всё же он на месте горожан лишний раз бы в эту лавку не заходил. Зелье на вид и впрямь хорошее, но кто знает, чего там ещё ведьма варит, мало ли, что ей на ум взбредёт. Пока он был в лавке, туча совсем поглотила город. Того и гляди ливанёт, уже слышались гулкие, как драконья речь, раскаты грома. Асгейр заторопился в таверну. Местные по домам не расходились, только изредка поглядывали на небо равнодушными взглядами, а на всполохи молний будто и вовсе не обращали внимания. Один только парень спрятался под навесом у крыльца таверны. Асгейр засмотрелся на девицу в лёгком платье, стоявшую прямо в ручье, по щиколотку в воде, и в парня, шагнувшего навстречу, едва не врезался. — Эй, — засмеялся тот, — у тебя что-то упало, друг. По-моему, важное. Он сунул Асгейру в руку мятый клочок бумаги, шагнул в сторону и сбежал по ступенькам к шахте. Асгейр машинально засунул бумажку в карман куртки и вошёл в таверну, а на улице уже забарабанили по мостовой первые крупные капли. — Водой обойдёшься или вина вздумалось? — буркнул трактирщик после того, как Асгейр в третий раз его окликнул. — Ох, Клепп, старый баран, по миру нас пустишь! — К Асгейру подлетела его жена. — Чего изволишь, господин? — Мёд есть? — спросил Асгейр. — Норды, — пробормотал худой бретон за соседним столиком и в упор посмотрел на Асгейра воспалёнными гноящимися глазами. — Пчёлы, мёд, медоварни, мамонты… — Коснах! — встрепенулся трактирщик. — Или заткнись, или проваливай, но клиентов нам распугивать не смей! — А воды не хочешь, господин? — спросила трактирщица. — Маркарт славен своими родниками. Асгейр подумал, что взвоет как волк в тундре, если услышит ещё хоть слово о том, чем славен Маркарт. — Кружку мёда и две кроличьи ножки с картофелем, — твёрдо сказал он. — И, пожалуй, я у себя в комнате поем.

***

Для норда ничего нет слаще мёда. Разве что губы молоденькой девушки. Он кивком поблагодарил за кружку с мёдом и, словно усаживаясь удобнее, чуть придвинулся к сидящей рядом Муири. Помощница карги-зельеварки вблизи, как ни странно, казалась почти нордкой. То ли свет очага так играл на её тёмных волосах, а может, среди её предков и норды были, но сейчас она не казалась Асгейру ни невысокой, ни темноглазой. Муири внимательно смотрела, как он сделал первый глоток, и чуть улыбнулась. Асгейр невольно усмехнулся в ответ и рискнул осторожно положить ладонь ей на бок. Муири нахмурилась, покачала головой. Мягко, но непреклонно отвела его руку. А когда Асгейр, нахмурившись, хотел и вовсе отодвинуться, на миг сжала пальцами его запястье, да так ладонь на нём и оставила. Ага, ясно. Чуть досадуя, но терпеливо ожидая, когда же ему позволят большее, Асгейр пригубил из кружки. И совсем не понял, когда вдруг прямо перед его носом возникли пахнущие травами и солями девичьи пальцы и накрыли кружку. Она не хочет, чтобы он пил? Муири сама же ему подала мёд, что не так? С удивлением он смотрел, как она, заставив его поставить кружку на стол, протянула ладонь к серебряному кувшину и долила из него в кружку. «Зачем?» — взглядом спросил он и опустил глаза. Золотистый цвет медовухи наполнился зеленоватыми проблесками. Колдовской отвар? Не вода же? Чем дольше Асгейр всматривался в колыхавшуюся жидкость, тем больше было зелени и меньше солнечного отлива, тем гуще она казалась. И дрожала, как слизь. И теперь на стенках оставался не беловатый след пены, а склизкие потёки, клочки взбаламученной тины, будто в омуте с давним утопленником. — Муири? — тревожно окликнул он алхимичку. — Что?.. Вдруг жидкость замерла. Асгейр уже ждал, что вот-вот развеются чары, гниль вытравится, останется лишь мёд. Всё равно он ни за что не стал бы это пить. Но как крепко держала его за рукав Муири, так же непоколебимо спокойной оставалась и тина в кружке. А потом вдруг в самом центре гладь вспухла, будто из воды поднялась горбатая спина крошечной болотной твари. Что-то вязко булькнуло, «горб» вырос ещё и вдруг, словно пузырь воздуха поднялся со дна, лопнул. С омерзением Асгейр швырнул кружку в угол. Та разбилась, дрянь выплеснулась на пол. Приложить бы наверняка огнём, чтоб и следа не осталось, но в доме нельзя: вспыхнет ещё. Хотя это же Маркарт, тут всё из металла и камня. Он уже вскинул руку, сосредоточился, на пальцах заплясало огненное зарево, но Муири перехватила его руки и, по-прежнему не говоря ни слова, взглядом указала Асгейру через плечо. Он медленно обернулся. Никого. Ступеньки к выходу, шкафы с зельями и ингредиентами. Ни единой живой души. — Да что ты?.. — начал он, оборачиваясь, и осёкся. Перед ним сидел и цепко сжимал его запястья Ондолемар, талморец. Асгейра как обожгло. Он рванул руки, высвобождаясь, — альтмер, не отпуская, поднялся со стула. Заухмылялся: блеснули зубы, между острых бровей прорезалась морщинка, сузились кошачьи глаза. Пальцы держали крепко, как кандалы, вцепились так, что кожа побелела, но боли Асгейр не чувствовал. Он рванулся снова: высвободить руки, выхватить меч, что-то ещё сделать, что-то важное, что он может… Ну же, он воин, не испуганный сопляк! Рванулся — и рванул на себя Ондолемара. Тот наконец разжал пальцы, но не отшатнулся, не зашатался. Гибкие руки обвили шею Асгейра, чужое тело вжалось в него, горячее, жилистое, худое, на секунду он ощутил, как вздымается и вновь опадает от глубокого вдоха грудь. Ощутил, а сам вдохнуть не успел: в рот впилось что-то сухое, огненное, сладкое. Асгейр вскинул руки и увидел их словно сквозь толщу воды, пальцы колыхались и зеленели, а сам он погружался, падал спиной вниз и знал, что дышать нельзя, нельзя — да ему и не давали. Моргнули золотистые глаза на призрачном лице. Асгейр узнал вертикальные, как у ящерицы, зрачки и тут же о них позабыл: в глотку хлынуло что-то ледяное, вязкое, гнилостное. Он заорал и подскочил на кровати. Упала и разбилась кружка, задетая рукой. Совсем как во сне. Совсем как во сне из неё выплеснулись остатки мёда, и Асгейр уже вскинул ладонь, в которой заполыхали огненные чары, да так и замер. Суматошно колотящееся в груди сердце понемногу успокаивалось, жар, горящий в висках, тоже растворялся в душном воздухе тёплой ночи, мышцы, напрягшиеся в готовности ударить, расслаблялись — и вместе с усталостью на Асгейра навалилось и непонимание. С чего бы такой сон? Говаривали, что через сны со смертными перекликаются боги, поддерживая и советуя. Только вот Асгейр не мог сообразить, кто же с ним так шутит. Не Дибелла же, бесстыдница. Посчитав, что лучше уж припишет такое видение Шеогорату, богу безумцев, он потянулся и, откинув с ног линялое одеяло, решил пойти прогуляться. Всё равно в такой духоте снова не уснёт. Кинув несколько монет зевающему за стойкой трактирщику, Асгейр вспомнил и добавил ещё, за разбитую кружку. Комнату ему придержат ещё на пару дней, он надеялся, что их хватит, чтобы разведать окрестности. Сон ли тому виной или смутное предчувствие новой грозы, он верил, что найдёт подсказку. Если не у жреца Аркея, так — чем Дибелла не шутит — в храме любвеобильной богини, что вознёсся под самое небо, много выше чертогов ярла. Неприятный, чуть гнилостный вкус во рту всё не проходил, и невольно подумалось, что и не сон это был, а явь, а голова сейчас гудит вовсе не от жары, а от колдовского морока. А талморец и правда приходил к нему, хотя нет, получается, что это он привёл Асгейра в дом ведьмы, а ещё тогда с ним была и Муири… И Ондолемар, это он, что ли, был Муири? Чары внутри чар? Встряхнув головой, выдумывающей нелепицы одна другой краше, Асгейр подошёл к речке, текущей по городу. Тёмная вода недобро поблёскивала отражениями факелов, и Асгейр прошёл чуть выше по течению, чтобы напиться из бьющего откуда-то сверху водопада. Холодная, аж зубы ломило. И если в ней всё равно чувствовался едва заметный привкус тины, Асгейр решил забыть о сегодняшнем сне. Напившись, он продолжил путь. Как объяснили ему в таверне, в Зал мёртвых можно было попасть, если от кузни идти вверх, пересечь крохотный мостик и найти неприметную, утопленную в скале дверь. Возле неё рос на клочке земли паслен — верная примета, что рядом захоронения. Асгейр толкнул двери: закрыто. Похоже, на ключ, а то и на засов изнутри припёрто. Неужто местный жрец так боится грабителей могил? В городе-то? Или просто время ещё раннее? Да вроде нет, пока Асгейр бродил в поисках нужной лестницы, солнце уже поднялось над крышами домов. Он прислонился к прохладной двери, сдул со лба прядь волос. Стучи не стучи, мертвецов, хвала богам, не разбудишь. Значит, придётся идти в крепость. В двемерской развалюхе было зябко. Стражи на посту смотрели куда-то мимо Асгейра остекленевшими сонными глазами. Асгейр поначалу направился вверх по лестнице, по дороге к советнику, да вовремя спохватился, что идёт не туда. Хотел было повернуть, как вдруг уловил наверху золотистый отблеск, будто от солнечного луча. Поднял голову — альтмерские солдаты вышагивают взад-вперёд как ожившие двемерские механизмы. Ондолемар, значит, тоже где-то тут ходит? Мысль обожгла неприятным холодком, рука сама потянулась к мечу. Асгейр устыдился промелькнувшего чувства беспомощности, передёрнул плечами. Точно, Шеогорат тот сон наслал, а может, сама Вермина, владычица кошмаров, заглянула нынче ночью в Маркарт. — Эй, самозваный тан! — окликнули сверху. Асгейр вскинулся. Так и есть, с площадки на него глядел Ондолемар. Лицо желтовато-бледное, как Секунда, даже тень капюшона того не скрывает. А в руке зажато, подумать только, надкушенное яблоко. Не иначе талморец с утра пораньше обыск на кухне проводил. Ондолемар поймал его взгляд, скривился и руку с яблоком, выпрямляясь, будто невзначай завёл за спину. — Талморец, — кивнул в ответ Асгейр. — Не подскажешь, где мне найти жреца Аркея? — В такой час? — Час не хуже прочих. — Хм… Неловкость, с какой талморец всё продолжал прятать от Асгейра яблоко, начинала забавлять. Так и сейчас он барабанил длинными пальцами одной руки по каменным перилам, а вторую руку развернул так, что яблока почти и не видно было из-за складок одеяния. Хотя похоже, Ондолемар и вовсе забыл о еде. Небось, как все в этом городе, подозревал приезжего чуть ли не в убийстве Императора. Дикие люди. И меры. — Ну так что? Поможешь? — прищурился Асгейр. «Всё равно потом надо уточнить у кого-нибудь: альтмер соврёт — как норд мёду хлебнёт». Талморец поморщился, словно прочитал его мысли. Отвернувшись и коротко сказав что-то ближайшему стражнику, он указал ему на Асгейра, а потом искоса взглянул и подкинул на ладони яблоко. Будто по-мальчишески хвастался. — На раскопках ищи. Тебя проводят. Асгейр словно невзначай положил руку на рукоять меча и пошёл за стражником. Чего это жрец Аркея забыл на раскопках? Места в погребальных залах мало стало? Только они завернули с развилки вправо, по каменному залу разнёсся хруст яблока. Несмотря на ранний час на раскопках было люднее, чем день назад. Несколько невысоких шахтёров (Асгейр невольно дёрнулся в их сторону: очень уж каждый напоминал убийцу той бедной имперки) перебирали и сортировали двемерский лом и балки, кучей сваленные в углу зала. Кажется, среди бретонов был и вчерашний ненавистник нордского мёда из таверны. Над рабочими навис Колсельмо и, размахивая руками, что-то яростно объяснял. Рядом стоял с несчастным видом Айкантар. Завидев Асгейра с провожатым, он чуть наклонил голову — Асгейр в ответ дружески кивнул — и тут же вжал её в плечи, словно застыдившись разбушевавшегося дяди. Тут стражник свернул налево от каменной беседки, и Асгейр потерял обоих альтмеров из виду. — Ну вот он, Зал, а вон и брат Верелий сидит, — стражник указал на высокие золотые двери и скорчившегося возле них на табурете человека, чему-то хмыкнул и ушёл, не дослушав даже короткой благодарности. — Здравствуй, жрец, — осторожно произнёс Асгейр, поднявшись по ступеням. Человек откинул капюшон и широко зевнул. Надо же, а священник-то имперец! Самому Асгейру, по правде сказать, было неважно, кто именно приглядывает за телами близких, лишь бы своё дело знал, но были и норды, которые не нордского хранителя Зала мёртвых могли в чём угодно заподозрить. Наверняка попадались такие и в Маркарте. — Здравствуй и ты, — полусказал-полузевнул жрец. Да он что, всю ночь на этом табурете спал, что ли? — Прости, но в Зал сейчас нельзя. Закрыто по… по делам. Ярл уже всё знает и наведёт порядок, а пока… — Мёртвые забеспокоились? — Асгейр взглянул на плотно закрытые двери. Жрец поднялся. — Мёртвые лежат тихо, ты, наёмник, можешь не беспокоиться. — Тогда я побеспокою тебя, если ты не занят. — Не знаю даже… Не занят. Что привело тебя ко мне, сын мой? — перебил сам себя жрец и перевел взгляд с лица Асгейра на дверь. — Я, хм, ищу следы Юргена Призывателя Ветра. Долго ли он тут жил, кого учил, какие легенды о нём написали? Маги все в раскопках, ярла тоже по таким пустякам не побеспокоишь, вот, к тебе пришёл. В долгу не останусь. — Не там ищешь, тан, — улыбнулся уголком рта жрец. — Да-да, наслышан я о тебе, у нас город тихий, а приезжие… Не так далеко отсюда древние руины, эпохи Юргена как раз. Рагнвальд, к северо-востоку от города, дай карту, отмечу. Сейчас могильник, освящённый от нежити и иного зла, как и положено. — Кем положено? — не понял Асгейр. Верелий равнодушно моргнул: — Найдёшь Зал легенд, может, и свитки попадутся, если не совсем истлели. Рукой люди честнее пишут, чем из камня вытёсывают или на металле чеканят. Иди, тан, Аркей всегда с тобой. Асгейр так и кхекнул. Это у него до сих пор хмель от слишком крепкого мёда не выветрился, или жрец Аркея и правда разрешил ограбить могильник? Уходя, он пару раз оглянулся: брат Верелий вновь опустился на табурет и замер, опершись спиной о створку двери. То ли и дальше собирался никого не пускать в Зал мёртвых, то ли… то ли следил за тем, чтобы никого оттуда не выпускать.