Голос камня

Зелья невидимости хватило как раз, чтобы дойти до музея. Как бы Асгейр втайне ни боялся, что выбранное Ондолемаром со стола Колсельмо зелье окажется ядом, оно не подвело. И сам Ондолемар, быстрым уверенным шагом пересекший нижний ярус и своим присутствием и приближением словно раздвинувший всех солдат ярла, тоже был очень кстати. Иначе, даже с зельем, даже с глушащей его шаги магией, Асгейр бы точно на кого-нибудь натолкнулся: к главным воротам крепости, запечатанным сейчас парой тяжеленных бронзовых засовов, были стянуты все, кто мог обороняться. Ярла нигде видно не было. Музей был пуст, как и раскопки. Ни единой души — ни единой живой. Тронув носком сапога тело, Асгейр присел на корточки и, продолжая оглядываться, взял из уже остывшей ладони меч. Кто бы ни убил стражника, это был маг: стоило взглянуть на обугленные, насквозь проплавленные доспехи, ясно было, что ударили молнией, и явно не одной. И, возможно, заглушили крик чем-нибудь из чар изменения, потому что если тебя прожигают живьём, то орать ты будешь так, что половина крепости сбежится. Он бросил последний взгляд на стражника, и показалось, что узнал знакомое, похожее на круглое рыбье брюхо лицо. Хотя могло и показаться. — Посох, — прошептал ему Ондолемар, стоило Асгейру подняться. — В этой витрине, — указал он взглядом, — хранился двемерский артефакт, подлинник. Асгейру совсем не понравилось, как напряжённо смотрел Ондолемар на выделяющуюся среди других разбитую витрину. Стекло неаккуратно откинутой и разбившейся о стену крышки искрилось осколками на бархатной подушке, будто даже сейчас, когда защитные чары на нём сломаны, угрожало порезать слишком жадную руку, если та захочет взять огромный — никогда Асгейр таких не видел — камень душ или раскрытую на рисунке круглого двемерского автоматона книгу. — Посох? — так же тихо переспросил он. — Посох двемеров. Тот самый, который якобы может управлять анимункулами. Если Колсельмо сумел разобраться в нём, он сможет управлять всеми механизмами в крепости. — Указав взглядом на мёртвого стражника, Ондолемар неохотно добавил: — Терять ему нечего. Они пошли дальше по музею, из комнаты в комнату. Пару раз им попадались разбитые витрины, что наводило на недобрые размышления. Или Колсельмо так спешил, потому что боялся, что крепость падёт под натиском Изгоев, или же сознательно сжигал за собой все мосты. — Разбей, — вдруг придержал его за плечо Ондолемар и указал на высокую, почти с самого альтмера, витрину. Какие-то кубки, чаши, бронзовые, с ромбовидными узорами кувшины для воды. Сначала Асгейр и не понял, зачем им посуда подземных эльфов, но потом взгляд его упал на заднюю стенку. Какая-то схема. — «Нчуанд-Зел», — кивнул Ондолемар на буквы, идущие вдоль нижнего края и обрывавшиеся там, где был надорван старый пергамент. — Это Маркарт. — Так много труб? — мимоходом удивился Асгейр, обматывая рукоять меча подолом рубахи. Альтмер кивнул, и он со всей силы ударил лезвием в зачарованное стекло. То полыхнуло вспышкой, и он успел отбросить меч, пока сила заклятья не добежала до ладони. — Двемеры были необычно искусны в управлении своими подземными городами, — задумчиво проговорил Ондолемар, на пробу коснувшись торчащего осколка. Тот на мгновение пожелтел, но не вспыхнул. Странно, что чары оказывались настолько ненадёжны. Когда меч остыл, а Ондолемар открепил от дерева пожелтевший от времени лист, они продолжили путь. А если Колсельмо и в самом деле не такой уж сильный маг? Тот, кто прятал свои секреты на самом виду, уж наверное постарался бы зачаровать витрины так, чтобы даже разбитые стёкла могли поранить вора. Или маг и сам забыл об осторожности и позволил чарам выветриться? Что-то не сходилось. А если всё же не Колсельмо, если это и вовсе советник Рерик? Если ярл приходился ему племянником, то не было ли у старика желания самому сесть на Скорбный трон? Детей у ярла законных нет, даже жены ещё нет. Сначала отравить ярла, затем устроить бунт в городе, а потом властной рукой навести порядок и — только согласно воле успокоенных горожан, конечно же — принять бразды правления. Или же им просто повезло, никто не посчитал бы важной витрину с «водной» жизнью крепости. Может быть, другие стеллажи зачарованы мощнее: те, что хранят книги о двемерских сплавах, за которые некоторые кузнецы готовы душу даэдра продать, или те, что раскрывают тайны разумных механизмов, или те, в которых лежат огромные и до сих пор мерно гудящие сердечники центурионов. Мысль крутилась и крутилась в голове, пока они проходили череду небольших, словно бусины нанизанных на нить-коридор залов. И везде витрины, витрины, шестерёнки, книги, схемы, странного вида шлемы и луки, огромные щиты и ожерелья, блюда и мечи, рисунки с изображением бледных уродцев в шипастых доспехах. И если не Колсельмо, то кто убил стражника? «И не только стражника», — холодно кольнуло и дыбом подняло волоски на шее осознание, когда он понял, что это вовсе не тень за одной из центральных витрин, а подол чьей-то чёрной, обычной для магов робы. — Видишь? — раздалось рядом, и наваждение, от которого вдруг перехватило горло, исчезло: вовсе не шла по той робе золотая нить, и сам Ондолемар, целый и невредимый, стоял по правую руку от него. Нет уж, больше никого другого Асгейр за него не примет. Они обошли витрину. Отставший на полшага Ондолемар шумно сглотнул, Асгейра и самого замутило от ударившего в нос запаха. Много чего он повидал за всю жизнь, но чтобы такое… — Центурион? — Центурион бы здесь не поместился, слишком низкие потолки. Да и своротил бы все витрины. — Ондолемар, брезгливо и в то же время с жалостью поморщившись, пошевелил тело. Обваренная — иной ожог так страшно не выглядит — плоть на лице мертвеца словно бы студенисто колыхнулась. — Должно быть, сфера. Двемерская сфера, которая атакует горячим паром и использует арбалет. Теперь и Асгейр заметил два небольших, почти незаметных под запекшейся тёмной кровью отверстия на груди мертвеца. Видно было лишь самые кончики глубоко вонзившихся в тело двемерских болтов. — Не слышал о таких сферах. — Колсельмо, как видишь, не обо всех своих находках распространялся, — горько ответил Ондолемар, не сводя взгляда с трупа сородича. — Это… точно он? Думаешь, Айкантар? Молодой ведь совсем. — Новый жрец Аркея ещё не прибыл, а больше магов, тем более альтмеров, в крепости нет. В городе тоже. — После паузы Ондолемар добавил: — Жаль, что он убит, и жаль, что вот так. По меркам нашей расы он считался красивым. — А ты всех успел оценить, погляжу? — Какая теперь разница? — пробормотал Ондолемар. — Теперь — никакой. — Асгейр отвернулся, скрывая накативший стыд. Заклятье, снова заклятье, разобраться бы только, где наведённые чары, а где собственная, нечеловеческая какая-то жажда обладать. Жар, почти такой же сильный, как от открытого пламени, уничтожил даже волосы, а одежду буквально сплавил с кожей. Несчастного Айкантара можно было узнать только по ученической робе, накинутой явно второпях, не все застёжки были сомкнуты правильно. Асгейр понадеялся только, что сфера сперва выстрелила, а потом уже обварила раскалённым воздухом, и бедолаге не пришлось мучиться. — А ведь я хотел с ним поговорить, — со злостью стукнул Асгейр себя по колену. — Столько раз хотел, да всё не до того было. Может, хоть предупредил бы… Он боялся Колсельмо, и не зря, как я сразу не понял! — О чём предупредил, тан? Мы с тобой оба блуждали как два слепых гуара! — Ондолемар вдруг опустил руку ему на плечо, утешающе провёл пальцами по шее. — Не вини себя зря. — Надо бы обыскать, — выдавил из себя Асгейр. — Может, у него ещё какая карта найдётся, нам сейчас всё пригодится. Мысленно повинившись перед мёртвым, что не даёт покоя и, мимо ушей пропустив его слова при жизни, ищет хоть какой-нибудь подсказки в смерти, Асгейр принялся осторожно прощупывать карманы на робе, до сих пор словно хранившей тёплые остатки двемерского пара. Ондолемар пытался расстегнуть расплавившуюся пряжку на поясной сумке и, судя по застывшему, нарочито отрешённому лицу, тоже терзался виной. Неожиданно пряжка поддалась, и из кошеля выпало несколько слипшихся листов; подхваченные сквозняком, они тут же веером разметались по полу, распадаясь на глазах — похоже, магический жар добрался и до них. Досадливо ахнув в унисон, оба попытались их подхватить, но в руках остались лишь тонкие, как ветошь, клочки. Щурясь, Асгейр вглядывался в некогда мелкие, ровные, а теперь расплывающиеся буквы. — «Если я не вернусь»… — Что? — вскинулся Ондолемар. — Здесь написано «если я не вернусь», — Асгейр торопливо принялся раскладывать обрывки по полу. — Самое начало письма, похоже. У тебя что? — Погоди! Рассыпается всё… — Ондолемар бережно, словно пригоршню лепестков, высыпал рядом те клочки, которые успел ухватить. — «Я давно подозревал, что его интересы лежат за гранью…», «ему не стоило сюда приезжать, здесь его мания…» — «Мёртвые для него понятнее живых…» — Асгейр отбросил оборвавшийся клочок и взялся за следующий: — «Если бы не раскопки, я мог бы…» — «Он всегда был одержим странными идеями и пробовал всё на себе, теперь я думаю, что он сам до конца не понимает, что творит», — довершил Ондолемар и ещё раз пошевелил прочие, вовсе бесполезные обрывки. — Он шёл поговорить с дядей и уже подозревал, что тот ему живым уйти не даст, — подвёл итог Асгейр. — Наверное, только он знал, насколько Колсельмо безумен. Про себя он решил, что кому-кому, а убийце Айкантара точно живым уйти не позволит. В том, что равнодушный двемерский механизм направляла чья-то воля, он не сомневался. Как наяву вспомнился несчастный затравленный взгляд молодого альтмера, которым тот провожал его каждый раз, когда они встречались в крепости. Должно быть, всё хотел заручиться чьей-нибудь, хотя бы и приезжего норда, поддержкой, поделиться подозрениями, предостеречь, да, одурманенный дядиной магией, всё не решался. — Глупый мальчишка! Мог бы попросить о помощи меня, моих солдат!.. — Наверняка добрый дядюшка ему что-нибудь в чай подливал. — Асгейр встал и протянул руку Ондолемару, помогая подняться. — Ты себя тоже зря не вини. С колена у Ондолемара соскользнул совсем уж крошечный обрывок письма, и, не опустись тот на чёрную робу мертвеца, его бы вовсе не заметили. Как потом думал Асгейр, не иначе как сами боги подтолкнули их с Ондолемаром не раздражённо смахнуть его, а наклониться и взглянуть. «…найти центральный резервуар, пока ядовитые воды не отра...» Раскисший клочок расползся на кончиках пальцев, стоило его взять, но слова Асгейр уже не забыл бы никогда. — Он добавляет яд в воду! Не в зелья, а в воду! Муири же почти сказала мне… — Муири? Кто это? Асгейр замер, не веря, что услышал этот неуверенно произнесённый вопрос. Разве не знает Ондолемар её имени или забыл так скоро? Сколько уже яда в его крови, если он только здешнюю воду и пил? Все горожане набирают воду в ручьях, бегущих через ярлову крепость и падающих каскадами водопадов вниз. Он сам пил эту воду, Ондолемар пил её. Кто знает, что за чары лежат на ней? Кто знает, когда обычная обязанность дворцового мага по охране ярла и города превратилась в стремление сделать то, от чего он должен был защищать. — Где здесь «центральный резервуар»? — спросил он, отчего-то не решаясь рассказывать — напоминать — озадаченно хмурящемуся Ондолемару, кто такая была эта Муири и как давно её тело ждёт достойных молитв Аркею. Развернув свёрнутую карту, Ондолемар долго смотрел в запутанную схему, выглядящую так, словно некий выживший из ума подземный эльф попытался на одном листе нарисовать не «наземный», а сразу все горизонты. Если бы не искусная покраска разнотонными охристыми, словно бы ржавыми чернилами, отчего верхние коридоры были светлее, а нижние — заметно темнее, Асгейр никогда бы не сообразил, как эту карту вообще можно читать. Он терпеливо ждал, пока Ондолемар, странно встряхнув головой, не ткнул пальцем в квадратный зал почти в самом центре карты. — Здесь? Почему? — Этот зал выше всех, а вот здесь, — указал тот на почти примыкающую к нему, но соединявшуюся напрямую коридором цепь комнат, — похоже на реку, которая возле раскопок, и Зал мёртвых, и… двемеры бы сделали так. И покои ярла там недалеко, и там же его… Он осёкся и замолчал, навязчивым жестом растирая шею под наброшенным капюшоном. Делая вид, что не заметил этого, Асгейр кивнул ему следовать за собой. Чем дольше они стоят, тем дальше может уйти Колсельмо. — Не слишком ли много ты знаешь о двемерах? — не удержался и прошептал он, когда они прошли в следующий зал. — Пойдём, — шепнул в ответ Ондолемар, первым выглядывая за створку раскрытой наполовину двери. По ровной дуге в нанесённой на плиты пыли можно было сказать, что до сегодняшнего дня эту дверь вряд ли открывали слишком часто. Под их ступнями снова заклубилось заклятье смягчения шагов, а Асгейр вдруг с досадой подумал, что Ондолемар вообще не обратил внимания на последний вопрос. «Не лучшее время для беседы», — попробовал уговорить он себя, но, как он ни старался, в глубине груди снова тлела и набирала силу злоба. Он едва сдержал нестерпимое желание вырвать карту из рук Ондолемара, чтобы тот наконец посмотрел на него, и лишь крепче стиснул рукоять меча. Что-то шепча под нос, Ондолемар то смотрел на идущие под потолком трубы, то даже подходил и щупал их (Асгейр тоже из любопытства потрогал: да, так и есть, одна горячая — с паром, другая — холодная, с водой, должно быть), то снова вперял взгляд в карту и снова что-то шептал, разговаривал с кем-то, кто будто глядел на него в ответ с этого пожелтевшего от времени и обугленного с одного края листа. На одном из перекрёстков он остановился и, запрокинув голову, долго смотрел на толстые, червями ползущие трубы, расходящиеся в разные стороны. В такой момент, подумал вдруг Асгейр, проще простого было бы чиркнуть его мечом по горлу; Асгейр стоял близко, и даже самый опытный боевой маг не успел бы выкрикнуть заклятье оберега. Так близко, так легко, так быстро… Он на мгновение зажмурился, прогоняя видение, как стекает между судорожно зажимающих горло тонких пальцев алая кровь, а когда открыл — Ондолемар глядел на него так, как обычно и глядят юстициары на осуждённых: остро, заранее зная, с какими словами глашатай объявит ликующей или мрачно-молчаливой толпе о смерти очередного норда, одного из многих. — Нам сюда, — указал Ондолемар на левый коридор и прошёл первым, обходя замершего на месте, застигнутого этим взглядом врасплох Асгейра. Уже через десять шагов наваждение окончательно исчезло, и Асгейр с трудом сглотнул. В горле першили пыль и ржавый привкус, так подходящий к этим руинам и так похожий на вкус крови. Он поравнялся с Ондолемаром, держа наготове меч, чтобы защитить, если вдруг одно из зияющих в стенах отверстий выплюнет им навстречу один из механизмов. Но ни сфер, ни даже паучков, уж которые-то, казалось, в глубинах любых двемерских руин плодятся как живые, им так и не попалось, и это Асгейру совсем не нравилось. Не стянул ли к себе в защиту Колсельмо все механизмы, которые только смог найти? Чем глубже они заходили в руины, тем сильнее запах металла сменялся запахом влажного камня, а к тому примешивался неприятный такой душок, какой бывает от нечистой воды. — Уже близко, — негромко проговорил Ондолемар. Асгейр кивнул, и вместе они толкнули массивную, украшенную огромным гербом дверь. Та приоткрылась легко, без скрипа, будто петли заранее смазали, готовясь к приходу гостей. Или готовясь к тому, что нечто вскоре выберется через неё наружу. Асгейр сам не знал, что ожидал увидеть; быть может, огромную пещеру, полную таинственной магии и с человеческими черепами вместо украшений, совсем как поют скальды о старых легендах. Но его взгляду открылся зал, мало чем отличающийся от прочих, что он уже видел в крепости, разве что здесь уж точно ничего нордского не было и быть не могло. Словно двемеры покинули это место лишь несколько часов назад, а то и вовсе скрыли себя чарами, со смехом наблюдая за незваными гостями. Вдоль стен, как и везде в крепости, шли массивные трубы, разве что здесь их было много больше, будто воды всего города проходили через этот зал. Возможно, так оно и было. Между трубами крепились светильники, но горели они хорошо если через один, и углы комнаты тонули во тьме. Футах в двадцати от двери, за невысокими бронзовыми перилами, начинался большой ровный квадрат, испускающий мертвенный бледно-зелёный свет. Асгейр сперва принял его за огромный магический колодец — он слышал, что в Сиродиле те до сих пор встречаются кое-где в диколесье, — но потом понял, что слабое сияние, которое он видит, исходит от воды. — Бассейн, — шепчущим эхом отозвался на его мысли Ондолемар. Слабый звук, который поначалу показался Асгейру гудением пара, оказался журчанием: с одной стороны ограждение было проломлено упавшей колонной, и по ней вода — точнее, странная жидкость, которую язык не поворачивался назвать «водой» — из неширокой трубы стекала по камням и металлу в бассейн. Запах тины усилился до приторно-сладкого и даже манящего; Асгейр, как зачарованный, подошёл к самому краю бассейна, насколько позволяла ограда, и заглянул внутрь. Серебристые с прозеленью «змейки» растекались, словно масло, по водной глади и почти сразу же равномерно втягивались в отверстия вдоль стенок. Сквозь светящуюся гладь просматривались массивные обломки на дне — а то было дальше, чем казалось с первого взгляда. Неосознанно Асгейр наклонился, а потом и вовсе опустился на одно колено и протянул между перилами руку. Он вдруг понял, что несколько часов уже не пил ничего, и в горле сухо, будто он драугр и пытается выплюнуть хоть слово, хоть звук из ссохшейся за века глотки… Ондолемар с силой дёрнул его за рукав и, не успел Асгейр что-то сказать, злым кивком указал на возвышение позади бассейна. Там, в полумраке, спиной к ним и ссутулившись над каким-то очередным двемерским нагромождением рычагов и кнопок, стояла знакомая фигура в чёрной мантии придворного волшебника. Колсельмо, наконец-то! Асгейр со злобой высвободился из цепкой хватки Ондолемара и, вдохнув сладковатый запах поглубже, двинулся вперёд. Стиснувший зубы Ондолемар ступал рядом с ним, не отставая ни на шаг, и в изменчивом свете тени ползали по его лицу, словно… Асгейр мотнул головой, отгоняя пугающее сравнение. Сейчас они доберутся до Колсельмо, и всё закончится, раз и навсегда. Всё просто. — Зря вы думаете, что я вас не видел, мне теперь известно всё, что делается в крепости, — неожиданно звонко разнеслось по залу. — Иди, Асгейр, сделай, что хотел. Я оказываю тебе честь выпить этой воды первым. При первом взгляде на тебя я знал, что ты из тех, кто может понять и кто достоин. Его будто снова огрели по затылку ледяным кулаком, отчего в глазах потемнело, по спине побежали холодные мурашки, а лента времени растянулась до невыносимости. Асгейр мог только стоять и смотреть, как медленно эльф на постаменте поворачивается. Ровно до тех пор, пока не увидел знакомое лицо, едва узнав то из-за злобной гримасы, он не верил, что это не Колсельмо. — Айкантар?.. — выдохнул рядом Ондолемар и голубоватое сияние из-под ног, повинуясь странному жесту тонких пальцев, сгустилось и перетекло в ауру оберега, которая окутала Ондолемара. — Мы… думали… — …что Колсельмо хватит воли отказаться от золота, которым его преданность купило какое-то ничтожество, севшего выше всех местных свиней лишь по праву лучшей породы? Я просил его! Я умолял его дать мне отряд и разрешение самостоятельно изучить нижние горизонты! Он боялся, всегда боялся, всегда говорил, что мне нечего здесь делать. Ха! Нечего! «Здесь ничего нет, кроме скелетов и бронзы, Айкантар», «Перебери травы, Айкантар», «Пошевеливайся, Айкантар», «Перепиши мои заметки, Айкантар»… Старый осёл! И ярл, обживший трапезную, не лучше! Такой же напыщенный, такой же ничего не смыслящий ни в чём, кроме выпивки и серебра. И остальные не лучше! Весь этот город… Жители Предела не заслужили права жить во дворце великой расы двемеров!.. Повинуясь взмаху зажатого в руке посоха, к нему подкатилась сфера, пока ещё свёрнутая, но только с виду неопасная: Асгейр видел такой автоматон первый раз в жизни, но сразу понял, что это та самая сфера и она в любой момент может развернуться, готовая к бою. Опасаясь разозлить лихорадочно бормочущего одно обвинение за другим Айкантара, он отвёл взгляд от жужжащей сферы и снова перевёл взгляд на его лицо. Молодой эльф заметил это. — Я верил тебе, Асгейр, — словно пробудившись на миг от безумия, ровно сказал он, — ты из потомков великих нордов, не может быть иначе. Твоя кровь чище. Ты, наверное, этого не знаешь, но я чувствую это в тебе. Ты не такой как все, ты, возможно, способен вспомнить великое прошлое своей расы, древнюю силу, которая способна быть ровней силе другой, дополнять её. Нордские руины поднимают упокоенных в них, лишая разума, двемерские механизмы, что разумнее многих живых, готовы быть поднятыми. Если я найду выход, найду ответ, в чём прячется разумность и жизненное семя. Я подсказал этому дураку Верелию направить тебя в руины! Скажи, ведь я прав, ведь ты нашёл там ответ? Ты вёрнулся, я так и думал. Ты нашёл себя? Ты ведь слышал этот шёпот, он рассказал — должен был рассказать тебе то же, что слышу я в этих стенах, ты должен был понять. Они шепчут, всегда шепчут… Я не нашёл ответов, в книгах, в рунах, на разломах времени и эпох — только шёпот, ни одного слова или заклятья призыва, ничего, но Шёпот, я слышал их Шёпот, это как скрип, это в трубах… Что-то в этих трубах готово было дать мне ответ. Ты слышал, Асгейр? Должен был! Ты должен догадаться сам, что нужно сделать, чтобы они вернулись, древние великие народы, они плоть твоя и твой разум, никогда не исчезнут, никогда не явятся вновь, пока ничтожества, зовущие себя их потомками, топчут… — Не говори, замолчи… Даэдра тебя побери, замолчи! Ему показалось, что закричал он сам, но голос был гораздо звонче и раздался откуда-то со стороны. Асгейр с трудом заставил себя посмотреть вбок. Ондолемар, заклятье оберега на котором уже почти истаяло, до побелевших костяшек сжимал кулаки и дрожал всем телом, как терзаемый ледяными, пробирающими до костей северными ветрами. — Не слушай его, Асгейр, это яд и чары, он отравил нас. Не слушай шёпот. Что бы он ни сказал, всё не так. Предатель рода, он убил… собственного кровного родича. — Он сам себя убил! Зачем он пошёл за мной?! Сфера резко развернулась, когда с навершия посоха сорвались искры. Выплюнув в разные стороны струйки пара, металл заскрежетал, образуя человекоподобную фигуру. Асгейр замер, кожей чувствуя, как застыл рядом Ондолемар. Сфера плавно, по-змеиному, покачивалась на одном месте, вытянув вперёд одну гибкую «руку», заканчивающуюся арбалетом. Выпрямившись, расправив плечи, Айкантар сошёл с постамента. Даже зеленоватый свет, заливающий зал, не портил его лица, словно освещённого каким-то внутренним сиянием. На какой-то миг Асгейр залюбовался и разом понял, почему Ондолемар назвал сородича красивым. — Эола, служительница Намиры тоже больше не нужна мне, хорошо, что ты избавился от неё, Асгейр. — После выкрика о Колсельмо Айкантар будто бы снова успокоился, но теперь было ясно, что то была лишь другая грань его сумасшествия. — Она, Муири, Колсельмо… они были первыми каплями. Теперь я вижу этот так называемый «Маркарт» насквозь. Изгои станут первой волной, которая смоет с улиц грязь. Но я пойду дальше, чем двемеры: они умели управлять водой, а я когда-нибудь смогу подчинить и воздух. Когда люди уйдут отсюда, Нчуанд-Зел будет прежним! Те, кто выпил моей воды, узнали, что на самом деле у них внутри, и вся гниль, которую они в себе открыли, заставит их перебить друг друга. — Подземных эльфов давно уже нет. Прежнего уже ничего не будет, — прохрипел Асгейр. Еле заметный пар, поднимающийся от воды, казалось, сгущался в горле. — Тогда я стану тем, кто займёт их место! — Айкантар резко взмахнул посохом, и сфера подкатилась ближе. Асгейр отшатнулся, попытавшись прикрыть Ондолемара собой, но тот упрямо выступил вперёд. Айкантар перевёл на него взгляд блестящих, как стекляшки, глаз. — Выпей воды, Асгейр. Здесь, в истоке, сосредоточена вся её сила. Ты не видел и половины. Она покажет тебе не то, что другим. Не бойся. Талмору в Нчуанд-Зеле места не будет. Он обошёл их и направился к бассейну. Сфера, словно верный пёс, катилась за ним по пятам и, угрожая-предупреждая, мерно гудела. — Беги отсюда, — краем рта прошептал Ондолемар. — Охрана ярла… почти вся здесь, в крепости. Я задержу, как смогу. — Глупый эльф. Всё бы тебе приказы отдавать. — Глупый тан, — повысил голос Ондолемар, и Айкантар, отвернувшись от бассейна, перевёл на них взгляд. — Ничего у тебя не получится, талморец, — почти весело сказал он и указал на постамент. — До управляющей панели тебе не добраться. Я могу осушить половину крепости, а могу утопить. Могу заставить подземные реки потечь вспять! Не дожидаясь, пока он договорит, Асгейр бросился вперёд, на ходу выхватывая меч. Айкантар стиснул посох, но не угрожающе, а больше растерянно. — Оставь его, разрушь механизм! — крикнул Ондолемар и, не дожидаясь, пока сфера сама покатится к ним, метнул в неё молнию. Но то ли двемерскому металлу не опасна была магия, то ли сил у него оставалось совсем немного, заклятье не причинило ей вреда, лишь заставило на секунду потерять равновесие. — Ничтожество, — прошипел Айкантар. — Сам тебя убью. Сфера надвигалась на Ондолемара, тесня того к бассейну и преградив Асгейру дорогу. С замиранием сердца он понял, что атаковать она будет не из арбалета, а горячим воздухом. А сил на самый слабенький щит у Ондолемара больше нет. — Погоди, стой! — отчаянно воскликнул он. — Я выпью твоей воды, и он тоже выпьет, дай ему шанс! — Он недостоин, — мотнул головой Айкантар. — Я тебя испытывал и твоей помощи хотел, не его! — Дай шанс, — с трудом заставил себя умолять Асгейр. — Если тебе нужен новый мир, начни его с милосердия. На миг Айкантар задумался, но потом нахмурился, сжал губы. — Сначала ты выпей, докажи, что поддерживаешь меня. Потом я решу. А ты, Ондолемар, если хоть одно заклинание захочешь использовать, прощайся со шкурой. — Ты можешь делать что хочешь, норд, — резко бросил Ондолемар. — Спасай собственную шкуру. Я не буду. — Я выпью, — настойчиво повторил Асгейр, избегая встречаться с Ондолемаром взглядом. Он вновь опустился на одно колено перед бассейном и протянул руку, но на сей раз глядел не в воду, а на Айкантара. Жидкость не обжигала холодом, как он ожидал, а была тёплой, почти как парное молоко, и вновь напомнила Асгейру о болоте. Нарочито медленно он подносил ладонь ко рту, словно бы чтоб не разлить ни капли, а сам глядел на Айкантара, всем своим видом уговаривая: ну поверь же мне, я на твоей стороне, мы союзники, как я думал, когда впервые попросил о помощи. Когда вода уже почти уж коснулась губ, и в уголках рта Айкантара появилась несмелая, такая странная здесь и сейчас мальчишеская улыбка, Асгейр разжал горсть, позволяя воде выплеснуться, и взглядом указал Ондолемару: давай! Кольцо Намиры на миг блеснуло в воздухе, подмигнуло зелёным «глазом», и Айкантар, конечно же, поймал его, то ли по привычке, то ли не ожидая серьёзной угрозы, то ли и то, и другое. И тут же зашатался, выронив посох. Асгейр знал уже, как влияют эти чары, этот ни с чем не сравнимый голод на обычного человека, пусть и одурманенного, но не представлял даже, как могут они подействовать на безумца. — Не надо!.. — по-девичьи взвизгнул Айкантар. — Отпусти! У Асгейра было лишь одно мгновение, краткий миг между снопом искр, которые хлынули из расколотого о пол кристалла, венчавшего посох, краткий миг до первого выстрела механизма, охранное предназначение которого никто больше не сдерживал. Для бронзовой сферы здесь теперь было трое чужаков, и если паром она дотянулась бы лишь до Айкантара, то болт полетел бы... — FUS… Двемерскую сферу снесло в стену. — RO… Тонко вскрикнул Айкантар, ударившийся рёбрами о бронзовые рёбра перил. Слабая живая кость хрустнула, признавая своё несовершенство. И, как всегда бывало, Асгейр подавился идущим изнутри, но не нашедшим выхода в звуке третьим Словом, магия которого ещё была ему неподвластна. В горле комом стоял воздух, звенело в ушах, а сердце ожгло огнём, словно это он расколотой сферой пытался подняться, но лишь разламывался всё сильнее, словно это он кричал от осколков костей, пронзивших его изнутри, словно это он умирал и он же смотрел на себя со стороны, милосердно и безжалостно ожидая агонии. Третий слог Крика, тот самый, который венчает и завершает, тот самый, стремление узнать который и привело его в этот даэдров Маркарт. «Я слышал их шёпот, — ответил он мысленно молодому эльфу, светлые полосы магической робы которого запунцовели, а чёрные полы в неверном зеленоватом цвете всё быстрее и быстрее удлинялись и растекались алым. — Только потому, что это ты отравил меня, паскуда». Стекая по стене бассейна, кровь смешивалась с плавающей на поверхности ядовитой слизью, которая ещё не растворилась в воде. Что бы ни подмешивал туда Айкантар, выглядела эта пакость отвратительно, и Асгейра замутило, когда он представил, как все его кишки и кишки всех пивших местную воду горожан облеплены этой отравой. С трудом сглотнув вставший во рту кислый вкус, он заставил себя не смотреть на закручивающиеся в воде зелёно-розовые водовороты и снова встретился взглядом с ещё ясными глазами Айкантара. Звон в ушах всё не проходил, словно распахнутый в предсмертной агонии рот молодого эльфа до сих пор оглушал его криком. — Я его… — громче, чем хотел, начал Асгейр и осёкся, когда в пустом зале загуляло эхо. — Ты его убил, — пробормотал Ондолемар и, не отводя взгляда от изломанного тела сородича, пнул до сих пор искрившийся магией разбитого кристалла посох. — Как ты это сделал? В глубине души Асгейр ждал обвиняющих ноток в голосе талморца, но услышал лишь усталость и равнодушие. Сфера уже почти затихла, но Асгейр на всякий случай поднял с пола посох и — под острым подозрительным взглядом — протянул Ондолемару. Маг лучше поймёт, как сплести свою волю с силой посоха, если тот вообще работает. — Я же говорил, что не боюсь дракона, который пугает ярла, — через силу улыбнулся Асгейр. — Я убил трёх. Двух в полях Вайтрана, одного в лесах Фолкрита. Может, ты слышал, что объявился Драконорождённый. Я… — Я думал, ты из бретонов, — сказал Ондолемар и вдруг расхохотался. Сжимая посох, будто держался за него, он как окончательно лишившийся рассудка хохотал, закрыв ладонью лицо. Асгейр растерялся. — Эй, — стиснул он ладонями дрожащие плечи и встряхнул. В тот же миг он встретился с уже нисколько не безумным, а более чем внимательным взглядом Ондолемара. Изучающим. Расчётливым. Приценивающимся. Встряхнув головой, Асгейр отступил и с любопытством смотрел, как Ондолемар поднял с пола лоскут, в котором хранил кольцо Намиры, а потом, присев у бассейна, набрал на ткань слизи. Он свернул тряпку, повертел головой, будто в поисках чего-то, и, досадливо поморщившись, просто сунул грязную ткань в карман. — Зачем это? — Для противоядия. — Сжечь бы здесь всё. Что толку в противоядии, если всех и каждого им не напоишь, а люди эту воду ещё месяц пить будут? — Ярл, хоть он и не в себе, когда узнает всё, не поскупится на алхимика и нового мага. Да и, — Ондолемар помедлил, — Талмор тоже в стороне не останется. Асгейр, отстранённо его слушая, поднялся по ступенькам на возвышение и со всей силы несколько раз вонзил меч в сплетение тонких металлических трубок и рычажков на том, что Айкантар назвал управляющей панелью. Мерное гудение в трубах разом поперхнулось, будто живое дыхание, и большинство светильников на стенах заморгали и погасли. — Не сомневаюсь, что не останется, — ровно проговорил он, почему-то не желая оборачиваться и даже в полутьме видеть лицо Ондолемара. Но тот сам подошёл, да так близко, что Асгейр ощутил на шее чужое дыхание и с трудом сдержался, чтобы не поднять меч вновь, готовясь отбить атаку. — У Доминиона хватает своих ядов и своих безумцев. — Повисла тишина, и когда Асгейр решил было, что уже ни слова от Ондолемара не дождётся, тот негромко добавил: — Но понять тебя я могу. Медленно Асгейр положил меч и накрыл рукой ладонь на своём плече. Он понимал, что пусть Айкантар успел натворить дел, от которых Маркарт так просто не отмоется, будь его воды хоть трижды ядовиты, но безумие уже закончилось, и всё, что будет потом — лишь затухающие круги по воде. Он пытался и отчего-то не мог вспомнить прежнего себя, обычного, нормального себя, того, кто не так уж и давно в поисках могилы Юргена вошёл в ворота города из камня и металла. Но воспоминания расплывались, колыхались, как отражение в мутной воде, и Асгейр уже не мог сказать, что видит внутри себя. Были только запах крови, металла и тепло чужой ладони сквозь ткань рубахи.