Плен

Эребор встретил своего законно правителя как уставшего путника, нуждающегося в отдыхе и горячей пище. Первыми о прибытии Торина узнали его единственные наследники, младший из них пожелал встретить дядю у главных ворот. — Дядя! — жизнерадостный Кили буквально выбежал навстречу старшему родственнику, — Ты вернулся! Едва поприветствовав Торина, он повёл его внутрь, где уже хлопотали над роскошным обедом в честь возращения короля. Гном определенно был рад вновь оказаться дома, не меньшей радостью стало и то, что его ждали. Действительно ждали. Его, а не просто короля. — Мы думали, ты будешь раньше, — произнёс Фили, присоединяясь к брату. — Мы уже хотели посылать за тобой. — Ну да, — усмехнулся Кили, толкая Фили локтём в бок. — Кто уже готовился примерить корону и размышлял о том, что трон мог бы быть и поудобнее? Фили бросил хитрый взгляд на младшего, без слов обещая тому головомойку за то, что сдал. Впрочем, подобные мелочи Торин пропускал мимо ушей, уж он-то прекрасно знал, что племянники любят его, как родного отца, и вовсе не стремятся занять трон. Скорее уж наоборот, подобная участь пугала их — слишком мало пришлось приключений на их недолгую жизнь. Однако Фили прекрасно справлялся с ролью регента, и Торин без сомнений гордился им. Волноваться было не о чем. Переживания и правда оставили Торина, однако вместо них стала ощущаться невыносимая пустота. Словно он упустил что-то, без чего жизнь должна измениться, и явно не в лучшую сторону. Торин был далеко не глуп, и нынешние его чувства были ему совершенно понятны. Как и тем, кто был ему близок. Вечера отныне гном проводил в одиночестве, сидя перед камином с трубкой в руках, подолгу не засыпал, но и гнать дурные мысли не стремился. — Какова официальная версия твоего визита в Лихолесье? — спросил однажды Двалин, который время от времени навещал Торина, составляя ему компанию по вечерам. — Возвращение долга, — безучастно ответил Торин и протянул другу коробочку с табаком. — Фили, ты знаешь, отлично справлялся, — заметил Двалин, благодарно кивнув ему и зажимая свою трубку во рту. — Совсем взрослым стал. — А я, значит, старею? — усмехнулся Дубощит, но его и без того неискренняя улыбка быстро померкла. Гном отвёл взгляд, устремив его на тлеющие угольки в камине. — Всё верно. Ему надо быть готовым к тому, что рано или поздно он примет на себя это бремя. — Долгое нахождение среди эльфов дурно на тебя влияет, чтоб ты знал, — Двалин неодобрительно покачал головой, хмурясь. Гном поднялся со своего места и передвинул свой стул поближе к Дубощиту, усаживаясь рядом. — Думаешь, ни я, ни Балин не заметили, каким ты вернулся? Не знай мы тебя, решили бы, что ты расстроен тем, что эльф выжил, вот только угнетает тебя не это. Двалин склонился к старому другу, понижая голос. — Что ты скрываешь, Торин? Скрываешь не только от нас — от самого себя. Откройся. Трандуил пришёл в себя, он видел тебя там, в своем королевстве, а нам до сих пор не объявили войну. Чего нам ждать? Мы должны быть готовы. — Войны не будет, — спокойно ответил Дубощит и вытряхнул в камин пепел из трубки. — Повода нет. — Что ты хочешь этим сказать? Он простил тебя? Что ты пообещал ему? Золото? Рабство? — Боюсь, ему больше ничего не нужно, — мрачно произнес Торин, позволяя проникнуть в своё сознание воспоминанию, ярчайшему из тех, которые остались у него после посещения эльфийского королевства. *** — Лжецы! — закричал эльфийской король, поднимаясь с трона и резким жестом руки повелевая придворным эльфам убраться с глаз долой. — Лицемерные отродья, хоть разбейтесь в кровь, падая передо мной ниц, нет вам прощения! Прочь из моего королевства! Я изгоняю вас! Эльфы же, падая ему в ноги, с отчаянием и ужасом смотрели на своего властителя. Торин, наблюдая за этим, ощущал жалость этим несчастным существам. Сейчас они и рядом не стояли с теми совершенными высшими созданиями, о которых говорилось в древних летописях. Молодые эльфы были похожи скорее на неразумных перепуганных детей. Эти четверо, насколько мог припомнить Торин, находились у постели Трандуила дольше всего. Лекарями те были или просто жаждущими поухаживать за господином, Дубощит не знал, да и не обращал на них внимания, выделив однажды лишь то, что каждый из них имел тёмный цвет волос, как те эльфы, которых ему пришлось видеть в Ривенделле. — Но, мой Владыка, нам некуда идти! — взмолился один из них, содрогаясь от ненавидящего взгляда короля. — Прошу вас, Владыка, измените своё решение! Моя супруга совсем молода, её сердце не выдержит скитаний! Молю вас ! Торин же пытался припомнить хоть один случай, когда его предкам приходилось изгонять из королевства подданных. И не мог. Душа его вдруг начала болеть за чуждых ему созданий. Такими они были воспитаны, и дело было не в недостатке верности, а в порядках, которые установились здесь с самого начала. Лесные эльфы были теми, кто не мог выжить в одиночку. А всё лишь потому, что в какой-то момент они, не найдя способа вернуть Трандуила к жизни, смирились с этой утратой. Что стало для них большой ошибкой. Гнев короля мог пасть на любого, кто принимал участие в выхаживании господина. Кроме того, для Торина было очевидно, что Трандуил в исступлении не мог более держать себя в руках, и просто выплескивал всё своё раздражение, грозящее перерасти в ярость, на первого, кто попался под руку. Отчасти гном чувствовал вину и за собой, от того всё же рискнул вмешаться. — Владыка Трандуил, — позвал он, шагнув к трону и с почтением преклоняя голову, — позвольте мне сказать. Эльфийский Король моментально перевёл внимание на Торина, и взгляд его смягчился, из глаз исчезли раздражение и зарождающаяся ярость. — Я знаю, это не моё дело, но… Я позволю себе вступиться за ваших подданных, ибо не столь велико их преступление. Всё то, что они сделали или не сделали — не было осознанным поступком. Прошу вас, подумайте, стоит ли оно того. Такого поворота, пожалуй, не ожидал никто из присутствующих в зале. Смертный, да тем более гном, вдруг посмел перечить Эльфийскому Владыке. Даром, что король, перворожденные никогда не стали бы внимать словам того, чьи предки, алчные и жестокие, когда-то посмели выползти из своих нор, посягнув на дары этого мира. Презрение эльфов к гномам тянулось испокон веков, и много на то причин могут упомянуть те, с кого началось это противоборство. Но одной из истин является то, что смертные вкусили гордыни, и ныне стали мнить себя такими же властителями земель, лесов, полей и судеб Средиземья. Нет, никогда не станет эльф прислушиваться к гному, и это признали даже те, кому грозила жестокая расплата за свое бездействие. Страх потерять короля был для них естественен, как и трепетать перед ним. Эльфы лишь притихли, выжидающе глядя на Трандуила и ожидая от него гневной реплики в адрес гнома. Однако Трандуил молчал. Его задумчивый вид вызывал настоящее недоумение у подданных. Неужели не пресечёт их король столь нелепые попытки гнома заставить эльфийского короля изменить решение? Эльфы и представить не могли, что в какой-то момент Трандуил махнёт им рукой, стискивая зубы от раздражения, и бросим им почти презрительно: — Убирайтесь. И не попадайтесь мне на глаза. Торин выдохнул, пронаблюдав за тем, как эльфы, откланявшись, медленно удалились из зала. — Думаешь, они не заслужили наказания? — спросил Трандуил у своего единственного оставшегося собеседника. — Нет. Я так не думаю, — ответил Торин. — Это не было лицемерием, они были напуганы. Неужели и мои слова и мои мольбы были для тебя ложью? Трандуил распахнул глаза и вновь поднялся, спускаясь по ступеням к гному. — Разумеется, нет! Ты искренне желал, чтобы я жил! Ты, не они! — Я был в отчаянии. У моего народа не столь сильно развита медицина, и когда мы не можем помочь теми знаниями, которые имеем, то начинаем верить в чудо. *** Торин вспоминал, с каким сомнением тогда смотрел на него Трандуил. Словно не понимал, о чём он говорит. Гном чувствовал за собой вину за то, что нарушил покой в королевстве. В итоге муки совести побудили его заторопиться домой, дабы избежать в дальнейшем лицезрения этих неприятных сцен. По собственным ощущениям, он попросту сбежал из владений Лесного Короля, и лишь одно тешило его сердце - он возвратился домой. Сейчас же он старался не думать о том, что происходит в эльфийском королевстве, ибо все его думы были тревожны. В конце концов, он сделал, что собирался: эльф жив, здоров, и хоть эта история оставила след в его душе, больше он был не намерен затрагивать эту тему. Прошёл месяц с тех пор, как Торин возвратился в Эребор, и жизнь вновь вернулась в привычное для него русло. Он правил мирно, без суеты, и для своего народа был не просто королем, но другом и наставником. Все внимали его советам, и он с уважением выслушивал чужие. После бурных событий, что стали значительной частью истории Средиземья, его бытие, подобно некогда могучей реке, осушилось и медленно текло в своем неизменном направлении. Скрывать от самого себя свою тоску по эльфу было глупо и совершенно бессмысленно. Торин то и дело порывался написать Трандуилу письмо, поинтересоваться его здоровьем и делами в королевстве. Строго-настрого он запретил себе уезжать из Эребора, ибо знал, что на этот раз сбежать будет не так-то просто, к тому же это может вызвать ряд нежелательных вопросов. Всё решилось однажды вечером, когда ему передали записку с королевской печатью Лихолесья. — Это не официальный визит, — Торин запрокинул голову, вливая в себя остатки эля. — Скорее личная встреча. — И что же ты? — Дал добро. Балин нахмурился, взглянув на брата, словно желая прочесть по его глазам, что тот об этом думает. — Все это странно, знаешь, — произнес седовласый гном. — После всего, что произошло. — Не рассказывай мне о странностях. Если ты опасаешься, что он прибудет со своей армией, то можешь быть спокоен. Войны не будет. — И почему ты так уверен? — вмешался Двалин, подливая приятелю еще эля. — Эльфы, знаешь ли, не самые надёжные и честные существа, особенно эти лесные. Ты смотри, не будь таким доверчивым. Ударит исподтишка. — Значит, я это заслужил, — уверенно ответил король и, допив вторую порцию эля, поднялся из-за стола. В этот же момент в зал вошел один из стражников, сообщая о прибытии эльфийского короля. Почувствовав приятную слабость после выпитого, Торин направился вниз, внутренне ликуя. Он и сам не подозревал, как сильно ждал этой встречи. *** Странная ностальгия охватила Торина, когда он увидел, как величественно передвигается Трандуил, неспешно направляясь к трону. Когда-то точно так же зльфийский король кланялся его деду, Королю Трору. Ныне же он сам, Торин, сын Трайна, приветствует своего гостя, как Владыка Эребора, и это вызывало в гноме смешанные чувства. Он не остался на месте, подобно своему предку, а встал ради ответного поклона, выражая своё уважение королю Лихолесья. Сдержанная приветственная речь, представление племянников, что ныне стояли по обе стороны трона. Все эти обычаи утомляли, ибо оба короля думали совсем об ином, читая мысли друг друга в момент пересечения взглядов. Вскоре, когда все традиции гостеприимства были соблюдены, Торин пригласил эльфа пройти с ним для личной беседы, и тот, отослав сопровождающих, отправился вместе с гном, уединяясь с ним в одной из небольших зал. Это молчание сейчас было необходимо. Как и вино, привычное эльфу, которое Торин разлил по кубкам. Трандуил наблюдал за этим с ехидной усмешкой. С благодарностью он принял кубок из рук гнома и опустился в кресло, пригубив напиток. Гном не мог не отметить, насколько свежо выглядел Трандуил. Похоже, сейчас он чувствовал себя прекрасно. — Тебе определенно лучше, — Торин сел напротив, но к вину не притрагивался, налив себе скорее для вида. Эля ему вполне хватило. — Твоя совесть может быть спокойна. Я здесь не затем, чтобы ворошить прошлое. Эльф с любопытством взглянул на кубок, украшенный сложным чеканным узором. — Неужели для задушевной беседы? — невесело усмехнулся Дубощит, но улыбка тут же исчезла, когда по серьезному взгляду Трандуила гном понял, что попал в цель. Эльф сделал еще глоток, не сводя с Торина зелёных глаз, затем отставил кубок, отводя своё внимание. — Ты, как обычно, слеп, Торин Дубощит. Когда-нибудь твоя невнимательность тебя погубит. — О чём ты? Но вместо ответа Трандуил вдруг соскользнул с кресла и опустился перед гномом, кладя свои украшенные перстнями руки на его колени. Торин опешил, слова застыли в горле, так и оставшись невысказанными. Сидя на полу, Трандуил почти преданно смотрел на гнома, явно ожидая от него чего-то. Но Дубощит не мог понять, чего. Неудобнее всего было то, что в руке он до сих пор держал вино, и в таком положении он не мог убрать его. Даже поставить кубок на пол было проблематично. Трандуил заметил его растерянность и усмехнулся, покосившись на то, чем были заняты его руки. А затем слегка запрокинул голову, закрывая глаза и призывно приоткрывая губы. От этого вида гном ощутил, как предательски участилось сердцебиение. В таком положении шея эльфа была открыта и беззащитна, сквозь бледную, почти прозрачную кожу просвечивали синие венки, слегка выступающие от напряжения, в котором сейчас пребывал Лесной король. Он не шевелился. Ждал. И гном, почти не ведая, что творит, поднял руку с кубком, занося его над головой эльфа, и чуть наклонил его, так, что вино пролилось за края, тонкой алой струйкой стекая на губы эльфа. Трандуил сглотнул, приоткрывая глаза, и провёл языком по своим губам, слизывая крошечные капли, когда Торин вернул кубку вертикальное положение. Гному казалось, что он совершенно не отдавал себе отчёта в своём поведении. И, вероятно, эльф сейчас был в том же состоянии. Он смотрел на Короля-Под-Горой, словно помешанный, и Торин то и дело улавливал в его взгляде страх и тревогу. Будто он боялся, что его отвергнут. Дубощит застыл с приподнятой рукой, и Трандуил, чуть опустив голову, забрал у него вино и поставил на пол рядом с креслом. — Что ты делаешь? — с хрипотцой спросил Торин. Эльф отреагировал так, словно этот вопрос застал его врасплох. Взгляд его заметался по сторонам, он дернулся, словно желая подняться, но подгорный король, неожиданно испугавшись этого, положил руки на его плечи, побуждая оставаться на месте. — Ты… пьян? — Нет, — Трандуил чуть заметно качнул головой. — Я лишь… — Что? — Хочу… искренности. Хочу правды. Торин, прошу тебя. Ты единственный, кто честен со мной. — Ты сошел с ума. — Возможно, — эльф поджал губы, чуть нахмурившись. — Но это меня не тревожит. Ослабив давление на плечи эльфа, Дубощит, будто проверяя собственные желания, почти с нежностью огладил их, и на миг ему показалось, что Трандуил вздрагивает от его прикосновений. Необъяснимо. После короткой паузы эльф вновь заговорил, разбавляя напряжённую тишину: — То, что ты сделал со мной тогда. Я… обещал не упоминать этого, однако хочу знать. Ты в самом деле хотел этого? Ведь ты не знал, что подобные… действия… станут для меня смертельными? Торин покачал головой. — Не знал. Иначе никогда бы… — Ты хотел меня? — Да. Подгорный король бросил взгляд на дверь, желая убедиться, что та заперта. Видно, эльф распознал это действие иначе, и буквально вцепился пальцами в колени гнома. — Что если на этот раз я буду согласен? — прошептал он, затаив дыхание.