Slow Burn

МакДональдс был редким, жирным, но очень вкусным праздником для этих двоих. Они с трудом скинули свои ботинки и взобрались на барные стулья в вилле ТОП’а, буквально разрывая магазинные пакеты и откусывая БигМаки почти до половины. – Боже, это так шикарно, – замурлыкал ЧжиЁн, слизывая какой-то «особенный соус» (хотя он прекрасно знал, что это обычный белый «Тысяча островов», который может купить каждый второй) со своих пальцев, прежде чем снова увлечься бургером. СынХён пробубнил что-то в знак согласия и продолжил с упоением пожирать свой БигМак. Он даже не притормозил свою деятельность, когда несколько капелек соуса с обёртки попало ему на подбородок. Но ЧжиЁн заметил это и тормознул сам. С его точки зрения, да и при таком тусклом свете, это выглядело почти как… Господи, ну и извращенец же он. Джи недовольно сжал губы, скривившись от своих собственных мыслей, и дал другу салфетку. – На, вытри, растяпа, – сказал он с набитым ртом, активно прожевывая мясо. СынХён глянул на него поверх своего бургера. Джи закатил глаза, но не предпринял попытку дотянуться и вытереть соус с подбородка своего хёна самостоятельно, хотя в глубине души ему дико хотелось сделать этот дешевый трюк. Пять минут спустя, забив на колу, они таки прикончили сию нездоровую пищу, и ЧжиЁн вытащил матрац из-под раскладного дивана СынХёна. Он обожал такие вещи. Это было совершенно чуждо и странно для него, но, тем не менее, довольно круто. К тому же у СынХёна был 55-дюймовый Sony с большим плоским экраном и оптическим излучением, который висел на стене напротив. – Возможно у меня и самое лучшее чувство вкуса в моде, но игрушки у тебя определённо круче, хён, – позвал он. – Вот только не надо трогать мой телевизор своими жирными пальцами! – послышался ответ старшего. Они оба надели пижаму и почистили зубы (а ЧжиЁн, наконец-таки, помыл руки). ДжиДи подвернул концы спальных штанов, потому что СынХён был чертовски высоким и даже его футболка висела на нём как палатка. СынХён зашёл в комнату и при виде ЧжиЁна не смог удержаться от смеха. ТОП натянул на себя капюшон и тренировочные брюки, и, когда он нагнулся, чтобы порыться в своей коллекции DVD, ЧжиЁн смог лицезреть край его боксёров. Медвежата. Медвежата Тэдди. В неоновом цвете, на белом фоне. – Ты…ты наверно самый странный человек на планете, – засмеялся ЧжиЁн. Он подполз по матрасу к хозяину квартиры и, протянув руку, дёрнул за резинку смешных трусов. Оттянутая ткань резко вернулась на место с довольно удовлетворяющим шлепком. СынХён даже не обернулся, он просто вскинул за спину средний палец и продолжил шаркать дисками другой рукой. Спустя ещё минуту он, кажется, нашёл, что искал. СынХён сунул диск в свой Blu-Ray плеер и вскочил на диван-кровать к ЧжиЁну, устраиваясь поудобней в горе подушек и одеял, бросая половину поверх себя. Когда начался фильм, ДжиДи не смог удержаться от улыбки. Эквилибриум. Один из его любимых. Он положил руку на голову своего хёна и ласково потрепал его белые волосы. – Ты слишком хорошо меня знаешь, – сказал он сквозь улыбку, продолжая трепать волосы СынХёна, игнорируя попытки старшего выбраться из его рук. Он начинал чувствовать, что самообладание, которое он пытался сохранить на протяжении целого дня, постепенно ослабевает. Оно и не удивительно, честно. Никто никогда не учил его преимуществам сдержанности и её необходимости. Все вокруг него потакали его прихотям с того момента, как он представился общественности как G-Dragon, лидер группы Big Bang. Хотя даже раньше. Сила воли нужна была ему только для работы, для того, чтобы получить желаемое и он никогда не сдерживал себя, когда получал меньше, чем ему было нужно. Это заставляло его работать только ещё усердней. Например, в такие моменты, когда СынХёну было противно находиться рядом с ним. Когда BigBang пытались распустить. Когда все вокруг забили на него и занялись более глобальными и приятными вещами, потому что в шоу-бизнесе быть педиковатым сопляком подобно смерти. Вся эта неразбериха мыслей ещё продолжала мельтешить в его голове, но бессвязно и практически неосязаемо. Он обнаружил, что не может представить то время, когда он не был G-Dragon’ом, когда он не был на вершине мира. Это помогло ему подавить свои терзания и неуверенность в себе, когда он решил прижаться поближе к СынХёну, прекратившему попытки к отступлению. ЧжиЁн смотрел фильм с таким же увлечением и поглощённостью действом, с которой смотрел всегда. Смотрел, как персонажи бегают и дерутся со своими ган-катами* и мечами. Смотрел с широко открытыми глазами, прикусив нижнюю губу. Смотрел, затаив дыхание, на страшную трагедию о потерянной любви, от которой у него сжималось сердце, потому что он херов романтик. Он смотрел на всё это, даже ни разу не глянув на СынХёна, до тех пор пока не почувствовал, что тот давно кимарит провалившись в подушки, а его тяжелое дыхание возвещало о том, что он давно покинул страну Бодрствования. Пока шли титры, ЧжиЁн воспользовался моментом, приподнялся и наклонился к СынХёну, для того чтобы просто посмотреть на него. Этот шаг оказался его поражением, однако любая его команда в виде разных сторон его личности полностью бы дисквалифицировалась. СынХён был ангелом. Ангелом в синем худи, но смотрелся не менее ангельски. Его белые волосы свалились на толстые чёрные брови, несколько прядей вкрадывалось в не менее пышные ресницы. ЧжиЁн проследовал взглядом по его носу, скулам и глазам, вплоть до его губ. Верхняя была тоньше, чем нижняя (эй, всё-таки никто не идеален по всем стандартам), но прямо над ней лежали сексуальные очертания амурова лука**, красивей которого у него ещё не было возможности лицезреть с близкого расстояния. Собственное самоограничение на миг стало забыто, он потянулся пальцами и провёл рукой вниз. СынХён издал какой-то хриплый звук во сне и двинул рукой, на что ЧжиЁн резко отдёрнул свою, проваливаясь головой в гору подушек. Если бы СынХён решил ударить его за подобное вторжение, в процессе которого на его прекрасном лице вполне мог появиться синяк, он был бы чертовски прав. Но старший больше не шевелился, и когда Джи осмелился снова поднять глаза, то увидел, что его друг по-прежнему крепко спал. Ободрённый тем, что ему не влетело и он не был избит до полусмерти за свои незавершённые действия, он сунул руку обратно под одеяло, чтобы продолжить свои исследования. Он догадывался, что не стоит трогать кого-то без его на то разрешения, особенно, если этот человек не совсем в сознании и не может дать этого самого разрешения, но любопытство и гормоны, в данный момент, взяли вверх над приличием и здравым смыслом. Его рука дошла до места, где заканчивалась голубая толстовка, и на миг он застыл, почувствовав под пальцами тёплую мягкую кожу. «Он трогал живот СынХёна!» Осознание того, что он получил доступ к месту Бог-знает-видел-ли-кто-вообще, взволновало его даже сильнее, чем в принципе должно было, и он почувствовал, как первые признаки эрекции заявили о себе под слишком большими штанами и боксёрскими трусами. Он сжал губы и принялся вдыхать через нос, предварительно засунув руку под тяжёлый синий материал, и, слегка проведя, положил руку на гладкую поверхность живота СынХёна. Его член беспокойно дёрнулся, когда он закрыл глаза, понимая, что такой опыт надолго запечалится в его памяти: горячая шелковистая кожа, покрытая мягкими выступами рельефных мышц, сильный стук быстро колотившегося сердца, словно эхом разносившегося в комнате... – Ты чего творишь? Дыхание ЧжиЁна застряло где-то в горле, и он застыл как статуя, когда услышал ледяной голос СынХёнова баритона. Ему хотелось выдернуть свою руку из-под худи, но это бы заставило его выглядеть ещё более виноватым, чем он уже чувствовал, поэтому ему предпочтительней было лечь, прикрыв задницу. – Я, эм… мне что, приснился сон? – пискнул он. Это прозвучало слишком тупо и неубедительно даже для собственных ушей. Да, СынХён был тормознутым, но он не был идиотом. – Ага, у нас, похоже, был один и тот же дурацкий сон, – пробормотал он глухим ото сна голосом. ЧжиЁн не шевелился, так и не убрав свою руку. Казалось, СынХён не чувствовал по этому поводу особой злости, и сердце его всё ещё билось под чужими пальцами. И затем он неожиданно понял, что его достоинство тесно упирается в бок его хёна. Он попытался выровнять рваное дыхание и перекатился от лежащего человека как можно дальше, приподнимаясь в сидячее положение, спрятав лицо в руках. Господи, он был идиотом, каких поискать. На редкость глупым и пошлым идиотом, к тому же извращенцем. Ну, вот как он мог приставать к СынХёну во сне? Более того, как ему такое могло понравиться? Он выдохнул носом звук чистого разочарования. Теперь у него стояк, из-за которого он даже не может пройти в ванную, потому что тогда СынХён поймёт, чем он здесь занимался, а об этом даже думать было унизительно. Он не решался залезть в кровать, но СынХён схватил его за руку и потянул на себя, забуксировав того в груду подушек и одеял. Старший только хлопнул ладонью ему по губам, на все попытки протеста. Но ведь, чёрт, у него всё ещё была эрекция, а от этого лучше ему не становилось. СынХён закинул ноги на его колени, чтобы тот прекратил брыкаться, заставляя Джи лежать молча и не сметь шевелиться. – Давай спать, не нужно было меня будить, – зевнул СынХён, убирая руку с ЧжиЁнова рта, чтобы прикрыть свой. Буквально через секунду он уже спокойно похраповал. Джи опустился с кровати и на цыпочках прошёл к своим штанам, чтобы извлечь пачку Мальборо красных, которая у него всегда лежала в кармане на экстренные случаи. Он вышел на балкон и закурил, глубоко затягиваясь. От ночного воздуха его била мелкая дрожь. Запутанность мыслей не стала охватывать весь диапазон его эмоций, которые он испытывал в данный момент. Он пытался понять, какого хрена только что произошло, когда СынХён поймал его с поличным с собственной рукой под чужой одеждой и упирающимся в бок достоинством. Он решил, что это может быть одно из трёх: A) СынХён действительно такой наивный и невинный, как он сам утверждал в интервью, и он полностью поверил ЧжиЁну, когда тот объяснял своё невыгодное положение как результат невнятного пикантного сна. B) Он понял, что происходит, и категорически этого не одобрил, однако решил прикинуться дурачком, чтобы его лидер мог сохранить лицо. C) Он понял, что происходит, и одобрил это, однако решил прикинуться дурачком, чтобы, блять, его подразнить, или он ждал момента, чтобы самому проявить инициативу. ДжиДи хотелось думать, что имеют место быть скорее варианты В или С, и даже затянувшись едким дымом и вытащив один из трёх гвоздей из своего гроба не смогли бы прояснить вещи более ясно. Когда, наконец, возбуждение сошло, он вошёл обратно в дом, стуча зубами от холода. Ему захотелось снова почистить и без того жемчужно-белые зубы. Так, ему казалось, постепенно уходило всё отвращение и злость к самому себе. Ну, или, чтобы СынХён не почувствовал от него с утра пораньше сигаретного запаха. Когда он вернулся, скользнув обратно под одеяло к хозяину дома, он справедливо решил держаться от него на расстоянии. – Хотелось бы мне знать, о чём ты думаешь, – вздохнул он в темноту, повернувшись к СынХёну спиной. Он впал в беспокойный сон, в котором его всё ещё преследовали мягкая кожа и чёрные глаза. ___________ * Вымышленное боевое искусство клериков Грамматона в фильме «Эквилибриум». ** Амуров Лук - идеальный изгиб верхней губы, который по своей форме напоминает об этом самом луке, который на различных картинах держит Амур.