Помоги мне снова это почувствовать.

The Hardkiss — Shadows of Time Dotan — Home Ramin Djawadi — Mhysa       Хочется остановиться и закричать от безысходности и злости, но папа не дает остановиться и ведет меня, я даже не знаю, куда. — Давай, Мел, возьми себя в руки, — шепчет папа в ухо, я тихо вздыхаю и киваю ему. Мы продолжаем идти вперед, я заглядываю в каждый кабинет, чтобы спрятаться в нем, как только слышу, что топот ног солдат стих, я забегаю в первый попавшийся кабинет. Папа забегает за мной и потихоньку закрывает дверь.       Ноги подкашиваются, и я падаю на колени, опускаю лук рядом с собой и закрываю лицо руками. Слезы падают на ладони, убираю руки, стряхиваю слезы, но перед глазами, кроме водной пелены, ничего нет. — Мелисса, успокойся, — слышу отцовский голос, я вытираю тыльной стороной руки слезы с лица. Иногда слезы все-таки помогают. Теперь мне становится легче, и я могу рассмотреть папу, на его щеке была небольшая царапина. — Пап, у тебя кровь, — я шмыгаю носом и встаю с ног. Оттягиваю рукав и прикладываю его к щеке папы. — Мне жаль, — начал папа. — Хоть я знаю, какие у вас были отношение, но смерть-это всегда ужасно. — У нас ней был разговор, — я убираю руку от лица папы, подбираю лук и вешаю его на плечо. — Тогда я наконец увидела в ней человека, который не просто язвил, а хотел чего-то, чувствовал. А сейчас… Слезы сами льются из глаз, оставляя ужасные следы от них. — Она любила Райана, но сказала, что не будет вмешиваться, — я шмыгаю носом от слез. Понимаю, что сейчас вообще не время оплакивать ее. — Ладно, если мы победим, то ее смерть не напрасна, так ведь? — Да, родная, — папа печально улыбается. — Нам надо до часу добраться до Аманды. — Осталось тридцать минут, — смотрю на часы, через тридцать минут Аманда устроит казнь моей матери, я хожу по кабинету, нервозно стуча по луку пальцами. — Нужно выдвигаться, — начал папа, я киваю в знак согласия. Я поправляю лук и затягиваю пояс посильнее. — Мелисса Сноу! — раздается по комнате, я разворачиваюсь, сразу снимаю лук и вытаскиваю стрелу. — Я знаю, что ты здесь! Я смотрю на папу, ища явного объяснению происходящего, но он также не понимает, что происходит, вертя головой по сторонам. — Слушай меня внимательно, — голос становится все громче, папа подходит ко мне и поворачивает на 180 градусов, и я вижу: на стене висит экран, и он показывает Аманду. — Если ты не придешь на площадь к часу дня, то твой муж и мать будут казнены. Выбирай, или ты к часу потеряешь двоих дорогих тебе людей, или ты просто распрощаешься с жизнью. Выбор за тобой.       Картинка меняется, и я вижу своего мужа, он сидит на диване, а за ним два миротворца приставили автоматы к спине, я всхлипываю и подхожу ближе, на его лице ни тени страха, он просто смотрит в камеру и что-то злобно говорит, только неизвестно кому и что. Потом кадр сменяется, и теперь я вижу маму, она сидит на коленях, руки ее связаны за спиной. Папа подошел ко мне, я повернула голову на него, впервые вижу в его глазах слезы. Я подхожу к нему и обнимаю за плечи, он утыкается в мои руки. — Мне нужно идти, — прерываю тишину. Он не повел даже ухом, я отхожу на метр и медленно двигаюсь к выходу. — Не смей! — прикрикнул папа, что я резко остановилась. — Ты серьезно туда пойдешь? — А что мне делать папа?! — от возмущения голос повысился на несколько тонов. — Что ты предлагаешь?! Просто остаться и наблюдать, как она убьет маму и мужа? — Ты думаешь они будут рады увидеть твою смерть? — папа говорит это все таким спокойным тоном, что хочется подойти надавать ему пощёчин, чтобы он пришел в себя, чтобы понял, что происходит. — Думаешь, Райан простит себя, тебя, что ты пожертвовала собой и ребенком?       Я резко хватаюсь за живот, вспоминая, что там живет маленькая жизнь, которая не заслужила это. От нахлынувшего чувства беззащитности я падаю на первое, что было рядом. Это оказался большой стол. — Что делать, папа? — спрашиваю я. Папа подходит ко мне и присаживается рядом. — У меня остался наушник и датчик, попробую связаться с Тринадцатым, у нас еще есть время, — проговорил папа, я киваю и не двигаюсь с места.       Может, ему повезет, и он свяжется с ними, и тогда нам помогут. А вообще все пошло под откос, я даже не знала, что так все покатится в тартарары.       Сейчас я разрываюсь между своим малышом и мамой с мужем. Каждый мне дорог, каждого я так люблю, что умерла бы за них, усмехаюсь от мыслей, именно сейчас это и происходит, только надо выбрать, за кого умирать… Если я выберу себя, а Райан с мамой умрут, я погибну вместе с ними, душа моя умрет, и есть вероятность, что от всех этих переживаний я могу потерять и ребенка. Я утыкаюсь лицом в ладони, растираю глаза. — Да, это Пит Мелларк, — доносится до меня голос отца. — Я вместе с Мелиссой Сноу во Дворце, нам нужна помощь. Я резко встаю и подхожу к папе, пытаюсь услышать, что ему отвечают, но безрезультатно. — Крис, это ты, — от знакомого имени улыбка появляется на лице. — Да я с Мелиссой, Китнисс у Аманды, но, думаю, вы уже это знаете. Папа с серьезным выражением лица начинает ходить по кабинету, параллельно поддакивая. — Хорошо, будем ждать, — отвечает папа и отпускает руку от уха. Я прохожу к нему и жду, пока он расскажет, что ему сказал Крис, хотя мне и так понятно. — Они прибудут через двадцать минут. — Двадцать минут?! — возмутилась я. — Почему так долго? — Я не знаю, — тихо отвечает отец. — И будем просто так ждать?! — Да, Мелисса мы будем ждать, — резко голос папы повысился, и я немного вздрогнула. — Ты думаешь, мне легко?! Там моя жена, там твой муж, который так же мне дорог. Все вы моя семья, и если думаешь, мне наплевать на Райна, то глубоко заблуждаешься. Я задумываюсь, почему он такое сказал? Я никогда так не думала. — Я никогда не думала, что тебе наплевать, — озвучиваю свои мысли вслух. — Почему ты так думаешь? — Мы никогда не обсуждали, как я к нему отношусь, и сейчас ты всегда говоришь о нем, будто убеждаешь меня, что он часть твоей жизни, — папа садится на столешницу и рассматривает свои руки. — Я никогда тебе не говорил, но я очень рад, что ты встретила его. Хоть ты и прошла через столько всего, но ты нашла свою семью. — Пап, — шепчу я. Его голос столько всего выражает: нежность и немного грусти. — Могу признаться, Крис мне не так нравился, как Райан. Не знаю, чем это вызвано, возможно тем, что он помогал нам на Играх. Но я вижу, что твоя любовь к нему нечто другое, что ты испытывала к Крису. Когда ты начала встречаться с Крисом, любовь тебя настигла сразу, ты не могла испытать нарастающего чувства, ты не ждала его. А вот с Райаном ты познала все стадии любви. — Кроме ненависти, — перебила я его. Мне понятно, о чем он говорит. С Крисом было, можно сказать, подростковая любовь. С ним было так просто, я увидела его, несколько дней, и полюбила. А муж, я не сразу полюбила его, я даже иногда не воспринимала это чувство, и когда ты узнаешь, что влюблена, мало событий сравнится с этим. Это или убьет тебя от того, что ты узнала так поздно, или будет так хорошо, что весь мир покажется ярче. — Да, — усмехнулся папа. Он опустил голову и начал улыбаться, я так давно не видел такой улыбки. — А как было у вас с мамой? — спрашиваю я. Хотя и знаю ответ, он любил ее, а у нее все зарождалось. — Твою маму я полюбил в два этапа, — его лицо трогает грустная улыбка, он явно вспоминает это. — Сначала я увидел ее и понял, что она самое прекрасное, что я видел в жизни. А потом я познакомился, и это чувство захлестнуло меня. И…       Папа не успевает договорить, как в кабинет врываются несколько миротворцев и сначала вырубают папу, я не успеваю прицелиться, поэтому достаю нож из пояса, но солдаты не нападают на меня. Поэтому напряжение немного нарастает, и я не понимаю, что мне делать, я всматриваюсь в их лица, точнее, в шлемы. Они немного медлят, но потом встают в стойку и не двигаются с места. — Мелисса, Мелисса, — хлопая в ладоши, заходит в кабинет Аманда. — Я думала, ты умнее.       Она проходит внутрь, я замечаю, что на ней нет той крови, о которой говорил папа. Она как всегда выглядела великолепно, волосы зачёсаны назад, белое платье с тоненьким ремешком. Она выглядит, как победитель.       Аманда окидываем меня взглядом и опускает взгляд на папу, присаживается рядом с ним, поворачивает его лицо на свет и несколько секунд всматривается в него. Потом прикасается своими губами к его, от этой картины я делаю шаг по направлению к ней, но миротворцы останавливают меня. Президент даже не посмотрела в мою сторону. Я отворачиваюсь, чтобы не видеть, как она целует моего папу. — Твой отец красавец, давно хотела это сделать, — произносит она, вставая. — Жаль, что он не ответил на этот поцелуй. — Так это все ради моего отца? Твоя игрушка оказалась не у тебя? — шипя, произношу я. Она подходит, тихо усмехаясь и качая головой. Аманда оказалась в нескольких сантиметров от меня, она хватает меня за плечо, а вторую руку, сложённую в кулак, направляет на мой живот. — Не нужно меня провоцировать, я-то знаю, куда нужно бить, — шепчет она мне на ухо. — Я не хочу, чтобы твой ребенок умирал раньше времени. Он все-таки мой племянник. — Зачем ты пришла? — спрашиваю я. Она начинает долго и немного нервно смеяться. — Дорогуша, вообще-то это ты в моем доме, — отвечает она спустя некоторое время. — Я могу приходить, куда захочу и когда захочу. Ты подумала о моем предложении? — Как раз хотела идти на смерть, а ты меня задерживаешь, — ехидно отвечаю я, она подходит ко мне и ударяет кулаком чуть выше живота, я скрючиваюсь пополам, сразу прикладываю руку не к месту удара, а к животу. — Ты вынуждаешь меня, еще один такой ответ, и я ударю туда куда надо, — говорит она мне в лицо, ее «яд» немного попадает мне в глаз. Я вытираю ее брызги со своего лица и выпрямляюсь. — Я пришла за тобой, надоело мне играть в прятки, согласна? Я киваю и смотрю на папу, он все еще не прошел в себя. — Не переживай, он очнется вовремя, — говорит Аманда, замечая мой взгляд, обращенный на отца. — Твоя мама и Райан ждут тебя. Резко смотрю на Аманду, не веря своим ушам. — Я же не изверг, раньше даже перед Играми родственники прощались с трибутом, — она приказывает взять моего папу и направляется на выход, меня хватают за локоть, но я вырываю руку и иду сама за Амандой. Что меня немного напрягает, это то, что у меня даже оружие не забрали. Неужели они настолько уверены, что я не нападу? Хотя с таким количеством солдатов, у меня нулевые шансы, что — либо сделать. Можно, конечно, кинуть нож в Аманду и покончить с этим. Но уверена на сто процентов, они убьют меня, единственное, что меня сдерживает - это ребёнок под моим сердцем. Мы проходим тот коридор, где была убита Рейвен, но тела ее уже нет, только пятно крови, подтверждающее ее смерть. — Жаль, что Рейвен умерла, она мне нравилась, — говорит она через плечо, так непринуждённо, будто ничего такого не произошло. — А ты ей не очень, — произношу тихо, она, Хвала Богу, не услышала.       Мы поднимаемся на второй этаж и проходим через все коридоры, но я опустила голову и смотрю в пол. Как только мы остановились, то я посмотрела исподлобья, куда меня привели, но увидела только дверь. Меня проталкивают внутрь, я захожу и поворачиваю голову, чтобы увидеть, что сделают с папой, но его увели, что я даже не увидела его. Разворачиваюсь и рассматриваю комнату, удивляюсь, думала, что меня отведут в кабинет Аманды. Стены, как обычно, ядовито - белого цвета. Даже мебель не разбавляет цвет, а добавляет белизны и новую резь в глазах. Все настолько ухоженно и чисто, будто не было взрыва, стрельбы. — Мелисса? — слышу голос мамы, поднимаю глаза и вижу ее около кровати, сидящую на кресле. Она встает, я сразу подбегаю к ней. Мама крепко обнимает меня, а я смотрю через плечо на кровать, там лежит Райан. Я медленно отстраняю маму и подхожу к кровати. — Он в порядке, просто немного выбился из сил. Где отец? — Я не знаю, он был со мной, но меня отвели к вам, а его не знаю куда, — мама опускает взгляд вниз и тяжело вздыхает.       Приобнимаю маму и перевожу взгляд на Райана, замечаю на его лице много синяков и ссадин, но крови, как таковой, нет. Возможно, его уже подготовили к съёмкам. — Райан, — тихо зову его и тереблю за плечо. Он медленно открывает глаза, и как только его взгляд упал на меня, Райан резко встаёт и начинает рассматривать меня, держа за руки. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает он, явно боясь услышать ответ. — Аманда нашла меня, хотя я не сильно пряталась, — отвечаю я. Он вздыхает и прижимает меня к себе. — Прости, прости меня. — Тшш, мы что-нибудь придумаем, — гладит он меня по голове, успокаивая. Я отрицательно мотаю головой. Мы уже ничего не придумаем, все кончено. Даже если сейчас из Тринадцатого прилетят, через десять минут меня убьют прилюдно, они просто не успеют. — Они убьют нас, убьют, — цежу я. — Она все это время знала, что мы хотим, когда хотим, все. Мы даже в туалет без её ведома не могли сходить, даже не могли заняться любовью без её ведома. Это не жизнь, Райан, нет… Я отрываюсь от супруга и перевожу взгляд от него к маме. — Пообещайте, — обращаюсь к ним. — Когда она меня убьет, убьет нашего малыша, вы вонзите ей это. Достаю один нож из сапога, а второй из-под пояса. Мама берет первой, Райан за ней. — Я пообещаю тебе другое, — начинает муж, он поворачивает меня к себе и всматривается в глаза. — Когда Аманда получит нож в сердце, мы уедем куда захочешь, в любой Дистрикт, какой пожелаешь, там ты родишь и, я, ты, Эллисон, Финник и наш малыш, будем жить нормальной жизнью, без всех заговоров, стервозных родственников, поняла? Это я тебе обещаю! Я киваю, он всматривается в моё лицо и целует, так, как я всегда люблю, так, когда я по-настоящему чувствую его любовь. — Хорошо, — говорю я после поцелуя. — Она скоро придёт, спрячьте ножи. Слежу за ними, куда они прячут их. Нужно как-то Райану рассказать, что его подруга детства мертва. Никогда не была гонцом, приносящим ужасные вести. — Милый, — подхожу к нему и беру за руку. — Рейвен, она… Её убили.       Он несколько секунд смотрит на меня, явно не веря в мои слова, но потом заметив, что я не вру, крепко сжимает мою руку, а его лицо приобретает злобные нотки. — Как? — спрашивает он. Я пересказываю ему, что произошло, о том, что она спасла меня, что хотела помочь, даже о нашем разговоре, когда она сказала, что любит, и о поцелуе, который он отверг. — Ты знала об этом? — удивляется он. — Да, но это неважно, — отвечаю, дальше я уже обращалась и к маме, рассказала о том, что папа связался с Тринадцатым, и они придут к нам на помощь, только неизвестно, когда. Встаю и замечаю, как мама смотрит на меня, не отрывая глаз, и что они были полны слез. — Я люблю вас, и когда Аманда отдаст приказ убить меня, помните это. Я не хотела этого, никогда не хотела. — Извините, — бесцеремонно врывается Аманда, за ней идут солдаты и мой отец, уже в сознании. — Но нам пора. Жители ждут. — И что мне делать? — спрашиваю я. — Закуёшь меня в цепи и поведёшь? — Нет-нет, — мотает она головой. — В некоем случае. Ты пойдёшь добровольно, я даже лук не заберу. Согласись, так эффектнее? Ты добровольно идёшь на казнь, так ещё и с оружием, показывая свою беспомощность. Даже не показывая, а просто подтверждая её, ты ведь просто маленькая шлюшка, которой повезло с мужьями, два раза, и так удачно. Слышу, за моей спиной шорох, поворачиваю голову и вижу, как Райана держат двое миротворцев. — Он тебе говорил, что мы на самом деле родные брат и сестра, причём не просто родные, а двойняшки? — резанула слух фраза, я не подаю вида и просто тупо смотрю на неё, но внутри у меня просто ураган. — Да, Мелисса, мы с ним родные, дед не очень его любил, поэтому, когда ему было пять, Райана отправили к тете, бесплодной дочери деда, которую он также не очень любил. Поэтому о ней и неизвестно было. — Это правда? — шепча, спрашиваю мужа, повернув голову на него. Мне как-то без разницы, чем он брат, сын, главное, что он не рассказал мне это. — Райан, это правда?       Я разворачиваюсь и выжидающе смотрю на него, он смотрит мне куда-то на подбородок и хочет что-то сказать. Но потом закрывает рот и только почти незаметно кивает. — Это не важно, — произношу я, сама этого не ожидая. — Он не такой как ты, это только доказывает, что генетика тут не причем… Аманда начинает медленно мотать головой. — Эх, Мелисса, ты так и не поняла, как нужно со мной общаться, хорошо, — она кивает головой в мою сторону. Миротворец, неожиданно проходят мимо меня, я слежу за его движениями, он подходит к мужу и сильно ударяет в живот, а потом в челюсть, я пытаюсь подбежать к нему, но меня удерживают солдаты. — Стой, стой, я все поняла, — выкрикиваю я. Аманда пытается улыбнуться, но получается гримаса превосходства. Она указательным пальцем призывает солдата, он подходит ко мне и цепляет маленький микрофон, я разглядываю его, маленькая черная точка, почти незаметная, расположилась на куртке. — Хорошо, — она хлопнула в ладоши и развернулась на 180 градусов и кинула через плечо: — Идем, — меня толкают в спину, подгоняя. Я резко поворачиваю голову и гляжу прямо на солдата, который меня толкал. — Все уже заждались.       Я иду прямо, иногда оглядываюсь назад, чтобы встретиться с глазами мужа и родителей. Они следуют за солдатами, которые идут сразу за мной. Мы выходим за пределы дворца, проходим маленький дворик, за ним находится огромная теплица, мы обходим ее и шагаем еще несколько минут, в голове только одна мысль: «Это все неправильно! Так не должно быть!» Я опускаю голову и замечаю, что поверхность, по которой мы идем, сменилась и я поднимаю взгляд, утыкаюсь в огромную площадь, усеянную трибунами, на которой уже находились люди и выкрикивали наши имена, но только они делали это не со злобой или ненавистью. Все это привело меня в такой ужас со смесью, некой радости, что я не знала, как реагировать.       Вся это ситуация напоминала мне картину из далекого прошлого, когда преступников казнили за их проступки. И на это приходили смотреть люди, считая, что происходит что-то нормальное и даже веселое. Только сейчас люди стали чуточку разумнее.       Я поворачиваю голову и наблюдаю, как Аманда, оставаясь на месте, кивком головы указывает, куда нужно встать мне, солдаты хватают меня за локоть и проталкивают вниз по лестнице. Слышу отдалённые голоса мамы, папы и Райана, но с каждым шагом я удаляюсь от них.       Как только меня приводят в самый низ, я пытаюсь разглядеть тех людей, которые пришли посмотреть на мою смерть, ни одного из них я не знаю, никому из них я ничего плохого не сделала, чтобы сейчас они вот так стояли и смотрели, как умираю я, а вместе со мной мой малыш. — Мелисса, — слышу заглушенный голос рядом с собой. — Это я, Крис. От знакомого имени и осознания, что я узнаю голос, мне становится легче, что облегченный выдох срывается с губ. — Слушай меня! — говорит он и встает рядом со мной. — Сейчас она даст тебе речь, говори, как только ты закончишь, люди Тринадцатого нападут. Они везде, на трибунах, около теплицы и в самом Дворце, единственное, мы не смогли подобраться к Аманде, но, думаю, твои родители и Райан позаботятся об этом. Я медленно разворачиваюсь и смотрю на самую высокую трибуну, сверху на меня смотрят одни из самых дорогих людей в этом мире. Папа стоял рядом с Амандой, а мама по — другую руку от нее, вместе с Райаном. — Народ Панема! Я рада приветствовать вас! Здесь. На площади Дворца. Где раньше, трибуты и победители Голодных Игр получали свою минуту славы! — раздался голос Аманды на всю площадь. — Финальная бойня, к сожалению, нас ничему не научила! Люди, как бастовали, так и бастуют, они забыли, что означает — единый организм! Вы забыли, кто на самом деле спас вас! От нищеты, голода, смерти. Не мелкая девчонка, случайно выигравшая Голодные Игры, не та, что стоит сейчас перед вами, совсем беспомощная! А моя семья! Мой дед и я восстановили наш хрупкий мир! Я хочу, чтобы вы сейчас увидели, кто на самом деле силен, кто имеет власть!       На этом ее «душещипательная» речь закончилась, что привело всю площадь в гробовую тишину. Я хотела рассмеяться от глупости ее слов. Но решила, что все вложу в речь, которую, я надеюсь, мне дадут сказать, а не пристрелят на полуслове. — Я хочу предоставить последнее слово Мелиссе Мелларк!       От своей девичьей фамилии меня бросило в жар, а потом резко в холод, я немного продвигаюсь вперед и даже не знаю, что сказать, все слова, оскорбления, выветрились из головы. — Я не знаю, что сказать в своей оправдание, — раздается мой голос по площади, почти так же громко, как и у Аманды. — Только то, что вы должны вспомнить, что было раньше. Вспомните! Дети погибали! Каждый год 23 ребенка возвращались в гробах в свои дома. Почему? Хоть кто-то помнит, за что?! Я сама мать и не знаю, что бы я сделала, если моих детей забрали на эти Игры. Но я знаю точно, что я бы не сидела на месте!       Тут моя злость показала себя, я часто задышала, держась за живот, будто придавала сил малышу и говорила ему, чтобы он потерпел. — Все вы смотрели, как умирают люди, и ничего не делали! Ничего! И сейчас вы удивляетесь, что живете плохо? Вы ничего не сделали ради лучшей жизни, вы просто ждали, пока кто-то сделает это за вас.       Я разворачиваюсь, и мой взгляд падает на «проблему» нашей системы, а она, почувствовав мой взгляд, хмурится и приподнимает подбородок, будто доказывая свое превосходство. — Моя семья очень много натерпелась. Мои родители участвовали в двух Играх, и в каждой из них показали себя наилучшим образом, убив как можно меньше людей. Потом моего отца захватил Капитолий. Который пытал, мучал, изменял его! А моя мать ничего не могла поделать с этим. Они прошли войну, смотрели, как дорогие им люди погибали.       Силы немного уходят от меня, и я вздыхаю, чтобы перевести дух, я пытаюсь взглянуть каждому в глаза, но людей настолько много, что глаза разбегаются, но иногда взгляд останавливается на одном человеке, и я могу разглядеть каждую морщинку на его лице, хоть он и находится в метрах десяти от меня, что уже говорить о эмоциях. Каждый из них, кого я смогла рассмотреть, испытывает одно на всех чувство — это осознание. Неужели мои слова хоть как-то дошли до них, оставили свой след в их жизнях, если это так, то я рада. — Я думаю, что моя семья недостойна этого, и я призываю всех вас, сражайтесь! Не за Капитолий, а за себя, за будущее ваших детей, но если вы хотите жизнь, такую же, как жили вы и ваши родители, то пожалуйста, наблюдайте за моей смертью и за смертью моего не родившегося малыша! — на этой фразе мой голос дрогнул. Силы совсем ушли от меня и я выдавливаю последнюю фразу: — Давай, — говорю в сторону Криса, и тут начинается, что-то невообразимое, выстрелы, взрыв, а меня прикрывает Крис и вручает пистолет, из которого я стреляла раз в жизни. Прячу его за пояс и пытаюсь сфокусироваться, посмотреть наверх, чтобы увидеть, все ли живы, но мешает поднявшаяся пыль по всей площади, я срываюсь и бегу вверх по лестнице. — Мелисса, стой! — слышится голос бывшего мужа, но игнорирую его, поднимаюсь все выше, а дыхание просто пропадает, когда я слышу крик отца, я останавливаюсь и могу уже разглядеть, что происходит на балконе, но от этого не лучше. Ноги подкашиваются, а я горло разрывается от боли и желания кричать. — МАМА! — не сдерживаю крик из горла и падаю на колени. Мамины глаза вроде смотрят на меня, но одновременно они уже потеряны для меня. Ее губы шепчут мое имя, как одновременно с них стекает маленькая струйка крови, с тех самых губ, которые пели мне в детстве, которые успокаивали меня и поддерживали. Она опускает голову и смотрит на грудь, где торчит нож между ее ребрами, мама пытается его убрать, но не получается, она падает, а вместе с ней падает мое сердце, мой разум. Я просто остаюсь на этой проклятой лестнице, даже осознавая то, что моя мать лежит и сейчас в десяти метрах от меня, без жизни, не поднимает меня на ноги.       Рядом со мной раздаются выстрелы, укрываю голову от осколков. И все-таки нахожу силы продвигаться, пытаюсь сильно не показываться из-за стены, скрывавшей лестницу. Ползу на коленях, корябая их и свои руки. Путь был недолгим, но прошло будто тысяча километров, пока я не оказалась на гладкой поверхности.       Когда я наконец встаю на ноги, то могу видеть картину целиком с высоты птичьего полета, смотреть куда угодно, только бы не на родного человека на мраморном полу с ножом в теле. Я медленно рассматриваю, что творится внизу, но ничего не могу разобрать, просто одинаковые солдаты дерутся с друг другом, но только одни переодетые солдаты Тринадцатого. Взрывы, стрельба, ничего из этого мне теперь не страшно. — Мелисса, — слышу тихий голос папы, я разворачиваюсь и гляжу в его полные слез глаза, медленно подхожу и падаю на колени, подползаю на них к телу мамы, и наконец поднимаю глаза на ее лицо, ее глаза закрыты, а губы приоткрыты, будто хотят мне что-то сказать, но они не скажут, никогда уже не скажут. Я всхлипываю и прикасаюсь лбом к животу мамы, плачу, кричу, я не понимаю, что творит мое тело, потому что разум уже давно исчез, испарился вместе с душой моей мамы. — Кто? — тихий вопрос срывается с уст. — Кто, папа? — Аманда, — понимает он без лишних вопросов. Злость с горечью столкнулись, и боль от их сражений отдаются по всему телу. — Где? — еще вопрос, еще одна порция боли. А глаза все так же обращены на маму, лежавшую на этом проклятом полу. — Райан побежал за ней, — я поднимаю глаза на папу, и мысленно извиняюсь за все, за то, что втянула их во все это, за то, что мама умерла, и за то, что я сейчас брошу их и пойду мстить за ее смерть. — Беги, я не брошу ее.       Я киваю и опять мысленно благодарю его, разворачиваю голову, несколько секунд просто всматриваюсь в мамино спокойное лицо. Прикасаюсь к ее уже прохладному лбу пересохшими губами, приглаживаю ее мягкие темные волосы и медленно поднимаюсь с колен. Я не знаю, куда идти, поэтому я просто медленно иду прямо, в голову вертится одно: моя мама мертва! Это стерва убила ее, просто взяла и убила. Перед глазами проносится мое время на играх, все проведенные с ней моменты… — Мам? — тихо зову я. Голова поворачивается на меня, и я могу увидеть ее лицо. На глазах слезы. — Мелисса, что ты тут делаешь? — спрашивает мама, подходя ко мне. — Я к тебе, мама, что-то случилось? — я замечаю, что у нее в руке какой-то медальон — Да, моя дочь отправляется на верную смерть, — грустно начинает она. — Что это? — показываю на медальон, мама рассматривает его в руках и быстрым движением открывает его. — Можно посмотреть? — спрашиваю разрешение, мама кивнула и протягивает мне медальон, там фотография Гейла, какой-то маленькой девочки и женщина, я видела ее на фотографиях, это моя бабушка. — Это Прим? — догадываюсь я. Мама кивнула. — Мне жаль, мам. Получается, она умерла напрасно — тихо говорю я. Мама непонимающе смотрит на меня. — Что ты имеешь в виду? — Ну, как? Она умерла во время революции, а сейчас все вернулось на свои места, — грустно говорю я. Мама начинает дрожать, и на ее глазах опять появились слезы. — Мама, прости. Не нужно было это говорить. Это только мои догадки, — оправдываюсь я. Но мама уже плачет, я подхожу и обнимаю ее. Она плачет уже в мое плечо. — Нет, ты права,— через несколько минут отвечает она — Мамочка, не плачь. Ты должна быть сильной. Ты нужна мне, — говорю ей. Она немного успокаивается от моих слов… Ты нужна мне, мама…       Шаги становятся все быстрее, а перед глазами ее улыбка, ее смех. Мотаю головой, отгоняю слезы, образы из головы. И уже в итоге переключаюсь на бег. — Что такое, Мелисса? — спрашивает мама. Я разглядываю снег под ногами, он такой красивый. — Я никогда не научусь, — показываю на лук, она смеется и целует меня в макушку. — Тебе еще нет 10 лет, а ты хочешь добиться высоких результатов? — улыбается мама, а я прижимаюсь к ее груди. — Ну ты же могла в 10 лет попадать белкам в глаз… Она гладит меня по голове, а я закрываю глаза от наслаждения. — Да, но обстоятельства были другие, — шепчет она, целуя меня в макушку. — Давай, поднимайся со снега, а то заболеешь. — Ты же знаешь, что не заболею, — я отпускаю ее, чтобы она встала, мама приподнимается и смотрит на меня. — Что такое? — спрашиваю я, замечая ее взгляд на себе. — Ничего, просто я так тебя люблю…       Пытаюсь не остановиться, поэтому прибавляю скорость и уже бегу так, что воздуха не хватает. Прямо, прямо, опять прямо, так до самого дворца, пока не увидела два силуэта, явно принадлежавшим тем, к кому я бежала. — О, Мелисса, — слышу свое имя из уст змеюки. — Ты быстро. Как мама?       Я не останавливаюсь, а подбегаю к ней и ударяю ногой в живот. Она падает, я замахиваюсь снова и ударяю в лицо, она сопротивляется, пытаясь ударить меня, но Райан не стал стоять в стороне, а прижал руки Аманды к земле, показывая, чтобы я делала все, что хотела. На что я просто киваю и начинаю быть ее по голове, лицу. — Не смей, о ней говорить, — говорю я между ударами. — Ты. Капитолийская. Дешевая. Сука. Проговариваю слова раздельно, удар - слово, удар - слово. Ее лицо уже не такое идеальное, его, по правде, и не видно совсем, все залито кровью. Бью ее до тех пор, пока руки не опустились, и я не скатилась с нее на снег. Райан отпустил ее и подбежал ко мне, его руки опустились ко мне на плечи и притянули ближе. — Она убила ее, Райан, убила, — шепчу я. Он не отвечает, за что я ему благодарна, никакие слова не смогут успокоить меня.       До моего слуха доходит истерический смех, я выглядываю из-за Райана и вижу, что Аманда смеется, запрокидывая голову назад. — Какие вы идиоты, — кряхтит она, я резко поднимаюсь на ноги и достаю пистолет из-под ремня. — Тебе смешно, тварь? — не стесняюсь в выражениях, она смотрит на меня, то на пистолет. — Да, мне смешно, — кивает она. — Я наконец убила твою мать, отомстила за деда. А ты не сможешь меня убить.       Я задыхаюсь от возмущения и прицеливаюсь в ее колени, спускаю курок и попадаю в левую коленную чашечку. От боли Аманда кричит и прикасается к дырке в ее ноге. — Ох, ты не представляешь, какой для меня бальзам на душу твой крик. Может, еще раз почувствовать эту сладость мести, о которой ты так говоришь? — быстро целюсь в другую ногу. Она кричит еще громче, а с ее лица уходит улыбка. — Почему ты не смеешься, Аманда? — Гори в аду, — говорит она сквозь боль. — Только после тебя, — я прицеливаюсь в голову и поднимаю глаза на мужа, он смотрит на меня, я неотрывно слежу за его взглядом, он переводит взгляд на сестру, задерживается на ней на секунду и уверенно кивает. Рука дрожит, а в голове зародилась мысль, чтобы этого не делать. — Я люблю тебя, Мелисса, — шепчет мама в плечо. — Я люблю тебя, мама… Выстрел, выстрел, выстрел. На белом снегу расплывается алое пятно. Пятно, обозначавшее свободу…