***
Джоанна Томлинсон очень сильно любила своего сына. Когда первый муж оставил её одну с маленьким ребенком на руках, она раз и навсегда решила, что если её сыну попался никудышный отец, то мать у него будет лучшая. Все страхи о том, что её новый ухажёр не понравится Луи рассеялись в первый же вечер знакомства сына с Джоном. Пятилетний мальчик не слезал с его колен, явно довольный перспективой получить не только отца, но и в придачу брата. Она знала, что её сын очень нежный и чувствительный мальчик, которого так сильно могли поразить цветы, покрытые росой, что всей семьёй ещё несколько дней нужно было выслушивать, как прекрасно солнце отражалось в маленьких капельках воды. Поэтому Джоан была несказанно рада видеть, что Луи так быстро и сильно сдружился с Найлом, который очень разумно относился к такой творческой натуре её сына. Ей завидовали все подруги, глядя, как двое здоровых, весёлых мальчишек охотно помогали ей по дому, приносили большие букеты полевых цветов и не боялись проявлять нежность к ней, всегда целуя и обнимая на прощание. Она никогда не отличала Найла, как неродного сына. Как этот белобрысый клубочек энергии и позитива мог быть ей не родным? Тем более, как она могла к нему относиться иначе, после того раза, когда нечаянно подслушала его разговор с друзьями, когда те в первый раз пришли к нему в гости после её свадьбы с Джоном. — Найл, ну, как тебе с новым братом и мамой? Не боишься, что ему будут давать больше десерта, чем тебе? — Тьфу ты! Мой новый брат очень классный! И моя новая мама самая лучшая! Её голубые глаза такие добрые и теплые, что я готов на всю жизнь остаться без десерта, лишь бы она на меня так смотрела. Стоит ли говорить о том, как долго Джоан плакала от счастья на коленях у своего нового мужа и какую огромную порцию мороженого она дала своим сыновьям в тот вечер? Женщина действительно безгранично любит своих мальчиков, настолько сильно, что готова отдать свою жизнь за каждого, не раздумывая. Поэтому легко представить себе, насколько тяжело ей далась эта постоянная разлука с сыновьями. Как бы то ни было, но любовь к мужу заставляла её постоянно быть рядом с ним в рабочих поездках. Она успокаивала себя тем, что Джон не справится без неё, поскольку очень нуждается в её поддержке, а мальчики гораздо сильнее, и эта ситуация укрепит их отношения. Так и было. Постоянно переезжая по всей Европе, а затем, с открытием главного офиса фирмы её мужа в Нью-Йорке, переехав в Америку насовсем, Джоан потеряла тесную связь с сыновьями, но была спокойна, зная, что они есть друг у друга. Джон Хоран полностью поддерживал свою жену в плане воспитания детей, лишь изредка намекая, что не против прибавления в их семье. Ну что? Те два болвана-малолетки, которые транжирили отцовские деньги в огромных суммах на всевозможные мелочи, выросли. Это уже не те два мальчика, которые готовы были убить кого угодно за шоколадку, часами сидеть и рассказывать друг другу невероятные истории, которые услышали где-то или увидели во сне. Всё изменилось. Они стали взрослыми, самостоятельными, они больше не нуждались в отцовской защите и заботе. Хотя… В деньгах они нуждались, ведь транжирили всё в больших размерах, только теперь на машины, девушек… и сладкое. Хм… Что-то не меняется. Каждым родителям трудно смотреть, как растут их дети. Как ещё недавно маленькие карапузы уже самостоятельно строили свою жизнь. Но насколько должно быть тяжело и больно, когда вам одновременно звонят и из полиции, и из больницы насчёт детей? Как должно быть тяжело — знать, что твои дети в беде, а ты за тысячи километров от них?***
— Мам, эта квартира просто нереально классная! Пап, как маме удалось тебя уговорить? — Найл вплоть давился радостью, бегая по только подаренной ему с братом квартире. Ну как квартире — это явно бывшая студия с качественным ремонтом; четыре комнаты, две ванные, кухня соединена с коридором и залом, высокие стены и везде паркет с подогревом, чтобы кое-кто не замерзал. — Ну, в самом деле, после всего, что мы вам устроили, вы не должны были для нас так стараться. — Луи был очень благодарен родителям за такой сюрприз, хотя ему действительно было неловко перед ними. — Вы слишком добрые люди, а мы слишком плохие сыновья. — Ты же знаешь, что мы любим вас больше всего на свете, и вы заслуживаете самого лучшего, — ответила сыну женщина с длинными каштановыми волосами, нежными голубыми глазами и милой улыбкой. Она отошла от высокого, статного мужчины, пытавшегося вести деловой разговор по телефону, и подошла к своему сыну, нежно целуя того в макушку. — К тому же, вы что, думали жить вместе с нами? Ой, не дума… — Луи, здесь из окна видно Центральный Парк! А с балкона легко можно вылезти на пожарную лестницу! А тут внизу какое-то кафе, откуда пахнет выпечкой! А тут такой жирный голубь на подоконнике сидит! Я прям тащусь как здесь классно! — доносились радостные крики Найла из глубин квартиры. От радостных криков брата и доброты, что прям сочилась из его мамы, Луи стало очень приятно и комфортно. Сразу появилась какая-то уверенность, что адреналин Найла легко поможет ему адаптироваться в новой обстановке. Перед переездом ребят в Нью-Йорк на семейном собрании было решено, что Луи и Найл продолжат обучение, поступив в новый институт. Учитывая хорошо запятнанные личные дела ребят и не лучшие оценки, Джону пришлось подключить много связей, чтобы их приняли в институт. Ребята всё же решили изменить направления своих специальностей, однако хотели остаться за стенами одного института. Так Найл был зачислен на первый курс Нью-Йоркского Университета на социальные права, а Луи — на графический дизайн. Найл сразу отправил онлайн заявки во все возможные спортивные секции и был несказанно рад, сразу же получив положительный ответ по некоторым. Луи же никого не удивил выбором — парень с самого детства проявлял талант в рисовании. После переезда в Нью-Йорк оставался еще целый месяц до начала обучения, поэтому ребята ходили к репетиторам, догоняя всё, что пропустили во время их «свободной жизни». Луи также ходил на дополнительные уроки рисования и иногда с Найлом в спортзал. Они выкладывались на полную, понимая, что им дали второй шанс и упустить его было бы не лучшим решением. Также все свободное время семья Томлинсон-Хоран пыталась проводить вместе, посещая рестораны, различные выставки и спектакли, гуляя по парку или проводя вечера перед телевизором в доме родителей. Все понимали, что с началом обучения их встречи станут редкими, и пытались за короткое время восстановить все теплые и доверительные отношения, которые были между ними всеми когда-то раньше.***
машина Гарри: http://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/c/cd/Bugatti_Veyron_16.4_–_Frontansicht_(2), _5._April_2012,_Düsseldorf.jpg/1280px-Bugatti_Veyron_16.4_–_Frontansicht_(2), _5._April_2012,_Düsseldorf.jpg Гарри: http://cs407120.vk.me/v407120093/57d6/weipnCTBPdk.jpg Лиам: https://lh5.googleusercontent.com/-ijcJfAWDR8s/U8n6D1O88_I/AAAAAAAABNI/9ug1mc6SBhY/w500-h720/IMG_13032416715157.jpeg Зейн: http://photo2.ask.fm/658/934/459/-239996964-1sm34k4-37cj2njnjqnp4pp/original/file.jpg Найл: http://36.media.tumblr.com/dd8f237b503c68247314b9642abec27a/tumblr_n3n66oRbAS1rwtp60o1_r1_1280.jpg Луи: https://pbs.twimg.com/media/B5o2MFwCMAE5iJs.jpg — Гарольд Эдвард Стайлс! Я требую, чтобы Вы немедленно потушили сигарету и не смели больше курить на территории университета! Обучение еще не началось, а вы снова нарываетесь на неприятности! — человек среднего роста, лет пятидесяти, казалось, сейчас лопнет от гнева. Дорогой костюм идеально лежал на его… Кхм… Так сказать, неидеальной фигуре пингвина, давал сразу понять, что он человек богатый и явно непростой преподаватель университета. Всю картину его солидности (это еще дорогие лакированные туфли и мега крутой чемодан), портила, разве что, его залысина, что сверкала на солнце, явно давая понять, что молодость и красоту за деньги не купишь. — Если ваш отец, Гарольд, очень уважаемый и влиятельный человек в госуправлении и благодаря моему огромному уважению к мистеру Стайлсу я не исключил вас из университета ещё в том году, это не снимает с вас элементарных обязанностей студента, а именно — уважение и соблюдение правил поведения этого учебного заведения. Вы меня вообще слушаете или снова делаете вид, что ректор не имеет права разговаривать с Вами? — на последних словах мужчина весь раскраснелся, и казалось, что он вот-вот лопнет по гнева. Парень, к которому так гневно обращается ректор Нью-Йоркского университета Джей Фёрман, стоял недалеко от того, опираясь на капот новенького Бугатти Вейрон. Сигарета, которая стала причиной нервной тирады, все ещё дымилась между пальцами юного студента. Через несколько, невыразимо долгих для ректора секунд, Гарольд таки решил поднять голову и посмотреть на того, кто решил испортить его и без того не очень приятное утро. Как только зелёные глаза встретились с гневным взглядом профессора, того начало трясти от равнодушия и пренебрежения в глазах малолетнего Стайлса. — Мистер Фернан, доброе утро. Вам бы меньше кофеина принимать, а то нервы и так не к черту, так ведь и до шестидесятилетия не доживёте. Беречь себя надо. Вместо того, чтобы бегать по парковке университета и к людям приставать, пейте дома ромашковый чай в обнимочку с женой или секретаршей — я не в курсе, с кем вы чувствуете себя комфортнее, — в голосе студента слышались нотки насмешки. Его глаза на долю секунды заблестели в ожидании словесной перепалки с ректором, в которой он и так выйдет победителем: сыну главного судьи Деса Стайлса не стоит переходить дорогу, даже если ты руководитель одного из самых престижных институтов Америки. В тот момент Джей Фернан, наверное, в первый раз за все годы работы в сфере образования пожалел о выборе своей профессии. Глядя в наглые зелёные глаза, взвесив все «За» и «Против» (грохнуть этого малолетнего придурка по голове портфелем, против — задушить голыми руками), он крепко стиснул зубы и, развернувшись на каблуках своих лакированных туфель, пошел к корпусу университета. — Сам виноват, что к людям с самого утра пристает, — пробубнил про себя Гарри, делая последнюю затяжку. На самом деле, это не первый раз, когда ему делали замечания относительно курения в запрещенных местах. Однако, скажем, это еще не самое худшее из всего запрещенного, что он делал. — Гарольд, вы сегодня в своем репертуаре, наверное, после первой пары пойдете под административный блок кокс нюхать, — передразнивший голос и манеру говорить ректора Фермана, к Стайлсу приближался высокий парень модельной внешности со смуглой кожей и темными волосами. Он был одет в темные облегающие джинсы и футболку с непонятными абстракциями. Его внешний вид не давал сомнения, что парень — человек творческий. На руках того виднелись множество татуировок, а на пальцах красовались разнообразные кольца. — Еще раз, Зейн, еще хоть один раз, блять, ты назовешь меня Гарольдом, я тебе нахрен руки переломаю. Еще раз, пакистанец! — явно сердито огрызнулся Гарри, злобно глядя на того, однако, оставаясь в той же позе, облокотившись на машину. — Крутая тачка, чувак. Твой батя знает толк в подарках. Вот бы мне кто-нибудь дарил нечто подобное в честь того, что меня месяц в полицию не забирали! — заговорил парень, пришедший вместе с Зейном и девушкой. Чем-то он напоминал большого плюшевого мишку. Был короткостриженный и гораздо крупнее пакистанца. Его накаченное тело и спортивный костюм без сомнения давали знать, что он спортсмен. — Кэтти, скажи своему брату, чтобы не запачкал мою машину своими слюнями, — на этот раз Стайлс обратился к девушке с черными кудрявыми волосами, которая пришла вместе с его лучшими друзьями — Лиамом и Зейном. Почему такой самоуверенный, умный и совсем неуправляемый сын главного судьи Нью-Йорка дружил с придурковатым художником-моделью и простачком-спортсменом? Он и сам не мог этого понять. Сколько Гарри себя помнил — рядом с ним всегда стояли его лучшие друзья. Будь то драка на пьяную голову в каком-нибудь клубе или разборки с городской охраной — Зейн с Лиамом всегда его поддерживали и помогали. — Гарри, рада тебя видеть, — девушка подбежала и приобняла Стайлса, — думала, что в первый день тебя не будет в университете. Насколько я слышала, вчера была грандиозная вечеринка у Мелани, и Зейн сказал, что ты ушёл оттуда с какой-то блондинкой, ну и в очень нетрезвом состоянии, — на этих словах младшая сестра Лиама осмотрела парня так, будто на нём должны быть явные следы алкоголя и секса. — В нетрезвом состоянии? Да он ужрался вчера, будто сегодня должны были ввести сухой закон по всей Америке, — весело прокомментировал Зейн, поджигая сигарету. — Кстати, я и сам думал сегодня не идти, но Лиам с самого утра носился по квартире, как гиппопотам, топая так громко, что спать было нереально, — на этих словах парень сделал то, что меньше всего можно было ожидать от двадцатитрехлетнего студента, — показал язык своему лучшему другу, что вырвал его утром из царства Морфея. По неизвестным причинам Лиам покраснел, а Гарри решил-таки ответить девушке: — Я выпил вчера не так много, как описывает Малик, но сегодня утром действительно было трудно вставать. Однако я обещал отцу, что в этом году буду более ответственно относиться к учебе, — ответил зеленоглазый, грациозно убирая с лица локон кудрявых волос. — Круто ты стараешься, — захохотала Кэти, намекая на недавнюю перепалку того с ректором. — И вообще, Зейн, — сделав пол оборота, девушка смотрела в упор на брюнета, — Лиам не топает как бегемот, и не надо скрывать, что тебя завораживает вся эта невероятная сила в этих мускулистых руках, в подтянутом торсе, накаченных ногах! Ты только спишь и видишь всю эту мощь! Да, Зейн? — девушка подпрыгнула, переводя взгляд то на брата, то на пакистанца. На этот раз и Зейн покраснел, потупив взгляд в землю. Однако Лиам превзошел самого себя и, казалось, сейчас лопнет от стыда. На несколько минут воцарилась неловкая тишина, каждый задумался о своем. Гарри о том, что сестра у Лиама классная и какие его друзья придурки. Лиам о том, что обязательно устроит Кэти лекцию на тему её комментариев. Кэти думала, что немного таки перегнула палку, и её брат точно будет её отчитывать, а Зейн думал о том, что слова Кэтрин не так уж и похожи на шутки. — Я так и думала, что вас здесь встречу, — молчание прервала высокая, тощая брюнетка с очень длинными прямыми волосами, которая подошла к компании, держа в руках кипу бумаг. — Я взяла в канцелярии наши расписания. Ректор Фернан, кстати, сегодня не в духе, — заявила она, раздавая всем присутствующим их расписания. Когда очередь дошла до Гарри, её руки затряслись, она нервно закусила губу (что выглядело довольно сексуально) и неуверенным взглядом заглянула парню в глаза. В тот момент её личико было настолько милым и красивым (и сексуальным), что ни один из нормальных ребят не смог бы не подарить ей улыбку или не сказать комплимент. Однако это был Гарри: он только устало взглянул на девушку, буркнул тихое «спасибо» и отвел взгляд, продолжая рассматривать поток студентов, начавших приезжать в университет. Брюнетка с отчаянием вздохнула, натянула веселую улыбку и начала что-то быстро рассказывать о первом курсе, о том, как рада, что в этом году они с Кэтрин наконец пошли сюда, об интересных лекциях, что ожидают, и куче новых сплетен, что ей удалось узнать. Гарри, честно, было по барабану, где учится сестра его лучшего друга и её разговорчивая подруга. Он понимал одно — теперь их будет в два раза больше, чем до этого. Но о таких мелочах он подумает позже, ведь сейчас голова действительно начала дико разрываться от всего вчера выпитого. Вот так, стоя в тени деревьев, на парковке возле университета, в кругу близких друзей, он уже несколько раз успел пожалеть о том, что вообще встал сегодня утром. А прошло всего двадцать минут его пребывания здесь. Так, день определенно будет «веселым». — А я всегда мечтала побывать в Лондоне. Королева, дворцовая стража, Биг-Бен, Чертово колесо… Ммм… Обязательно туда поеду! — закрыв глаза и изображая блаженство на лице, брюнетка обняла себя руками, после чего резко опомнилась, посмотрела на телефон и начала паниковать. — Кэтрин, уже пара минут до начала пары, а мы ещё даже не знаем, где какая аудитория! Нам необходимо идти! — Ну что, ребята, удачи вам. Встретимся на обеде, — весело сказала Кэти, нежно чмокнув уже нормального цвета Лиама, помахала рукой Зейну, Гарри и побежала под ручку со своей лучшей подругой к корпусу. — Это что её на Англию потянуло? — обратился к ребятам Гарри, решив отвлечься от головной боли легким трёпом с друзьями. — Ты чего? — удивился Зейн, — Анна же рассказывала сплетни о первокурсниках, среди которых два брата, которые приехали сюда из Лондона. — Ну да, типа сыновья крутого бизнесмена. Ну, а ты знаешь баб, им давай романтику и всякую херню, типа принца на белом коне. А тут два брата с этим глупым английским акцентом, — решил поддержать друга Лиам. — Только… Гарри, ты что, вообще нас не слушаешь? Ты чего? — заволновался тот, заботливо глядя на Стайлса. — Всё нормально. Башка раскалывается, надо меньше пить, — сказал тот, улыбаясь. — Ты кто такой? Я не знаю этого парня! Что ты сделал с Гарри? — начал кричать и смеяться Зейн, явно привлекая внимание прохожих студентов на себя. — Настоящий Гарри в жизни не отказался бы от бухла! — Да заткнись ты! — перебил того Лиам, резко подходя к нему. — У него же голова болит, а ты, блять, тут раскричался! От неожиданного наплыва агрессии со стороны Пейна Зейн моментально заткнулся, в шоке глядя на того. — Ты чего, Лиам? Я шучу же! — Дебильные твои шутки, Зейн. Дебильные, — холодно ответил ему Лиам. — Да ребята, спокойно. Знаю, что я невероятно сексуальный и вы с детства меня поделить не можете, но не для вас мой цветок расцвел, — сказал Стайлс, становясь между двумя его лучшими друзьями, которые были готовы броситься друг на друга с кулаками. — Нам тоже надо выдвигаться на пары, а то и так проблемы будем иметь, надо хоть первый день нормально пережить. Второй курс, ребята, мы типа уже взрослые и ответственные. Понимаете? Поэтому, никакой битвы тел и валим на пары, — скомандовал Гарри, проходя вперед, в сторону университета. — И кстати, Лиам прав, Зейн. Меня кап…- но Кудрявому не дали договорить. Он был внезапно сбит с ног каким-то парнем, который мало того, что не спешил вставать с него, но и начал смеяться так громко и таким звонким смехом, что голова Стайлса готова была разорваться на маленькие кусочки. Как только тело слезло с Гарри, он моментально поднялся на ноги и развернулся, чтобы посмотреть на того, кто сегодня не доживет до конца пары. Перед ним стояли два парня. Он никогда раньше не видел этих двоих в университете. Наверное, они первокурсники. Один из них, тот, что блондин, давился от смеха и это явно тот, кто прижимал Гарри к асфальту. Он был не очень высоким, накаченным, в синих джинсах, белых кедах и черной кофте, накинутой поверх серой футболки. Гарри точно убедился, что это новенький, когда тот, захлебываясь от смеха, начал что-то быстро объяснять и извиняться на английском просто с невероятным акцентом, из-за невнятности произношения которого было почти непонятно, что тот несёт. — Ты что, блять, совсем страх потерял? Ты хоть смотри своими дебильными глазами, куда прешь, — не выдержав, начал выражаться Гарри. Голова, казалось, сейчас взорвется, в ушах громко пульсировала кровь. Нервы начали брать верх над действиями Стайлса. Его гнев нарастал с каждой секундой — то ли от головной боли, то ли от того, что блондин даже не понимает, что только что сбил с ног самого крутого студента университета — Гарри Стайлса. Не в силах больше себя сдерживать, он отправился вперед с явным намерением вмазать в эту самодовольно морду, до которой только начало доходить, что парень, которого он сбил с ног, совсем не в том настроении, чтобы смеяться над комедийной ситуацией. Приблизившись на один шаг к блондину, Гарри почти чувствовал облегчение, которое получит от того, что разобьет обидчику нос. Однако его остановила маленькая рука, которая уперлась ему в грудь. Второй парень, по-видимому, друг блондина, который все время, пока тот ржал, осматривал его на наличие травм, теперь, увидев проблему, резко подбежал и встал между ребятами, вытянув вперед собой руку, тем самым не давая подойти Гарри ближе. Тот не сразу понял, что вообще происходит. Он просто не мог поверить, что кто-то становится на его пути и без разрешения берет и тычет в него своими руками. Никто не смеет без разрешения прикасаться к Гарри Стайлсу. — Нет, прошу, не надо. Он нечаянно. Я его отвлек и он не увидел тебя. Ты и сам не смотрел куда идешь. Пожалуйста, успокойся, — сказал младший парень, поднимая на Гарри свои ярко-голубые глаза. Первым порывом кудрявого было оттолкнуть этого маленького выскочку, что так лихо вступился за друга, но взвесив, что тот реально ниже и более хрупкий на вид, чем он сам и чем тот блондин, остановился, переводя взгляд от одного на другого. От невероятно сильной головной боли в глазах начало темнеть, поэтому Гарри просто стоял, не в силах что-либо сделать. — Слушай, ты реально извини. Я серьезно тебя не видел, — наконец успокоившись, сказал блондин уже более понятно, но все же с диким акцентом. — Луи, пойдем, пойдем пока он спокоен, а то мы точно опоздаем. На этих словах блондин взял за плечо парня, который еще стоял перед Гарри, держа руку на его груди. Он перевел взгляд на Лиама с Зейном, которые стояли и ошарашенно наблюдали за происходящим со стороны, снова взглянул на Гарри, убирая руку, и вместе с другом направился в сторону корпуса. Стайлс был просто шокирован таким поведением двух придурков, однако головная боль не дала ему возможности долго над этим думать. — Гарри, он правда нечаянно. Жестоко ты, — подойдя ближе к нему, начал Зейн. — Иди на хуй, — сказал Гарри, направляясь к своей машине. — Всех нахуй. Я еду домой, а то башка болит ужасно. Позже приеду. А вы, два дебила-голубка, не ругайтесь без меня, а то некому будет вас разнимать. На этих словах Стайлс залез в свой новенький Бугатти и с приятным ревом мотора вырулил со стоянки. — Псих, — тихо констатировал Зейн Малик, глядя ему в след. — Наш лучший друг — псих, — поддержал того Лиам Пейн.