***
Май–июнь 1944 года, Хогвартс. В феврале и марте сорок четвертого года бомбежки возобновились. Лондон, уставший от долгого конфликта и, наконец, казалось бы, нашедший покой, снова прочувствовал ужас и смерть: всего было совершенно четырнадцать налетов нацистских бомбардировщиков. Снова Большой Блиц. Десятого марта бомба разорвалась прямо у ног прекрасной Таллулы Лестрейндж — матери Тони. Женщина погибла на месте. Безутешный Энтони забросил учебу, не спал и практически ничего не ел. — Он был очень привязан к матери. Знаешь, наверное, больше всех, кого я знаю. — Рэндальф приложил ладонь ко лбу, прикрывая глаза от солнца. — А что чувствовала ты, когда потеряла родителей? — Ничего. Одно сплошное опустошение. Вначале чувствовала лишь ненависть ко всем окружающим, но потом всё прошло. — Магдалена сняла с себя плащик и перекинула через плечо. Начало мая выдалось не по-шотландски жарким, и палящее солнце грело настолько сильно, что многие из девочек перешли на легкие летние платьица. Магдалена с Рэндальфом прогуливались от замка к лесу и обратно, и воздухе стоял благоухающий запах полевых цветов, от которого у неё начинала кружиться голова. — Но в отличии от Тони я была больше папиной дочкой. С девочками обычно так. Мы ходили с ним на охоту, он даже научил меня стрелять из ружья. — Извини, если заставил тебя вдаваться в грустные воспоминания, — мягко сказал Рэндальф. — Всё нормально, Рэй, правда. — Магдалена, улыбнувшись, опустила взгляд на вымощенную камнем тропинку, и от нахлынувших воспоминаний у неё в горле стал ком. — А твоя тетя? Почему все всегда вспоминают твою мать, а её — нет? — Она не училась в Хогвартсе. У неё было слабое здоровье, и дедушка с бабушкой приняли решение, что она будет учиться на дому, — сказала девушка, проходя в дверь замка. — Но надо сказать на её способности это никак не повлияло. — А Малкольм? Он тоже не учился в Хогвартсе? — Спросил Нотт. — Нет, он как раз учился. Но о нём, как видишь, не принято вспоминать ни тут, ни у меня дома. Он закончил Хогвартс в четырнадцатом году, я думаю поэтому болтливый профессор Слагхорн не может ничего рассказать, он ведь ещё не работал тогда в школе, — она рассмеялась. — Мерлин, собьют с ног ведь, — нахмурилась она, провожая взглядом бегущих мимо них со всех сторон первокурсников. — Ну, деда-то он твоего знает. — Нотт с улыбкой пропустил мимо себя ещё одну толпу первокурсников, некоторые из них едва доставали ему до груди. — Он был известным египтологом. Его, наверное, знали все. А о своем единственном сыне он не распространялся. Это была больная тема для него. Возможно, он просто чувствовал свою вину в его увлечениях тёмными искусствами. — Почему? — Поинтересовался Рэй. — Мы все слышали, как отзываются о твоем деде. Добрейший души человек, светлый ум… — Рэй, Египет — страна злых чар, — пояснила Магдалена. — Мой дед, который изучал всё это, представлял реальный масштаб того, что будет, если этим слишком увлечься. Домой он приносил огромное количество тёмных египетских артефактов, письмён… Они просто попали в руки, можно сказать, ещё ребенку. В эти годы человек особенно восприимчив… — Ты куда сейчас? — Спросил Рэндальф, когда они подошли к дверям Большого зала. — В нашу гостиную буду идти. — Пожала плечами девушка. — А что? — Мэдди, слушай, — начал Нотт, — я вытянул тебя на прогулку не просто так. Том попросил привести тебя сегодня в семь часов вечера в Южную башню. Магдалена изогнула бровь и с улыбкой посмотрела на Рэндальфа: — Это что ещё за шутки? День дураков был месяц назад. — Я обещаю, что тут нет никаких дурацких шуток и подвоха. Но это важно, поверь мне. Девушка с недоверием покосилась на Нотта: — Ладно. Я, правда, сомневаюсь, что ты решишь на мной подшучивать, это скорее в стиле Альфарда. Рэндальф привел её к одному из заброшенных классов в Южную башни, где, судя по запылившейся табличке на двери, когда-то был класс Прорицания. Рэндальф открыл дверь и пропустил её вперед, в классе их ждали Мальсибер, Эйвери и Лестрейндж. — Ты что, привел меня под трибунал? — С усмешкой заметила Магдалена, посматривая на Нотта. Мальсибер прыснул, а Тадеуш Эйвери сложил руки перед собой, ожидая того, что будет дальше. — В чём я провинилась? — Не совсем. То есть нет. Мы «Вальпургиевы рыцари» и мы хотим, чтобы ты стала нашей частью. — Рэндальф напрягся, пытаясь рассмотреть хоть какую-то реакцию на лице Магдалены. Она вышла на середину класса и оценивающе осмотрела всё вокруг. — Рыцари, значит? — Сказала она. Ей захотелось пошутить по поводу того, что она девушка и не может быть рыцарем, но она решила промолчать. — И чем же вы тут занимаетесь, рыцари? — Мы изучаем боевую магию, — отозвался Мальсибер. — Понятно, — кивнула Магдалена. — Ну, тогда я в деле. Учиться всегда полезно. Тем более в такие тёмные времена мы просто обязаны знать, как можно себя защитить. И что, это все члены клуба? Где Том? — Сейчас только без пяти семь. Он сейчас придет с Абраксасом. И да, это все, — ответил Нотт. Магдалена села на одну из парт стоящих в классе. Единственная девушка среди «Вальпургиевых рыцарей»? Интересно. Одна из её больших страстей — дуэли. И если с зельями у неё никогда не складывалось, то для боевой магии она будто бы была рождена. Она так считала сейчас. Раньше всё было совсем иначе. — Фройляйн Сеймур, — с безграничным терпением произнес профессор Блаттер, — Вы услышали хотя бы одно слово из того, что я сказал? — Он нетерпеливо толкнул книгу ближе к тонкой темноволосой девочке с россыпью веснушек на лице, и она подскочила. Каркающий голос преподавателя звучал так громко, что ей захотелось закрыть уши ладонями. Она посмотрела на описание удушающего заклятия и торопливо попыталась найти место, на котором профессор перервал занятие. — Вам не представляется уместным порадовать нас своим ответом? Что Вы забыли на моих занятиях, Магдалена? Она готова была расплакаться от гнева и бессилия. Герр Блаттер имел привычку запускать пальцы в свои белоснежные волосы и театрально стонать в знак того, что Магдалена в очередной раз непростительно ошиблась или была невнимательной. Она, спотыкаясь, попыталась ответить, но герр Блаттер, брезгливо кривя губы, прервал её: — Довольно. Берите палочку и выходите. Он достал из банки гадкую коричнево-серую мышь из банки и увеличил её размерах. — Если Вы слышали хоть что-нибудь из моей лекции, фройляйн Сеймур, Вам не составит труда использовать заклятие. Вы ведь, я надеюсь, знаете, что всё нужно уметь применять на практике. Мерзко растянув губы в улыбке под своими не менее мерзкими усами, профессор Блаттер скрестил руки на груди, ожидая действий девочки. Она подошла ближе к столу и неуверенно прошептала: — Suffoco.** — Что? Я не слышу вас, Магдалена! — Профессор презрительно фыркнул. — Suffoco! — Под действием заклинания мышь начало выворачивать, она визжала и пыталась побежать прочь своими маленькими лапками. — Достаточно, фройляйн Сеймур, — обратился он к ней, и Магдалена, громко дыша, опустила палочку. — Для того, чтобы убить этим заклинанием, нужно некоторое время. Казалось, что удушающее заклинание испытали и на ней тоже: она задыхалась и на глазах у неё выступили слезы. Шокированная девочка не могла пошевелиться, смотря в одну точку и трясясь всем телом. Профессор положил на ладошку мышь и, направив на неё палочку, произнес: — Avada Kedavra! — Взяв двумя пальцами бездыханное тело животного, он выбросил мышь в мусорник и, переведя взгляд на всё также стоящую в середине класса и тихо всхлипывающую Магдалену, сказал: — Для неё достаточно мучений на сегодня. А что касается Вас, фройляйн Сеймур… Вы не законченная бездарность, как я раньше думал, — он смотрел на неё сверлящим взглядом. — Не исключаю кое-каких проблесков интеллекта. Естественно, глубоко погребенного. Я справлялся лучше в четырнадцать лет. А может быть… Вы лентяйка? Магдалена презрительно посмотрела на преподавателя — до него на это никто даже и не намекал. Резкое головокружение и головная боль заставили Магдалену вынырнуть из воспоминаний. — С тобой все нормально, Мэдди? — Обеспокоено спросил у неё Тони, подойдя к ней. — Ты уже пять минут молчишь и будто не с нами. — Да, все нормально. — Магдалена перевела взгляд на середину класса. Там стоял Том, он не сводил с неё своего внимательно взгляда, его зрачки расширились, а на висках проступили вены. — Зачем ты это терпела? — Я хотела достичь совершенства. Ещё с минуту он также стоял и смотрел ей в глаза под недоуменные взгляды остальных, а затем сказал: — Я позвал сегодня сюда нашу драгоценную Магдалену для того, чтобы она показала вам одно из тех заклинаний, которое принято считать темным. Его нет в программе Хогвартса, но его с успехом изучают в Дурмстранге и, как недавно выяснилось, Мэдди в нём большой мастер. Это заклятие Suffoco. Драгоценную Магдалену… С Рождества, каждое прикосновение, каждый разговор, каждое слово, каждый взгляд их друг на друга обрёл иной смысл. Теперь они были вместе. Официально знали об этом только Рэй, Вальбурга и Абраксас. Чем дальше заходила их связь, тем усерднее они старались не показывать этого на людях. Паранойя и клаустрофобия тайной любви. Губы девушки сложились в благодарственной улыбке, и она развернулась к ребятам. — Suffoco это заклятие удушения, — начала она. — Для Suffoco не нужно никаких особых прелюдий. Достаточно лишь сделать особый жест, словно рисуете петлю, — она подняла свою палочку и сделала характерный жест. Широкие шелковые рукава её блузы красиво взметнулись. — Нужно представить, будто вы накидываете петлю на шею и затягиваете. Главное — четко видеть результат. Наши мысли имеют свойство материализоваться. — Магдалена перевела палочку на манекен стоящий в углу. Нотт удивленно наблюдал, как сначала тканевая шея манекена сжалась, а затем его голова отлетела, и им предстало зрелище набитого ватой туловища манекена. — Само собой с человеком так сделать не получится, — сказала Магдалена. — Единственное, что можно — довести до остановки сердца. Это заклятие полезно тем, что надолго выводит из строя соперника. Но им можно как и припугнуть, так и довести до смерти, если долгое время не опускать палочку. Иногда для того, чтобы достичь успеха, нужно пройти годы унижений.***
В следующий раз они встретились пятнадцатого июня, за день до отъезда из Хогвартса. Жаркий грозовой день подходил к концу, и тяжёлое тёмно-синее небо поблёскивало вспышками молний. Поднимаясь в класс, Магдалена думала о её завтрашнем отъезде в Америку. Двадцать пятого июня свадьба тети Сифильды и Нормана, и в Британию она должна была вернуться десятого июля, её будет ожидать Данвеган. В Лондоне сейчас было небезопасно, и, хотя перспектива провести лето в шотландской глуши была отнюдь не заманчивой, это было более правильно. В начале июня в лондонском небе появились «фау-1», наводившие ужас на людей. Их можно было легко узнать по характерному жужжанию, внезапно сменявшемуся тишиной, когда двигатель выключался и начиналось пикирование. С начала июня упало около полтысячи жужжащих бомб, так что жить в городе означало теперь стать потенциальной жертвой войны, — быть не человеком, а чем-то меньшим. — Я думала, буду первой, — с улыбкой Магдалена заметила Рэндальфу Нотту, который уже находился в классе. — А, Мэдди. Привет, — поздоровался Рэй. — Я отрабатывал Bombarda Maxima, если ты успела заметить, — усмехнулся парень, показывая на разрушенные парты. — Слава Мерлину, ты не обрушил на меня потолок! — Засмеялась Магдалена. — Какие планы на каникулы? — Спросил Нотт, снимая свой пиджак. В классе действительно было жарко, поэтому и Магдалена поспешила освободиться от мантии. — Ты же знаешь, уезжаю в Нью-Йорк, в начале июля возвращаюсь, — ответила она. — Буду Данвегане, Сифильда вернётся только восемнадцатого августа. А ты? — А я буду у деда в Эдинбурге. Сейчас все будут перебираться на север. Тони — на их ферму на Ратлине***, Блэки — в Ланкастер, одному Малфою повезло — их поместье в Уайт Хейвене, и ехать никуда не нужно. Как-то после смерти миссис Лестрейндж многие решили задуматься. Магия не всегда спасает, — задумчиво сказал он, а затем с улыбкой добавил, — нужно будет собираться. Мы-то всегда собираемся мужской компанией, а сейчас у всех почти есть девушки, наша компания теперь большая. — Обязательно, Рэй, у нас в Данвегане места уж точно всем хватит, — улыбнулась Магдалена. Она повернулась к окну, стёкла которого омывались потоками дождя, и начала задумчиво водить по нему пальцем. Её дурацкая привычка. Раньше, когда она была совсем маленькой, она брала из маминой шкатулки кольцо с камнем и рисовала им на стеклах. Все окна в доме были исписаны её автографами. Так она узнала, что алмаз может резать стекло. — Рэй… — Тихо позвала она. — С кем он был там? В «Эдемских садах»? Ей давно было интересно узнать, к чьим губам Том прикасался до неё, чьё тело он ласкал и кому доставался, а сейчас представилась отличная возможность. С Рэндальфом у неё были довольно близкие и доверительные отношение, он бы ей никогда не соврал и, к тому же, он был одним из немногих, кому это было известно. Рэндальф слегка опешил от вопроса Магдалены, стоящей к нему спиной. — Ты что, правда хочешь это знать? — Нотт чуть нахмурился. — Её звали Мизуки. Японка. С татуировкой в виде змеи вокруг тела. Магдалена лишь легко кивнула. Она обернулась к Нотту, и на её лице появилось тягостное недоумение. В её голове замелькали картинки: белоснежная кожа и чёрная паутина татуировок на ней. Не знай она себя так хорошо, она бы подумала, что это собственничество. Или ревность? — Мэдди… — Она услышала голос Рэя. — Никогда больше он не пойдет туда. Он без ума от тебя, у него просто крышу сносит, я-то вижу. Поверь мне. Bouleverse.**** Магдалена чуть нахмурилась, но тут же её лицо прояснилось. Её глаза сверкнули. Через всю комнату она улыбнулась Рэндальфу медленно и загадочно.***
— Как ты? — Спросил Том, когда все наконец вышли из класса. Магдалена снова стояла у окна, рисуя на нём пальцами невообразимые узоры. Её привычка. Сколько было у неё странных привычек? Множество. Она сама мыла ванну для себя, считала количество прохожих на улице, выстраивала вещи в симметричном порядке и сортировала их по цвету, перешагивала трещины на асфальте только левой ногой. Наверняка это был не весь список. — Нормально, — слабо подала она голос. — Пятое нормально за вечер. — Том подошел к ней вплотную и обнял. — Что случилось? — Ничего, — она повернулась в его объятии и сказала, — и больше даже не пытайся влезть мне в голову. Использовать легилименцию нечестно, Риддл. Ты всегда так делаешь? Ещё одна привычка. Когда она злилась, она всегда называла его по фамилии. — С тобой тогда было впервые, — пожал он плечами. — Неужели у тебя раньше не было искушения наглым образом влезть в мои мысли? — Она вскинула бровь, удивившись его честности, и улыбнулась. — Было, — Том слегка улыбнулся, — но я себя сдерживал, Сеймур. — Почему? Ответить ему она не дала — приподнялась и поцеловала в губы. Медленным поцелуем. Он вдохнул её дорогие духи, ощутил вкус губной помады, почувствовал прикосновение мягких волос. — Я думаю о том, где ты будешь, пока я не приеду; с кем, — сказала Магдалена, быстро хлопая ресницами от волнения. — Я буду с Рэндальфом в Эдинбурге, — ответил Том, поглаживая её волосы. — Правда? — Она стиснула его руки. Том сверху посмотрел на сверкающие глаза Магдалены, её прекрасное лицо усыпанное веснушками. Он давно положил конец визитам к другим девушкам, но что-то заставляло её думать иначе. — Никого другого теперь нет. Я повторю ещё раз: Магдалена, ни одна женщина в мире не сравнится с тобой. Она счастливо засмеялась и прильнула к его груди, а затем вскинула голову: — Обещай мне написать. Я сойду с ума там без тебя три недели. — И ты обещай, — он легко коснулся губами её лба. — Обещаю, — губы Тома в этот разы накрыли её губы, и они слились в медленном, томном экстазе. Поцелуй Магдалены прожигал насквозь кожу, податливое, тающее в руках тело будило мучительное желание. Ей едва хватало дыхания, чтобы ответить. Голова закружилась от внезапно нахлынувшего чувства счастья, и ей ужасно захотелось наплевать на всё и не уезжать, лишь бы не потерять это ощущение.