Контроль

      Яркие солнечные лучи заливали комнату, рисуя золотом по стенам. Неугомонные солнечные зайчики, лезущие в лицо, загнали Изаю под одеяло. Пролежав ещё немного в душном полумраке, он разлепил веки. Ускользнувший сон, такой же яркий и солнечный как утро среды, оставил в его душе смутное чувство: волнующее и ядовитое одновременно.       Изая ещё несколько минут изучал белизну потолка, прислушиваясь к шуму воды в ванной. Распрощавшись с уютом кровати, он начал одеваться. Сюрпризы подозрительно спокойного утра начались с отсутствующих рукавов водолазки. Судя по неровной бахроме из ниток, их просто оторвали.       «У идиотов мысли сходятся», — усмехнулся Изая.       Переодеваться он не стал. Освежившись, он спустился по лестнице и, присвистывая, направился на кухню. В комнате с мрачным видом копошился Шизуо в своей сумке с одеждой. Вешать свои драгоценные барменские костюмы в шкаф тот наотрез отказался. Он утверждал, что тогда вся его одежда провоняет блошиным запахом, и носить её будет уже невозможно. На спинке дивана в ряд висело три чёрные жилетки с вырезанной ножом блохой на каждой.       На его появление Шизуо отреагировал злобным сопением, однако никак не прокомментировал происходящее. Открыв дверцу холодильника, Изая обнаружил составленные в ряд на верхней полке упаковки от пудинга. На половине из них имелся приклеенный к крышечке стикер с надписью: «Шизу-чан, твои на нижней полке». Опустив взгляд, Изая обнаружил лишь пару картонных коробок молока, на одном из них красовалась надпись: «Пей молоко, блоха». Вылив содержимое в раковину, он убрал коробки в холодильник и вернулся в комнату.       С самым невозмутимым видом Изая включил компьютер и принялся за работу. Тем временем, очевидно смирившись с гибелью жилеток, Шизуо ушёл на кухню. Спустя несколько минут оттуда раздался отчётливый звук сминаемого картона. Изая подтянул к себе ближайшую папку с документами, что ещё вчера подготовил к отправке, и сделал вид, что поглощён работой. Шизуо прошёл мимо, направляясь к балкону.       Проводив его напряжённую спину взглядом, Изая опустил глаза на испещрённые мелким шрифтом листы. Поверх печатного текста красовались цветные каракули, намалёванные разноцветными маркерами. Поймав на себе его негодующий взгляд, Шизуо достал из кармана пачку сигарет, победно ухмыльнулся и шагнул на балкон. Запнувшись о едва различимую натянутую леску, тот, потеряв равновесие, протаранил головой кирпичную кладку. Скрежет зубов, доносящийся с балкона, грел Изае душу и поднимал настроение. Изая дождался, пока тот закурит, и замаскированная шутиха громко хлопнет и осыплется в пачку. Прислушиваясь к серии хлопков, он едва сдерживался, чтобы не расхохотаться в голос.       Балконная дверь с грохотом распахнулась, едва не сорвавшись с петель. Шизуо направился прямиком к его рабочему столу и замер, увидев на краю свёрнутый треугольником листок с надписью: «Тайм-аут». Смерив его гневным взглядом, тот схватил листок и ручку, размашисто написал что-то и, швырнув обратно на стол, гордо удалился. Убедившись, что опасность миновала и обиженно сопит с дивана, Изая взглянул на листок. След от ручки, местами прорывая бумагу, складывался всего в одно слово: «Сдохни!»       Спустя почти два часа Изая оторвался от монитора и потянулся. Привычно крутанулся в кресле и принялся за разбор документов. В отсутствии Намие скапливалась рутинная работа. Уже через полчаса он смертельно заскучал, тем более что Шизуо не подавал признаков жизни, прячась за очередной книгой.       Смяв один из размалёванных листов, Изая запустил им в того. Импровизированный снаряд попал прямо по светлой макушке и скатился на пол. Шизуо, к его величайшему разочарованию, не отреагировал. Однако стоило только ему отвернуться и вновь приняться за работу, как комок бумаги вернулся, врезавшись ему в затылок.       Следующие несколько минут бумажные снаряды, запускаемые Изаей, с завидной регулярностью возвращались обратно. Следом за пятнадцатым прилетела диванная подушка, явно знаменуя собой истощение терпения Шизуо. Убедившись, что очередному развлечению пришёл конец, Изая принялся за просмотр записанных за понедельник и вторник телевизионных программ.       Разумеется, местное СМИ было крайне ненадёжным источником, но порой даже там отыскивались крупицы весьма ценной информации, если знать, что искать. И он прекрасно знал, как собрать из отдельных кусочков чёткую картину. За этой монотонной работой он и задремал.       Проснулся Изая вечером. За окном сгущались сумерки. На мониторе ещё крутились записи. Мелькали неясные призрачные тени, вопила в наушниках какая-то девица: вероятно среди прочего записался и трейлер фильма ужасов. Поставив на паузу, Изая проверил дату и время — ночь с понедельника на вторник. Он откинулся на спинку кресла, позволяя мыслям лениво толкаться в голове.       Рядом с замершим на паузе видео скользили строчки городского чата. Жители Икэбукуро обсуждали прошедший день, строили планы на грядущие выходные и пытались привнести какое-то разнообразие в однотипные дни.       Это общественное болото порой затягивало его достаточно глубоко, чтобы он начинал задыхаться от будничной рутины. Всё его существо требовало чем-то разбавить скудную серость дней. Но с каждым разом Изае становилось всё менее интересно наблюдать за кругами, расходящимися от заброшенного камушка. Спровоцированные им события и поступки окружающих так же стали казаться скучными, однотипными и слишком предсказуемыми. Старые пешки довольно быстро переставали удивлять, новые слишком легко просчитывались.       Изая скосил взгляд на спящего Шизуо. Книжка давно уже валялась на полу, одна рука свесилась с дивана. Грудь мерно поднималась и опускалась. Изая соскользнул на пол и медленно направился к дивану. Он упёрся ладонями в подлокотник и склонился над лицом Шизуо. Крайне редко ему доводилось видеть того со столь близкого расстояния. Таким же умиротворённым и расслабленным он видел Шизуо, наверное, впервые.       Даже в давно минувшие школьные годы, нередко засыпающий на школьной крыше, тот всегда казался напряжённым. Словно что-то неумолимо грызло его изнутри, не давая расслабиться. Между бровями часто пролегала складка, быть может, даже во сне мысли о собственной мнимой неполноценности не давали ему покоя.       Изая подтянул к дивану мягкий пуфик и удобно устроился на нём. Облокотившись о подлокотник, он опустил голову на сцепленные пальцы. В какой-то момент ему начало казаться, что смотреть на спящего Шизуо можно хоть целую вечность. Лицо того было расслабленно и спокойно, ресницы слегка подрагивали, длинные и чёрные, не то что многократно осветлённые волосы. Короткие пряди ещё были влажными, вероятно, когда он задремал, Шизуо ходил принимать душ. Волосы у него не завивались от влаги, оставаясь такими же хаотично растрёпанными, внешне напоминающими иглы ежа. Светлые-светлые и только у самый корней на макушке выделялось тёмное пятнышко отросших корней.       Изая неотрывно всматривался в давно знакомые черты, отыскивая что-нибудь новое, непривычное, помимо общей чарующей безмятежности. С каждой минутой собственное состояние всё больше напоминало ему некий транс. В голове было абсолютно пусто, словно кто-то вымел оттуда все мысли, как особо старательный дворник избавляется от пожухших листьев осенью. Привычный жёсткий самоконтроль слегка ослаб, и его охватила давно уже не ощущаемая им тоскливая апатия.       Не отдавая себе отчёта, что хочет сделать, Изая наклонился ещё ниже и только тогда ощутил странный запах, исходящий от волос Шизуо. Пахло животным мускусом и травами, в общем-то, приятно, хоть и непривычно. Вероятно, почувствовав его дыхание, тот широко распахнул глаза. Как только их взгляды пересеклись, Изая ощутил пробирающую дрожь. Давно забытое чувство реальной угрозы, задушенное ещё в зародыше ощущение, когда кровь буквально бурлит, будоражащий беспричинный восторг. Но не успел он задуматься над происходящим, как Шизуо резко подался вперёд, столкнувшись с ним лбом.       — Ой-ей-ей, Шизу-чан, так можно раскроить человеку череп, — потирая ушибленное место, сообщил Изая.       — Сам виноват, блоха, — проворчал Шизуо. — Какого чёрта ты подкрадывался?       — От тебя исходил странный запах, — пожал плечами Изая, поднимаясь на ноги.       — Это шампунь от блох.       — Шизу-чан, — едва сдерживая приступ удушающего смеха, выдавил Изая, — ты же понимаешь, что это шампунь для кошек?       — На войне все средства хороши, — заявил Шизуо, хмуро глядя на него.       — Вот уж действительно, золотые слова. Давай-ка прогуляемся, — Изая натянул куртку и направился к двери.       — Куда это на ночь глядя? — подозрительно быстро согласился Шизуо, очевидно, сидение в четырёх стенах ему уже порядком надоело.       — В кино, — отозвался Изая, пряча недобрую ухмылку в тени капюшона.       Залитые мерцающим неоновым светом реклам ночные улицы Синдзюку были довольно пустынны, не то что в Икэбукуро, где даже глубокой ночью кипела жизнь. Холл кинотеатра пустовал. Девушка за кассой буквально засыпала, опустив голову на скрещённые руки. Шаги отдавались гулким эхом, разносящимся по едва освещённым коридорам: раз нет посетителей, так отчего бы не сэкономить свет? Второй живой душой, отыскавшейся в душном и тёмном нутре здания, была буфетчица. Та как раз собиралась домой, но продала им пачку попкорна.       Зал, в котором транслировался последний за день показ нового фильма ужасов, так же пустовал. В царящем полумраке вытянулись ряды мягких кресел. Изая устроился в самом центре, закинув ноги на спинку впередистоящего кресла. Шизуо сел ближе к экрану с самого краю ряда.       Зал освещало лишь бледное мерцание, исходящее от экрана. Фильм был довольно скучным с избитым донельзя сюжетом, однообразными репликами, бутафорными призраками, напоминающими пресловутую летающую простыню. Но Изая пришёл сюда не за тем, чтобы смотреть третьесортную картину. Вот уже полчаса он с неподдельным интересом рассматривал напряжённую спину Шизуо. Он мог поклясться, что тот уже не менее трёх раз вздрогнул.       — Как интересно, Шизу-чан, — произнёс Изая, — оказывается, даже ты чего-то да боишься.       — О чём это ты, блоха? — не оборачиваясь, поинтересовался тот.        — Сегодня утром я просматривал записи телепередач и наткнулся на трейлер к этому фильму, — охотно поделился Изая. — Меня привлекли дата и время записи, но я не сразу догадался чем. И только позже сообразил, что примерно в это время ты прибежал спать ко мне в спальню. Шизу-чан, ты боишься привидений?       — Так ты специально меня сюда приволок, блоха? — резко разворачиваясь и поднимаясь с места, рявкнул Шизуо.       — Сойдёт за ответ «да», — радостно подытожил Изая.       — Пришибу, — мрачно пообещал Шизуо, пробираясь меж рядов.       — Ну-ну, Шизу-чан, вполне нормально бояться чего-то, это будет нашей маленькой тайной, — примирительно заявил Изая.       — Будет, — ухмыльнулся Шизуо, щёлкая костяшками пальцев. — И ты унесёшь её с собой в могилу.       — Я ещё слишком мало насладился человеческой тупостью, чтоб умирать, — философски заявил Изая и, запустив пакетом с попкорном тому в лицо, бросился наутёк, прыгая по спинкам сидений.       — Стой, блоха, всё равно догоню, — отшвырнув шуршащий пакет, рявкнул Шизуо.       Однако Изаи уже и след простыл, лишь хлопнула дверь запасного выхода, ведущая на улицу. Не раздумывая, Шизуо бросился следом и выскочил прямиком под дождь. Косые струи протянулись едва различными нитями, по-осеннему холодный ветер пробирал насквозь. Тёмные улицы были пустынны, лишь моргали редкие вывески реклам и круглосуточных заведений.       — Изая, — позвал Шизуо, ответа не последовало. — Я всё равно тебя найду и придушу, — пообещал он.       Спустя почти пятнадцать минут блуждания по округе, Шизуо окончательно остыл и промок. Самое время было бы плюнуть на всё и направиться домой в Икэбукуро. В тесную комнатку, пропахшую сигаретным дымом, на оживлённые улицы, где даже ночью шастает неугомонная молодёжь или проворачивают свои делишки мелкие мафиозные сошки. Но им овладело беспокойство, не сродни страху или опасению за свою жизнь, но нечто смутно знакомое. Сосущее чувство опустошённости, уже посещавшее его ранее. Давно, определённо давно.       Тишина вокруг, нарушаемая лишь шорохом дождя, столь желанная в последние дни шумного присутствия блохи, давила на слух. Завывания ветра в тесных переулках играло на нервах, взращивая в душе новую волну раздражения. Не любил он копаться в смутных ощущениях и предчувствиях, не любил не желающих сформироваться в нечто ясное и понятное мыслей. Заслышав за спиной какую-то возню, он резко развернулся, хватая за горло нападающего.       — Осталось только сжать пальцы, и путь ненависти оборвётся, — процитировал фразу из книги Изая, не пытаясь освободиться из захвата.       — Опустошённость не сменилась покоем, — отозвался Шизуо, выпуская того и дивясь тому, что смутная тревога сгинула с его появлением.       — Дочитал-таки, — разочарованно протянул Изая. — Ты так промокнешь до нитки, Шизу-чан, — спонтанно сменил он тему.       — На себя посмотри, блоха, — беззлобно, уже скорее по привычке, отозвался Шизуо, жалея, что нет возможности закурить. Изая уцепился за его плечи, и, подпрыгнув, обхватил ногами за пояс, прижимаясь к спине. Опершись локтями, он растянул над его головой свою куртку.       — Покатай меня, большая черепаха, — произнёс он.       — Ты точно головой приложился, — устало подвёл итог его странному поведению Шизуо. — Слазь, блоха.       — Не хочу, — отозвался Изая.       — Тогда не жалуйся, когда свалишься и расшибёшься в лепёшку, — сказал Шизуо, срываясь с места.       Давно уже он не чувствовал себя таким свободным. Его переполняло ощущение той беззаботной радости, когда давным-давно в детстве удавалось ускользнуть из дома и вволю набегаться по лужам. Этого чистого восторга не способны были испортить ни швыряемые в лицо ветром холодные капли дождя, ни вцепившийся в него мёртвой хваткой Изая. Тот что-то невнятно выкрикивал.       — Я ничерта не слышу, блоха, тебя там ещё не сдуло? — поинтересовался Шизуо, слегка поворачивая голову.       — Я говорю, твой шампунь от блох как-то совершенно неправильно действует, — выдохнул тот в подставленное ухо. _________ Инверсия (в психологии) — процесс и результат перестановки или переворачивания (замены) — вплоть до противоположности — мотивов, установок, желаний, реакций, поведенческих актов и прочего.