***
Сказать, что увиденное поразило Крюка, значило ничего не сказать. Невольно отпрянув от Свон, из припущенного выреза платья которой вверх тянулись цепкие щупальца русалочьего проклятья, он опешил, просто остолбенел, не в силах отвести взгляд от наглядного подтверждения того, что в их компании не только Крюку была присуща слабость к неразглашению довольно значимых обстоятельств. Его осведомлённости о действии различного рода проклятий хватало для того, чтобы ни на секунду не допустить мысли, что Свон могла заразиться этой чертовщиной от Ника. В конце концов, сам Крюк и вся его команда пробыли с уже проклятым Ником несколько дней, а Свон — всего пару минут. И пусть Крюк или кто-нибудь из пиратов — он надеялся, — не целовались с его племянником, теорию, связанную с подобным коварным действием проклятья, он решил отмести сразу. Оставалось только два логичных объяснения происходящего. В первом Свон была настолько глупа, что умудрилась схлопотать проклятье русалок, а потом примкнула к нему, Крюку, чтобы им вдвоём было веселее искать помощи у Светлой. Во втором варианте развития событий Свон была настолько глупа, что намеренно переняла проклятье от Ника, воспользовавшись своими волшебными навыками и пойдя на поводу у своей удивительной самонадеянности, граничащей с безрассудностью. Размышляя над этим, он ловко и быстро перебирал между пальцами складки плаща Свон — услужливое сознание предоставило ему не только несколько занимательных теорий, но и воспоминание об утре, когда вялая Свон, неспособная удержаться на ногах, словно по щелчку пальцев вдруг стала бодрой и полной сил. Теперь, когда Крюк сложил примерное представление о её умственных способностях, ему не терпелось утолить любопытство и узнать, какая из версий была правильной. А для этого, очевидно, нужно было привести Свон в сознание, и Крюку оставалось лишь взывать к небесам в надежде, что её утреннее преображение было результатом действия какого-то снадобья. Спустя пару секунд, в течение которых бешеный стук сердца в висках напоминал Крюку о том, что время утекает, а мысли в голове хаотично сменяли одна другую, его пальцы наткнулись на нечто округлое и, проникнув в потайной карман, выудили оттуда маленькую бутылочку из тёмного стекла. Та была наполовину пустой, но Крюк, будучи свидетелем того, на что способна другая половина, позволил себе облегчённо вздохнуть. Дело оставалось за малым: заставить Свон выпить содержимое склянки, и здесь могли возникнуть некоторые проблемы. Всё это время она не приходила в сознание, и лишь румянец на её щеках и грудь, едва заметно вздымающаяся при сбивчивом, частом дыхании, свидетельствовали о том, что она всё ещё жива. Чуть повернувшись, Крюк протянул руки к Свон и, сжав её плечи и в очередной раз отметив, какой горячей была её кожа, повлёк на себя, пока её голова не оказалась на его коленях. Обхватив подбородок Свон, он легко потянул тот вниз, и её губы послушно раскрылись. Тогда он, сжимая в ладони склянку со снадобьем, крюком проткнул пробку, с лёгкостью вытащил ту из горлышка и приложил бутылочку к губам Свон. — Надеюсь, красавица, ты продумала такое развитие событий, — тихо пробормотал он, вливая содержимое склянки в её рот. По губам Свон распространилось золотистое мерцание и спустя секунду словно впиталось в тонкую кожу. Крюк, затаив дыхание, ждал, не сводя глаз с её лица и руками неосознанно продолжая придерживать её плечи. Вдруг, всего через пару мгновений, Свон резко распахнула глаза и судорожно вздохнула. Крюк моргнул от неожиданности и следом за ней с шумом втянул в себя воздух, только теперь начиная чувствовать что-то помимо паники и тревоги. Например, облегчение, сумасшедшую радость, которую можно было объяснить только фактом того, что Свон не умерла на его руках. И злость, причин для которой было немало. — Я надеялась, — выдохнула она, с чем-то, определённо похожим на восторг, глядя в его глаза. Её голова всё ещё лежала на его коленях, и потому взгляд её светлых лучистых глаз казался интимнее и теплее. — Я надеялась, что ты отыщешь зелье. Крюку было не по себе от того, как она смотрела на него. Он был зол, порядком раздражён и точно знал, что имеет на это полное право. Более того, он чувствовал потребность в выходе эмоций, ему хотелось рвать и метать, поскольку вне зависимости от причин, по которым русалочье проклятье коснулось её, Свон поступила безрассудно, подвергла свою жизнь смертельной опасности, не говоря уже о том, что сам Крюк при этом был в ловушке Бесконечного Леса, а где-то далеко на Весёлом Роджере Ник продолжал умирать. Взгляд же Свон, полный доверия и мимолётного счастья, действовал на него как солёное дыхание морского бриза, успокаивая, призывая остыть и хоть на мгновение забыть о плохом. Отвлечься. Крюк ещё несколько секунд боролся с желанием поддаться, глядя на лицо Свон, обрамлённое хаосом светлых локонов, и жадно впитывая, запечатывая в кладовые памяти то, как чертовски ей идёт жизнь, как та красива в её исполнении. Она все ещё не могла отдышаться, когда он, сделав выбор в пользу эмоций разрушительных и мрачных, вдруг отвернулся. — И верно, — хмуро начал он, облизнув нижнюю губу, — только надеяться тебе и оставалось. От Свон не могла ускользнуть перемена, произошедшая в нём. Крюк почувствовал, как её плечи напряглись под его пальцами, и, опомнившись, отнял руки. Он продолжал чувствовать на себе её взгляд, а внутри него по-прежнему росло раздражение. Он всё ждал, когда Свон наконец перейдёт от части своего чудесного пробуждения к следующей, в которой она потрудится всё ему объяснить, но, отлично знакомый с её потрясающей способностью уходить от ответов, осознавал всю тщетность своих надежд. И от того раздражался сильнее. Свон тем временем села и, тряхнув головой, отбросила волосы с лица. Боковым зрением Крюк заметил, как она наклонила голову вперёд, а в следующее мгновение её руки поспешно взметнулись к ослабленным им завязкам корсета. — Вижу, ты нашёл не только зелье, — её голос прозвучал холодно и, Крюк бы даже сказал, осторожно. Очевидно, так Свон давала понять, что знает о его небольшом, но сверхважном открытии. — Просто очень тщательно искал… Её волосы взметнулись коротким вихрем слева от него, а в следующую секунду Крюк снова ощутил на себе её обжигающий взгляд и на этот раз ответил ей взглядом не меньшей силы. — Искал доказательства того, — продолжил он, поднимаясь на ноги и не спуская со Свон глаз, — что, требуя от меня доверия к себе, сама ты взаимностью не утруждалась. — Тут дело не в доверии, Крюк. — Нет? Так в чём же тогда, чёрт возьми? Он чувствовал, что распаляется всё больше и больше. Его сердце бешено стучало в груди, а где-то на задворках сознания здравый смысл едва слышимым шёпотом подсказывал, что за его нынешним поведением стоит не столько неодобрение поступков Свон, сколько усталость и стресс. Но Крюк ничего не мог с собой поделать, и, когда Свон, выглядевшая скорее неуверенной и виноватой, чем надменной и скрытной, встала с земли, он потребовал: — Объясни. Её глаза на доли секунды расширились, и вся Свон словно остекленела, но длилось это всего мгновение, а потом, шумно вздохнув и привычным движением руки убрав волосы за плечи, она просто сказала: — Всё для того, чтобы помочь Нику. — И как именно, позволь узнать, ты собиралась ему помочь с этой дьявольщиной на своей груди? Составив ему компанию на смертном одре? Разделив безрадостную участь проклятого? Свон вдруг невесело усмехнулась. — Ты не поверишь, но так и есть. Поцеловав Ника тогда, в каюте, я взяла часть его проклятья на себя. Теперь оно связывает нас, и… — Погоди-погоди… Ты сделала что? Она замерла и нахмурилась, судя по всему встревоженная тем, что услышала за вполне обычным вопросом. — Я… — Ты намеренно подписалась на русалочье проклятье? Обрекла себя на смерть? Голос Крюка звучал подобно грому в ту полную напряжения секунду, когда молния уже сверкнула, но с неба ещё не пролилось и капли дождя. По крайней мере, так казалось ему. Стоя напротив Свон, глядя на неё и отказываясь принимать смысл ею сказанного, он чувствовал, как буря внутри была вот-вот готова вырваться наружу. — Оставь эти громкие слова, Крюк, — голос Свон прозвучал неожиданно твёрдо и уверенно. — Я, может быть, не до конца понимала, что делаю, но у меня был план, неплохой план, чёрт возьми. Парень был совсем слаб. Он был в состоянии, когда уже ни одно лекарство мира, даже это, — она коротким кивком указала в сторону пустой склянки, забытой среди травы, — помочь не способно. Если бы я не вмешалась, следующий рассвет мог стать последним в его жизни, а мне, нам с тобой, Крюк, нужно было время, больше времени. — И так, — пренебрежительно скривившись, он, сверкнув сталью крюка на солнце, указал тем в сторону её груди, — ты решила выиграть нам время? — И откуда этот осуждающий тон? Я, в конце концов, спасаю жизнь твоему племяннику, разве нет? Не то чтобы я хвасталась, но только благодаря мне Ник всё ещё дышит. — А дышит ли? — спросил Крюк, неожиданно даже для самого себя озвучив случайно мелькнувшую в голове мысль, и взгляд Свон, полный негодования и возмущения, лучше всяких слов дал ему понять, что именно она думает о нём в этот момент. — Ну, прости, красавица, что у меня проблема с доверием к тебе после того, как ты всего лишь полтора дня скрывала от меня скромный факт своего проклятья. — Следуя моему плану, — продолжила Свон всё тем же ровным холодным тоном, и лишь её глаза горели негодованием, — мы должны были идти без задержек, и тогда уже этим утром меня, а вместе со мной и Ника — ведь проклятье у нас с ним одно на двоих — вылечили бы. — И почему я не могу отделаться от чувства, что ты не уверена в своих словах настолько, насколько твёрдо их произносишь? Это всё звучит как одна слабая надежда, строящаяся на другой и подкрепляемая третьей. И это было твоим планом? — Всегда что-то может пойти не так, всегда есть риск, Крюк. Быть в чём-то уверенным на сто процентов — большая ошибка в мире, полном чёртовой магии, тебе ли не знать. — Ты не ответила на мой вопрос. — Да, Крюк, это было моим планом! Это остаётся моим планом! Немного надежды, немного удачи и везения. Это всегда срабатывало, ясно? Так или иначе. Но тогда, на Роджере, я поняла, что тебе этого недостаточно. Тебе нужна была уверенность, гарантии, а мне — твоё доверие. И ты, и я получили то, что хотели, пусть даже на короткий срок, пусть даже и путём недомолвок и умалчивания. Но что с того? Что это меняет сейчас, когда мы почти у самой цели, а каждая секунда дурацких выяснений отношений только отдаляет нас от неё? — Смеёшься? — резко выдохнул Крюк. — Ты чуть не угробила всех нас. Что бы я делал здесь, сейчас, если бы не нашёл несчастную склянку? Что бы я делал потом, когда тебя, а вместе с тобой, полагаю, и Ника, окончательно доконало проклятье? Отправился бы к дьяволу третьим, пытаясь ещё раз пройти через чёртовы Болота? Навечно остался бы узником треклятого Бесконечного Леса? Когда ты решила разделить проклятье Ника, ты хоть на секунду задумалась над тем, какими последствиями это грозит нам троим? Крюк продолжал смотреть на Свон и видел, как в её глазах всё сильнее разгорается огонь злости и возмущения. Было очевидно — став свидетелем той бури, что сейчас вовсю бушевала внутри него, Свон была в шаге от того, чтобы самой стать жертвой похожего торжества неудержимой стихии. Столкновение же их, пусть и всего лишь словесное, обещало обернуться чем-то действительно жарким и разрушительным. Но Крюка это волновало в последнюю очередь. Всё, о чём он мог думать в эту секунду, концентрировалось вокруг Свон и собственного бешенства, вызванного ею. Он должен был поставить её на место, опустить на землю, выдернув из сладкого розового мирка, в котором все плясали под её дудку. Он должен был раскрыть ей глаза, чтобы она наконец увидела, что натворила. Свон сделала глубокий вдох, провела руками по лицу и, запустив пальцы в волосы, словно в поиске источника сил обвела окружающий антураж тяжёлым взглядом. Вновь встретившись с её нездорово блестящими глазами, Крюк понял, что она готова к очередному выпаду, но в тот же момент осознал, что и в его голове уже созрело новое обвинение. — В чём ты действительно была хороша, Свон, так это в пустой трате моего времени. Теперь я отчётливо вижу, что послушал не того человека, что искал помощь совсем не там, где нужно, а… — О, пустая трата времени, да? — её глаза в очередной раз вспыхнули, на щеках отчётливо проступил румянец, и Крюк вдруг ощутил странный толчок, словно исходящий из самого воздуха. — А что, позволь узнать, ты бы стал делать, если бы не я? Поплыл бы к Злой Королеве? Вызвал бы Тёмного? Но разве правда не в том, что, если бы ты мог рассматривать их как варианты, тебя бы не было в тот вечер в таверне Седого Тодда? Ты был в отчаянии, Крюк, ты нуждался в помощи, а мне хватило храбрости и самоотверженности, чтобы не пройти мимо. Так какая же, чёрт возьми, разница, о чём я рассказала, а о чём умолчала? Если бы этот разговор состоялся тремя часами позже, когда на руках у нас был результат удачного завершения моего плана, а не доказательства его несовершенства, ты бы и не подумал упрекнуть меня в скрытности. — Но мы имеем то, что имеем. Свон его будто и не слышала. — Почему я не рассказала тебе всё с самого начала? Да потому, что ты бы сразу начал делать то, что делаешь прямо сейчас, — судить о моих способностях, руководствуясь при этом только внешностью. Ну, правда, чем тебе могла помочь незнакомая девчонка? Такая юная, такая слабая, да ко всему прочему ещё и блондинка. Будь у тебя хоть малейшая, крошечная надежда на то, что существует другой способ спасти Ника, ты бы ни за что не подпустил меня к нему, не стал бы даже слушать, разве нет? — голос Свон дрогнул, а когда Крюк уже открыл рот, собираясь возразить ей, его вновь толкнула в грудь невидимая сила. — Но вот, в чём заключается единственная правда, которую тебе действительно следует знать: только я могу решать, на что способна, только я знаю, на что хватит моих сил! И если я сказала, что смогу вылечить Ника, значит, так и будет! Неведомая Крюку сила, пропитавшая воздух, сделавшая тот плотным и густым, едва заметными металлическими нотками угадывалась и в словах Свон, прозвучавших неожиданно грозно и впечатляюще. Её волосы снова, совсем как при той встрече с Бертой, шевелились, словно находясь во власти неощутимых воздушных потоков, а тишину, гнетущую и тревожную, теперь наполнял не вездесущий стрекот птиц, а уже знакомое Крюку потрескивание крохотных, явно магических искорок. Он ощущал удушающее давление, заставляющее сердце биться быстрее, оседающее капельками пота на коже и пробуждающее внутри него незнакомый, совершенно чуждый всему его существу трепет перед могуществом, которым теперь лучилась Свон. Он смотрел на неё, почти не мигая, поражённый, ошарашенный силой, купавшейся в её глазах и подсвечивающей мягким золотом её кожу, силой, которой было явно тесно в хрупком девичьем теле и которой не терпелось освободиться. Внезапно что-то щёлкнуло в его голове. С глаз словно спала пелена, и истина, оглушающая своей неожиданной простотой и очевидностью, стремительно свела на нет весь впечатляющий эффект торжества пробудившейся в Свон силе. Крюк вспомнил, что уже испытывал подобное однажды, сталкивался с похожим могуществом, подавляющим волю и не дающим свободно вздохнуть. Имя Тёмного, окрасившее сознание в беспросветный чёрный, тонкой нитью протянулось к имени Свон, и эта связь прозвучала в его мыслях её же голосом. — Люди говорят, по своей силе она уже сейчас может сравниться с самим Тёмным. Плохо скрытое хвастовство звучало в словах Свон всё так же явственно, как и тогда. Уже убеждённый в верности своей догадки Крюк всё же припомнил то, как она заметно тушевалась всякий раз, стоило ему заговорить о Светлой, как странно отреагировала на упоминание её имени Берта, как точно подходила Свон под описания волшебницы, имеющиеся у рыцарей. Теперь, когда сомнений не осталось, он задавался лишь одним вопросом: как мог он всё это время быть настолько слепым? — Чёрт бы меня побрал, — пробормотал Крюк, устало накрыв глаза ладонью. Дуновение ветра, обдавшее лицо приятной прохладой и растрепавшее волосы, известило его о том, что Свон остыла. Сила, прежде наполнявшая воздух мучительным напряжением, словно улетучилась, прихватив с собой и силы Крюка. Чувствуя на себе взгляд Свон, он пытался заставить себя сделать, сказать хоть что-то, но весь он словно окаменел. Злость, гнев, раздражение — всё, что прежде кипело в нём и рвалось наружу необдуманными чересчур горячими словами, теперь ушло, оставив только бесполезное разочарование и подавляющее чувство обречённости. Но Крюк всегда отличался тем, что мог вспыхнуть быстрее пороха, и в этом случае воплощение искомой искры стояло всего в двух шагах от него. Проведя ладонью по волосам, он взглянул на Свон, порядком поникшую, но смотревшую на него с прежним вызовом и убеждённостью. Сейчас, в эту самую минуту она не была похожа на волшебницу, которой тайком поклонялась вся Зелёная Гавань. Она не была похожа на последнюю надежду Крюка. Перед ним стояла пусть горячая в своём упрямстве и эффектная в гневе, но тем не менее совершенно обычная девчонка, растрёпанная и переполошённая. Однако именно она была Светлой. И Крюку нужно было срочно решать, что делать с этим чудовищно невероятным открытием.***
За окном зеленела полукруглая поляна, усеянная россыпями бледно-жёлтых и нежно-розовых цветов и окружённая ровной стеной густого леса. Утро выдалось свежим и ясным, солнце было примерно в часе пути до своего зенита, воздух звенел далёким пением птиц и неугомонным стрекотом насекомых. Картина, представшая перед глазами Крюка, была словно вырезана из книжки, автору которой приспичило изобразить безмятежность, и эта картина, как и всё, что выходило из-под рук человека, получилась жутко неестественной в своей идеальности. Крюк чертыхнулся. Резко повернувшись, он направился вон из комнаты и, ориентируясь на ходу, широкими шагами измерил расстояние до входной двери. Его пальцы потянулись к дверной ручке, обвили витиеватые металлические изгибы, и… На этом его запал кончился. Крюк замер, прислушиваясь к себе. Да, Свон снова поступила своевольно, каким-то образом перенесла его, очевидно, в свой дом. Да, он был чертовски недоволен тем, что с его мнением вновь не посчитались. Безусловно, у него была масса причин для того, чтобы покинуть это место и постараться больше никогда не вспоминать имя Свон. Но столько же причин — ладно, может быть, чуть меньше — у него было и для того, чтобы остаться. В конце концов, несмотря на всё, что произошло между ним и Свон, ему нужно было знать, в порядке ли она, жива ли она. И, что не менее важно, жив ли Ник. — И хотелось бы, чёрт возьми, выбраться живым из треклятого Леса, — хмуро озвучил продолжение своих мыслей Крюк. Всё это было возможно только в случае, если он задержится в гостях и дождётся прихода Свон. О том, что она может не прийти, думать Крюку решительно не хотелось. Вздохнув, он отступил, медленно отнял пальцы от дверной ручки и неуверенно огляделся. Мысль, что он очутился в жилище Светлой, никак не укладывалась в его голове. На первый взгляд дом казался совершенно обычным. Ни тебе развешанных листков-корешков, ни засушенных ящерок… Даже ведьмовской котёл не выглядывал из-за какого-нибудь угла. Но что-то подсказывало Крюку: этот дом принадлежал волшебнице, но волшебнице достаточно сообразительной для того, чтобы не оставлять на виду компрометирующие вещицы. А это значило, что Крюку всего лишь нужно копнуть поглубже. Хмыкнув, он снял плащ и, размяв затёкшие плечи, решил начать своё маленькое исследование с крохотной кухни. Угрызений совести при этом он не испытывал. В конце концов, Свон знала, на что шла, приглашая в свой дом пирата. И ничто не мешало ей оставить его, скажем, где-нибудь на крыльце. — Всё лучше, чем под проклятым деревом, — подытожил свои размышления Крюк, скривил губы в ухмылке и, стараясь вспомнить, что говорила Свон о примерном времени своего возвращения, двинулся в сторону кухни.***
Видимо, устав ждать его реакции, а может быть, окончательно смутившись его пристального взгляда, Свон первой нарушила затянувшееся молчание: — Действие зелья не будет длиться вечно. Нам нужно идти. — Идти? — Крюк встрепенулся. — И куда, позволь спросить? — С памятью проблемы? К Светлой, разумеется. — К Светлой, значит? — Крюк усмехнулся. Расправив плечи и заложив большой палец за пояс штанов, он вкинул голову и, не отрывая от лица Свон вызывающего взгляда, нарочито медленно направился к ней. Он видел, как удивление в её глазах быстро сменилось непониманием, как сдвинулись к переносице её брови, как приоткрылись в немом вопросе тонкие губы. Мысленно предвкушая своё торжество, он приблизился к Свон настолько, что смог ощутить её тёплое дыхание на своей коже. — Кажется, готово. Ну, моя бесценная проводница, что дальше? — Я не понимаю… — Не понимаешь? Может быть, дело в том, что я подошёл к Светлой недостаточно близко? — раздражённый тем, что теперь, когда их разделяли считаные дюймы, она не смотрела ему в глаза, Крюк сделал ещё один шаг, и Свон, которой пришлось отступить, чтобы избежать столкновения с ним, прижалась спиной к дереву. — Ты догадался, — выдохнула она, широко распахнув глаза, но по-прежнему глядя в сторону. — О, прошу, не делай это моей заслугой. После такой выдающейся демонстрации силы о том, кто ты такая, должно быть, знает каждая чёртова белка в этом проклятом лесу. — И что теперь? — Свон, резко вскинув голову, полоснула по его лицу острым негодующим взглядом. — Ещё раз обвинишь меня в недоверчивости? Поинтересуешься, почему я, скрываясь от всего света, не захотела поделиться секретом с пиратом? — Действительно думаешь, что мне это интересно? — зашипел Крюк. — Слишком много чести для такой маленькой лживой птички, как ты. Что меня действительно волнует, так это то, куда же, чёрт возьми, ты вела меня всё это время. Он видел, как в её взгляде вновь зажигается только недавно погасшее пламя, и догадывался, что затевает игру с огнём куда более опасным обыкновенного. Но что-то, маячившее на задворках сознания, возможно, то самое многозначительное Предназначение, на пару с интуицией подсказывало Крюку: у него есть все шансы выйти победителем из этой схватки, если не приручив, то хоть на короткое время взяв верх над непокорной стихией. Когда прошла уже пара секунд, а она всё ещё не сказала ни слова, он подался вперёд и упёрся рукой о ствол дерева позади неё, отрезая возможный путь побега из своеобразной ловушки. Свон, словно смутившись его навязчивой близости, вновь опустила взгляд, и тогда, коснувшись холодной сталью крюка её подбородка и заставив посмотреть в его глаза, он потребовал: — Давай же, ответь мне! Я сгораю от нетерпения. — Я вела тебя туда, куда ты ни за что не согласился бы пойти, скажи я правду с самого начала. — Всё интересней и интересней. Но к чему затягивать с интригой сейчас, когда я уже знаком с содержанием ключевого секрета? Свон тяжело вздохнула. Крюк видел, что внутри неё все клокотало от недовольства и раздражения, торжествовал, недобрыми мыслями признавая источник её негодования в своих словах, но откровенно не понимал, что заставляло её сдерживать эмоции, не выпуская их наружу. — Прошу тебя, Крюк. Дай мне всё объяснить по порядку. — Без недомолвок и тайн в этот раз, я надеюсь? — Свон, чуть помедлив, кивнула, и он отступил. — Что ж, тогда я слушаю тебя, Свон. Или теперь мне называть тебя Светлой? — Зови хоть сладким крендельком, но знай, что это не я назвала себя Светлой. — Ох уж эти простые смертные, — пропел Крюк, чуть склонив голову набок и лениво следя за тем, как Свон зачем-то отряхивает своё платье, — ты всего лишь вылечиваешь разбитую коленку какому-нибудь сорванцу, а они уже награждают тебя громким титулом, таким потрясающим образом переоценивая твои скромные силы. — Закончил? Или в запасе есть ещё что-нибудь ядовитое? — она наградила его многозначительным взглядом. — И что меня только дёрнуло решить помочь тебе? — Это уже не имеет значения, мой сладкий кренделёк. Важно то, что теперь помощь нужна тебе. Иначе стала бы ты такой милой и послушной? — Да, мне нужна помощь, твоя помощь. Но и тебе по-прежнему нужна моя. А всё, что мы делаем сейчас, заключается в пустом сотрясении воздуха. Так может, закончим уже и перейдём к той самой правде, так желанной тобой? Она не стала дожидаться его ответа, а просто прошла мимо, красноречиво тряхнув головой. Крюк не хотел послушно следовать за ней, только не теперь, но Свон, отдалившись уже на пару десятков метров, казалось, уже начала свой рассказ, и ему ничего не оставалось, кроме как догнать её. Она начала издалека, объяснив, что не умеет лечить других людей, только себя, а даже если бы и умела, едва ли смогла справиться с русалочьим проклятьем, ведь то — вот так сюрприз! — оказалось творением магии древней и слишком могущественной для простой начинающей волшебницы. На вопрос, как же она всё это время помогала людям из Зелёной Гавани, Свон ответила, что обычно перенимала на себя их болезни, излечивалась, и хворь, разделённая на двоих, покидала обоих. Так она решила поступить и с Ником. Разница заключалась лишь в том, что роль целителя в этот раз отводилась кому-то другому. — Так к кому мы идём, Свон? — спросил Крюк, наконец вернув себе серьёзный настрой. — Ох, видит небо, тебе не понравится мой ответ, — вздохнула она, упрямо отводя взгляд и ускоряя шаг. — Свон. — К феям. Мы идём к феям, Крюк, потому что только их волшебству по силам разрушить проклятье русалок, и при этом за их помощь не придётся платить. Он резко затормозил. — К феям?! К чёртовым феям?! То есть ты, будучи Светлой, а по совместительству единственной, кто, по слухам, может помочь моему племяннику, добровольно переняла на себя его проклятье, при этом надеясь на помощь каких-то там фей? — Ш-ш-ш! — зашипела на него Свон, остановившись и обернувшись. — Если ты и дальше будешь говорить о них в подобном тоне и на такой громкости, то, конечно, они нам не помогут, умник! — Нет-нет, скажи мне, я ничего не упустил секундой раньше? Ты действительно решила рискнуть своей жизнью, жизнью Ника, завести меня чёрт знает куда, при этом руководствуясь только верой в то, что феи смогут разрушить проклятье? С чего ты вообще взяла, что они станут помогать пирату? — А они и не станут. Свон выглядела вполне довольной собой, и у Крюка просто не нашлось слов, чтобы выразить весь спектр разъедающих изнутри эмоций. Его хватило только на то, чтобы в жесте, полном сарказма и немого вопроса, вскинуть левую бровь. Свон улыбнулась, явно наслаждаясь его реакцией. — Они не станут помогать тебе, но помогут мне. Послушай, Крюк… — она вздохнула. — Не так давно я помогла этим феям. Вроде как спасла их, понятно? И теперь я, можно сказать, их любимица. Они не позволят мне умереть от русалочьего проклятья и, вылечив меня, вылечат Ника. Вот, в чём заключался мой план с самого начала. И уж прости, что я не предусмотрела твою слабость к представительницам потустороннего мира и любовь Берты к фокусам типа магических цепей. Теперь, когда всё наконец встало на свои места, Крюк почувствовал облегчение. Он не сомневался: это приключение, если, конечно, ему всё-таки удастся добраться до благополучного разрешения их похода, он запомнит надолго. Ровным счётом как и саму Свон, всего за несколько дней заставившую его испытать больше негодования, злости и раздражения, чем вся команда Весёлого Роджера вместе взятая за несколько десятков лет. — Этот план точно войдёт в десятку самый никчёмных планов, в которых мне когда-либо приходилось участвовать, будь уверена, — заверил он Свон, для убедительности пригрозив ей крюком, и, снова приходя в движение, ворчливо продолжил: — Положиться на девчонку, полагающуюся на подружек-фей, подумать только! День близился к вечеру, солнце зависло почти над самой линией горизонта, и свет теперь не прорывался сквозь густую листву, падая сверху вниз и превращаясь в затейливый калейдоскоп ярких пятен на извитой корнями земле, а проникал в промежутки между могучих стволов, словно те были окнами в огромном лесном доме. Они уже больше часа шли через лес, и на редкие раздражённые вопросы Крюка, Свон отвечала одно и тоже: осталось совсем немного. Между тем он стал замечать, что она двигалась всё медленнее, каждое поваленное дерево или густые заросли кустарников теперь становились для неё настоящим препятствием, которое она преодолевала с трудом и гордым отказом от помощи. Было очевидно — действие зелья заканчивалось, и вместе с этой мыслью в голову Крюка закралась слабая тревога. Несмотря на то что он по-прежнему не одобрял сомнительной тактики Свон, не говоря уже о её плане, а какая-то часть его всё ещё была болезненно уязвлена её недоверием, Крюк беспокоился о ней. Пусть она и попала под действие проклятья по собственной воле, но часть вины была на нём, Крюке, ведь это он допустил знакомство Ника с русалкой, он впутал во всё это Свон и потратил немалую долю её сил на выяснение отношений. Он всё чаще смотрел на неё с тревогой, его взгляд то и дело цеплялся за то, как руки Свон касаются стволов деревьев в поиске опоры. Сколько бы она ни храбрилась, напуская невозмутимое выражение на лицо, Крюк видел, как ей тяжело. Ей нужна была помощь, его помощь, но, признав это часом ранее, теперь она упрямо игнорировала столь очевидный факт. — Ну, хватит, Свон, — наконец не вытерпел он, когда она, переступая через крючковатый корень, которому отчего-то не сиделось в земле, запнулась, и только руки подоспевшего вовремя Крюка спасли её от падения. — Оставь свои героические самоистязания для тех, кто действительно их оценит. — О чём это ты? — столкнувшись с её глазами, Крюк отметил, что слабость сквозила не только в движениях Свон, но и в её взгляде. — О том, что ты не можешь идти. Такими темпами твоё «совсем немного» мы и к следующей ночи не преодолеем. — И что ты предлагаешь? Он не стал отвечать, угадав в наклоне её головы и изгибе губ просыпающееся упрямство и заведомо зная, что ей не понравится его идея. И потому он просто шагнул вперёд и, наклонившись и одновременно обхватив руками её талию, одним движением закинул Свон к себе на плечо. — Отлично, — с сарказмом пропела она, успев только коротко вскрикнуть. — Раскачиваться на твоём плече и мучиться тошнотой куда лучше, чем спотыкаться. — По крайней мере, так я могу быть спокоен за сохранность твоей головы. Хотя — кто знает? — может, ей бы и не помешала хорошая встряска, — он позволил себе усмехнуться, пользуясь тем, что Свон не видела его лица, и продолжил путь. — Держать по-прежнему на северо-восток? — ответом ему послужило возмущённое «Эй!», когда его рука в порыве не дать Свон соскользнуть с плеча, оказалась чуть ниже её поясницы. — Оу, прошу прощения, кренделёк, здесь кочки. Как он и думал, со Свон в роли ноши, а не прицепа, расстояния преодолевались куда быстрее. Хоть в таком положении она и была весьма ограничена в движениях, изредка ей удавалось извернуться, чтобы посмотреть вперёд и скорректировать направление Крюка. — Возьми чуть левее от вон того дуба и шагай вперёд, пока не услышишь журчание реки, — в этот раз её слова прозвучали чересчур тихо, и Крюк с неудовольствием подумал о том, что слабость добралась и до её голоса. — И что тогда? — Повернёшь налево и дойдёшь до места, где она впадает в озеро. — Слишком долгосрочное указание, — хмуро заметил Крюк. — Сама ты при этом присутствовать не собираешься? — …хочется спать… — он едва разобрал её голос и, не на шутку встревоженный, остановился. — Свон? Свон, ты же понимаешь, что тебе нельзя спать сейчас? Ответа не последовал, и тогда Крюк, осторожно стянув её безвольное тело со своего плеча, бережно уложил Свон на землю. Её глаза открылись, она попыталась сесть, но сил не хватило. — Чертовски досадно, — еле слышно проворчала она, когда Крюк мягко, но настойчиво пресёк её повторную попытку подняться. — Послушай… — Да, Свон, самое время сказать о второй склянке с зельем, — он попытался придать своему голосу как можно больше беспечности, но тот всё равно прозвучал обеспокоенно. — Крюк, — позвала она, и ему показалось, что её глаза действительно светились на фоне бледной кожи, — возьми компас в кармане моего плаща. По нему ты сможешь выйти к моему дому. — Это ни к чему. Феи вылечат тебя, и ты сама покажешь мне путь. — Ты должен будешь оставить меня, слышишь? Там, у озера… — Вот ещё! — Крюк… Её ладонь легла поверх его руки, и Свон легонько сжала его пальцы. Он мог бы поспорить, что на это простое движение она израсходовала остатки сил. — Ты должен будешь оставить меня… Иначе феи… просто не появятся, — она ненадолго замолчала, прикрыв глаза. — Возьми компас… Найди мой дом, жди меня там… Если я не появлюсь к полудню… — Что я слышу? А как же вера и надежда, Свон? — …компас выведет тебя из леса. — К чёрту всё это, Свон. Раз эти феи такие неженки, подожду где-нибудь поодаль, пока они закончат, и заберу тебя оттуда. На кой-чёрт мне к тебе домой? — Крюк… Её голос прозвучал совсем тихо и слабо, но Крюку удалось услышать явный упрёк. Больше Свон глаз не открывала и не пыталась что-нибудь сказать. По её выровнявшемуся дыханию он понял, что она уснула, и, несмотря на дурное предчувствие, решил видеть в этом добрый знак. В конце концов, в этот раз её не лихорадило, на её щеках не выступал нездоровый румянец, да и в общем Свон выглядела просто чертовски уставшей, а не больной. Вздохнув, он протянул руки под её плечи и колени и подхватил её на руки, в этот раз намереваясь быть более нежным и галантным. Пройти на сей раз судя по всему действительно оставалось немного. Не прошло и четверти часа, когда он услышал журчание и, чтобы не ошибиться, продолжил идти вперёд, пока меж деревьев не показалась позолоченная лучами заходящего солнца река. Тогда он свернул налево и прошёл ещё с полчаса, пока не достиг заросшего высоким камышом устья. К тому времени почти стемнело, и только над самым горизонтом ещё теплилась светлая полоса неба, подсвеченная последними ускользающими бликами дневного света. Он довольно быстро нашёл место, в котором можно было бы оставить Свон, — небольшой ровный клочок земли, густо поросший травой, под надёжной защитой низко свисающей листвы растущего на самом обрыве дерева. Встав на колени, Крюк бережно опустил Свон на землю и неуверенно огляделся. Он не знал, как ему поступить. Оставить её здесь, совсем одну, такую слабую и беззащитную, казалось кощунством. Однако жизнь не раз сталкивала его с феями, и Крюк, не понаслышке зная об их непростом нраве, охотно верил в то, что они могут даже не появиться, учуяв присутствие чужака. Свон же такой не была. Лёжа здесь, на самом берегу небольшого лесного озера и окружённая сгущающимися сумерками, с рассыпавшимися по земле волосами и умиротворённым выражением на лице, она словно была частью этого мира, как нельзя лучше гармонируя с окружением. Подчиняясь секундному порыву, Крюк поднял руку и тыльной стороной ладони коснулся её щеки. Лёгким движением пальцев он скинул непослушный локон с её лица и опустил руку вниз так, что ладонь скользнула по складкам плаща. Он уже и думать забыл о компасе, но тот сам напомнил о себе, с тихим звоном выкатившись из потайного кармана. Эта слишком подозрительная случайность заставила Крюка вскинуть голову и снова посмотреть на лицо Свон, на этот раз с надеждой, но на том не произошло ровным счётом никаких перемен. Она продолжала крепко спать, так крепко, что только едва вздымающаяся грудь свидетельствовала о том, что Свон всё ещё жива. Тогда, решив в последний раз подчиниться её воли, Крюк сжал компас в пальцах и поднялся на ноги. Уходить просто так не хотелось, но он удержался от того, чтобы сказать что-нибудь, убеждая себя: это не последний раз, когда они видятся. Он развернулся и пошёл в обратном направлении, не оглядываясь и намереваясь добраться до недавнего поворота и переждать там. Впервые за долгое время оказавшись в полном одиночестве, он не был готов к вороху угнетающих мыслей, для которых ночь и тишина всегда были лучшими друзьями, и уже спустя пару минут потянулся к фляжке. На небо взошла луна, наполнив лес таинственным голубоватым светом. На секунду Крюку показалось, что позади раздался какой-то звук, но здравый смысл быстро уговорил встрепенувшееся в надежде сердце, что то была встревоженная птица или какой-нибудь ночной грызун, а уж точно не отзвуки волшебства, у которых не было шанса добраться так далеко от озера. Почувствовав первые отголоски усталости, он опустился на землю, избрав пристанищем хитросплетение корней в изножье какого-то дерева и сделал большой глоток рома. Компас, который он спрятал в нагрудном кармане, словно жёгся, настойчиво напоминая о себе, но Крюка это не волновало: он по-прежнему не собирался идти к дому Свон, убеждённый, что вполне может дождаться её прямо здесь. Он сделал ещё один глоток из фляжки. И ещё. Крюк не заметил, как сознание начало мутнеть, уступая сну. И последним его воспоминанием стало странное покалывание в кончиках пальцев.***
Обладая определённой сноровкой, он потратил на исследование дома Свон не больше часа. И в итоге, удобно устроившись в плетёном кресле напротив входной двери с пачкой бережно перевязанных писем, приступил к изучению своей единственной стоящей находки. Совесть совсем не грызла Крюка, пока его глаза лениво скользили по витиеватым строчкам. Ничего личного, простое любопытство и нестерпимое желание разжиться хоть какой-нибудь информацией о хозяйке дома. Всё-таки Свон была волшебницей, пусть не самой благоразумной, но довольно полезной. Знакомство с ней ещё могло ему пригодиться. К тому же нельзя было забывать про Предназначение. Вляпавшись в это дело совершенно случайно, Крюк определённо не был готов к раскладу, согласно которому в награду ему достанется молодая волшебница, он не знал, что такое вообще возможно, и теперь остро нуждался в деталях и подробностях. Что-то подсказывало ему, что искать их нужно не в домике Свон. Но пока из доступных источников информации в его распоряжении была только стопка писем, которая по совместительству приходилась единственным способом скоротать время. И ему нравилось думать, что другого выбора ему просто не оставили. Переписки Свон с некими Г. из Дуболесья и А. из Тревожной Долины оказались крайне скучны. Крюк быстро понял, что люди, скрывавшиеся за одинокими инициалами, приходились ей друзьями, руководствуясь мягкими обращениями и тёплыми словами, которыми все как один убеждали её заглянуть в их городок. Один зазывал под предлогом того, что какой-то бродяга снабдил его удивительно редким пёстрым мхом, другой говорил о странном звере, поселившемся в округе. Ни одна из причин не казалась Крюку достаточно веской для того, чтобы «милая Свон» могла поспешить в Дуболесье или Тревожную Долину. Он понятия не имел, где располагались эти поселения, но почему-то был уверен, что те, кто «безмерно скучает» и «крепко обнимает» в конце писем, могли бы и сами навестить Свон при достаточной силе желания. Чтение не только не дало ему искомой информации, но и даже не развлекло. Напротив, при мысли о том, что Свон мог ждать кто-то помимо него, при этом обращаясь к ней панибратски и часто вспоминая общие приключения, отчего-то становилось гадко. Он поднял взгляд, направив тот в окно, и хмуро отметил, что солнце уже стояло в зените. Полдень наступил быстрее, чем Крюк того ожидал, а Свон так и не появилась. Не признаваясь в этом даже самому себе, он намеренно тянул время, аккуратно сворачивая письма и связывая их тесьмой. Поднявшись на ноги, он направился за оставленным на кухне плащом, неторопливо надел тот, снова безучастно посмотрев в окно, принялся похлопывать себя по груди, пытаясь нащупать компас. Внезапно Крюк замер, не сразу осознав перемену, произошедшую за окном. Сначала среди деревьев всего на секунду мелькнуло светлое, искрящееся на солнце пятно. Крюк, моментально забыв о компасе, шагнул вперёд и теперь не сводил глаз с кромки леса. Сердце бешено стучало в груди так, что сбивчивый ритм отдавался в висках. Он понимал: от того, что произойдёт в следующую секунду, зависела его жизнь. Спустя пару мгновений на поляну ступила Свон, облачённая в белоснежное платье, расшитое чем-то ослепительно-блестящим на солнце. Она определённо торопилась к дому, и в её движениях не было и следа вчерашней слабости. Красивая, в буквальном смысле ослепительная, с вплетёнными в волосы цветами, она завораживала, и Крюк в который раз не мог отделаться от мысли, что было в её облике нечто действительно волшебное. Когда первое замешательство прошло, а до появления Свон на пороге оставалась пара минут, Крюк, неохотно оторвав взгляд от окна, направился к входной двери и, рывком распахнув ту, зашагал навстречу Свон. Приближаясь к ней, он ворчал про себя, неодобрительно думая о том, что пока он изнывал от неизвестности и ожидания, она наряжалась и прихорашивалась чёрт знает где. А теперь, ко всему прочему, ещё и улыбалась так, словно не было этой ужасной ночи и тревожного вечера, словно это не она вчера была на волосок от смерти. Крюк упрямо уговаривал себя не замечать этой улыбки, этого блеска в её глазах и нежного румянца на щеках. Ну и что с того, что красивая? Что с того, что неотразимая? Чёрт возьми, она была живой.