***
Разбуженная собственным криком, Свон резко села и тут же, гонимая отголосками кошмара, вскочила на ноги. Жуткий хор голосов бесследно исчез — она осознала это лишь спустя пару секунд, когда, покачнувшись, привалилась плечом к шершавому стволу ближайшего дерева и огляделась. Над зеркальной поверхностью озера, местами подернутой рябью, застыла блаженная для ушей Свон тишина, которую нарушал разве что тихий шелест листвы, потревоженной прохладой ночного ветра, и едва уловимый звон тонких крылышек фей. Феи. Русалочье проклятье. Николас Джонс. Крюк. Предназначение… Хотя теперь, вспомнив, где она и что с ней произошло, Свон без труда смогла разграничить реальность и дурной сон, последний, опутав её мысли подобно мерзкой паутине, всё ещё давал о себе знать неприятными отголосками, притаившимися на задворках сознания. Она по-прежнему ощущала слабые вспышки паники и неконтролируемого желания бежать — таким реалистичным было беспокойное видение, подаренное ночью. «Или не ночью?» — настороженно встрепенулось подозрение внутри Свон, когда её взгляд, скользнув по безупречной глади озера и стайке фей, зависшей над водой, остановился на приближавшейся Старшей. — Плохой сон? — обеспокоенно спросила та, подлетев ближе. На лице феи, облачённой в традиционное серебристое одеяние, читалась неподдельная тревога, и Свон, упрекнув саму себя, успокоилась резонной мыслью о том, что лесные феи навряд ли вообще могли что-либо знать о Предназначении. — И это ещё мягко сказано. Невесело усмехнувшись, она осторожно села на землю и с наслаждением вытянула ноги, в которых до сих пор ощущалась фантомная усталость после приснившегося бегства. Однако это было мелочью — в целом же Свон чувствовала себя отлично. Её жизни больше не угрожала тень русалочьего проклятья, а в груди не было и намёка на жгучую боль, которая совсем недавно раскалённым обручем стискивала сердце. Свон глубоко вздохнула, с наслаждением ощущая, как грудь наполняет свежий, напоенный ароматами ночных цветов воздух. Снова быть здоровой, чувствовать, как собственное тело переполняет сила, было бесценно, и благодарить за это ей стоило фей. — В этом нет ничего удивительного, милая, — рассуждала тем временем Старшая, опустившись на колени Свон. — Долгий путь и тяжёлая ноша изрядно тебя потрепали. — Тем не менее я чувствую себя значительно лучше. Даже и не знаю, как вас отблагодарить… — Полно тебе, дитя! — Старшая всплеснула руками и, проворно скользнув с её колен, зависла в воздухе перед лицом Свон. — Однажды ты помогла нам бескорыстно и самоотверженно, и — я скажу это снова, — феи с тех пор в неоплатном долгу перед тобой. — Как и я перед вами, — искренне улыбнулась Свон. Старшая протянула вперёд тонкую ручку и едва ощутимо коснулась её щеки в покровительственном жесте. Миниатюрное личико наставницы фей, которое, вопреки громкому имени, было совсем не тронуто временем, светилось заботой и пониманием, и Свон тихонько вздохнула, поймав себя на мысли, что так тепло и комфортно она не чувствовала себя уже очень давно. — Тебе следует больше отдыхать. Поспи ещё. Предложение, озвученное мягким, но весьма настойчивым тоном, казалось заманчивым и даже очень, и Свон позволила себе всего на секунду представить, как здорово было бы снова заснуть на этом мягком ложе из густой травы, отпустив все тревоги и поддавшись подкупающему ощущению безопасности, — она в кругу друзей, и они защитят её от любых кошмаров. Но на другой чаше весов моментально возник Крюк, и его возвращение на корабль, и Предназначение, и чёрные рыцари, подобравшиеся слишком близко… Здесь, на берегу лесного озера, в окружении фей, воплощающих собой само волшебство, было крайне легко забыться и отрешиться от проблем, но что-то подсказывало Свон, что количество неотложных дел, пока она прохлаждается, будет только расти. — Нет, мне нужно как можно скорее вернуться домой, — подытожив свои размышления, Свон обречённо вздохнула. — Вы ведь знаете, меня ждёт там один человек. Старшая вдруг недовольно передёрнула крохотными плечиками и отвела в сторону взгляд, полный непонятной Свон ненависти. — Ждал почти четверть века — подождёт и ещё немного, — тоном, не терпящим возражений, отрезала та, и воздух вокруг наполнился согласным эхом слетевшихся ближе к наставнице фей: «Подождёт, подождёт, подождёт». Слова Старшей долго звучали в голове Свон, отказываясь оседать там и превращаться в нечто осмысленное, — она могла придумать им только одно логичное объяснение, но оно казалось слишком невероятным и подозрительно удобным. Разве такое возможно, чтобы феи, пожалуй, единственные волшебные существа, ничего не просившие за свою помощь, знали о Предназначении? — Так вы знаете? Знаете о Предназначении? Свон невольно подалась вперёд так резко, что Старшей пришлось отпрянуть. Отлетев на пару футов, та вновь зависла в воздухе и, принявшись стряхивать с подола платья невидимые соринки, недовольно произнесла: — Куда занимательнее тот факт, что об этом известно тебе. — Я знаю только, что это сила, истоки которой мне не ясны, и она связывает меня с пиратом, наделяя его некой властью надо мной, но… — О, дитя! — лицо Старшей исказило изумление. — Я объясняла безрассудность твоих действий непосвящёностью в масштабы проблемы, но теперь… О каком оправдании может идти речь теперь, когда я знаю, что ты намеренно продолжаешь помогать источнику своих бед, даже догадываясь о природе нависшей над тобой угрозы! — Он не только источник бед, он — единственный возможный источник информации для меня. Вернее, — Свон осеклась и нервно облизнула губы, — я думала, что единственный. Поймите… Хоть мне и известно, что Крюк вместе с Предназначением и есть та самая угроза, о которой вы так давно меня предупреждали, я по-прежнему знаю ничтожно мало. И я уже сыта по горло бегством от этой чёртовой неизвестности! Её слова прозвучали впечатляюще, вмиг разрезав плотное спокойствие тишины, и, подхваченные эхом, ещё долго гремели над озером. Свон шумно выдохнула, прислушиваясь к себе и вновь возникшему жжению глубоко в груди — но нет, то не было остаточным явлением русалочьего проклятья. Это был результат оживших в ней эмоций, похожий не на приступ боли, а, скорее, на приятное покалывание. Так или иначе, она знала, к чему могут привести слова, сказанные сгоряча, и сейчас, как бы хорошо ни ощущалось это буйство эмоций внутри, ей нужно было срочно остыть. — Прошу вас, — уже значительно тише сказала Свон, — расскажите мне всё, что вам известно. В облике Старшей, которая после её пламенной речи так и застыла с непроницаемым выражением на лице, в первые мгновения ничего не изменилось. Секунды утекали, а вместе с теми таяла и надежда Свон. Вдруг фея, словно что-то решив, встрепенулась и, нетерпеливыми движениями рук разогнав своих любопытных подопечных, снова приблизилась к Свон. — Хорошо, я всё расскажу. Но не потому, что ты так трогательно просишь, а потому, что только мои слова, пожалуй, способны убедить тебя пересмотреть планы. Итак… Старшая жестом пригласила её присесть, и Свон, по-прежнему не верившая в то, что наконец узнает ответы на мучившие её вопросы, безмолвно повиновалась. — Всё начинается с человека, достаточно отчаянного и безрассудного для того, чтобы пойти на сделку с силами, простым смертным не подвластными. В обмен на спасённую жизнь он получает шанс сыграть с самой Судьбой — всего-то и нужно, что назначить цену за оказанную услугу в определённой, весьма причудливой форме. «Отдашь мне то, что первым встретит тебя по приезде домой». «Отдашь мне то, что уже имеешь, но о чём ещё не знаешь». Вариации, как видишь, могут быть самыми разнообразными, но в целом они не несут в себе никакого конкретного желания. Так сумасшедший, решивший испытать Судьбу, может получить что угодно — случайно выпущенную стрелу, сбежавшего со двора петуха, вернувшуюся с долгом горстку золота или даже… — Ребёнка. По смягчившемуся взгляду Старшей Свон поняла, что не ошиблась. Она догадывалась, к чему вела наставница фей, начав разговор о Предназначении с нюансов игры с Судьбой. Теперь недостающие фрагменты мозаики наконец потихоньку вставали на свои места, пропуски заполнялись, и складывающаяся картина Свон определённо не нравилась. — Да, или ребёнка. Именно так и вышло в случае с тобой и пиратом. — Но что дальше? После того, как награда получена? — Если ты думаешь, что этим дело кончается, то нет, это не так. Собственно, с этого момента всё только начинается. То, что ты весьма резонно обозначила словом «награда», отныне должно так или иначе задержаться в жизни этого человека, сыграть весомую роль в его изменившейся судьбе. Или, другими словами, награда становится его Предназначением. — Сыграть роль в судьбе… — задумчиво повторила Свон, хмуро глядя в темноту, а затем, озарённая идеей, вдруг вскинула голову и посмотрела на Старшую: — Но я помогла спасти от смерти его племянника. Свою роль я сыграла. Значит ли это, что теперь я буду свободна? — Такой расклад, конечно, возможен, дитя. Но, боюсь, вместе с тем он и маловероятен. Пойми, жизнь этого пирата, как жизнь человека, решившего однажды бросить вызов самой Судьбе, теперь не только навсегда связана с Предназначением, но и обязана превратиться в сплошное изнурительное и опасное приключение, главная роль в котором, скорее всего, будет отведена тебе. Что ж, последние два дня подходили под озвученное описание как нельзя лучше. И это только доказывало правдивость слов Старшей, но Свон при всём своём упрямстве отчаянно не хотела верить, что в настигнувшей её буре нельзя было высмотреть ни единого лучика света. — Теперь и ты, дитя, потрудись кое-что рассказать мне, — тем временем продолжила Старшая. — Ты упоминала о своего рода власти пирата над тобой. — Да, это… — Свон, слишком далеко зашедшая в раздумьях о вероятности более оптимистичного расклада, крепко зажмурилась, чтобы переключиться на новую тему. В её мыслях послушно ожили воспоминания недавних событий — моментов, когда она, остолбенев, только и могла что повиноваться воле Крюка. — Это похоже на… Как если бы он держал моё сердце в руке и диктовал ему свои желания. Я слышала, что Злая Королева частенько выделывает подобные фокусы, но… — Простому пирату не под силу такое, — задумчиво подытожила её слова Старшая. — Да и сердце моё остаётся в груди. Но стоит только ему сказать что-то в приказном тоне, даже невзначай, как я теряю контроль над собой и могу только подчиниться ему. — Проклятие гномов! — Свон невольно вскинула брови и с интересом уставилась на наставницу фей, впервые в её присутствии позволившую себе подобное выражение. — Мне доводилось только слышать о подобном. О том, что существует некое физическое подкрепление связи в случаях, когда под прицел Предназначения попадает другой человек. Но такое случается слишком редко, и я подумать не могла о… — Старшая вдруг замолчала, оборвав свои размышления на середине мысли, и многозначительно посмотрела на Свон. — Надеюсь, теперь, не только по опыту, но и с моих слов зная, какую опасность для тебя представляет этот человек, ты изменила планы? Что ты собираешься делать? — Вернуться домой. — Что?! Свон была готова к бурной реакции феи, но сила возмущения Старшей, в один миг разлетевшегося вместе с эхом по всему озеру, не могла не поразить. Однако одного этого всё же было мало, чтобы изменить её решение. — С Предназначением или без него, я не могу вот так просто взять и бросить человека, которому обещала помочь. Крюк не знает о своей власти надо мной, и едва ли ему что-то известно о Предназначении. А раз так — я готова рискнуть, чтобы закончить начатое. Кроме того… — Дитя… — Нет, послушайте! Здесь что-то не состыковывается. Согласно вашим словам, человек, бросив вызов Судьбе, обрекает себя на сплошные неприятности или вознаграждение столь скудное, что то не стоит и внимания. Но зачем? Чтобы намеренно пойти на такое, нужно быть не просто отчаянным и безрассудным, а последним глупцом, не меньше! — К чему ты ведёшь? — прищурившись, поторопила её Старшая. — К тому, что должна существовать разумная причина, толкнувшая Крюка, да и любого другого, на сделку с Судьбой. То, ради чего стоило так рисковать, понимаете? Если меня чему и научила жизнь, так это тому, что отчаянное безрассудство хоть и иногда, но вознаграждается. — И что? Ты просто понадеешься, что твой случай как раз из таких? — уточнила Старшая с долей презрения в голосе. — И в чём конкретно будет заключаться эта надежда? В твоём счастливом совместном будущем с пиратом? Буквально выплюнув последнее слово, Старшая застыла в воздухе с искажённым от острого неодобрения лицом. Свон, прежде считавшей, что фей невозможно вывести из себя, оставалось лишь удручённо вздохнуть — в любой другой раз она бы непременно повелась на столь очевидную провокацию, но сейчас у неё были дела поважнее. — Вы можете предложить мне другой выход? — тихо спросила она. — Разумеется. Бежать! Бежать без оглядки и надеяться, что Судьба больше не столкнёт тебя с этим человеком! — Вы противоречите своим же словам. Ведь это и есть план судьбы — сталкивать меня с Крюком как можно чаще, разве нет? Это глупо! От судьбы не убежишь, и я не намерена тратить силы, пытаясь, — убеждённо проговорила Свон, смело глядя в глаза Старшей, лицо которой постепенно омрачалось осознанием собственного бессилия. — Поймите. Я не надеюсь на… счастливое будущее. Я просто предпочитаю верить, что есть и другая сторона. Другой выход. И я возвращаюсь Крюку не для того, чтобы отныне покорно следовать за ним, куда бы он ни отправился, а для того, чтобы выполнить обещание, вернуть его на корабль. Затем я смогу ещё раз всё обдумать и… — Я вижу, мне тебя не переубедить, — тяжело вздохнув, прервала её Старшая. — Однако молю тебя, дитя, не спеши. Твой пират никуда не денется: он крепко спит в твоём доме. Так последуй же его примеру — выспись и прими решение на свежую голову. Свон неохотно признала, что в этом был смысл. Она хорошо знала лес, но полагаться на свои ещё до конца не восстановившиеся силы и пускаться в путь посреди ночи было опрометчиво. К тому же, даже доберись она до дома и разбуди Крюка, было бы разумно дождаться утра, чтобы вернуть его на корабль. Наконец, ей нужно было тщательно обдумать всё то, что она узнала от фей, сложить это с уже имеющейся информацией и сформировать новый план, а значит, выспаться действительно не помешало бы. Однако она ничего не могла с собой поделать — в глазах Старшей, вновь лучившихся бесконечной заботой, ей настойчиво мерещилось что-то ещё. Подозрение, которое Свон не так давно подавила, жарким угольком обожгло её изнутри. — Тот кошмар, — начала она и замолчала, когда ее захлестнули ещё слишком живые воспоминания о страшном сне, — ваших рук дело? — Не понимаю, о чём ты, — Старшая выглядела совершенно невозмутимой, но Свон уже успела убедить себя в правильности своей теории. Они хотели помочь, мысленно повторяла про себя Свон. Они просто хотели помочь, своеобразно, конечно, и чересчур старательно, но… Их мотивы были чистыми и светлыми, и в этот раз она готова была закрыть глаза на избранные феями средства. — Изящно, — просто хмыкнула она, скрестив руки на груди, — по-другому не скажешь. Не знай я вас лучше, я была бы очень зла. Но сейчас… Давайте просто договоримся: я останусь здесь до утра и, прежде чем принять окончательное решение, постараюсь еще раз трезво оценить ситуацию, а вы больше не будете пытаться… повлиять на меня. По лицу Старшей скользнула едва заметная тень неудовлетворенности, но спустя мгновение, встрепенувшись и начертив в воздухе затейливую фигуру, та хлопнула в ладони, и феи, повинуясь сигналу своей наставницы, снова слетелись ближе, окружив Свон дружелюбным звоном своих крохотных крыльев. Машинально отметив, что некоторые держат в руках бутоны белоснежных цветов, а некоторые — отливающие серебром нити, она устало улыбнулась, догадавшись об их планах. С этого момента обещала начаться привычная и весьма приятная часть её общения с лесными феями. Чувствуя, как эмоции остывают, превращаясь в горькое послевкусие, Свон опустилась на землю и устроилась поудобнее на постели из мягкой густой травы. Прямо перед ней в зеркальной поверхности озера отражались мириады звёзд бесконечного ночного неба, и лунный свет, замкнутый между двумя переливающимися плоскостями, множился и превращался в сиреневое сияние. Пейзаж казался волшебным. И это было последней мыслью Свон перед тем, как она провалилась в сон.***
Проснувшись, Свон ещё долго не открывала глаза, наслаждаясь давно забытым ощущением, поселившимся в расслабленных отдохнувших мышцах и спокойном, словно море в штиль, сознании, — она выспалась, действительно выспалась. Но одного этого было по-прежнему мало для того, чтобы ей захотелось так скоро встать и вернуться к насущным делам. Ничто больше не напоминало о ночной тишине: из густой травы раздавался стрёкот насекомых, словно соревновавшихся с заливистым щебетом птиц, высоко в кронах деревьев шумел значительно окрепший ветер, а где-то совсем неподалёку старательно жужжал шмель. Однако сколько Свон ни прислушивалась, растягивая украденные у самой себя минутки блаженной передышки, ей так и не удалось отыскать в этом многообразии звуков характерный тонкий звон, являвшийся непременным спутником лесных фей. Это показалось ей странным: обычно Старшая не упускала возможности озвучить последние наставления во время прощаний. В этот же раз феи будто исчезли, растворившись в утреннем тумане, так и не дождавшись её пробуждения, — в том, что на берегу озера их не было, Свон, нехотя открыв глаза, убедилась уже спустя пару секунд. А ещё через мгновение, оторвав взгляд от игры бликов на неспокойной водной глади и посмотрев на небо, она и вовсе забыла о существовании фей. — Вот чёрт! — пробурчала она, резко сев. Солнце, видневшееся между редкими облаками, было почти в самом зените, и этот факт быстро вышвырнул Свон в ту реальность, где к её бесконечной идиллии с лесом самым беспардонным образом примешивался Крюк с ворохом проблем, неизменно тянущихся за ним. Словом, в ту реальность, где она безнадёжно опаздывала. Свон поднялась с земли и, невольно проведя рукой по волосам, огляделась, но куда интереснее уже знакомого пейзажа было то, что она увидела на ладони несколькими мгновениями позже. Теперь, при дневном свете, в маленьких белоснежных бутонах, вплетённых в её волосы, Свон без труда узнала ночные фиалки — цветы, безусловно, красивые, но непростые. Уже быстро шагая в сторону своего дома, Свон машинально пыталась вспомнить, что именно обладает временным эффектом, схожим с действием сонного зелья, — аромат фиалок или же их почти невидимая пыльца. Так или иначе, это уже не имело значения: феям, которые так и не смогли её отговорить, удалось её задержать, и теперь было понятно, почему в этот раз те решили обойтись без долгих прощаний. Но даже несмотря на то, что теперь они с Крюком могли легко разминуться, Свон не находила в себя ни намёка на злость или обиду — напротив, казалось, проделка фей только подстегнула её. Близкая встреча с Крюком волновала Свон, и без того возбуждённую и полную энтузиазма, и она не могла сказать, что именно было тому причиной: угроза, которую таило за собой Предназначение, то, что ей всё-таки удалось спасти Ника, или же сам Крюк, присутствие которого так неоднозначно действовало на неё. Думая об этом и стараясь не сбавлять шаг, она и сама не заметила, как сознание постепенно затопили мысли об их последнем поцелуе. Свон старательно гнала их от себя, но тщетно: она слишком хорошо помнила и мягкость губ Крюка, и то, как интригующе откликалось её тело на прикосновения его рук, и его взгляд, когда она отстранилась, жадный и протестующий. Почувствовав, как к щекам прилила кровь, Свон постаралась пустить мысли в более безопасное русло, сосредоточившись на том моменте поцелуя, когда в её голове впервые прозвучал ответ на многие вопросы. Сначала «Предназначение» промелькнуло в её сознании тихо и нерешительно, словно угасающее эхо, обрывок чужой мысли. Но чем нежнее и мягче становились движения Крюка, тем больше креп и множился призрачный голос в её голове, пока догадка едва не обожгла её: Предназначение — вот о какой связи говорила им Берта, вот разгадка, которую так долго пыталась найти Свон. Но была ли она единственной, в чьей голове звучал этот призрачный голос? Насколько далеко простирались познания Крюка, когда он решил связать себя с Предназначением когда-то давно, и как много ему было известно сейчас? Свон не могла знать наверняка, действительно ли он считал, что увиденная Бертой связь между ними заключалась лишь во взаимном влечении, или же Крюк просто играл с ней, не желая раскрывать всех карт и преследуя одному ему известные цели. Однако в одном Свон была уверена: Крюк не знает о том, какой властью над ней обладает, даже не подозревает об этом. Иначе вторая половина их приключения прошла бы по совсем иному сценарию. Вспоминая то, что сказала ей Старшая, Свон решила пойти дальше в своих размышлениях, углубиться в прошлое, вернуться к истокам. Тогда, двадцать четыре — или больше? — года назад, Крюк, решив бросить вызов Судьбе, так или иначе повлиял и на судьбу Свон. Могло ли это означать, что он был знаком с ее родителями? Или в ее случае Предназначение избрало еще более изощренные пути для того, чтобы связать ее с пиратом? Наконец, знали ли ее родители о том, что грозит их дочери? Мысль, что мать и отец могли оставить её совсем одну посреди леса вовсе не из-за магии, а для того, чтобы уберечь от могущественных сил, неподвластных ни одному живому существу, согревала сердце незнакомой прежде надеждой. Но Свон упрямо не давала той пустить корни, утвердиться в сознании как нечто неоспоримое. Она не могла позволить себе быть настолько наивной, чтобы отмести и другие, настолько же вероятные теории. Те изначально были жестокими, не тешили её надеждами и в случае своего опровержения не грозили разбить сердце Свон, не пожалев оставшиеся в том крупицы любви к жизни. Развлекая себя размышлениями и невольно наблюдая за тем, как искрится на солнце шитьё её нового платья — ещё одного подарка фей, — Свон и не заметила, как пролетело время. Лес вокруг стал реже, и впереди между деревьями уже можно было заметить просвет — залитую солнцем поляну, на которой притаился её дом. Она была уже совсем близко, и, в последний раз позволив себе бросить на небо хмурый взгляд, Свон снова подумала о том, как всё-таки будет иронично, если Крюк вдруг решит начать следовать её наставлениям именно сегодня, когда это меньше всего ей нужно. Но беспокойство так и не успело утвердиться в её мыслях: стоило Свон ступить на поляну, как её охватило волнение совсем другого рода. Как вести себя с Крюком? О чём говорить? Как, наконец, избежать тех ненавистных моментов, когда он получал над ней полный контроль? Сердце Свон забилось быстрее, и как она ни старалась убедить себя, что виной всему спешная прогулка по лесу, настоящая причина ее волнения была слишком очевидна и теперь бодро направлялась ей навстречу, широкими шагами пересекая поляну и как бы говоря — нет, Крюк не мог последовать ее указаниям даже для разнообразия. — Отрадно видеть, что ты нашла время принарядиться, — начал он, когда их разделяла ещё пара десятков шагов. — Будь ты любимчиком фей, тоже блестел бы на солнце обновками, — Свон едва сдерживала улыбку. Сбавив шаг, она не спешила приближаться к нему вплотную. — Боюсь, красавица, мне бы не пошёл белый. Глядя на посвежевшего после ночного отдыха Крюка, Свон остановилась, до конца не уверенная в масштабах дистанции, на которой отныне ей следовало его держать. Но Крюк, обычно не обременяющий себя заботами о такте и приличиях, разрешил её дилемму с присущим ему мастерством: поедая её жадным взглядом, он приблизился к Свон почти вплотную и замер, словно не зная, как поступить дальше. В первое мгновение ей казалось, он поцелует её — таким возбуждённым огнём светились его глаза, но затем он поднял руку и, пока Свон представляла себе порывистые объятья, просто коснулся её, проведя ладонью вверх по плечу. — Ты жива, — убеждённо проговорил Крюк, подцепив и скинув ей за спину выбившийся из причёски локон. — Определённо жива, — с долей разочарования выдохнула Свон. Вероятно, он просто хотел удостовериться в её реальности — весьма резонное желание после знакомства с хитростями Бесконечного Леса и прескверным нравом Болот. — А… Ник? Вскинув голову, Свон на секунду застыла, столкнувшись с его взглядом — там едва уживались нетерпение и страх. Даже умей она, ей бы не пришлось читать его мысли, чтобы понять: Крюк желал поскорее узнать ее ответ, но вместе с тем и боялся того, что может услышать. — Живее всех живых. И, учитывая, сколько проспал он и сколько я, выглядит твой племянник, должно быть, куда лучше меня, — Свон ободряюще улыбнулась Крюку, но этого было мало, чтобы его убедить — колючий взгляд голубых глаз был полон неуверенности и недоверия. Она понимала, Крюк слишком долго прожил с мыслью, что случай Ника безнадёжен, и едва ли теперь мог так просто поверить её словам. Свон вздохнула и, выглянув из-за плеча Крюка, с сомнением посмотрела на свой дом. Она не была уверена, но, возможно, там ей бы удалось предоставить ему куда более убедительные доказательства. — Пойдем, — взяв его за руку, Свон потянула Крюка в сторону дома. — Я кое-что тебе покажу.