Две души

      Первого сентября Гермиона попрощалась с родителями на вокзале и прошла сквозь разделительный барьер. Чемодан с вещами лежал в руке девочки, но поддерживался телекинетическим воздействием, а потому не казался тяжелым. Алый паровоз дымил трубой, гул вокзала бил по ушам. Повсюду сновали волшебники с вещами, питомцами, у самого барьера полная рыжая женщина отчитывала сыновей, а рядом с ней растерянно оглядывался тощий темноволосый мальчик. Гермиона решительно направилась к нему.       — Привет! — поздоровалась она, улыбнувшись и протягивая руку мальчику.       Девочка была полна решимости в новой школе обязательно завести друзей.       — Привет, — неуверенно и чуть настороженно откликнулся мальчик, но протянутую руку пожал.       Гермиона уже открыла рот, чтобы начать выспрашивать, почему он один, почему его вещи на нем висят мешком, почему он такой растерянный, но Карина спихнула излишне любопытную малышку вглубь сознания и продолжила разговор сама.       — Я вижу ты тоже один — пойдем вместе поищем свободное купе, — она доброжелательно улыбнулась.       — Гермиона, не бей ребенка по больному, ты своими расспросами его еще больше напугаешь.       — Ну Кари-и-и-ина! Почему ты опять не даешь мне сделать так, как я хочу? Это же мое тело!       — Потому что уже три года как это еще и мое тело. И ни тебе, ни мне не нужна репутация бестактной настырной девчонки.       — Я не бестактная!       — Спрашивать у одинокого, растерянного малыша в лохмотьях «А почему ты в лохмотьях?» — бестактно. Тебе, конечно, любопытно, но представь себя на его месте. Наверное, ему не очень хорошо живется, и он вряд ли будет рад ответить на десяток прямых вопросов на эту тему, заданных твоим инквизиторским тоном.       — ... Это правда так выглядит?       — Да.       — Я... Я больше так не буду. Только пусти меня обратно? Я сама хочу с ним поговорить. Я не буду спрашивать про это, честно!       Пока длился этот мысленный разговор, мальчик и девочка вполне успели залезть в вагон и найти свободное купе, где с комфортом и расположились.       — А как тебя зовут? Меня — Гермиона Грейнджер, — девочка улыбалась, и будь мальчик повнимательнее, он мог бы заметить, что её улыбка в какой-то момент изменилась.       — Гарри Поттер.       — Скажи, а ты читал уже учебники? Я так волнуюсь! Я магглорожденная, но, надеюсь, это не помешает мне хорошо учиться. Я всегда была лучшей ученицей в обычной школе и надеюсь стать лучшей в Хогвартсе.       — Ну... Полистал немного. Думаешь, надо было внимательно читать?       — Не знаю, — чуть обескураженно ответила Гермиона, — Но мне это всегда помогало успокоиться. Для меня всегда было важно хорошо учиться.       Гарри не успел ей ответить. Дверь купе открылась и к ним ввалился рыжий мальчик, которого Гермиона уже видела на вокзале.       — Привет! Можно я тут сяду? Свободных купе совсем не осталось, — мальчишка, не дожидаясь ответа, втолкнул в купе свой чемодан и сел рядом с Гарри. — Я Рон, Рон Уизли. А ты правда Гарри Поттер?       Гарри кивнул. Он все еще выглядел растерянным.       — Ух ты! А у тебя правда есть этот..., — Рон многозначительно покосился на лоб собеседника. Гарри нехотя приподнял челку, показывая шрам в виде молнии.       — Вот, малышка, учись, как делать не надо, — прокомментировала Карина, — Кстати, свободные купе есть, так что этот Рон шел целенаправленно к знаменитому мальчонке. И постарайся, пожалуйста, не смотреть на Рона, а то нас стошнит. Интересно, когда он мылся последний раз? — насчет стошнит Карина преувеличивала, и Гермиона это чувствовала. Но Рон ей тоже не понравился. Он даже не посмотрел на нее и не поздоровался. Тем временем Рон продолжал свой допрос.       — А ты помнишь, ну, Сам-знаешь-кого?       — Мистер Уизли, — вступила в разговор Карина, — вам не кажется, что это некультурный вопрос? Не думаю, что Гарри приятно говорить на эту тему, даже если он и помнит. Хотя обычно люди не помнят такое раннее детство.       Гарри покосился на девочку, избавившую его от необходимости отвечать на неприятные вопросы, с благодарностью. Кажется, разговоры об учебе ему нравились куда больше разговоров о погибших родителях. Рон же явно был недоволен.       — Да чего такого, я просто спросил, чего ты лезешь?       — Меня зовут Гермиона Грейнджер. А вы, похоже, не считаете необходимым подумать, не заденет ли человека ваш вопрос, мистер Уизли.       Рон весь сморщился.       — Разговариваешь тут как аристократка какая. Пожирательское отродье, небось?       — Кто, простите? Я магглорожденная, и не имею отношения к последователям «Того-кого-нельзя-называть». И что вам не нравится в моей речи? Вы не привыкли к культурному общению?       Гарри тем временем слушал их разговор. Карина аккуратно коснулась сознания мальчика, считав поверхностные мысли. Похоже, мальчик не мог решить, кто ему больше не нравится — хамоватый Рон или заумная Гермиона. Женщина подумала, что пора бы заканчивать с «мистером Уизли», но тот и сам отлично справился.       — Чего ты тут влезла, я с Гарри разговариваю! Гарри, пойдем от этой аристократки недоделанной! — призвал Рон.       — Но я не хочу никуда идти, — удивился Гарри такому призыву, — И зачем ты обзываешь Гермиону?       — Ах так? Так вы тут заодно все? Ну и ладно! — у Рона покраснели уши от злости и он вылетел из купе, схватив свой чемодан. Гарри проводил его удивленным взглядом.       — Чего это он?       — Не знаю, — пожала плечами Карина. — Но хамы вроде него так бесятся, если с ними разговаривать вежливо и по-взрослому, — она хихикнула и Гарри тоже улыбнулся. Карина снова потянулась к разуму мальчика.       «А-а, так это она специально, чтобы Рон сам ушел. Может, она не так уж и заумна. А если человек на вежливость обижается, так он глупый наверное.»       — А на какой факультет ты хочешь попасть? — спросила выпущенная на волю Гермиона.       — Ну, мои родители учились на Гриффиндоре, и Хагрид рассказывал, что это очень хороший факультет. Но я не знаю, как будут распределять. Может, я ни к одному не подойду. Я и не храбрый, и не умный, и не хитрый, и особо трудолюбивым себя не считаю... А ты куда хочешь?       — Я хочу в Гриффиндор...       — К тупым, бесхитростным лентяям, зато храбрым и благородным, — не удержалась Карина.       — ... Но и Равенкло тоже неплох. Надеюсь, мы будем учиться вместе. Мне кажется, ты хороший, — девочка смущенно улыбнулась.       — Скромность — не худшее качество. А храбрость у малыша есть, это он зря на себя наговаривает. Да и не дурак. Вот хитростью и трудолюбием и впрямь не страдает, — мысленно комментировала разговор Карина, заставляя Гермиону еще сильнее смущаться.       Гарри тоже несколько смутился, но смущенное молчание прервало появление тележки со сладостями, на которые Гарри набросился, словно в жизни столько вкусного не видел.       — Чего это он? — озадачилась Гермиона, от сладостей отказавшаяся: родители-стоматологи бы этого не одобрили.       — Возможно, его не очень-то любили в семье и сладостями не закармливали.       — Тогда откуда у него деньги?       — Не знаю. Но Поттеры, судя по прочитанной нами псевдоисторической литературе, были родом небедным. А его мама была магглорожденной. Если он жил у магглов — родни по матери, то наследство вполне мог получить аккурат во время похода в Косой Переулок. Вот пасьянс и сходится. Магглы волшебство обычно не любят, это тебе с родителями повезло. А тут малыш как в сказку попал — и он герой, и деньги есть, и дом, наверное, тоже. И учиться магии его забирают.       — Ты уже прям теорию заговора придумала, — усомнилась Гермиона, — Я лучше спрошу.       — Прости, если обижу, но почему ты так выглядишь? Ты, все-таки, национальный герой...       — Только я об этом узнал на свое одиннадцатилетие. Я с магглами жил, с тетей по матери. Они... меня не баловали.       — Понятно. Я очень долго боялась рассказывать родителям про то, что я умею. Боялась, что они меня возненавидят, но обошлось. Я им только после письма из Хогвартса рассказала.       — А у тебя получалось контролировать выбросы?       — Ага. Я догадалась, что для колдовства надо очень захотеть чего-нибудь. А лучше — представить себе результат, очень-очень захотеть и поверить в успех. Довольно сложно на практике, если честно. Особенно поначалу. Слушай, а мантия у тебя хорошая?       — Да, а что?       — Лучше переоденься в нее. Понимаешь, люди часто судят по первому впечатлению. И если они увидят тебя в таком виде, многие подумают что-нибудь плохое или жалеть начнут.       — Не надо меня жалеть! — возмутился мальчик.       — Тогда переоденься, чтобы не подавать поводов для жалости. Я выйду, — девочка хитро улыбнулась и вышла за дверь купе. Карина умилялась нехитрой манипуляции. Когда Гермиона вернулась в купе, Гарри был уже в мантии.