Две души

Остаток каникул детей никто не трогал — Гарри и Гермиона в кои-то веки вспомнили, что они еще дети, и беззаботно веселились, подбивали Хагрида на экскурсию по зимнему лесу, и всячески радовались жизни. Дети радовались, но Карина хорошо видела — за этой радостью они пытаются забыть увиденное и услышанное в Тайной Комнате. — Может, с ним поговорить можно было... Убедить, — задумчиво говорил Гарри Гермионе в один из зимних вечеров у камина, — А его прям так сразу, "Бомбардой" по морде. — Надо бы эту "Бомбарду" выучить, кстати... — продолжала мысль Гермиона, — Пригодится. А то тут то Квиррел, то василиск, а в следующем году что? — Да я не об этом, — пригорюнился парень, — Может, зря мы зверюгу-то? — Так наследник по-прежнему где-то рядом. Знать бы, кто он. — Он — змееуст. А змееустов в Англии — я и Волдеморт. А Волдеморт, как мы выяснили в июне, жив. Относительно. Поскольку я змею не выпускал... — Значит, кто-то одержимый в школе опять. Грюму рассказать, что ли... Он вроде хороший человек. Не то, что некоторые, в упор Волдеморта не замечающие... — Спугнем Волдеморта, он запрячется. — И так его спугнули, убив зверюгу. — М-да. Что же делать... — Учиться себе спокойно и ни во что не лезть? — Не поможет. Волдеморту мы поперек горла. — Мы в любом случае не знаем, кто одержимый. — Это да... Это да. После каникул Гермиона нашла на своей тумбочке черную книжицу в кожаной обложке. На переплете стояла дата полувековой давности. Карина, едва увидев книжицу, перехватила контроль над телом. — Малышка, мы нашли Волдеморта. — ??? — Гермиона ничего не сказала, но её недоумение было слишком отчетливым. — В этой книжице заключена его душа... Но с ней что-то не так. Не пойму так сходу, - девочка огляделась. Лаванда и Парвати еще спали — было около семи утра. Она осторожно кинула книжку на свою постель и задернула полог. — Так, похоже руками его трогать можно. Пойдем приводить себя в порядок, а вечером, после уроков, засядем разбираться с ним, — прокомментировала Карина. Мальчикам о находке Гермиона ничего не сказала, хотя очень хотелось. Но после уроков, спрятавшись за пологом и чарами отвлечения внимания, Карина принялась колдовать над дневником. Очень скоро женщина начала тихим шепотом выражать свое мнение о создателе этой вещи, его родственниках и их сложных взаимоотношениях, а так же о том, кто надоумил Волдеморта создать эту штуку. Гермиона очень скоро перестала понимать, что же говорит Карина. Частично ругательства на высшем готике девочка уже понимала — Карина иногда не укрывала от неё своих мыслей, но сегодня Гермиона догадалась, что не слышала до того и малой части богатого словарного запаса своей наставницы. Когда женщина закончила колдовать, Гермиона опасливо поинтересовалась, что же Карина там углядела. — Волдеморт разорвал свою душу на несколько кусков, — ответила Карина, — И... Черт, я даже представить себе не могла... Оторвать часть своей души и запихнуть её в предмет! На кой черт?! Зато теперь понятно, почему он такой псих. Разорвать душу, Гермиона... Нет ничего хуже. Вообще. Совсем. Даже окончательная гибель души — ерунда по сравнению с этим. Душа, малышка, это твоя суть. Ты — это не тело, это душа, понимаешь? А он взял себя и разорвал на части. Мало того, что он ослабил себя, он еще и свихнулся. — И что нам теперь с этим делать? — спросила Гермиона. — Не имею ни малейшего понятия, — отозвалась женщина, — С таким я еще не сталкивалась. Так что положим его на тумбочку и повесим следящие чары. Гермиона согласилась, а полностью план озвучивать Карина не стала, справедливо полагая, что у девочки этот план вызовет бурю возмущений. Карина была уверена — дура, которая украдет книжицу, похожую на личный дневник, найдется всенепременно и очень скоро. За оной дурой можно будет отлично проследить и выяснить, как именно влияет эта вещь на носителя и каким путем. Негуманность подобного эксперимента на детях Карину не смущала, а вот Гермиону смутила бы наверняка. Так что женщина промолчала и стала выжидать.