Эрик
— Девид, справься уже с оборудованием, твою мать! Ну сколько можно, нам в патруль заступать, а ты не можешь костюмы наладить! — Не надо так нервничать, лидер! Все будет окейненько! Заступим вовремя, не сомневайся! — с полуулыбкой говорит мне механик, а на меня накатывают все новые и новые волны раздражения. Прошла почти неделя с тех пор, как Эшли уехала во фракцию, а я уже места себе не нахожу. Разведка приносит все новые данные, на дальних рубежах недовольства набирают силу, надо формировать отряды для сдерживания противника, посылать надо лучших и понимать, что они все там погибнут. Надо, а у меня просто рука не поднимается никак! И Эшли нет. Как же без нее пусто… Черт, обещала же на пару дней, что там можно делать неделю? И сегодня в патруль, в ночной. И коммуникатор она не берет, не нравятся они ей. Почему-то. Всю ночь, сидя в ночлежке и попивая горячий кофе, я думал, когда же мы будем жить спокойно? И будем ли когда-нибудь? Вчера была годовщина крушения поезда, она, скорее всего, ездила туда. Есть вещи, к которым невозможно привыкнуть, хоть мы все и Бесстрашные, и умеем справляться, все равно… Есть то, что режет по живому, вышибает все мысли, сжигает душу. Невозможно смириться. Я туда так и не смог вернуться после крушения, хоть и сделал все, что необходимо, чтобы отдать дань, но… Сколько бы я ни спас жизней, все эти смерти будут на мне. Бесстрашные давно уже стали самыми близкими друг другу, и каждая потеря терзает и не дает уснуть. Я очень тяжело переживаю этот период. Так как все, что сделано моими руками, совместно с другими людьми, все пытаются растоптать, загадить и истребить. Что историю снова пытаются повернуть назад, заставить нас умирать в боях за то, что мы хотим жить… Но я думаю, что уже поздно: слишком долго они ждали, чтобы завершить начатое, и уже выращены Бесстрашные, которые жили в относительном мире почти двадцать лет и которые не хотят его так просто отдавать…***
Ночь прошла относительно спокойно, мы возвращаемся, и первое, что я вижу у въезда, — внедорожник Эшли. Вернулась… Черт, наконец-то. Время еще очень ранее, пересменка в шесть часов, и если она вернулась вчера вечером, то, скорее всего, еще спит. Походя мимо детской, я слышу громкий визг дочери и мимо пройти не могу. — Папа! — оглушает меня дочь, и я подхватываю ее на руки и подбрасываю вверх. Она визжит еще громче, а потом крепко обнимает меня за шею. — Ой, папа, я так скучала-скучала, а Алекс учил меня кидать ножи! — Действительно? — Да, а еще у него подпечные, и он с ними все время занят, он на них орет, а они смеются! Улыбку сдержать никак не выходит. С Кнопкой вообще не получается сохранять серьезный и суровый вид. — Вот так история. А мама что сказала? — Мама сказала, что это интересный номер. И когда Алекс уехал, она с ними лазила по полосе препятствий. И сказала, что интересный номер. А Аниша мне ушко проколола, и у меня теперь красивый камешек на ушке. — Тебе не больно было? Ты не испугалась? — Я Бесстрашная, — обижается дочь, — а Бесстрашные ничего не боятся! Па-а-апочка, я тебя так люблю! Ты самый лучший на свете! Пойдем, постреляем из твоего большо-о-ого пистолета! И вот как ей отказать? Конечно, пойдем! Дочь визжит так, что у меня закладывает уши, выворачивается из рук и летит отпрашиваться у воспитательницы. Женщина кивает, пряча улыбку, потому что Кнопка объявляет: — Мы с лидером идем стрелять из большого пистолета. Можно я пойду, Клер? Мы идем к мишеням. — Кнопа, наушники. Без наушников стрелять не будем! — строго говорю я ей. Она очень любит все, что связано с оружием: звуки, запахи, любит щупать, трогать, а была поменьше — и на вкус старалась опробовать. Но наушники пока — обязательное условие. Люси кривится, но слушается. В кои-то веки. Взрослеем помалу. Дочь подпрыгивает в нетерпении, пока я достаю пистолет и вкладываю ей в ладошку, поддерживая оружие своими руками. Сама она его еще не удерживает. Я вижу, какое удовольствие она получает от стрельбы, от того, что держит в руках разгоряченный пистолет. Девица, а фору даст любому парню! — Стреляете? — Я оборачиваюсь. Эшли стоит у нас за спинами, сложив руки на груди. — Я, может, тоже хочу! — Кноп, давай дадим маме пострелять! — вступаю я с дочерью в переговоры, ведь она так просто пистолет не отдаст. — Мама надолго уехала, соскучилась, наверное… — Мама уехала не очень надолго, — глядя на меня лукаво, говорит Эшли, — мама просто немного задержалась. — Немного задержалась — это когда должна была приехать утром, а приехала вечером, а когда уехала на два дня, но приехала через неделю, — это значит совсем страх потеряла! — Я так и не поняла, ты рад меня видеть или не очень? А то я могу и обратно уехать… — Мама, на пистолет, постреляй. — Дочка вкладывает пистолет в Крошину ладошку. — Папа, не ругайся маму, она за Алексом следила. — Там что, какие-то проблемы? — Эшли встает в стойку и явно пытается проигнорировать мой вопрос. Я подхожу ближе и говорю ей почти на ухо: — Что еще там, блядь, не слава богу? — Не ругайся при ребенке, она все впитывает, как губка. Потом тебе расскажу. Эшли делает два выстрела, и я, наконец, убираю пистолет обратно. Мне так хочется обнять жену… А что мне, собственно, мешает? Я притягиваю ее к себе и легко касаюсь губами ее виска. — Целоваться будете? — Хитро смотрит на нас дочь. — А Алекс тоже целуется! — Что? В каком смысле Алекс целуется? С кем? — Я перевожу взгляд на Эшли, а она как раз отнимает от губ палец, сигнализируя дочери молчать. — Эшли, как это понимать? — Все нормально там, я тебе потом расскажу. Не начинай! — Он мне обещал, что не будет ничего такого! Что там за девица, не неофитка хоть? — Эшли вздыхает. — Не знаю, что там Кнопа углядела, но… Там есть неофитка… Короче, он отрезал ей волосы, посадил в отстойник, орет на нее все время и грозится отправить ее чистить сортиры. Думаешь, уже пора начинать волноваться? — И это с ней Кнопа их застукала? — Я не знаю… — Та-а-ак… Я правильно понимаю, что есть некая девица, к которой у инструктора повышенное внимание, при этом Кнопка видела, как Алекс с кем-то целуется… Эшли, это все новости или есть еще что-то, чего я не знаю? Эшли! — Нет. Это все. Ну… кроме того, что он живет с ней в подвале… — Еб твою мать! Эшли, и ты мне не сообщила сразу?! Когда я приеду во фракцию, она хоть на месте будет или они ее с землей сравняют, а я узнаю об этом последним? — Эрик, не ори, пожалуйста, ты ребенка пугаешь… — Не надо мне тут прикрываться ребенком, во фракции хуйня какая-то творится, а ты спокойно так сообщаешь мне об этом! Мне что, самому надо туда приехать, чтоб порядок наводить? — Там все хорошо, родной. Инициация идет своим чередом. Я тебе говорила, что ставить Алекса инструктором — не самая лучшая идея. Вспомни, что ты мне сказал? Что он молодой и ему все можно! Что ты сейчас беснуешься? — Ладно, а Трис куда смотрит? Она мне почему ничего не сообщает? — Да потому что нечего сообщать. Алекс тренирует их, все, в принципе, нормально, ребята неплохие в большинстве своем. И та девочка… Ну, тоже ничего. Не начинай! Все хорошо! В конце концов не он первый, не он последний. Будем уповать на его благоразумие, если оно у него вообще есть, конечно. — Так, все, я еду туда. Я должен сам все проверить, если вы занимаетесь укрывательством… — А здесь ты Итона оставишь? А если нападение? А ты во фракции… — Черт, вот ведь пиздо… — Эшли закрывает мне рот ладошкой. — Эрик, Кнопа очень заинтересованно на нас смотрит, может, пойдем куда-нибудь, поговорим наедине? Эшли отводит дочь к воспитателю и сразу же, не медля, является в мой кабинет. И даже рта не дает мне раскрыть, обнимает и принимается целовать. Ну да, это беспроигрышный вариант. Мысли как-то сразу разлетаются, я даже забываю, что меня так взволновало. Я скучал по ней все эти дни просто невыносимо, а теперь все проблемы сами собой отходят на второй план…Алекс
— Алекс, твою дивизию! Ты что там такое себе позволяешь? Когда я увидел, что отец пытается со мной связаться, понял, что наступил локальный, но неизбежный, мой личный пиздец. Если уж все ни к черту, то оно и будет все ни к черту! С Лекси разругались, она вообще стала меня избегать, отворачивается, в бассейн не приходит, а по утрам, если я прихожу, сразу уходит и даже слова не дает мне сказать. Никогда не бегал за девицами и сейчас не собираюсь, но… Как же тоскливо и погано на душе, даже бухать неохота. Алкоголь только усугубляет все, становится еще хуже, а по утрам мучает похмелье. Теперь вот и с отцом еще предстоит говорить. Блядь. — Да, лидер, я слушаю тебя! — Нет, это я тебя слушаю! Быстро, четко, а главное правдоподобно говори, что у тебя там происходит! И не вздумай мне врать! — У нас инициация, не самая простая, но в целом ничего, определились лидеры и… — Я вот еще пересмотрю, что у тебя там за фавориты! Или лучше сказать фаворитки? Алекс, я на тебя надеялся, ебановрот, ты обещал мне, и я узнаю, что у тебя там… увлечения! Ну как ты… — Мне странно слышать от тебя такое, лидер, с каких пор ты стал доверять слухам? — Да срать я хотел на слухи, тебя Кнопка сдала со всеми потрохами! Алекс! Ты настолько сбрендил, что даже ребенок видел, как ты обжимаешься с неофитками! Ты понимаешь, что ты не только себя и лидеров подставляешь, ты и девице этой гадишь! Где твоя голова? Хотя можешь не отвечать, и так понятно! Ч-ч-черт, ну надо же, про Кнопу я и забыл, точно, она тут везде бегала, могла видеть. Ну и че теперь, блядь, делать? Интересно, как много Эшли ему рассказала. Позвонила бы хоть, что ли? — Лидер, у девчонки все показатели в норме. Она в любой момент может подтвердить все свои баллы до единого, она действительно хороша. — То, что хороша она, я даже не сомневаюсь, однако… — Да я не в этом смысле! — Хотя, вообще-то, хороша она во всех смыслах, да только не говорить же ему! — Она отлично стреляет, наравне с Виком, у нее глаз-алмаз, из нее выйдет отличный снайпер! — Алекс, я, как лидер, зная о существующем положении, не должен допускать ее до спецобучения и до работы Бесстрашного в этих условиях. Такое шило в мешке не утаишь, а мы не можем себе позволить сомневаться в наших законах. Недовольных много, они, ты знаешь прекрасно, ведут не только военные действия, идет еще и информационная война. Сейчас не время нарушать закон. А закон говорит, что такие вещи не допустимы при инициации. Девицу придется выгнать. И имей в виду, что тебе несказанно повезло, что я не могу приехать, иначе ты бы огреб у меня не только словесно. А девица не допускается до второго этапа инициации. У меня все. — И он уже хочет отключаться. — Стой! Как ты можешь так говорить, если у тебя с матерью отношения завязались во время инициации, у Итонов тоже?! И что, плохо получилось? Зачем ты так сразу, с плеча? — Ты меня с собой не ровняй! Во-первых, я на твоей матери женился, Итоны тоже, как видишь, женаты! А ты пихаешь свой член во все, что движется, а я должен потом под тебя законы переписывать? Ты охуел, Алекс, окончательно и бесповоротно! И не смей мне перечить, иначе ты вынудишь меня приехать, и тогда не поздоровится не только тебе! Пф-ф, посмотрите на него, глаза гневные, смотрит исподлобья, злится. Неужели Эшли ничего не смогла сделать, чтобы утихомирить немного этот тайфун?.. Черт, ну как так? И опять я виноват во всем как всегда. — И потом, — продолжает бесноваться отец, — в то время у нас не было вообще никакой войны, я был лидером, но и угрозы такой, как сейчас, не было. На многое тогда можно было глаза закрыть… Сейчас нас всех чуть ли только в микроскоп не разглядывают, а ты затеваешь еблю на инициации! Алекс! Ты вообще хоть когда-нибудь повзрослеешь? — Я говорил тебе, что я не могу быть инструктором. Просил тебя не делать со мной этого. Я сейчас был бы уже в особой группе давно, и ничего этого бы не было! Ты сам меня поставил в эти условия, а теперь выговариваешь мне! — Я надеялся, что к двадцати годам у тебя вырастет не только член! Какого хрена, Алекс? Ты не мог дождаться окончания инициации? Тебе во фракции девок мало? Нахуя тебе всех вообще подставлять из-за какой-то шлюхи?.. — Не смей! Слышишь, никогда не смей о ней так говорить! Ясно? — Мой кулак совершенно непроизвольно опускается на столешницу, а коммуникатор подпрыгивает и падает. Сердце стучит в ускоренном темпе, от ярости перехватывает дыхание. Я очень уважаю лидера, но, клянусь, если бы он сейчас был здесь, мордобоя было бы не избежать! — Никто о ней не будет так говорить! Это понятно?! — А ну, не сметь на меня орать! Ты что себе позволяешь, сопляк?! — Отец тоже вскакивает и бегает по кабинету. — Ты еще из-за какой-то девки будешь голос на меня повышать? Да как ты… — Смею! И буду! Алексис нормальная девчонка, и никто не смеет называть ее шлюхой, а ты в первую очередь, ясно?! — Как же хочется запустить в стену коммуникатором, чтобы разбился вдребезги, на мельчайшие кусочки! Под руку попадается пепельница, она-то и летит в стену… Наконец-то хоть что-нибудь разбилось. Отец застывает перед монитором, верхняя губа презрительно изгибается. — Что у тебя с этой девицей? — достаточно спокойно спрашивает отец. — Что, Алекс? — Ничего. Но эта девица очень хорошо стреляет. Из нее выйдет отличный снайпер, можешь мне поверить. Я показывал Трис ее результаты, они все у нее есть, ты можешь удостовериться сам. Она как никто достойна обучения, она будет лучшим снайпером, лидер. И мои предпочтения тут совершенно ни при чем. Отец долго смотрит на меня, буравя взглядом, потом встает и отходит к окну. Стоит он там довольно долго, и столешница уже теряет свою привлекательность в плане крушения мебели. Наконец, он поворачивается ко мне. — Ну и что ты хочешь? Чтобы я изменил законы для тебя персонально? — Кому какая разница, если не заострять на этом внимания? Я знаю, я виноват, я… не вполне грамотно себя повел, и мы оказались… там, где мы оказались, но как бы там ни было, разбрасываться такими кадрами — само по себе преступление. — Она действительно так талантлива в стрельбе или другие ее таланты затмевают твой разум? — Черт! Я уже сказал тебе! Какого хрена?! — Так, ладно! Тихо. Как вышло, что вы оказались с ней в подвале? Наедине? Я рассказываю отцу нашу эпопею, опуская некоторые подробности, которые ему знать необязательно. Эрик слушает внимательно, не перебивает, только иногда хмыкает и качает головой. Но я понимаю, что первая волна гнева и раздражения уже прошла и надо бы его дожимать. — Так что, ты сам понимаешь, я не мог оставить ее там одну, иначе мы имели бы труп и преступника среди своих. Да и девицу жалко, она хоть и строптивая, но талантливая, а со снайперами у нас туго. — Алекс… — Отец качает головой, но я вижу, что он прячет улыбку. — Какой же ты сказочный долбоеб… Уму непостижимо. — Слушай, когда ты меня ставил инструктором, спросил у меня, что я хочу, и я оставил это за собой. Вот теперь я прошу тебя, поверь мне. Оставь ее в Бесстрашных, пусть она пройдет обучение! Ведь всегда можно сказать, что все, что про нас говорят, это слухи и домыслы, зависть и наговоры… А она действительно талантлива. Отец довольно долго стоит, отвернувшись к окну, вздыхает, качает головой и трет переносицу. — Так. Ладно. Раз я обещал тебе, от своих слов я не отказываюсь. Пойду тебе навстречу, но! Я должен лично посмотреть на девицу, так ли уж она хороша в стрельбе или это только твои… ладно-ладно, или тебе показалось. Приехать сам я не могу пока, тут не все спокойно. Привезешь ее сюда. Между этапами будет недельный отпуск у неофитов, я хочу ее видеть здесь, на полигоне. Если она и правда так хороша, как ты говоришь, закроем глаза на ваши… хм… Но, Алекс, я прошу тебя! Не светись так откровенно хотя бы! — Я делаю все, что могу. — Ладно. Как там в целом? Спокойно все? Боевой отряд нужен? — У нас все под контролем, лидер. Извне нападений не было, после того инцидента за Стеной больше стычек с недовольными не случилось. Насчет боевого отряда — смотри сам, если есть кого отправить, лишним не будет, а так… по большому счету необязательно. — Хорошо. Будь на связи, Алекс. И жду тебя на полигоне. — Я понял. До связи. Экран погас, а я еще какое-то время сижу и смотрю на него в прострации. Фу-у-ух. Неужели пронесло? Вот когда Кнопик могла увидеть меня с Лекси? На ринге, в тот самый раз? Да, потом они с Эшли уже уехали… Вот ведь егоза, чуть под монастырь не подвела. Это еще лидер был в хорошем расположении духа, могло бы все закончиться гораздо печальнее… Интересно, как Алексис отнесется к предложению скататься на полигон? Наверное, будет в восторге…