В прятки с Бесстрашием

Алексис

      В столовой сегодня как всегда привычно шумно, и я направляюсь прямиком к стойке. Набираю еды, плюхаюсь за столик и приподнимаю бровь при виде выражения лица Дани. Ну что опять не так? Неужели обеспокоена тем, что я не ночевала в общежитии, или моим плохим настроением? Или видела меня с Алексом в Яме и не одобряет подобного развития отношений, надеясь, что я подожду до конца инициации?       Ну да, конечно, просто ей хочется, чтобы все вокруг были такими же, как и она сама: полностью охваченные только одной идеей успешно пройти инициацию, стать лучшей. Иначе с чего бы ей все свое свободное время проводить в тренажерном зале да на полосе, без устали тренируясь? Видно, ей в голову гораздо реже приходят мысли о том, что она что-то теряет, что живет чужой жизнью. Не своей, а просто придуманной кем-то давно. Или то, что все должно быть загнано в только ей известные рамки. Но Дани, вопреки моим страхам, не говорит ни слова и не задает вопросов. Блин, спасибо!       Оглянувшись, не могу найти Алекса глазами — не пришел. Куда он делся-то? А гнев накрывает удушающей волной, и я пытаюсь смириться с тем, что ближайшее время буду в красках вспоминать сегодняшние слова Билли, психуя от мысли, что он может оказаться прав. Мо-ло-дец! Дико злюсь на себя за то, что мне должно быть глубоко наплевать на мнение чужих людей. Но хочу я этого или нет, а все, что говорят об Алексе, о его бесконечных романах, меня задевает, и я, вспоминая об этом раз за разом, только сильнее распаляю ревность.       Почему же я так остро реагирую? Почему? Да, он мне не безразличен, слишком не безразличен. Да что уж врать — влюбилась по уши… пропала. Мне хочется наплевать на все предубеждения и броситься сломя голову в этот потрясающий омут отношений. Окунуться и утонуть. В пропасть манящей стали и серебра в окантовке черных ресниц и раствориться там. Остаться навсегда. Но ведь не будет этого «навсегда». Или будет? Кто в состоянии ответить на этот вопрос?       А на самом деле все очень просто: никто и никогда не скажет чистой правды, и даже не потому, что являются откровенными лжецами, а из-за того, что сами ее не знают. В каждом поступке, с точки зрения других людей, человек всегда выглядит по-разному, словно в искаженном, кривом зеркале. В некоторых — хорошо, в некоторых — просто омерзительно. Я предпочитаю верить тем поступкам Алекса, которые я видела собственными глазами. Он вспыльчив и импульсивен, где-то даже жесток. Но я верю его заботе, нежности. Обескураживающей нежности по отношению ко мне. Верю его необыкновенным глазам. Ведь глаза — это зеркало души. Слова могут быть обманчивы, но глаза… Они не лгут, не умеют притворяться и показывать то, что хочется выставить на обналичивание в угоду самому себе. Они всегда покажут только то, что человек чувствует. Что ощущает и какой калейдоскоп эмоций наполняет это отражение души.       Я верю его взгляду, желаю его прикосновений, хочу упиваться этими ощущениями. До боли. Взахлеб. До самого дна. До последней капельки. Безумно хочу. Да я дышать не могу, когда он рядом! Мне хочется вплестись пальцами в его ладонь. Хочется его целовать. Дарить ему свою ласку, быть рядом. И больше не оглядываться на прошлое и не выискивать там, в особо потайных закромах, какую-то червоточинку, укрывшуюся в тени. Но все равно я заглядываю в те самые закрома, которые не хотела бы видеть. Мне страшно, что все это может оказаться иллюзией. Обжегшийся на молоке дует на воду.       Когда я вижу его, смотрю в серые лукавые глаза, мне становится абсолютно чихать на окружающих и их мнение. Ведь Алекс… Он настоящий. Когда он улыбается только для меня, когда он держит меня в кольце своих рук, таких сильных, таких теплых, у меня ноги подкашиваются. Я дрожу каждой клеточкой от разливающегося по венам желания, до отчетливой тянущей пульсации внизу живота. От его близости безумствует сердце и рвется дыхание. И мне чертовски хочется быть с ним! Быть только с ним, не прячась, не таясь. Не стыдясь своих чувств! И мне не стыдно в этом признаться. Нет. Но я не хочу просто отдаваться. Я хочу и получать. Его хочу.       Хочу так, что сама пугаюсь того, что Алекс так прочно вплавился в мою жизнь. Воплощаются ли придуманные сказки в реальность? Ох, как же хочется в это верить. Мечтать. Вот только бы эти красивые мечты не разбились на невидимые, но острые и сильно ранящие осколки. При одном-единственном воспоминании, при стучащих в висках словах «Мое настоящее — это ты!» все мои сомнения, разрывающие на куски, колючий страх, текущий вниз по желудку, развеиваются и улетучиваются, словно утренний туман. Да провалитесь к чертям, к дьяволу все опасения, предрассудки, колебания! Подобное можно ведь и перекрыть чем-то прекрасным? Можно. И даже нужно. Хотя бы попробуй!       Ведь люди меняются! Они взрослеют, открывают в себе новые и неизвестные черты, словно невиданные горизонты. Меняются приоритеты. Взгляды на жизнь. Да и сама жизнь меняется, иной раз так круто, что становится страшно. И очень часто это происходит так быстро, что мы и сами того не замечаем. Может быть, я сама себя убедила, что он именно тот, кто мне нужен? Я не знаю. Ну и пусть. Но мне так хочется поддаться своим эмоциям, своим желаниям, несмотря ни на что и не слушая никого. Никого, только свое сердце.       Ведь только оно подскажет, правильно ли я поступаю? Я хочу поступать так, как я чувствую. Как считаю правильным, доверяя только своим собственным ощущениям. Без сожаления. И только так. Пусть мне и страшно вновь врезаться в ту каменную стену безразличия, обмануться и поддаться этой странной человеческой тяге видеть во всем только плохое. Черт, Алекс, знал бы ты, как мне страшно! Я отворачиваюсь от сидящих напротив ребят и на секунду зажмуриваю глаза.       Что я делаю? Почему сомневаюсь? Зачем все эти сложности? Всё просто. Как всегда, всё очень просто. Хочешь? Так что тебя останавливает? Что, собственно, мешает? А ведь ничего. Я даже улыбаюсь вдруг от удовольствия, понимая, что это так просто и легко — решиться. Признаваться, верить, улыбаться, дышать, жить. Да, вот так лучше.       — Да что же за хуеблядское пиздоебство! — Раздается громкий вопль на всю столовую, что все Бесстрашные мигом затихают. Я ищу глазами источник крика и понимаю, что это Уеллнер так орет! Чуть не подавившись, изумленно ахаю, а потом все просто катятся со смеху.       М-да, очень смешно, ничего не скажешь. Какая-то девчушка, судя по форме новобранцев — урожденная неофитка, опрокинула на нашего сурового парня свой поднос с едой. Ой, блин, как бы он ее не прибил, а то Джон последние дни сам не свой ходит. Сижу, разглядываю веселую парочку: девочка, милая такая с виду, что-то ему испуганно щебечет, а вокруг все зубоскалят, подкалывают, пока Уеллнер не утаскивает ее из столовки. Уж не убивать ли он ее повел? Во дает, чудик!       Через полчаса в коридоре общаги я в буквальном смысле сталкиваюсь с Уеллнером, который пребывает в состоянии крайнего возбуждения или раздражения. Он весь заляпанный едой, а губа разбита.       — Уеллнер, ты не только в обеде искупался — ты еще и подраться с кем-то успел? — невинно спрашиваю его, ухмыляясь. — Может, тебе в лазарет, у тебя губа…       — Плейсед, блядь, если ты мне еще мне хоть одно слово скажешь, я тебя подвешу на хуебядском скалодроме без страховки, и будешь висеть там, пока не ебнешься оттуда, ясно тебе?       — Джон, у тебя все в порядке? — преувеличенно заботливо интересуюсь, отходя от него на шаг. — Может, тебе помощь нужна? Психиатрическая? Ты чего такой дерганный? Это на тебя девушка впечатление произвела, которая тебя в обеде искупала?       Уеллнер вдруг краснеет, а глаза становятся такие злые, что я предпочитаю отступить еще на один шаг. Ну его в качель, еще покусает, лечись от бешенства потом.       — Чтобы произвести на меня впечатление, надо быть чем-то большим, чем просто мелкой сикозявкой. Блядь, все из-за баб, вот вообще, все проблемы!       Он, махнув на меня рукой, идет в сторону мужского общежития, переодеваться, наверное, и спускать пары. А я ухмыляюсь. М-да… Осторожнее, Джонни, мелкие сикозявки бывают очень миленькими. Особенно когда вызывают такие бурные эмоции.       Время сливается в один бесконечный день. Мы тренируемся и тренируемся под чутким предводительством Стена, останавливаясь лишь на короткие перерывы. Я чувствую себя бесконечно уставшей, периодически возникает желание просто залечь на ринг и покемарить. Вот только бы никто не заработал сегодня приглашение на полосу препятствий.       Постепенно суета в Яме замирает. Вымотанные неофиты перестают шататься по площадке, а я со спокойной совестью уже собираюсь идти пошушукаться к Анишке, как примечаю Алекса. Насупленный, он сидит, смотрит задумчиво в одну точку, лаконично работая с гантелями. Что его так беспокоит? Я подхожу к нему сзади и, плюхаясь на лавочку, просто обнимаю со спины за талию, сцепив на его животе замочек из ладоней.       — Что-то случилось? — Мой голос звучит приглушенно от затопляющих меня эмоций. — Ты чего такой хмурый?       Он хмыкает, и мне кажется, что он едва сдерживает улыбку, глядя на мои руки у себя на животе.       — Кажется, война начнется раньше, чем мы предполагали. Нападение на Искренность было лишь демонстрацией силы. — Он замолкает на секунду, а потом поворачивается ко мне всем корпусом: — Лекси, как ты смотришь на то, чтобы прокатиться со мной на полигон во время отпуска?       — Зачем? — только и получается вымолвить от шока. На полигон… за Стену…       — Хочу познакомить тебя с лидером. И показать наше настоящее вооружение. Почему-то мне кажется, что тебе понравится. — Ого, вооружение? Хочу! Хочу! Хочу! Ах, как хочу! Целый клубок радости раскручивается где-то в солнечном сплетении. Ой, блин… С лидером? А может, не надо с лидером?       — А с лидером… обязательно знакомиться? — осторожно спрашиваю и чувствую себя как на шатком мосту. — Последний раз когда я его видела, он был не очень-то рад меня видеть.       — Ты уже где-то успела встретиться с лидером? — удивляется Алекс. — С Эвансом? Не Итоном? — Он, усмехаясь, приподнимает одну бровь, бросив свои гантели и пристально меня рассматривая. Ну вот чего, признаваться, да?       — Ну, если ты Эрика Эванса имеешь в виду, то в самый первый день инициации, когда ты скинул меня с крыши и оттаскал за волосы, мы с Дани натолкнулись на него и его жену возле бара.       — Так ты еще и в бар в тот день успела нос сунуть? — Алекс уже откровенно смеется. — И что? Что он вам сделал?       — Что-что… А что у вас, у Эвансов, очень хорошо получается? — отвечаю, закатив глаза и глубоко вздыхая. — Лишил десяти баллов и очень гневался. Потому я и спрашиваю, это обязательно? Алекс?       — Это приказ. Его приказ. — Мамочки! Сердце грохается в обморок и скатывается в пятки. Так, где я накосячила? — Так что отвертеться тут не удастся. Он знает о твоей способности к стрельбе и хочет лично убедиться в этом.       — А с чего такое внимание к моей скромной персоне? — подозрительно бурчу, потеревшись носом об его плечо.       — А ты не догадываешься, совсем? — Алекс снова ухмыляется. Ну…       — Вообще-то, догадываюсь. Ты ему что-то сказал?       — А вот и не угадала! — Он улыбается, легонько целует меня в губы и почти шепчет: — Нас Кнопка запалила на ринге. Так что теперь только на ковер или оба вылетаем. Придется ехать. Не волнуйся, все будет нормально, обещаю. Мой отец красивых девушек ест только на завтрак, а с утра мы к нему не пойдем. — Бли-и-ин, на ринге! Да еще и Кнопка! Кажется, мы влипли! А он смеется.       — Очень смешно, Алекс! — Хочется нахмуриться, даже разозлиться, но не могу. Он гладит подушечками пальцев мою щеку и смотрит так нежно, так проникновенно, что весь страх отходит на второй план.       — Я обещаю, что в обиду тебя не дам. И полигон тебе понравится, вот увидишь.       — Ладно. — Опять вздохнув поглубже, с удовольствием смотрю на него, в его необыкновенные глаза, просто потому, что мне так нравится на него смотреть. — Что у нас сегодня вечером? Спарринги или придумаешь еще что-нибудь интересное?       — Сегодня сделаем что-нибудь не очень сложное. Завтра у нас захват флага, а после этого начинается второй этап инициации. И вас объединят с урожденными, так что сегодня не будем особо напрягаться. А вечером я жду тебя в бассейне. — Он смотрит так проникновенно, что я чувствую, как к щекам приливает краска. — Ты обещала прийти!       — Я приду. Как и обещала. — Смачно чмокаю его в щеку и иду в общагу. Вот придумали тоже, к лидеру ехать! А между тем, я ни разу не VIP-персона.