В прятки с Бесстрашием

Алексис

      Ве-че-рин-ка! Ура! Музыка громыхает на всю катушку, звон бутылок, клубы дыма. Яма погружается в таинственный полумрак, лампы с приглушенным светом расцвечивают пространство зловещими бликами, а посреди всего этого великолепия стягивается большая толпа Бесстрашных. Они орут, кричат, танцуют, смеются, пьют и дерутся. Душу переполняет искрящаяся радость. Только задорные улыбки, шкодливый макияж и немножечко откровенная одежда. Да и каблуки, как без них? Всё, как полагается. Не свернуть бы только шею. Капелька алкоголя гуляет в крови дурнинкой. Ах, как же бесчинствует сердце, впрыскивая в вены адреналин. Дикий, первобытный кураж делает свое дело, и настроение загорается игривым огонечком, а улыбка ползет к ушам. Всё новые и новые вспышки многоголосого смеха наполняют помещение.       Ошалевший от предвкушения развлечений народ потихоньку собирается по стайкам, готовясь к самой главной части посвящения — метанию ножей в живые мишени. Не знаю, как насчет остальных, но я бы лучше побыла несколько раз мишенью, чем метателем. Все-таки пока не очень получается абстрагироваться. Правда, и к кому попало под нож вставать не хочется. Большая ладонь ложится на мою талию, притягивая ближе к себе и в одно мгновение прогоняя все мои страхи. Как хорошо на душе, что Алекс рядом, и плавная волна из середины тела растекается да самых кончиков пальцев. Горячие губы касаются виска мягким, мимолетным поцелуем, а серые глаза кажутся в сумраке совсем черными и блестящими. Острое ощущение счастья затапливает, перехватив дыхание от его близости. Рядом пристраиваются Виктор и Кристина, хитро поглядывающие на нас, пряча улыбочки. Ох, чую лопнула вся наша конспирация. К черту её, к черту всех! Мне так хочется его поцеловать! Но жаль, что нельзя.       Вокруг начинается оживление, и музыку чуть приглушают. Ох ты, божечки! Что-то намечается. Алекс уходит на ринг, а я не могу отвести от него глаз. Лихая, завораживающая улыбка, мерцающая сталь в окантовке длинных ресниц. Гордо задранный подбородок, статная осанка. В плечах косая сажень. Такой сильный. Уверенный. Черт, ну до чего ж хорош! Наконец начинается лотерея по распределению метателей и жертв. Первой идет урожденная неофитка. Метатель отправляет в мишень, к которой она встает, четыре ножа, тем самым посвятив ее в Бесстрашные. Сердце бьется быстрее.       Постепенно в Яме становится еще более шумно и тусовочно, что от обилия мелькающих лиц голова идет кругом. Плевать, эйфория бьёт на всю катушку. Хочется безумств и подурачиться. Мы с девчонками, смеясь, окружаем чем-то недовольного, смурного Уеллнера и, повиснув всей кучкой на крупной фигуре парня, практически силой вытягиваем его из угла Ямы в общую толпу веселящихся и дергающихся под зажигательный ритм людей. Не помогают ни его красноречие, ни вес, ни гневный взгляд. Идет как миленький, исподтишка поглядывая на урожденную смугляночку — Джесс, мыкающуюся неприкаянной по всей площадке. О, как интересно! Повеселившись от души, насмеявшись под пошловатые шуточки Майли, вытираю выступившие слезы, вновь переглядываясь с Алексом и внимательно прислушиваясь к объявляемым именам:       — Алексис Плейсед! — Ухмыляясь одним уголком губ и прищуриваясь, милый делает мне приглашающий жест рукой. Та-да-да-дам!       Душа подрагивает. Мать-мать-мать! Паника захлестывает сразу, с головой, по самую маковку. Черт побери! Не-е-ет, ну только не это! И че делать-то? Как чего? Идти! Тьфу ты! Вдох-выдох, грудь вздымается, резко вбирая воздух, а капли влаги выступают по виску. Под звучный гвалт воплей поддержки непослушным ногам приходится подчиниться. Тонкие пальчики стягиваются в кулаки, но на лице стараюсь полностью сохранить самообладание. Встаю спиной к мишени, ловя успокаивающий любимый взгляд инкрустированной стали. Алекс подмигивает, улыбается так, аж сердце замирает и пропускает удар…       — Гари Холт! — называет Алекс моего «палача» и, смеясь, качает головой. О, да, очень смешно, дорогой!       Бесстрашные сигналят вверх поднятыми кулаками и расступаются, выпуская из объятий толпы… Чеширу. Благодаря широкой улыбке, это прозвище подходит к мурзилке парня настолько, что напрочь вытесняет из моей памяти само его имя. На его плече висит высокая коротко стриженная девушка, та самая Пэм. Бесстрашный, явно очень довольный собой, слегка дурачась, прямиком направляется к столу с ножами. Шальная усмешечка и не думает сползать с его лица.       — Ну что, Лекси, как насчет того, чтобы окончательно стать Бесстрашной? Бои-и-ишься? — тянет парень, перебрасывая клинок в ладони.       Вообще-то, еще как страшно. Вот если бы метать ножи выпало Алексу, я бы ни капельки не испугалась. Или Вику — знаю же, что у того отменный глазомер. Но не признаваться же в своем страхе прилюдно, поэтому, нацепив на моську самую лучшую улыбку, только отрицательно качаю головой, сцепив замком ладоши за спиной, выпрямляю позвоночник так, словно в него стальной прут вбили.       — Не-а! Ну давай, Чешира, а то я здесь постарею, пока ты решишься! — делаю я финт ушами.       А тревога пронзает каждую клеточку тела. Ну, где, черт подери, твоё самообладание?! Стараюсь смотреть прямо, но не на руки парня, а посередине его лба, чтобы в последний момент не дернуться. Чешира же, не убирая своей сияющей лыбы, делает первый замах… Клинок входит прямо возле моего бедра, вплотную, по касательной с джинсами. Офигеть. Второй втыкается в мишень симметрично с другой стороны. Как только можно незаметнее выдыхаю, тихонько сглатывая слюну. Ничего-ничего, а парень хорошо обращается с ножами. Авось пронесет.       — У тебя что, куколка, ручки там трясутся, чего спрятала-то? Дава-а-ай, ну-ка, вытяни их вдоль тела. А может, тебе страшно? У-у-у… Бу-га-га! — беззлобно выдает Гари, делая умилительную рожицу, что я прыскаю от смеха. Ну, ты меня еще Барби обзови, Солнце обещал тебя по рингу потаскать!       Кровь, разогнанная адреналином, заставляет сердце биться еще быстрее и поет в висках свою песню. Расцепляю ладони, вольно свешивая руки. Серые глаза Алекса смотрят очень внимательно за ситуацией. Еще один замах, клинок с присвистом разрезает воздух, входя в мишень над моей головой. Блядь, а неприятно, но меня распирает от гордости — я не дернулась. Чешира во всю гогочет, играясь с последним ножичком.       — Ну что такое, Чешира, чего ты там застрял, никак прицелиться не можешь? Мне здесь всю жизнь ждать?       Не, ну честное слово, надоел до печенок! Сердце проваливается в дезориентацию, а парень все тянет. Подозреваю, пощекотать нервишки хочет.       — Лекси, да ты приглядись получше, я же самый настоящий мужчина мечты для любой девушки! Такого можно и подождать, а? — Смеется этот паршивец, делая замах и отправляя последний нож, рядом с моим ухом. Целый шквал воплей опрокидывается по Яме, приветствуя меня уже как Бесстрашную. Я выдираю ножи из мишени, направляясь к столу, где Гари удовлетворенно кивает мне в одобрении. — А ты молодец, Лекс, не испугалась. Добро пожаловать в наши пиздатые бесстрашные ряды!       — Спасибо, Гари! И отдельная благодарность, что ты в меня не попал! Ох, кажется, тебе сейчас достанется от твоей девушки, — вредно тяну я, наблюдая, как к нам приближается его подружка, хмуро сведя бровки.       «Мужчину мечты» заметно перекашивает, он смотрит на Пэм так, словно уже в красках представляет занесенное над своей бедовой головенкой что-то тяжелое.       — Пэм, милая, я же только твой! С головы и до пят, вместе со всем своим роскошным генофондом, ей-богу! — беспардонно оправдывается парень под общий гогот. Пэм молчком выдает парню неплохую затрещину и вполне по-дружески улыбается. — Ну все, все, я понял, шаг вправо, шаг влево — попытка к бегству. Знакомься, это Лекси. А это моя малышка — Пэм! — Смачно чмокает свою девицу и снова принимается зубоскалить: — А тебе слабо самой метнуть, не промажешь? Не испугаешься, а?       — Ну смотри! — выделываюсь я, сомкнув пальцы на рукоятке. Примеряюсь, ища нужную позу, делаю замах и отправляю клинок в полет. Он вращается на лету и врезается в доску точно по середине мишени. — Ну как?       — О, а ты чего, и правда, что ли, меткая такая, или просто повезло? Давай еще разок! — Следующий нож втыкается рядом с первым, а Чешира уже потирает лапки. — Ну-ка, погоди! Алекс! Подожди, не объявляй следующих, — орет парень, размахивая руками. — Давай-ка сперва проверим, насколько хороши твои неофиты. — О, спасибо, милый! Пожать плечами в ответ — это то, что нужно.       Под гомонящие вопли Чешира идет к мишеням и встает к одной из них спиной, разводя руки в стороны в приглашающем жесте. Вот черт раздери этого неугомонного! Влипла. Я смотрю на Алекса, а он чуть кивает ободряюще, сложив на груди руки. Ах, блин, Солнце… Мне страшновато. Мне так хочется зарыться под твою тяжелую руку, прижаться покрепче, а не торчать тут, на всеобщем обозрении.       — Лекси, куколка, — подначивает Чешира, скорчив мне моську, — продемонстрируй-ка нам свои умения. Хо-хо! Долго мне еще ждать, или ты все-таки испугалась и хочешь попросить кого-нибудь себя заменить?       Ух, засранец, ети его мать! Черта с два! Упрямства мне тоже не занимать. Вдох-выдох… Я смогу. Нужно только успокоиться и постараться забыть, что передо мной живой человек. Моя «мишень» улыбается, разве что язык не показывает. Целый ураган непонятных ощущений бушует в груди. Совершенно противоречивые чувства азартно вспыхивают внутри. Нет уж, выкуси. Выковыриваю удравшую душонку из пяток, собрав всю волю в кулак. Фух, мамочки, аж забываю, как дышать. Клинок в ладонь, замах, бросок и выдох. Ножи по очереди уходят в мишень, прямо над почти наголо выскребленным котелком Бесстрашного. Тихонечко, облегченно выдыхаю, унимая разбушевавшееся сердце. В ушах стоит гул, заглушающий всеобщие вопли, но щенячий восторг вышибает весь испуг. Снова ловлю глазами Алекса. Мне кажется, что в его взгляде светится нешуточная гордость. Бли-ин, да я щас лопну от самодовольства! Улыбка расползается до самых ушей. Потрындев с довольными Пэм и Чеширой, я уже хочу направиться к командиру, а там… a там уже трется рыжая мадам. Мои ушки-локаторы ловят чужой разговор:       — …ну ты даешь, Алекс, что ж ты неофитку обжимаешь при всей Яме? Совсем ничего не боишься? — противненько выдает рыжая, застывая напротив Алекса.       — Привет, Лин. Что тебе надо? — равнодушно отвечает ей Алекс, едва бросив на нее взгляд.       — Мне? — Чуть ли не вскидывает руками девка. — От тебя? Абсолютно ничего! Это тебе всегда от меня кое-что надо. Ты мне иногда бумеранг напоминаешь, Алекс, как бы далеко тебя ни заносило, ты всегда возвращается ко мне, милый. — О как… Офигенно. Чувствую, как кровь отливает от лица. Меня захлестывают обжигающие до физической боли, смешавшиеся воедино гнев, ревность, негодование и возмущение.       — Твой милый сейчас старается не нарываться, чтобы не отправиться на дальние рубежи, где ему самое место. Или ты думаешь, в Яме можно что-то утаить? Меня уж просветили, что ты к Билли в постель прыгнула, — презрительно отмахивается Алекс.       — Ой, зайчик, не ревнуй, не надо. Это была маленькая месть за твою неофитку. Ты не будешь обижаться, я знаю. Неофитку я тебе тоже прощаю, ну давай уже мириться, а? — Ну курица! А может, вломить ей сразу в лоб так, чтобы ветер потом освежал тупую башку от всякой хрени, которая в нее залетает?       — Знаешь, меня вполне устраивает, что ты от меня наконец отъебалась и выносишь мозги теперь Билли.       — Хм, ну ты и опустился, Алекс. Нахрена тебе неофитка-то? Она, как бы ни старалась, все равно не наша. Кто она? Бывшая Дружелюбная или Искренняя? Все равно ты ее бывшую фракцию из нее не вытравишь, понять друг друга до конца могут только урожденные. — Надо же, вот же! Я в порядке, я в порядке, я в порядке. В каком-то очень хуевом, но порядке.       — Лин, а ты не думала, что это тебя просто никаким местом не касается? Ты мне сама сказала, чтобы я не подходил к тебе, ты бросила меня, ушла, прыгнула на член Билли, а теперь пытаешься меня убедить в том, что у нас с тобой много общего! Я за Билли объедки не подбираю, поняла?       — Не думай, что от меня можно так легко отделаться, Алекс! — злобно шипит она, как гремучая змея. — От меня парни не уходят, ясно? Не бросают меня!       — Ок, я согласен — это ты меня бросила, а теперь оставь меня в покое, пока я не предпринял для этого более действенные меры! — уже совсем недобро проговаривает Алекс предостерегающим тоном. Девку аж перекашивает. А я улыбаюсь. Ну, слава тебе яйки, мне отстреливать его баб не придется.       — Ты что, угрожаешь мне? Алекс, ты совсем ебанулся? Да ты понимаешь, кому ты угрожаешь? — возмущенно лает эта сука.       — Конечно понимаю, потому так и разговариваю. А как еще с вами, потаскухами, разговаривать? — Ай-яй-яй… Солнышко скоро разозлится, и кое-кому не поздоровится.       — Я тебе это еще припомню, чертов лидерский отпрыск. И твоя семейка тебе никак не поможет! Есть вещи, которых лучше не произносить, Алекс! — Ой, дура-то. А у меня всё внутри звенит от напыщенности. Валите вы все куда подальше! Он мой!       — Да, Лин, хуже таких вещей могут быть только поступки, которых лучше не делать. Желаю вечного счастья с Билли, — почти вежливо прощается командир с дамочкой, и она тут же растворяется среди кучи-малы Бесстрашных. Даже не верится, что Алекс её отбрил, а не полез обжиматься, как обычно. Хах, кажется наметился прогресс, и внедорожник не понадобился!       Я добираюсь до него, тихонечко тянусь к его большой ладони, переплетая наши пальцы, и трусь о крепкое плечо щекой, словно кошка. Ласковый поцелуй в висок, и мне становится даже стыдно, что я могла в нем сомневаться. Так хочется обхватить руками его за шею, уткнуться в нее носом и никуда его не отпускать, но нельзя при всех. Тьфу!       — Не отходи от меня больше так надолго, детка. Ты сегодня слишком хороша, — шепчет он мне на ухо, а я краснею.       Его рука крепче сжимает мою, а блестящие зрачки, поглотив серую радужку, делают глаза Алекса похожими на омуты, отчего внизу живота разливается тянущая, томительная тяжесть. Так-с, надо отвлечься.       Экстремальное развлечение продолжается дальше, Алекс выкрикивает имя новой жертвы:       — Джессика Глейзер!       Мы оглядываемся, ища ее глазами. О, да это же смугляночка Уеллнера! Джон застывает на месте, исподлобья провожая девчушку взглядом. А она какая-то растерянная вся, в глазах сверкают слезы.       — Эй! У тебя все нормально? — Уж больно она пришибленной выглядит…       Майли, подбадривающий неофитку, пихает локтем Уеллнера, шепнув тому на ухо что-то, а Джон только бурчит рассерженно и еще больше хмурится, что я невольно прислушиваюсь к их разговору.       — Да чего это на тебя нашло, девица-то красивая, лучше бы поухаживал за ней.       — Отъебись от меня, Стен. Не лезь не в свое дело, — совсем уж насупливается Джон, отворачиваясь. Во дурак!       — Да ты чего, брат, ты ж ей явно нравишься, и она тебе, в чем дело-то? Ведешь себя так, будто ни разу девки не было! — Уеллнер краснеет, словно помидор, а глаза его начинают метать молнии. Блин, сейчас Майли схлопочет в лоб. — Че? Правда, что ли? Не было? Ну, блядь…       — Да ебановрот, очень смешно. Мне некогда было, гребанная учеба, подготовка, теперь инициация…       — Аарон Громли! — выкрикивает милый и смачно чертыхается, сплюнув. Вот же ж, попадалово. Громли, с-с-сука! Весь вечер ныкался где-то, и нате вам! Радость-то какая. Ну теперь нам точно полный и бесповоротный…       — Блядь! — сухо выдает Джон, и мы все с ним соглашаемся. — Я буду вместо нее! — громко орет он, уверенно шагая к мишеням. — Джесси, ты позволишь мне?       — Ну так что, Джесси, ты позволишь Джону проявить свою смелость или сама останешься у мишени? — спрашивает командир девчушку, а она всё молчит, явно растерявшись из-за нашей реакции на метателя. Черт!       — Она позволит, я по глазам вижу, — гаркает Уеллнер, перекрикивая все вопли собравшихся, и подходит к Джесс.       Громли выходит из толпы, мерзко ухмыляясь, а глаза его полыхают опасностью. Он берет ножи, вставая напротив Уеллнера, и у меня все поджилки трясутся. Я на таком взводе, что, кажется, готова взорваться от любой искры. Если до этой секунды я с паникой еще справлялась, то после недоброго взгляда Громли внутри у меня медленно растекается кислота, от страха кишки прилипают к позвоночнику и кожа покрывается ледяными мурашками…       — Ну что, Джонни, пощекотать тебя ножиком? В штанишки не наделаешь? — глумится паскуда, етит его налево, вертя клинок в руках.       — Давай, Громли, не волнуйся за меня. Покажи, на что ты способен, пусть все посмотрят! — не дрогнув, отбивает Джон.       А тревога всё нарастает, подобно снежному кому, остро вибрирует, так давит изнутри. Там, по-моему, что-то сейчас лопнет, как минимум. Чувствую, как кровь отливает от лица, а ноги такие непослушные, словно весят по тонне каждая.       — Алекс! Алекс, останови его! Нужно прекратить все это, он же его убьет!       — Это часть посвящения, — невозмутимо отвечает Алекс с каменным выражением лица. — Даже если Громли промажет, Джона сразу поместят в регенерацию, не волнуйся.       — Алекс, нельзя этого допускать, невинная шутка может перерасти в убийство! — Я не отступаю, дергая его за руку. Солнце, ну ведь нельзя так!       — Лекси, ты опять начинаешь? Безрассудство, риск — это часть Бесстрашия, и не я это придумал. За пятнадцать лет никого не убили, почему ты думаешь, что сейчас такое возможно? — Да что происходит вообще? Ну неужели он не понимает? Челюсть сцепил, желваки прорезают скулы, брови нахмурил, а глаза почти черные. Злится.       — Потому что это Громли! Потому что он всех ненавидит, и ему уже терять нечего после того, как его лишили почти всех баллов! Он убьет Джона в отместку нам всем. Да сделай же ты что-нибудь, пожалуйста!       — Успокойся уже, всё будет нормально, — говорит Алекс, а сам внимательных глаз не спускает с Громли.       Я перевожу свой взгляд, чувствуя, как холодный пот ползет по лопаткам. Боже мой, Боже! Ну пожалуйста, только бы Аарон ничего не сделал Джону! Громли делает первый замах, а у меня перехватывает дыхание, будто удавку навесили и душат. Первый клинок врезается над головой Уеллнера, Бесстрашные скандируют, а все неофиты затихают, замирают, наблюдая за происходящим. Ребята заметно напряжены, они прекрасно знают, на что способен этот ублюдок. Второй замах, нож улетает в мишень, задев и надрезав ногу Джона. Ни один мускул не дрогнул на лице Уеллнера, вот это да!       От жути я вцепляюсь в Алекса так, что пальцы белеют, это ожидание просто мучительное, в глаза будто песка горсть сыпанули. Громли паскудно прячет улыбочку, ублюдок. Как же я тебя ненавижу, сволочь! Третий клинок, хищно взвизгнув в воздухе, протыкает Джону руку в предплечье, насквозь. Бесстрашные охают, но дальше этого не идет. Чувствую, как сердце несется в груди галопом, выбивая сумасшедший ритм. Он убьёт его, вот сейчас, убьёт же! И никто не поможет.       — Остановите это немедленно, сейчас же! — Напряжение лопается, разметав весь мой пульс по помещению Ямы. Я бросаюсь к мишеням, пытаясь закрыть Уеллнера собой. — Этому человеку нельзя в таком участвовать! Это просто убийство.       Визги, крики, шум, матерный ор смешиваются в беспорядочную кучу. Алекс быстрой тенью подлетает ко мне и, схватив поперек живота, оттаскивает в сторону. Пусти, пусти же меня! Шумно выдыхает воздух, ругается раздраженно, но не отрывает взгляда от рук Громли, который делает последний замах. Бесстрашные беспорядочно спорят, поднимается буча, разбавленная мельтешней и рокотом, но никто ничего не делает. Солнышко, ну останови же его… Рука сама тянется к ножнам, спрятанным под блузкой, пальцы нащупывают резную рукоятку. Значит, сама, раз вы не хотите этого прекратить. Взмах… Большая растатуированная ручища грубо хватает за запястье, сцепляя на нем крепкие пальцы в оковах так сильно, что я морщусь от боли, и Алекс отбирает нож.       — Ты ебанулась, хочешь под трибунал попасть? — угрожающе шипит мне в ухо Алекс, удерживая в кольце рук.       Я трепыхаюсь в железной хватке, слезы расползаются по щекам и застилают взор, в ушах бьётся барабанный бой. Громли швыряет последний нож, а я закрываю глаза. Страшно до боли в сердце. Страх пружиной раскручивается по венам. Господи, он же убьёт Джона, убьёт!       Яма испуганно ахает, а потом взрывается сбивчивыми криками. А возле мишеней Джон, держащий в своих руках обмякшую хрупкую фигурку, словно картонную куколку, а из ее спины торчит рукоятка клинка. Джесси загородила его собой! Мир вокруг раскачивается, закручивается, и в голове окончательно мутится, все мысли исчезают мгновенно. Всё стекается только в сплетение двух тел, медленно оседающих на пол. Сердце ухает куда-то в желудок и начинает скакать кульбитами, дышать тяжело, грудь стягивает оковами, давит от безысходности.       Убил. Этот ублюдок убил девочку? Сволочь, ну какая же мразь. Меня трясет, просто отчаянно колотит. Убил. Я просто не могу поверить. И слова все застревают в горле, вырываясь сиплым шипением. Джон с ошалевшими глазами осторожно оглаживает свою девочку, прижимая к себе, не давая никому забрать ее из рук.       — Не смей! Крови много потеряет! — орет на парня Алекс, когда Джон пытается вытащить нож. — Давай ее сюда, надо срочно нести ее в лазарет, в ренкапсулу, пока не стало поздно! — тормошит Джона Алекс, пытаясь выдрать Джесси из его объятий. Ренкапсула? Она жива? Жива! Облегчение кипятком вскипает где-то в солнечном сплетении. Жива.       Жуткий ор десятков голосов, сбивающийся в одну монотонную баталию, взвинчивается до потолка Ямы, завязывается потасовка. Вижу только, как Стен засветил Громли по роже, а тот паскудно улыбается, и глаза его настолько черны, словно там рассыпали мешок безумия. Конор и Диего заламывают ублюдку руки за спину, скручивая того в бараний рог. Вокруг Бесстрашные оглушительно спорят. Алекс с трудом забирает Джесс из рук Уеллнера, чтобы отнести в лазарет.       — Мат, держи его, он его сейчас убьет! — Разносится громовой голосище Алекса, а Джон подскакивает к Громли, выписав уёбку кулачищем с такой недюжей силушкой, что Аарона сносит и смачно припечатывает к полу. Бесстрашные только затяжно присвистывают.       Да ёпта, вот так посвящение!