В прятки с Бесстрашием

Алексис

      — Значит так, бойцы! — Алекс делает серьезное лицо, пытаясь сдержать ухмылку, и строго сдвигает брови, глядя на младших братьев. — Слушай мой приказ по гарнизону! Оставляю вам Лекси под вашу личную охрану и защиту! Приду, спрошу по полной! Приказ ясен?       — Так точно, командир! — мальчишки, растянув мурзилки в умилительных улыбочках, на мгновение вытягиваются в струнку и уже нетерпеливо переминаются с ноги на ногу, чтобы, видимо, пойти поиграть.       — Солнце, ты к лидеру идешь, да? — тихонечко спрашиваю я, заглядывая ему в глаза. Наверное, у меня испуганное лицо.       — Да, он звонил, пора идти на ковер, сдаваться, — подмигивает, блин. У него наверняка проблемы из-за меня будут, а он подмигивает… Быстро прижимает к себе одной рукой и слегка подталкивает к хихикающим, уже затеявшим возню близнецам. — Детка, не волнуйся ты так, всё будет в порядке, вот увидишь. Иди, Рич и Трой познакомят тебя с нашей бандой. Я сразу же тебя найду, как поговорю с лидером. Ну, — повышает он голос, обращаясь к мальчишкам, — чего встали, берите Лекси и марш отсюда играть.       Сорванята, ухватив меня за руки, тут же тащат за жилые корпуса на уличную спортивную площадку для тренировок.       — И чем же мы займемся? — интересуюсь я, оглядывая одну из площадок с натянутой там сеткой, где бегает трое мальчишек, по виду немного старше близнецов, и один подросток лет так пятнадцати. — Будем бросать мяч?       — А ты в волейбол умеешь играть? — тянет один сорванец, смотря на меня хитрющими карими глазками. Я вглядываюсь в моську мальчишки, пытаясь понять, кто это — Трой или Ричи? Как они их различают-то?       — Не-е, она же девчонка, Трой! — Ага, ясно. Буду пока запоминать по одежде…       — И что? — удивляюсь я. — Если девчонка, так что, думаете я в волейбол никогда не играла?       — Ха, естественно, девочки только в куклы играют! — Я еле удерживаюсь, чтобы не засмеяться, представив себе на мгновение Анишку, играющую в куклы… Она им наверняка только головы отрывала.       — Не все. Я же Бесстрашная, не забыли? Так что пошли, сейчас я вам партию очков накидаю. Вы же даже до сетки не достаете! — поддразниваю их, отчего маленькие носишки сморщиваются, мальчишки возмущенно фыркают, и шкодливые рожицы озаряют улыбки до самых ушей. Ух, сейчас что-то будет…       — А-а-а, попробуй, — орут пацанята, бегом несясь к остальной братии, уже заметившей и поджидавшей нас.       Быстренько перезнакомившись с бандой, состоящей из младших братьев Кевина и Мата, переспорив до визга из-за неравного количества игроков, в итоге решаем, что я с близнецами буду играть против остальных. Как самые старшие с Андре Итоном, средним сыном Итонов, которому — я не ошиблась — уже исполнилось пятнадцать, да и самые высокие, мы — подающие и игроки задних линий… М-да, таким составом я еще никогда не играла.       Но пошло и поехало всё как по маслу. Мальчишки хоть и мелковаты по росту, но отбивают знатно, гоняя друг дружку по всему полю. На нарушения в правилах мы вообще решаем забить, полностью отдаваясь игре. В Искренности я могла так оторваться только на спортивных занятиях в школе, в основном же возможность похулиганить, повалять дурака и просто вдоволь поноситься мне представлялась только в лагере. Хех, попробуй дома запендюрить мячом в стену или не дай боже в окно… пипец, папочка сразу бы научил примерному поведению путем волосотаскания и рукоприкладства, вдоволь осыпая такими эпитетами, что у особо нервных ушки заворачивались в трубочку. Наверное, поэтому мне и нравится так в Бесстрашии, потому что, наконец, появилась такая недостающая, беспечная свобода. Немного опасная и первобытная. И я ощущаю себя полностью в своей тарелке.       Поддавшись некому шаловливому порыву, мы носимся по площадке, падая, обдирая коленки да локти, незлобно пререкаясь, споря и громко гомоня. Но самое интересное начинается тогда, когда мы меняемся с Андре местами. Вот тогда-то мне и предоставляется возможность увидеть, что могут вытворять младшенькие братья Алекса. Конечно, я и раньше знала, что у близнецов существует какая-то особенная связь, но чтобы так… Как только Ричи готовится к подаче, Трой уже как будто знает, куда именно полетит мяч, и тут же отправляет его ко мне. Гоняют меня так, что язык порывается свеситься элегантной горжеткой. Неужели… они и правда умеют читать мысли? Так бывает или хитрят?       — Давайте мальчики! — оглашает все окрестности громкий голос. Ух, блин, да у нас тут уже болельщики собрались. Родительницы мальчишек пристраиваются в сторонке, поглядывая на нас. — Ну-ка, Брай, заебашь им с разворота! Давай! А-а-ай, да что за молодежь пошла, ниче не умеют, дай я! — сокрушенно взмахивает руками Сани, подхватив мяч, и ведь действительно заебашила… — Че встала-то, Крош, пора задницы свои растрясти, или ты на пенсию собралась?       — Ма-а-ам, помогай, их уже больше! — кричит Ричи, делая заговорщицкую мурзилку. — А то сейчас Сани тут материться будет, а мы опять нахватаемся!       Пацанята хихикают, мать показывает им кулак и подключается к игре, пока вторая Бесстрашная таскает за ухо гогочушего сына. Ну надо же, а тут очень даже весело. Но все хорошее имеет свойства заканчиваться, поносившись еще минут пятнадцать, Эшли заявляет:       — Так, всё банда! Время детское закончилось, марш на ужин и баиньки!       — Не-ет! Еще немножко… Не хотим спать! — визжит всем скопом ватага.       — Бегом! — зычно кричит она на сопротивляющихся ребяток, а у меня чуть уши не закладывает. Боже мой, у них все такие голосистые?       — А ты ничего, для девчонки, — пихает меня средний сынулька Сани — Брайан, кажется — чуть ли не по заднице и лукаво подмигивает… Я аж зависаю.       — Ну, спасибо… — только и могу пробормотать, стараясь не заржать от таких ухаживаний.       — Э-э-э, слюни подотри, это принцесса Алекса! — вступается за меня Трой, оттолкнув сорванца локтем, и встает передо мной, сложив ручки на груди, словно собирается защищать от всех посягательств. — Лекси, ты обещала нам показать класс с ножами, — говорит мальчишка, повернувшись ко мне, когда Брайан, подмигивая мне, отходит.       А я смотрю на чумазую моську и теперь вижу: несмотря на то что близнецы кажутся одинаковыми, это только на первый взгляд. Если хорошенько приглядеться, то небольшая разница становится заметна. У Ричи личико более насыщенно мимикой и эмоциями. И глаза он немного щурит, как будто на солнце. Да и улыбка слишком шкодливая, симметрично расползается до ушей. У Троя же лицо кажется серьезным даже когда он улыбается, причем одной стороной губ больше, словно ухмыляется. Глаза же у него, наоборот, не щурятся, а широко раскрываются. Да и носишко Трой смешно морщит. Готова поспорить на что угодно, что Трой старший из близнецов!       Какая-то необъяснимая или же больше неожиданная волна нежности накрывает меня с головой, когда я смотрю на этих мальчишек. Повезло Алексу, что у него есть братья и сестренка. Ему всегда будет о ком заботиться, ради кого стараться, жить. И защищать, как без этого… Жаль, что я оказалась единственным ребенком в семье, хотя… чего бы мой брат или сестра увидели хорошего в нашей семейке, разве только пьяного папашу и вымотанную работой и постоянными скандалами мать. А у них? Да, лидер строгий, да и чего там… слишком грозный, но он любит своих детей. Как он обнимал сына при встрече, как смотрел на него с нескрываемой гордостью и улыбался.       А Эшли… наплевав на всё, что могут о ней подумать другие, броситься в гомонящую ораву, чтобы поиграть со своими детьми. Стала бы моя мать отрываться от своих, как всегда исключительно важных дел, чтобы уделить мне время и побросать со мной тот же мяч? Да никогда в жизни такого не было… Никогда! Нет, мама, конечно, заботилась обо мне, насколько считала это достаточным в своих представлениях, но всё было слишком… безэмоционально. Чопорно и… неискренне. Не от души.       А вот видя их, я отчетливо понимаю, что безумно хочу такую большую, шумную семью. Парочку шкодливых мальчишек-сорванят и, несомненно, маленькую принцессу… Постоянно всё и везде раскидывающих, устраивающих полнейший бедлам в доме, галдящих наперебой, затеявших беззлобное хулиганство или свои детские шалости. Чтобы был шквал смеха до потолка и радостные визги от того, что родители, отложив свои взрослые дела, ведут их куда-нибудь развлечься. Или просто любовно тискают, щекочут. Очень хочу, безумно, до скрутившегося острого комка в горле, не дающим нормально дышать, но…       Вот только есть ли оно, это будущее? Что нас ждет дальше? Ага, давай, помечтай тут, еще расплачься! Детей она захотела! Не забыла о войне-то? А о Недовольных, так и жаждущих всё испоганить и уничтожить наши жизни? А сердце все равно рвет на части от какой-то обреченности и безнадеги… Так, всё, нечего тут нюни распускать!       — И покажу! Но только когда старшие нам разрешат. А сейчас уже темнеет, и вам пора кушать и спать. Да и мне тоже, а то вы меня совсем загоняли, — подмигиваю я защитничку, направляясь с ним в сторону столовой за остальными, но тут из-за угла показывается Алекс.       Словно ничего не видя вокруг, он быстрым шагом направляется на закрытую тренировочную площадку. Спина прямая, будто металлический штырь вбили. Подбородок задран вверх, а плечи развернуты. Даже издали видно, как сильно он сжимает кулаки. Алекс раздражен, очень. Злится.       — Обещаешь? — тянет Трой, и я со всей серьезностью киваю. — Ты пойдешь с нами? — дергает меня мальчик, когда я притормаживаю, провожая взглядом разозленное Солнце.       — Нет, Трой, я попозже приду. Ты иди, догоняй остальных, — потрепав ребенка по темным волосам, направляюсь туда, где исчез Алекс.       Еще на подходе к залу слышны звуки молотящих ударов. Так и есть — Алекс в гневе, с особым остервенением избивает грушу.       Боже ж ты мой! Боже, у него явно из-за меня одни проблемы. Удары набирают астрономическую силищу, груша предательски вздрагивает, порываясь так и слететь с креплений, и, наконец, слетает… Алекс дышит рывками, загнанно, опустив голову, и пытается унять свою ярость. От напряжения по вискам катится пот, а руки снова, блядь, разбиты.       — Все так плохо? — тихонечко спрашиваю. Может, я ему мешаю, но… не хочется, чтобы он в одиночестве перебирал свои печали. Мне важно дать ему понять: чтобы ни случилось, я все-равно буду с ним рядом. Как бы ни вывернула нас эта кривая.       — Долго ты тут находишься? — хмуро и явно недовольно спрашивает он, отворачиваясь, будто не желая, чтобы я видела его таким.       — Достаточно, чтобы понять, что разговор не удался… — настороженно проговариваю, наблюдая за его реакцией. Алекс пытается взять себя в руки, но видно, что дается это ему с трудом.       — Да. Не удался.       Он поворачивается, находясь все еще на взводе. Просто вытираю с него выступившую влагу полотенцем, осторожно. Все костяшки сбил напрочь… совсем себя не бережет. Будто у него в запасе имеется еще парочка жизней. И не докажешь же ему ничего, только беззаботно отмахнется. Его сердце долбит, как чугунный метроном. Брови насуплены, ноздри хищно раздуваются. Алекс смотрит пристально за каждым моим движением. Аккуратно глажу его по щеке, успокаивающе.       Всё будет в порядке, мой хороший. Главное, что ты рядом, а остальное не важно. С остальным мы как-нибудь справимся. Вместе. Подушечки длинных пальцев плавно водят по моей скуле, так нежно; я подаюсь вперед, потеревшись о них щекой. Как же хорошо, что он рядом. Очень хорошо. И спокойно. Его губы касаются меня мягким, необычайно ласковым поцелуем, и все проблемы кажутся чем-то нереальным и почти придуманным.       — Алексис, ты не могла бы оставить нас, — выдергивает нас из окутавшей теплоты голос лидера. Он стоит, застыв в дверях тренажерки, и разглядывает нас, чуть ухмыляясь. Интересно, и давно он тут находится?       — Мне уйти? — одними губами спрашиваю у Алекса.       — Нет, — шепчет он и обращается к отцу: — Чем она тебе мешает?       — Я лишь хотел пригласить тебя на спарринг, если ты хочешь, чтобы Алексис осталась, я ничего не имею против, — пожимает плечами лидер, направляясь на ринг. А у меня сейчас волосы встанут дыбом. Они что, драться здесь собрались, иначе зачем лидер хотел, чтобы я удалилась?       — Только ничему не удивляйся, — чуть ухмыляется Алекс, выдыхая мне на ухо, и подмигивает… Правда? Серьёзно? А я уже говорила, как замечательно, что я блондинка? Говорила, да? Седина мне, может, и не грозит, но подпорченные нервные клетки явно мой удел. Да что же такое-то, а?       — С тобой, Алекс, я к этому привыкла, — мне остается только разводить руками.       Мужчины тем временем выходят на ринг и начинают свой спарринг, переговариваясь и подначивая. Я задерживаю дыхание, но кровь оглушительно бьёт в ушах, а сердце вот-вот выпрыгнет из груди и отправится в кругосветное путешествие. Они дерутся, не уступая друг другу, вкладывая все силы в удары и атаки. Страшно смотреть и отвернуться не получается. Лидер, конечно, в отличной форме, в этом я уже успела сегодня сама убедиться, но и Алекс ничуть не отстает, отчего в моей удравшей в пятки душонке отчаянно ворочается гордость. У обоих лица в крови, но продолжают выпад за выпадом.       — Давно дерутся? — от неожиданности я подпрыгиваю, обнаружив рядом стоящую Эшли.       — Минут десять, наверное, — отвечаю, справившись с дыханием.       — О-о, ну, значит, осталось недолго! — смеется она, зорко следя за происходящим на ринге. Мои брови медленно уползают вверх — она смеется… Муж с сыном дерутся, а она смеется? — Не волнуйся, ничего страшного не произошло, — заметив мой взгляд, поднимает она пирсинговую бровь домиком. — Просто Эвансы… они вспыльчивы слегка. Сейчас оба стравят пар и остынут. — Ну да, вспыльчивы слегка. Совсем слегка.       — И упрямые.       — Куда ж без этого?       — У Алекса из-за меня проблемы? — скашиваю я на нее глаза. Эшли поджимает губы, будто гадая, что же мне ответить.       — У Алекса проблемы только из-за самого себя. Время сейчас такое… неспокойное. Конечно, то, что вы не смогли дождаться конца инициации, запрещено лидерами и законами и нужно быть осторожнее, но… Кто из нас идеален? — она снова усмехается, хитро взглянув на меня, и снова поворачивается к рингу. И как мне это понимать? Она осуждает нас или нет?       Тем временем Алекс заваливает лидера подсечкой на ринг, аж пол вздрагивает. Мать моя, неужели всё, закончили? Стараюсь выдохнуть как можно незаметнее, когда лидер в одобрение хлопает сына по плечу, что-то ему выговаривая. Аллилуйя… без переломов обошлись.       — Ну и чего? Подрались и полегче стало? — смеется над ними маменька. — Сознавайтесь, кто грушу с петель снес?       Пока Алекс понуро идет вешать на место сорванную грушу, его родители, кивнув на прощание, уходят из зала, а я направляюсь к нему.       — И часто вы так… спаррингуетесь? — интересуюсь у Солнца.       — Знаешь, мне так больше нравится, чем орать друг на друга. Да и пар быстрее сходит.       И действительно, Алекс выглядит намного спокойнее. Немного ухмыляется уголком разбитых губ, вытирая кровь с лица и рук. Прищуривается, от ресниц тени на щеках. Ноздри раздуты, а глаза из-за расширенных зрачков в тусклом свете, кажутся черными. И я смотрю в эти черные бездны и тону там, пока тело начинает потряхивать волнами.       Я обожаю его глаза — там, в зазеркалье стальной радужки, я чувствую себя спокойно. Его взгляд обхватывает с головы до ног, обволакивая какой-то только своей особенной защитой и мягкой заботой. Тяну крепкий запах мужского тела, пота, всколыхнувшегося адреналина и возбуждения, это почти животный запах. Мой сильный, настоящий бесстрашный воин. Защитник. Только мой! Так странно, и волшебно… меня затапливает всепоглощающая нежность к этому темпераментному человеку. Самому настоящему. Пусть непростому, немного заносчивому упрямцу, излишне самодовольному и невозможно уверенному в себе. Твердому в своих убеждениях. Стойкому. Надежному. Потрясающему до самой глубины души человеку. Необычайно нежному. И мне становится так тепло! Я хочу тянуться ему навстречу, отдаваться эмоциям без оглядки. Дрожу каждой клеточкой, что ноги подкашиваются. Дыхание замирает. Сбивается…       — Алекс… Поцелуй меня! — прошу я тихо, не отрываясь от его бесподобных глаз. Одно мгновение, и вот я уже в его руках. Сильных, с плотными проводами вен. Притягивает к себе и целует. Властно, настойчиво, но несказанно нежно. Мои губы приоткрываются навстречу, отвечают на ласку. Алекс приподнимает меня на руках вверх, прижимает к себе, и я вздрагиваю, как от электрического разряда, от этих прикосновений. Всё пространство залито скопившимся желанием и сдерживаться больше просто невозможно. Сердце невыносимо безумствует.       — Лекси, я сейчас свихнусь, детка… Я хочу тебя, боже, как я тебя хочу… — тихий, слишком жаркой шепот тонет в сплавившихся губах, руки теснее обнимают, оглаживают бедра.       — Солнце… мы до комнаты так не дотянем… поставь меня, или…       Ноги касаются твердой поверхности и норовят, тут же подогнуться, словно ватные. Алекс держит меня за талию, вжимает в себя, не позволяя упасть, хотя, у него самообладания сейчас ни капельки не больше.