Алекс
— Та-а-ак. Вы, три красавицы, и вы, три — урожденные, за мной. Мат, ты тоже с нами. Я поворачиваюсь, думая, что девицы пойдут за мной, но они стоят как вкопанные, даже не шелохнувшись. Медленно разворачиваюсь обратно и так же неторопливо иду к ним. Стараюсь говорить спокойно. — А что, приказы инструктора уже не надо выполнять? Вы вконец оборзели в связи с последними событиями? Мне вас что, как коров, хлыстом подогнать? — Последнюю фразу уже гаркаю не стесняясь, благо Джоанны с Джорджем нет во фракции. — Все девицы-неофиты за мной, остальные — оставаться на своих местах. Шесть неофиток переглядываются и, вытолкнув вперед Лекси, идут за мной. Мат догоняет меня и, склонившись к уху, спрашивает: — Что делать-то с ними будем? Не убивать же их теперь. — Вот я смотрю, ты добренький у нас всегда такой, Матиас! А они потом на шею садятся! — раздраженно отвечаю ему, сощурившись. — Полосы препятствий тут нет, и как их, блядь, наказывать? — Предлагаю наказать их упражнениями, которые у них не очень получаются. Грейс не очень любит бегать, Хейли боится высоты, у Джесси отжимания не идут. А у твоих что? Я хмуро пытаюсь вспомнить, что у какой девицы не получается. — Лекси подтягиваться не любит, это я знаю. У Дани палочные бои не идут, ее можно палками погонять, это можешь взять на себя ты. У Фокси тоже руки слабые, можно ее вместе с Алексис на турник подвесить, или отжиматься заставить, но отжимания мы постоянно прорабатываем, а вот подтягивания не так часто. — Ясно. Значит, Грейс у нас бежит кросс, Хейли поднимается на дерево по веревке, Джесси, Фокси и Алексис подтягиваются. А Дани я беру на себя, устрою ей палочную тренировку. — Не возражаю. Новобранцы, внимание! — обращаюсь я к девицам, когда мы подходим к нужной комнате. — Вы будете заходить ко мне по одной, и рассказывать, как вы дошли до жизни такой. Дани, ты первая. — А чего это я первая? — Потому что я так сказал, блядь! Ясно? — уже почти нежно выговаривая последнее слово, толкаю дверь и, перед тем как ее закрыть, бросаю в коридор: — Плейсед зайдет последней. Опрос девиц не удивляет и ничего нового не приносит. Все отговариваются, как могут: они и работали в поте лица не покладая рук, и не отлучались даже в туалет. Это при том, что пьяному ежу понятно — больше некому. И, положив руку на сердце, я сам бы с удовольствием поучаствовал во всем этом и со злорадством понаблюдал за припизжено-восторженным Билли, если бы не одно «но»: я все еще их инструктор, как бы мне ни хотелось быть уже просто одним из Бесстрашных для них. Потому вся эта канитель с опросом и наказаниями. Выслушав всех девиц, порадовавшись их солидарности, поухмылявшись на их россказни, поорав всласть на всех и раздав задания, я, наконец, принимаю у себя в кабинете Лекси. На ее лице смесь хитрости, испуга, лукавства, с примесью вины, и для того чтобы спрятать усмешку, я отворачиваюсь к окну. Она заходит и встает напротив стола. — Мат, не оставишь нас? — бросаю я другу, и Мат, ухмыляясь, покидает помещение. А я продолжаю стоять, глядя, как суетятся перед завершением рабочего дня Дружелюбные. — Несмотря на то, что у тебя очень красивая спина и рубаха Дружелюбия тебе умопомрачительно идет, может, ты все-таки скажешь мне уже что-нибудь? — нарушает затянувшееся молчание Лекси, а мне так горько от всего, что придется ей сейчас сказать… — А что? Просто помолчать со мной тебя уже не устраивает? — ехидничаю, чтобы оттянуть неприятный разговор. — В данной ситуации как-то не очень. — Можешь мне объяснить, зачем это все надо было, а? — я поворачиваюсь к ней, складываю руки на груди и, слегка прищурившись, в упор смотрю на нее. Румянец медленно заливает ее щеки, а других доказательств мне и не надо. — Алексис, легкомысленность хороша в мирное время, но сейчас не оно, блядь, ты поймешь уже это, наконец? Билли мудак, я все понимаю, но красть мирную сыворотку и подливать ее в общую воду, это преступление! Понимаешь ты, пре-ступ-ле-ние! — проговариваю я по слогам, а она смотрит в сторону. Ну правильно, сказать-то нечего. — Но мы ничего и не… — Лекси, — подхожу к ней и мягко приподнимаю ее лицо, чтобы она посмотрела мне в глаза. — Я сейчас говорю с тобой не как инструктор. А… как твой друг. То, что вы сделали, бросает тень на нашу фракцию, показывает насколько мы разобщены. Вид веселого Билли не стоит того, чтобы Дружелюбные поняли, что его опоили свои же. Парни, способные держать оружие из всех заинтересованных фракций после инициации прибудут на полигоны, чтобы участвовать в войне. Они должны верить в нас, а не разочаровываться. — Слушай, ну ведь все нормально, — чуть смущенно улыбается Алексис и пожимает плечиком. — Лидеров нет, с Билли уже все хорошо, ну побыл немного веселым, ну что такого-то? — Что такого? — удивляюсь ее незамутненности. Она правда не понимает или придуривается? — Лекс, ты решила, если я с тобой сплю, я тебя от всего отмажу, что ли? И теперь тебе все позволено? Потому и согласилась участвовать в краже сыворотки и опаивании членов своей же фракции? Ты, блядь, где мозги проебала? — Я в таком тоне не буду с тобой разговаривать, — отворачивается от меня Лекси, тряхнув белокурыми локонами. — Зато я буду, и в том тоне, в котором посчитаю нужным. — Гнев затмевает здравый смысл, с ней я всегда на пике. Надо бы взвешивать каждое слово, но у меня не получается мыслить адекватно, просто в голове не укладывается, как она может не понимать, что натворила. — Ты, по-моему, забыла, детка, что у нас все еще идет инициация, что я твой инструктор, и то, что ты… то что мы спим вместе, вовсе не означает, что ты теперь на привилегированном положении. Я тебя в обиду не дам никому, но сам накажу по самое небалуй! Ясно тебе? — Что, в отстойник посадишь? — задирает она подбородок. — Надо будет ― и посажу! Чтобы не забывалась окончательно! Ты сдурела, Лекс? Нас и так все кому не лень дергают! Я три дня на полигоне доказывал отцу, что не верблюд, и то не доказал, по ходу, после чего мы приезжаем сюда, и ты устраиваешь такое! — Я вовсе тебе не навязываюсь! — Лекси, отступив на шаг, дерзко смотрит на меня. — Если считаешь, что спать со мной слишком накладно, так и скажи, только не надо каждый раз мне этим тыкать! Я уже говорила, что я с тобой не за ранги или положение там какое-то, а просто потому… — она опускает глаза и смотрит в сторону. — Потому. — И что, ты готова отказаться от всего, что между нами было, за возможность влезать в идиотские авантюры? Только потому, что тебе не сидится без дурацких приключений? Так вот, я открою тебе секрет, милая: выбрала себе для ебли лидерского сыночка, будь готова соответствовать! А не можешь или извилин не хватает, так нечего было и начинать! Я не хочу за каждую твою тупую шалость получать от лидера по роже, мы с тобой не настолько близки, дорогая. — Да, я это заметила, — презрительно ухмыляясь, говорит мне Лекси. — Билли оскорбил нас, в частности, Джесси, а мы должны были выслушать, поклониться, понять и простить?! А вот хуй угадал ты, твой Билли любимый, ради которого ты мне сейчас все вот это выговариваешь, и все остальные, кто считает, что мы неправы в такой ситуации! — Дело тут не в самом Билли, а в том, что цель не оправдывает средства! Если бы вы пришли к нам, командирам, и сказали: «так и так, Билли оскорбил», неужели бы мы не придумали, как его… — Вот именно! Вы бы придумали! А мы должны в сторонке сидеть, как «безголовые курицы» по-вашему любимому выражению?! Опять на всеобщий мордобой надо было нарваться? Это было бы лучше для лидера? — Мы бы придумали, — я выдыхаю, взяв паузу, потому что раздражение и досада от ситуации затапливают так, что хочется себе пулю в лоб пустить. — Лекс, ты пойми, теперь не имеет значения, ты что-то сделаешь или я, получать буду я все равно. — Я тебе уже сказала, — холодно проговаривает Алексис, — если я чем-то не устраиваю, то никому на шею вешаться не собираюсь и никого не держу. Если я приношу тебе столько проблем, мне тоже от этого несладко. — А может, просто чуть побольше мозгов подключить и чуть поменьше легкомысленности? И тогда со всем можно справиться? Или мы так не умеем, нам слишком светлые волосы мешают? — Знаешь, ты так жалок в попытке задеть меня вот этими шуточками про блондинок. Громли тоже с этого начинал, так что ты аккуратнее. А теперь, можно я уже пойду. — Тебе пять подходов на турнике. И можешь быть свободна. Она бросает на меня злобный взгляд, горько усмехается и выходит, не забыв хлопнуть дверью.Алексис
В приёмной, перед кабинетом, куда вызывает зарвавшихся неофиток командир, стоит гнетущая атмосфера, иногда разбавляемая тяжёлыми вздохами провинившихся. Азарт от пакости постепенно спадает, и на его место приходит осознание случившегося. Сев прямо на пол, удручённо опускаю голову вниз, думая о последствиях и вздрагивая от громового голосища, в этот момент расчихвостивающего напропалую Дани так, что мне становится за нее о-о-очень тревожно. Остальные выглядят не лучше. Если сначала идея поставить придурочного Билли на место казалась идеальной, то потом, оказавшись под осуждающим взглядом серой стали, мне стало неуютно и капельку совестно. Дверь, за которой смачно орет милый на виновных, с грохотом распахивается, и из комнаты вихрем вылетает бледная Дани. Повращав большими испуганными и влажными глазами, она переводит взгляд на как–то подобравшуюся Хейли и, присвистнув, нехорошо прищуривается, смахивает набежавшие слезы и облегченно выдыхает. — Не поверил! Наказал. Обматерил… Следующая. — Всё, девки, поминайте как звали. Обещаю, что вас тоже не забуду! — хмыкает Хейли и исчезает за дверью, к которой сразу же приклеиваются ушами Теа и Джесси. А буквально через одну минуту в ужасе отскакивают назад от гневного вопля командира, обкладывающего урожденную несколькими этажами мата, опасливо поглядывая на меня. Постепенно невеселая участь порицания суровым командованием и показательно-репрессированная Немезида касается всех членов преступной группировки. Получив знатных пиздюлей от его высокопреосвященства Эванса, с еще более прямым, чем когда-либо, позвоночником и, растирая тыльной стороной ладони выступившие слезы обиды, выплываю на улицу, не забыв как следует шлепнуть дверью об косяк в качестве протеста против такой несправедливой немилости. Под ободряющие вопли собравшихся кучей-малой ребят, якобы чтобы поддержать устроивших им сегодняшнее представление неофиток, понуро плетусь на спортивную площадку, где меня уже ожидают, прилипнув к турнику товарки по несчастью. — Что, сильно досталось, да? — почти испуганно спрашивает Джесси, даже понизив голос до шепота. — Нет, как и всем, — бурчу, стараясь спрятать сиплые, слезливые нотки. — Ну да… То-то я смотрю, глазищи красные, а нос, словно лампочка сияет. Посрались? — шипит Фокси, с любопытством маленького ребенка заглядывает мне в лицо и примеряется, как половчее допрыгнуть до высокой планки для начала воспитательных мероприятий. Пожимаю плечами, стараясь сделать это как можно безразличнее, а у самой ощущение, будто на голову чашу презрения выплеснули, и горькие слова так и долбят по вискам набатом. «Я открою тебе секрет, милая, выбрала себе для ебли лидерского сыночка, будь готова соответствовать, а не можешь или извилин не хватает, так нечего было и начинать!» О, как! Для ебли выбрала, не для отношений. Не для жизни. Не для любви, а чисто для ебли. Для него что, это ничего не значит, только ебля? Отчего-то сдавливает горло, и в глаза словно соли насыпали. Даже жаль, что нельзя порыдать, прямо так бесстыдно, беспорядочно размазывая слезы, поэтому до крови прокусываю губу и стискиваю зубы, балансируя только на одной мне известной грани. И так каждый раз, я не знаю, так и не могу до конца понять, насколько серьёзно Алекс бросается такими фразами, что за этим стоит. Просто гнев? Раздражение? Или это желание обидеть и таким образом оборвать отношения, потому что я не соответствую его кругу, понятиям и образу его девушки? И если это так, то зачем вообще было начинать? Я никогда не прятала своего характера, каким бы он ни был. И никто меня не заставит делать что-то в обход моим принципам. Я живу и поступаю так, как подсказывает сердце, как считаю правильным и справедливым, а не потому, что мне так может быть выгодно. Да, я упрямая, пусть чересчур выпячиваю гордость, но я такая, какая есть, и я настоящая, со своими слабостями, человеческими страхами и мыслями, а не тактический игрок. И если я его не устраиваю, если Алексу больше нравятся ранее окружавшие его девицы, нуждающиеся в особом расположении вместе с какими-то привилегиями, то и пожалуйста. С ними же проще. Конечно, проще. Им не надо ничего доказывать, им не нужна любовь, надо только гладить их по шерстке да временами подкидывать нужное. Да вот только и ты им сам не нужен. А мне нужен и необходим! Ты. Именно ты! Если б ты только знал, если б только представить мог на секунду, как я тебя люблю. Ну и как я умудрилась так глубоко вляпаться? Пропала. Я думала, что сильная, а на самом деле просто стеклянная, и это стекло трескается внутри и бьется на жженые осколки. Надламывается и обрывается. Всё-всё — и разом. А потом растекается боль, цепляясь за сердце, словно колючая проволока… — И чего он так обозлился-то? — косится на меня Фокси. — Не понимаю я этого, ведь долбанный Билли ему самому как заноза в заднице. Особенно после посвящения… — Мы совершили преступление, опоив членов своей же фракции, тем более в военное время! — передразниваю я командира, подсадив Фокси на турник. Девчонки только тяжко вздыхают. — И наказания-то назначили прямо на подбор, то, что мы больше всего ненавидим… Вон, Хейли на дерево загнали, по веревке. Грейс бегать отправили, а Дани Матиас на тренировку по палочным боям забрал. — Ага, а нам везет, как утопленникам. Любимые подтягивания, — жалуюсь я, делая первый подход. Хотя физическое наказание намного легче для меня воспринимается, чем осуждающий и холодный взгляд серых глаз. Дыхания не хватает, и кажется, что у меня все ребра сломаны, когда Алекс так смотрит. Словно не взгляд, а моя персональная пощечина. И нервы, пусть они даже железные, уже не выдерживают. И снова я готова разрыдаться от отчаяния и бессильной удушающей злости, мне как будто только что насквозь грудь проткнули. Оттого и трудно, и больно, черт возьми, так больно, что не вдохнуть. И обидно. А сердце-предатель так колотится, будто бы норматив за двоих выполняет. — Так еще и на всеобщее обозрение, — мотаю головой в сторону собравшейся толпы, начавшей улюлюкать да ржать во все глотки. Теперь Билли точно узнает, кто виновен в его приходе, и станет мстить. И самое поганое, что этот сволочной парень действительно прав — Алекс не всегда будет рядом, он же не станет меня постоянно охранять, Билли или его прихвостни легко смогут подловить меня в тихом уголке, и тогда… хорошо, что нож всегда со мной. — Ё-хо-о-оуу, куколка, — слышится голос Чеширы, подключившийся к голосам остальных угорающих парней. — Это ты, что ли, так отличилась? Ну вы, девки, даете… аха-хах, не ожидал. Пять баллов! Давайте, не хрен лить сопли, веселее. — Бля, как обидно, что я — не турник! Вот бы на мне так повисели! — Э-э-эх, жаль, что вам мини-юбки не выдали, мы бы хоть на классные ножки посмотрели, — орет Мирд — заводила из урожденных, издевательски хлопая в ладоши и выкрикивая всякую пошлятину. — Ну же, девоньки, покажите нам клевые… — А вот хрен вам, по всей морде, а не ножки! Придурки, — психует Теа, тихо выцеживая ругательства. — Вик с Джоном сильно ругались? — спрашиваю я Джесси, она только хмурится и краснеет. Ясненько, ей Уеллнер, видимо, нравится под сывороткой. — Про Уеллнера мне не напоминайте, договорились ведь уже! — раздраженно цедит сквозь зубы Джесси. — А Вик, намного добрее Алекса, только раздал всем виновным болючие щипки по носу. — Ну, бли-ин, это мне что, еще и от младшего Эванса получать? Вот уж дудки. — Смотрите, че творит-то! Да он же ее так искалечит! — вскрикивает Теа, чуть не свернув себе шею, указывая нам на Матиаса, который очень уж жестко лупит палкой Дани по ногам, что она вскрикивает и неловко заваливается на землю. — Что это с ним? — недоумевает Джесс, округлив глаза. — Мат нас так не бил на тренировках, только Кевин так может треснуть. — Чего-чего, — Фокси чешет нос об плечо и фыркает. — Дани, небось разозлилась и с присущей ей открытостью сказала куда и на что ему идти. Вот он и воспитывает. Ой! — вскрикивает и зажмуривается, видя, как Матиас сурово бьет девушку по локтям. Дани скоро зарычит, личико ее белеет, а щеки, наоборот, покрываются краской. Треск палок разносится по всей площадке. — Блядство какое-то, да он ноги ей сломает такими темпами! — Дани снова вскрикивает, явно от боли. Надеюсь, что хоть он ее потом к медикам отведет, регенерация теперь уж точно не помешает. — Что-то слабовато как-то! — окатывает нас знакомый голос с хрипотцой, заставив меня невольно насупиться. Его высокопреосвященство собственной персоной подходит к наказуемым, вальяжно обходя турник и пряча изо всех сил широкую ухмылку. Но искорки смеха в глазах выдают его с головой. Смешно ему, видите ли. Ну да, сделал из нас посмешище для всех. У меня все ладони болят от тяпки, а ему хоть бы хны, подтягиваться заставил. Вот что за привычка такая, сперва наорать, обидеть, а потом сделать вид, что вообще ничего особенного не произошло? Да еще и улыбается! — Сардельки в столовой и то выглядят жестче. Фокси, ты же довольно сносно подтягивалась, чего висишь, как тряпка на заборе?Алекс
Я хожу вдоль спортивной площадки, наблюдая за наказанными неофитами. Грейс, останавливаясь через каждые десять шагов, держится за бок, Хейли лезет вверх по веревке, чертыхаясь на всю округу и бросая на меня гневные взгляды. Интересно, а я в чем виноват? Я, что ли, мирную сыворотку крал и подливал ее в общую воду? Замечаю, что к Хейли направляется сжалившийся над ней Вик и о чем-то коротко с ней договаривается. Эх, добрый он слишком! Или ему воздействие сыворотки по вкусу пришлось? А, блин, ну да, Хейли дружит с Кристиной, черт, я забыл как-то. Ну, Кристина — это святое! Так же как и все, что ее касается. Матиас, что-то коротко бросив Дани, протягивает ей руку, поднимает с земли и тут же резко бьет по ногам опять, вызвав у нее громкий вскрик. Что-то жестковато для нашего добрячка он действует, нахмурившись, думаю я. Но до конца оформиться эта тревожная мысль не успевает, потому что мой взгляд натыкается на трех девиц, отчаянно пытающихся подтягиваться, и парней, в отдалении над ними угорающих. Сунув руки в карманы штанов, стараясь не улыбаться во весь рот, подхожу к ним и прогуливаюсь рядом. — Что-то слабовато как-то! — говорю я пыхтящим девицам, глядя на их потуги. — Сардельки в столовой и то выглядят жестче. Фокси, ты же довольно сносно подтягивалась, чего висишь, как тряпка на заборе? — У меня руки болят после работ в поле, — плаксиво ноет девица. — Я подтянулась десять раз и все, не могу больше. — Да, Алекс, пятьдесят раз это вообще не реально, ну согласись! — вторит ей Джес. — Ты же не монстр! — Кто это сказал? — громогласно и шутливо спрашиваю, удивленно вскинув брови. — Ты даже не представляешь, Джесси, каким чудовищным я могу быть! Ну что? Будем умолять о помощи? Или попытаемся раскачаться? — У меня уже руки не держатся, сейчас упаду и все! — злобно заявляет Фокси. — Как я могу подтягиваться, если я рук не чувствую? — Тогда висим и думаем над своим поведением! — наблюдаю, как Алексис старается подтянуться, сжав зубы до скрипа, руки ее слегка подрагивают, а на глаза выступают злые слезы. Правильно, детка, никогда не сдавайся! — Или просим пощады и прощения у парней, которые попали под вашу карающую длань! — Ви-и-и-ик, прости на-а-а-ас! — кричит Джессика испуганно обернувшемуся Вику. — Мы больше так не бу-у-уудем! — А я буду, — бурчит себе под нос Лекси, и девицы на нее шипят. — Я все равно все слышал! — заявляю я им. — Стен! Джон! Валите сюда! — я давно уже вижу, что парни практически бросили работу, и не спускают с меня ревнивых взглядов, опасаясь, что я сейчас буду облапывать их девиц. Да, вот прямо руки чешутся, дай мне чужую бабу на глазах у всех облапать, что я совсем без понятия, что ли? — Вот вам, общественная нагрузка, — показываю Уеллнеру и Майли на девиц, когда они подходят. — Должны подтянуться еще не менее двадцати раз. И без нытья и стенаний, приказ ясен? — Так точно, командир! — рапортуют парни, а я намереваюсь отойти покурить. — Пф-ф-ф, командир, — фыркает Лекси, и я возвращаюсь к ней. — Плейсед, помощь не нужна? — спрашиваю ее, глядя снизу-вверх. — Ничего мне от тебя не нужно, — часто и загнанно дыша, отвечает она мне, пытаясь подтягиваться с раскачки. — Ну смотри, а то мог бы предложить свои услуги! — бормочу, ухмыляясь и оглядывая ее щиколотки и икры, торчащие из-под юбки, и воображение уже рисует виды повыше: округлые коленки, крепкие бедра. Неужели она так сильно обозлилась на меня, и что теперь — все? Прошла любовь? Надо как-то с ней… — Мне твои услуги слишком дорого обходятся. Так что я сама как-нибудь! На крайний случай у меня друзья есть! — Ах, друзья, значит! — Надеюсь, у друзей все в порядке с понятиями, — говорю я, поглядывая на Джона. Не дай бог, протянет он свои лапы! Прибью и мокрого места не оставлю! — Плейсед, ты бы тратила лучше силы на подтягивания свои ебаные, а не на трепыхание языком, — сквозь зубы цедит Джон, поймав мой взгляд. — Ну, спасибо тебе, дорогой друг! Жаль, что так мало сыворотки было, видимо, не хватило! — Ох, Плейсед, договоришься ты, блядь, до беды! — Вы тут пообщайтесь, а я отойду пока, — говорю им, отхожу к заборчику, огораживающему спортивную площадку и, опираясь на него локтями, наблюдаю за подтягиваниями, покуривая и посмеиваясь. Джон и Стен помогают своим девицам. Переговорив о чем-то с Лекси, Джон машет на нее рукой и убегает вслед за рванувшей от него Джесси. Лекси остается висеть, я уже вижу, что из последних сил. Выбросив окурок, подхожу к ней снова. — Ну что, все еще не нуждаешься в моей помощи? — Нет! — вот же упрямая коза. — Хорошо, в помощи Алекса Эванса ты не нуждаешься, а в помощи инструктора Эйта? А? Или все равно нет? Лекси молчит, дергаясь на турнике. — И тогда ты меня отпустишь? — Так ты же выполнишь норму, как я могу тебя не отпустить, — изо всех сил стараясь не ухмыляться, говорю я ей. — Ладно. — Что ладно? — Помоги мне. — А разве так просят о помощи? — А как ты хочешь? — спрашивает, закатывая глаза. — Например, так: «Инструктор, у меня ничего не получается, прошу, пожалуйста, помогите мне!» — Инструктор, прошу, пожалуйста, помогите мне, — выпаливает Лекси, из последних сил держась за турник. Я хватаю ее за ноги в районе коленей и подсаживаю наверх. — Держись, держись, не отпускай перекладину. Давай, сейчас несколько секунд отдохни и подтягивайся. — Уф-ф-ф, — отдувается Лекси, — я уж думала все, упаду сейчас. — Не упала же… Кстати, а что мне за это будет? — задаю я коварный вопрос, держа ее за ножки и борясь с желанием посмотреть на витиеватые татушки. Как бы посмотреть? — Ничего не будет. Или будет моя вечная благодарность! — Не-е-е, не хочу вечную благодарность, что мне с ней делать, — хмыкаю я, пытаясь снизу рассмотреть выражение ее лица. — Сходишь со мной на свидание? — Вот еще! Нет, конечно! — Отчего так категорично? — Ты меня обидел! Сказал, что из-за меня у тебя много проблем. — И ты моментально обиделась? — А кто не обиделся бы на такое? — Подтягивайся давай! — Лекси поудобнее перехватывает перекладину и подтягивает свое тело наверх. — И что, теперь будешь дуться на меня? — Ты или не ты сказал мне, что у нас все кончено? Что, — она опять делает усилие, чтобы подтянуться, — я тебе не соответствую, что у меня мозгов не хватает! Я тяжело вздыхаю, но молчу. Ну я сказал, а она меня разозлила! Влезла в какое-то дерьмо, а я должен был ее из него вытаскивать. — И что, тебе сказали, а ты и согласилась? И даже чуточку не хочешь поработать над собой? — С какой стати я должна менять себя в угоду тебе, Алекс? — С такой, что каждый человек должен стремиться к совершенству. Особенно девицы! — Почему это «особенно девицы»? — Потому что мужчина рождается совершенным, — со смешком выдаю я. — Ну ты и напыщенный индюк, Алекс! Двадцать! Может, все? — Вообще-то, речь шла о пятидесяти! — Но ведь Фокси и Джеси ты разрешил всего двадцать! — Но ведь не их заколку нашли рядом со шкафом! И потом, я хотел, чтобы они поскорее ушли, чтобы остаться с тобой наедине. Так что давай, делай! Лекси сжимает зубы и опять подтягивает тело наверх, но руки ее вибрируют и пальцы разжимаются. Она так и остается сидеть у меня на руках. А потом медленно сползает вниз, пока не оказывается в моих объятиях. Ух, как же здорово — пока сползала, юбка слегка присобралась, обнажая стройные ножки, я ощупываю ее всю руками, и сейчас, прижимая Алексис к себе, я не могу больше думать ни о чем, кроме того, как сильно я хочу ее поцеловать. Она старается не дышать вообще, чтобы себя ничем не выдавать, но я вижу, что она просто плавится в моих руках. — Выпусти меня, Алекс, — подрагивающим голосом говорит она мне. — Выпущу, если согласишься на свидание. Хочу показать тебе кое-что. Пойдешь? Она смотрит на меня исподлобья, поджав губы. — Посмотрим. Если не сильно устану от подтягиваний и работы, то… может быть! У меня совершенно пересыхает во рту, мне так хочется ее поцеловать. Надо как-то незаметно смочить губы. Сердце колотится в грудине, отдаваясь в горле, голова слегка начинает кружиться, мне совершенно не хочется ее отпускать, да и она не вырывается. Я едва прикусываю нижнюю губу, она уже не сводит с меня взгляда, еще немножко, и… Но я только размыкаю объятия и отпускаю ее. Лекси немедленно отходит от меня, правда, не сразу восстановив равновесие, а я иду топить баню. Придет она, никуда не денется. А если не придет, тогда я ее просто выкраду.