Алекс
За всеми передрягами я поначалу даже как-то забыл, что я хотел пройти свой пейзаж, когда окажусь в Бесстрашии. Не люблю я это делать, но Бесстрашные обязаны проходить его раз в несколько месяцев обязательно, поэтому я нахожу Мата и прошу его мне помочь. — Мне как, остаться или сам справишься? У тебя это обычная профилактика или есть какие-то опасения? — хмурясь, спрашивает меня Мат. — Нет, мне нужен оператор. Я потом тебе объясню, после пейзажа. Окей? — Ладно, посмотрим чего у тебя там. Мат подключает меня к мониторам, внимательно прожигает темным взглядом. — Точно хочешь, чтобы я остался? — я только киваю, лучше уж ужасный конец, чем ужас без конца. Игла впивается в шею и я закрываю глаза.Саунд: Pandemic Really Slow Motion
Открываю глаза как обычно, все в той же комнате симуляции. Встаю и понимаю, что мне надо найти кого-нибудь из людей, так как кругом все подозрительно тихо. Ни шороха, ни звука нигде не слышно, только легкий ветер гуляет по коридорам Ямы. Штаб-квартира без людей — зрелище не для слабонервных. Гулкое, холодное помещение, где эхо отдается десятикратно, но мне надо пройти по всем коридорам, чтобы удостовериться, что никого нет, вообще никого. Я выбегаю из штаб-квартиры в надежде, что в городе кто-то есть, но разрушенный Чикаго встречает меня лишь мусором и заросшими обломками зданий. Так, надо успокоиться и искать выход. А выход у нас там же, где и вход, то есть за стеной. Я иду туда в полнейшем одиночестве, и от этого так тоскливо, что кажется, отдал бы все, чтобы только встретить хоть кого-нибудь. Но никого нет, ни людей, ни животных, ни птиц. Город в еще более полном запустении, приходится пробираться через целые обвалившиеся здания. Иногда я натыкаюсь на полуразложившиеся трупы, пытаюсь, сквозь приступы тошноты, рассмотреть кто это, но не получается. Даже по одежде не удается распознать. Добравшись до стены, я открываю тяжелые ворота и выхожу из города. А за стеной, против обыкновения, меня встречает пустыня, самая настоящая песчаная… … и как только я наступаю на песок, оборачиваюсь и понимаю, что стены нет. Нет города, вокруг меня только пустыня, насколько хватает глаз. Но раз надо идти, то надо… Я бреду все вперед и вперед, ноги увязают в обжигающе горячем песке. Солнце палит просто нещадно. Очень, вот просто невозможно хочется пить. Кожа горит от жары, губы трескаются, я пытаюсь смочить их, но во рту все пересохло… Я передвигаюсь, а конечности увязают все глубже и глубже, и в какой-то момент я понимаю, что я не могу ногу поднять, так глубоко она увязла. Я пытаюсь ее вытащить, но ни хрена у меня не выходит. Я погружаюсь в горячий песок и ничего не могу сделать. Дергаюсь, как могу изворачиваюсь, начинаю кричать и звать на помощь, и понимаю, что ничего тут не сделаешь. Тогда я ложусь на песок всем телом, и он поглощает меня, проникая в рот, нос, уши… Мерзкое ощущение инородного тела везде, где только возможно, хочется избавиться от ненавистного песка, вытрясти его отовсюду, но он только пребывает, он погребает меня под собой заживо, и вот я уже не могу дышать… Я хочу вдохнуть, но песок попадает в легкие, меня продирает кашель, песка становится все больше… Он все вбирает и вбирает меня, я не могу двигаться, только понимаю, что это мучительный, ужасный конец… … и открываю глаза. Закрываю. Открываю снова. Ничего не изменилось. Как? Почему я ничего не вижу, откуда эта кромешная, непроглядная тьма. Паника захватывает в свои объятия, в этой тьме я совершенно не могу контролировать ситуацию. Жду, что сейчас прилетит пуля, или что-то обрушится на мою голову, а я даже не знаю, с какой стороны ждать опасность. Шарю руками вокруг себя, и ничего не могу нащупать, только пустое пространство. Прикрываю глаза, только для того, чтобы перестать паниковать, и понять, что темнота логична. На плечо ложится рука. Ни черта не видно, но я понимаю, что рука эта не предвещает ничего хорошего. Привычным отработанным движением я хочу схватить того, кто на меня напал, однако, когда я дотрагиваюсь до плеча, там уже ничего нет. Присутствие чужого ощущается каждым нервом, каждой частью тела. Стараюсь отключить все эмоции, сконцентрировавшись на ощущениях, только паника, давящая на меня со всех сторон страшно мешает… Хуже смерти лишь ожидание смерти… Что-то резко толкает меня в спину, я делаю шаг вперед, там натыкаюсь на еще один толчок… и все, тишина. Я оборачиваюсь то в одну, то в другую сторону, действуя хаотично, в надежде понять, что это такое… Сзади чувствуется какое-то движение, я оборачиваюсь, шарю руками по темноте, но так ни на что не натыкаюсь. Вдруг передо мной вырастает что-то и сильно пихает меня в живот. Я начинаю молотить руками по воздуху, не в силах справиться с паникой, кулаки, не находя никакой преграды, просто болтаются в пространстве. Но что-то там есть, точно есть! Опять что-то проскальзывает сзади, и толкает меня в спину, я падаю вперед, и нечто острое не дает мне упасть. Я нащупываю это, никак не могу понять, что именно. Я хочу отдалиться, отпрянуть, но острие медленно давит мне на живот, неотвратимо насаживая, как на огромную иглу… Хватаюсь руками за это — оно металлическое, холодное, уже царапает мою кожу. Ясно осознавая, что больше тут ничего не поделаешь, я со всей силы подаюсь вперед, чтобы, наконец, прекратить это медленное умирание… …и снова открываю глаза, почувствовав легкий холодок. Так и есть, я опять тут. В колодце. Вокруг каменная стена, вся покрытая скользким налетом. По камню ползают твари, похожие на слизняков, и тот след, который они оставляют, не дает ни за что зацепиться. Ну что ж, надо выбираться. Не успеваю я схватиться за первый камень, как чувствую, что у меня уже насквозь промокли ноги. Колодец всегда заполняется только наполовину — выбраться не получается, а холодная вода затягивает вниз. Несколько раз сорвавшись и оказываясь уже в воде по пояс, я все штурмую и штурмую стену, главное пройти некий барьер, и потом, там наверху посуше и ноги не скользят. Я ползу и ползу по стене, обдирая пальцы в кровь, пот заливает глаза, а я даже не могу его вытереть, потому что отпусти я руку — сорвусь опять, и надо будет начинать все сначала. Руки уже дрожат от перенапряжения, пальцы теряют чувствительность, но в тот самый момент, когда моя рука зацепляется за край колодца, на меня падает крышка, и я лечу вниз, и жду, что сейчас я плюхнусь в холодную воду, но ничего подобного не происходит… … потому что я продолжаю падать, лечу вниз уже достаточно времени, чтобы понять, что падение с такой высоты не обернется для меня ничем хорошим. Паника снова окутывает меня, я успеваю осознать, что мое тело сейчас ударится о землю или о воду, и сломаются почти все кости, и смерть уже кажется не карой, а наградой. Наконец, я врезаюсь в землю, но не чувствую боли, во всяком случае той, которая должна быть. Я будто бы проваливаюсь под землю, которая поглощает меня, как те самые зыбучие пески, я проваливаюсь все дальше и дальше и неожиданно оказываюсь в довольно большой пещере. Оглядываю поверхность над головой — я совершенно и окончательно заперт, выхода нет. Одна из расщелин в скале напоминает проход. Я стремлюсь туда, но пол под ногами начинает вибрировать. Увеличивая скорость, уже понимая, что сейчас будет, я все-таки успеваю добраться до расщелины в тот самый момент, когда громыхает, содрогается и на меня сверху падают разной величины камни, только успеваю уворачиваться. Земля под ногами разъезжается, и оттуда прёт убийственным жаром, выплескиваются обжигающие фонтанчики лавы. Еле успев запрыгнуть на камень, падаю на колени, вижу, что разлом увеличивается, твердая поверхность постепенно исчезает. Пещера буквально превращается в пекло, я чувствую, как у меня горит кожа, на ноги попадает раскаленная лава, прожигая ботинки и одежду. Я пытаюсь стряхнуть с себя это, но становится только хуже. Так. Стоп. Надо выбираться, несмотря ни на что. Оглянувшись, я вижу, что не вся твердь ушла из-под ног. Перепрыгивая с островка на островок, стараясь не думать о горящей субстанции, что окружает меня, я медленно продвигаюсь к скале, в надежде, что по ней можно будет подняться. У меня уже горят ноги, и я никак не могу их потушить, каждый шаг неимоверная боль… Но надо, вперед, к скале, по ней… подняться… Внезапно камень под моими ногами начинает уходить, исчезать в лаве, и я понимаю, что сейчас я уже не сохраню равновесия, и я лечу в вязкую, горячую жижу, все мое тело разом окутывает, обжигает, выедает болью и наступает спасительное забвение… … в себя приводит ощущение, что я сейчас околею от холода и сырости. Я открываю глаза и понимаю, что я в тоннеле, совершенно темном, но при этом я вижу стены, пол, потолок, а в руке у меня фонарь. Оглядываю все вокруг — поверхность холодная, каменная, и само пространство очень узкое, буквально, пара человек еле разойдется. Всё вокруг в ржавых и зеленоватых подтеках, в нос ударяет смесь различных запахов, преимущественно застоявшейся воды, плесени и еще чего-то, царапающего нервы. Я ощупываю стены, на руках остается склизкая субстанция, и сразу же хочется вытереть обо что-нибудь руки. Пока все тихо, но странная тревога поселяется где-то в солнечном сплетении, я понимаю, что надо куда-то двигаться, потому что, если стоять на месте, ничего хорошего не будет. Движение — жизнь, так что иду вперед. Освещая себе путь фонарем, иду осторожно, чувство опасности и неизвестности скребет изнутри, скручивается тугим комком и не дает нормально дышать. Луч света выдергивает из темноты непривычный рисунок, я направляюсь туда и понимаю, что это ответвление, проход… Впереди все тихо, но вдруг ответвление — это выход. Я решаю проверить, поворачиваю, проход становится еще уже. Мне вдруг начинает казаться, что это была плохая идея, я хочу повернуть обратно и понимаю, что за мной холодная и влажная, совершенно глухая стена. Луч фонаря опускается ниже, и я вижу на полу и внизу стены кровавые разводы, будто кого-то придавило плитой, но никаких звуков, криков не было, как такое может быть. При этом что-то коснулось моей ноги. Что-то внизу, а потом… плеча. Что-то холодное, мокрое и скользкое. Луч начинает метаться по стенам, но ничего вокруг нет, а что дальше, впереди, не видно. Паника захватывает полностью, я бегу вперед, не разбирая дороги, наступаю на что-то. Не удержавшись на ногах, со всего размаху падаю на пол, и руки скользят по липкой обволакивающей субстанции. Фонарь, конечно же, выпадает у меня из рук, и сейчас хмуро светит прямо в стену, которая вся… в кровавых подтеках, будто тут кого-то размозжило, растерло прямо по стене. Я решаю не смотреть, обо что же такое я споткнулся, хватаю фонарь, отметив, что руки все в чьей-то крови, но разбираться с этим я сейчас не буду. Только вперед отсюда, бежать, не останавливаться, только туда, может быть, там есть выход. Луч света опять выхватывает из темноты два прохода, я, не задумываясь, бегу влево. Почему-то пространства становится все меньше и меньше, вот я уже бегу по такому узкому проходу, что еле могу протиснуться, а что-то преследует меня, я чувствую его сзади. Возникает мысль, что я выбрал не тот путь, не туда свернул, но теперь уже поздно, я уже не обращаю внимания, что вообще все стены заляпаны кровью, однако, я не видел ни одного тела, а хотя нет, обо что-то я же споткнулся… Стены все сходятся и сходятся, я уже еле-еле могу двинуться, и в какой-то момент я понимаю, что все кончено. И тогда я падаю на колени и закрываю голову руками… … «Эй, ты кто?» — спрашивает меня чей-то голос. Я поднимаю голову, оглядываюсь и вижу, что я сижу в окружении каких-то людей, они стоят и смотрят на меня. Пялятся, будто я диковинное животное. — Ой, смотрите, это же сынок лидерский! — говорит девица, одетая в форму Бесстрашия, показывая на меня пальцем. — Да, точно, он и есть! Гляньте, какой красавец. Откуда это к нам такого красивого дяденьку-то занесло! Все начинают ржать, а я пытаюсь понять, что тут за собрание и какого хрена они все пялятся на меня. — Во-во, — всплескивая руками, говорит бабка в синем платке, — это у Бесстрашных такие развлекухи, они все сумасшедшие! — Да нет, не у всех, только у лидерских отпрысков, им девать энергию некуда! — Ага, есть такое дело, они вечно во все влезают, чтоб нервишки себе пощекотать! — Хорошо, когда папочка лидер, всегда отмажет, всегда прикроет… — Да вы посмотрите, что нас ждет! Это ж лидер будущий, явно, а он по тоннелям лазает! — Ой, и не говори, то по крышам все лазили, теперь по тоннелям. А что дальше? В канализацию полезут? — Да какой он лидер, пускай лезет туда откуда вылез! — Не нужны нам такие лидеры, мы лучше своего выберем, нормального, а не такого, залюбленного лидерского сыночка! Гогот и ржач заполняют пространство. Я понимаю, что надо успокоиться. Давно уже надо бы привыкнуть, а я все никак не могу. Как слышу фразу «лидерский отпрыск», рука сразу тянется к ножнам. Я так и продолжаю стоять на коленях, не в силах подняться, от усталости и стыда. Я низко опускаю голову, пытаясь выровнять дыхание, но рука уже привычным жестом нащупывает нож, я его вытаскиваю и уже делаю замах… … a передо мной стоит… Кнопка. Прижимая к себе старую, уродливую мягкую куклу с косыми глазами, сестренка смотрит на меня ужасно печально. Вся она совершенно зареванная, но не плачет, а будто просит помощи. Я хватаю ее на руки и прижимаю к себе. — Кнопа, ты что тут делаешь. Где мама? — А мама… она там… — показывает она мне ручкой куда-то в сторону. Я в совершенно незнакомом месте — темный большой зал по левую руку от меня, подсвеченный разноцветными лампочками. Люси показала в коридор, и я бегу с ней туда. Она вдруг начинает биться у меня в руках, выворачиваться и кричать. — Отпусти, я не хочу туда, отпусти меня! Выворачивается и убегает. Я теряюсь, что делать — не знаю. Надо найти Эшли, может, она знает, что происходит. Первое, на что я натыкаюсь, выбегая из коридора в небольшую проходную комнату, — это Вик, лежащий лицом вниз. Под ним огромная лужа крови, а на спине… зияет рваная рана, будто кто-то разодрал ему спину когтями. Я бросаюсь к нему, переворачиваю… Да, это Вик, мертвый, уже довольно давно. Совершенно белое лицо, черты заострились… Где? Где остальные? В следующей комнате я обнаруживаю родителей. Они пригвождены к стене, оба, отец будто бы закрывает мать собой, а орудие, проткнувшее их обоих, торчит из стены. Оно какое-то толстое, конусообразное, больше похожее на… коготь? Эта мысль немного отвлекает от видения мертвых родителей, но лужа крови, в которой я стою, возвращает меня обратно к действительности. Оглядываю помещение, вижу кровавый след, ведущий в другую комнату… Уже почти зная, что я там обнаружу, иду туда. На полу, полностью залитом кровью, лежат близнецы… У одного ноги оторваны по бедра, другой расчленен просто пополам… Слез я сдержать уже просто не могу, не могу… Мне совершенно нечем дышать, я сейчас просто лягу и умру прямо тут. Я падаю на колени, и так ползу дальше. Как это прекратить, что надо сделать, чтобы этот ужас закончился, я не помню. От открывшейся картины мне хочется умереть, я не хочу жить дальше… Я ползу весь в крови, ее запах ввинчивается прямо в мозг, совершенно нечем дышать, кроме этого тошнотворного запаха ничего нет… За спиной чувствую какое-то движение. Оглядываюсь — там мелькает тень. Мне надо туда, срочно, надо найти Люси, может быть, удастся ее спасти. Выбегаю из кровавой комнаты и бегу на звук. То, что я вижу… не поддается никакому описанию. Лекси, моя Лекси сидит на кровати и подушкой… душит Кнопку… — Лекси, что ты делаешь, прекрати! — я подлетаю к ней, выхватываю у нее подушку, но уже поздно, уже слишком поздно… Девочка не дышит… Я хватаю Люси на руки, тормошу ее, пытаюсь делать искусственное дыхание… — Почему, за что, Лекси, что ты наделала? — Они убьют нас. Они придут за нами. Вот. — Алексис протягивает мне пистолет. — Остался последний патрон. Прошу, убей меня. — Кто придет? Что здесь творится? — кричу в отчаянии. — Алекс, это они все сотворили. Не отдавай меня им. Мне очень страшно, убей меня, прошу. Окно разбивается, и в него вползает огромное щупальце, с острым когтем на конце. Лекси визжит на ультразвуке, щупальце тянется к ней. — Алекс, я не хочу, не отдавай меня! Я поднимаю пистолет и стреляю в нее. Щупальце дергается и меняет направление. В следующее мгновение оно опутывает меня, и коготь пронзает мое тело насквозь. Прихожу в себя, как всегда, на коленях, вокруг меня полумрак, но сознание не отпускает ужасающую картину. Господи, я выстрелил в Лекси, это просто… Надо встать. Встать и пойти к Мату. — Ты бледный, как полотно. Что, совсем плохо? — Самое главное я выяснил, страхов так и осталось восемь. Остальное… — Я видел Лекси в твоем страхе. Это ты хотел проверить? — Я подозревал, что она там будет, я боялся, ее появление вызовет новый страх, однако, этого не случилось. — Ты искал что-то конкретное? — Да. Когда мы с Лекси были на полигоне и оказались в лесу, на нас напал скриммен. Видимо, та самая особь, детеныша которой нашли вы с Дани потом. Детеныша подбросили, а сама особь была из лаборатории. Особь растили там, потом спешно покинули лабораторию, скриммена выпустили, а детеныша получается подбросили, во всяком случае Мелисса говорит, что это так. Так вот особь напала на нас, мне пришлось ее уводить от Лекси и убить. — Алекс, ты что? Недавно убил особь? И повез детеныша? Почему ты мне не сказал, я сам отвез бы… — Некогда было пререкаться. Я же отвез, как видишь, ничего плохого не произошло. Короче, особь показала мне видение. Что Лекси исчезла. Испарилась так, как исчезают тени. Я увидел ее, среди большого количества мертвых тел, она тоже была как неживая, а потом голубое свечение и все, пропала она. Думал, может это у меня теперь страх такой, с ней связанный, но нет, страхи все на месте. И что, это будущее, что ли? Вот и думай… То ли ее украли, то ли она работает на… — Нет, тут что-то не то, если ты говоришь, что особь была агрессивная, с чего бы ему показывать тебе будущее? Агрессоры не показывают видения, они только убивают. Видения показывают те, кто хочет общаться. А ты говоришь, что он напал… — У Лекси был сломан передатчик, она тоже видела какой-то страх и тоже чуть не умерла от него. Так что тут не понятно… Потом, когда она пришла в себя, скриммен ее явно чуял через передатчик, и пришлось уводить от нее зверя. Животное росло в неволе, так Мелисса сказала, он, мне кажется, сам не знал, как надо использовать свои ментальные способности. Так что… Увижу страхи Алексис, может быть, станет понятнее, что именно это было. — Тебе надо с вожаком пообщаться, но только позже, когда… — Да, я знаю, когда воспоминания об убийстве особи не будут такими свежими. Я съезжу, обязательно. — Ладно, Алекс, если я тебе больше не нужен… — Иди, иди, я тут все сам закрою. Мат, кивнув мне, выходит из комнаты пейзажа, а я сажусь обратно в кресло, задумавшись. Как-то странно, думал, пройду пейзаж, и все встанет на свои места. Однако появилось только больше загадок. Лекси в моем последнем страхе, это уже не просто видение, это полный пейзаж, и она в нем. Мелисса говорит, что это либо будущее, либо я отношу Лекси к своей семье… Ну, если так подумать — все Бесстрашные семья… Но видятся мне только близкие. Она стала настолько близкой для меня? Серьезно? Как и когда это случилось? Или это всего лишь игры подсознания? Черт, надо же… А тут еще и Билли со своими интригами… Вот чего теперь делать, а?***
Через несколько дней замечаю в Яме Джимми. Я так давно не встречался с ним, что удивляюсь безмерно, увидев, как он занимается на тренажерах. — Джимми, вот кого я рад видеть, брат! — протягиваю ему руку, а он ее, улыбаясь, пожимает. — Я давно тебя не видел, где ты пропадал-то все это время? И на посвящении тебя не было, и в Дружелюбие ты с нами не ездил… — Да я тут… Понимаешь, я записался в диспетчеры беспилотных истребителей. Двухнедельные курсы непосредственно на месте для изучения самих беспилотников и еще месяц нужна только практика. Оказалось, что не такой уж это сложный механизм, и никто не посмотрел на мои низкие баллы, а со всевозможными пультами я обращаюсь более чем хорошо. — Значит, ты решил участвовать непосредственно в боях? — На самом деле, я давно это решил, только не говорил никому. Вы же не считаете меня бойцом, да и я себя не считал, думал — моя участь это всего лишь татуировщик и музыкант. Но оказалось, что и я могу пригодиться. — Джим, мы никогда… — Да ладно тебе, Алекс, я ведь без претензий, я просто констатирую факт. Тренировки необходимы, потому что курс молодого бойца никто не отменял. Кстати, ты готов возобновить репетиции? Музбитва уже через полтора месяца. И Кевин, я знаю, уже вернулся из Эрудиции, так что не вижу причин продолжать филонить. — Как ты, оправился после… — неловко начинаю я, но Джимми меня прерывает: — Алекс, давай так. Тебе, конечно, большое спасибо, что ты согласился выступать и все такое, но Анишу обсуждать не будем. Я как-то вышел из положения, как-то живу. Не скажу, что мне просто, но человек ко всему может адаптироваться. С тем, что она использовала меня в качестве запасного аэродрома, я уже смирился, жаль только, что не узнал об этом раньше. Верю, что никто из вас не знал ничего об этом, потому вы мне и не сказали, и давай закроем эту тему. — Как скажешь. Значит, будешь диспетчером. Сложная специальность? — Нет, даже очень интересно. Диспетчерский пульт напоминает чем-то диджейский, а управление беспилотником похоже на компьютерную игру, так что… Ну надо понимать некоторые принципы, но я, оказывается, довольно быстро обучаюсь. Так что, все к лучшему, не брось меня Ани, я не пошел бы на обучение, а так, глядишь, и я пригожусь. — Ладно, Джим, когда у нас репетиции? — Да в любой день, приходи в студию, а Нишка пусть скажет Лекси… Или сам ей скажи. — Скажу. Рад был тебя увидеть, Джимми! Да как бы там ни было, в одном он прав, что ни делается все к лучшему. Я помню, как он переживал, когда, оказавшись в красной зоне думал, что для него все пропало. У нас была группа, компания, которая потом переросла в команду, а Джим… Отделился, когда пошел работать в тату салон, и очень болезненно к этому относился. А теперь его не узнать даже, он стал увереннее, в голосе появились командные нотки… Определенно расставание с Нишкой им обоим пошло на пользу, если бы только они еще смогли отпустить свое прошлое. Ладно, чего на это заморачиваться, надо сказать Лекс, что продолжаем репетиции!