Алексис
Я слабо себе представляю, как можно что-то оборонять или вообще двигаться после такого. Наверное, если бы Алекс не держал меня, я бы просто растворилась в этом жаре. Что же это за оружие такое? Это же пытка самая настоящая! Бережно поддерживая за талию, Алекс выводит меня в коридор к остальным. Как я могла так плохо думать о нем? В конце концов, он не виноват, что все эти девки вешаются на него! Ну ладно, виноват, но… Он такой заботливый, в его глазах столько нежности. Он не убежал, не оставил нас, они с командирами вместе с нами переживали удар, хотя вполне могли как-то себя обезопасить. Наверное. Грудь затапливает такая щемящая нежность, что я останавливаю его на пороге комнаты, разворачиваю к себе и целую в губы. Алекс прижимает меня еще крепче, и хотя все тело изнутри еще горит, я никогда не чувствовала себя лучше, чем сейчас. Впереди еще оборона здания, если она будет такая же несложная, как штурм, мы имеем все шансы быстренько закончить и наконец-то уже отдохнуть. Все мы устали и вымотались, честно говоря, хотя… Противник на поле боя не будет давать нам передышек. Блин, я уже даже думать начинаю, как Эвансы. Всё-таки близкое общение с братьями даром не проходит.***
Перед штурмом Алекс отбирает себе группу для захвата объекта, в которую я не вхожу, а Мат отводит нас в сторонку и приступает к инструктажу. — Итак, рассказываю, как и что мы будем делать, — декламирует он, выстроив перед собой оставшийся отряд. — Первое и главное — делаем все тихо, до поры. Нам надо заложить заряд так, чтобы отвлечь как можно больше народу от охраны здания, пошуметь, устроить пожар, что угодно, только бы дать штурмовой группе пробраться на территорию макета. Тихо подбираемся к ним, но если нас заметят — вступаем в бой. Пока группа отвлекает, подрывник проникает в подвал. Да, тут есть подвал, я, вообще-то, не должен был этого говорить, но хрен с ним, допустим, у вас разведка хорошо сработала. — Мат трет затылок, будто смущается и смотрит на нас виновато. Ой, да ладно уж, мы ж никому не скажем. — После того, как заряд заложен, отходим как можно быстрее, стараемся не попадаться в плен, понятно? Условия те же, пока на вас нет магнитных наручников, вы не в плену, боритесь до последнего. Из плена можно спасти, если вам удастся снять с пойманного бойца наручники, значит, он больше не пленный. Отходим быстро и сразу распределяемся по точкам. Джесси, Вик и Лекс, на карте отмечены ваши точки дислокации, вам нужно оказаться там как можно быстрее после диверсии, вы наши снайперы, отстреливаете всех, кого только удастся взять в прицел. Чем больше народу снимите, тем лучше, соответственно. — Мы переглядываемся с младшеньким и Джесси, не скрывая своих хитрющих улыбок. О-о-о, да, глазки сияют от предвкушения. — После того, как штурмовики дают сигнал, что они захватили здание, мы присоединяемся к ним, чтобы найти импульсные заряды в количестве трех штук, заложенных в здании. У нас будет около десяти минут на это, так что действуем слажено и быстро. Всем все ясно? Тяжелое дыхание, хлюпающие звуки болотной грязи. Это мое дыхание тонет среди тихой ругани, выплескивающейся сквозь сжатые зубы. Запах тины, шум ветра, тихий хруст ветки под ногой, пение птиц, спрятавшихся среди крон деревьев. Я довольно жмурю глаза, на пробивающееся сквозь неплотные облака солнышко. Вчерашнего стихийного бедствия, которое аж чуть небо с землей не сравняло и так подло сломало нашу палатку, как не бывало. Лагерь противника все ближе, а усталость начинает наваливается. Передвигаться по топи довольно тяжело, несмотря на крепкие дубины, которыми мы прощупываем почву, перед каждым шагом все кочки так и порываются сбежать из-под ног. Сильные и обильные дожди, добавили лишней воды, из которой снизу поднимаются малюсенькие пузырьки воздуха, и размочили все доступные переправы. Вик крепко сжимает мою руку, помогая подняться с колен, когда я неловко плюхаюсь, подскользнувшись на мхе. Все идет не совсем так, как планировалось изначально. Нужно было просто прокрасться на вражескую территорию и заложить взрывушечки, но вот на деле это оказывается намного сложнее, ведь к макетному зданию, надо еще и подобраться максимально незаметно, а вся окружающая местность просматривается с высоты, и мы у них как на ладони. Исходя из этой чудной и нерадостной информации, принимаем решение — что пробраться возможно только через болото. А кто у нас отличился умением маскироваться среди грязи и тины? Конечно же, я. Хех, ну и младшенького со мной отправляют, так сказать, для присмотра. Джесси мы оставляем на ее огневой позиции, для прикрытия, посадив на дерево. Остальные ребята должны подобраться к месту действия через реку и, рассредоточившись, отвлекать внимание противника на себя, пока штурмовики не захватят здание. Виктор тащит сумку с учебной взрывчаткой, ворча, что если она вдруг, не дай боже, окажется в моих смертоносных царапках, обязательно ахнет не вовремя, и мы с ним всплывем брюхами кверху. А такого ни в коем разе, ни при каких обстоятельствах нельзя допускать. Паршивец такой, припомнил! И вообще, не я вчера рассчитывала мощность. Я только закладывала. Ай, ну да ладно! — А я думала, что снайпер — это тихая профессия. Сиди себе в засаде, ну или на возвышенности какой и вылавливай в прицел противника! — шепчу я Вику, перебираясь через очередную топь. — А теперь мы диверсанты. — Если ты не будешь уметь тихо подкрадываться к врагу, или не хватит выдержки просидеть в засаде долгое время, то одно умение метко стрелять, тебе никак не поможет в бою, — высказывается младшенький, серьезно посматривая на меня. — Иногда, снайперу приходится выслеживать врага не то, что несколько часов, бывает что и пару дней. И еще смотря на какой местности, или территории, может, тебе понадобится стрелять с максимально близкого расстояния. Твоё умение маскироваться идеально к этому подходит, но бесшумно подбираться к врагу, тебе тоже надо научиться. А потом, еще же нужно будет и незаметно уйти. Вот смотри, ты получила задание на устранение объекта, выследила, добралась до него, устранила. — Он старательно загибает пальцы, ни на секунду не изменяя своему наставительному тону. — Направление выстрела легко можно вычислить, и за тобой отправят погоню. Если ты стреляла с большого расстояния, то время уйти у тебя будет, хорошо. А если нет? Что ты будешь делать в таком случае? — Спрячусь. Замаскируюсь, — ворчу я, передергивая плечами. — Если успеешь, конечно. А если погоня будет с собаками? Да и новые технологии не стоят на месте. Приборы ночного видения, датчики движения. А тот же, старый, добрый тепловизор, Алексис? Не всегда же ты будешь прыгать по болотам и водоемам, на открытой местности или в лесу ты от него не спрячешься без специального термонепроницаемого костюма. — Можно будет поджечь что-то и укрыться за огнем, устроив засаду, чтобы температура пламени перебивала выделение тепла моего тела. — Ок, это в лесу, а в чистом поле или на холмистой местности? — Блин, я еще инициацию не закончила, а ты уже требуешь от меня невозможного. Вот пойду на спецобучение, тогда и посмотрим. Вик, а ты пойдешь учиться? — Ишь ты какой, одна бровка младшенького медленно уползает вверх, по лбу, а уголок губ изгибается в усмешке. Пф-ф, еще один самоуверенный засранец! — Ах, ну да, — притворно развожу руками, — я и забыла, что вас, Эвансов, уже с рождения всему научили. Наверняка, особый отряд, да? — Виктор улыбается, почесывая свой затылок, и пожимает плечами. — Значит, ты твердо решила идти на спецобучение, я прав? — Конечно. Ты же сам говоришь, что одного умения метко стрелять недостаточно в бою. А я очень хочу научиться быть профессиональным снайпером. Тем более что у недовольных есть эти их, перемещалки, с помощью которых они постоянно исчезают. Здесь нужны какие-то особые умения, чтобы за ними гоняться, так что, да, я обязательно пройду обучение. А потом, стану крутой умничкой и буду гордо задирать свой нос, прям как ты, — показываю ему язык, и мы дружненько хихикаем. Пройдя еще где-то полмили, замерев на секунду, напряженно прислушиваемся в окружающие звуки, пытаясь услышать что-то подозрительное. Голоса. Шум возни или треск веток. Что-то, что может выдать опасность. Но слух не улавливает больше ничего, кроме знакомого дыхания напарника и собственного стука сердца. Никаких следов поблизости, значит, их патруль не заходит так далеко от обороняемого объекта. Вот и хорошо, вот и правильно. Кое-как проползаем по гниющему бурелому, цепляясь за скользкую древесину и разгребая пальцами густой покров мха, под которым в панике мечется какая-то мелкая противная живность, что я тихонько взвизгиваю под насмешливым взглядом серых глаз младшенького, мы осторожно выбираемся из болота. Нет, ёптель-моптель, это «сафари» твердо настроено для испытания меня на прочность. Храбрости бы для этого еще набраться… То собаки, теперь ненавистные жуки, да еще и на дерево лезть. Ну, надеюсь, это хоть как-то сможет мне помочь в преодолении моих страхов. Сердце скачет в грудине бешеным мячом, предвкушая близость приключения. Неслышными шагами пробираемся вперед, дальше на животах, чтобы застыть на краю поляны, укрывшись в растительности и сосредоточенно осматриваясь. Посреди открытого пространства возвышается двухэтажное серое здание, к которому нам необходимо подобраться, скользнуть в окошко подвала и заложить снаряды, а потом еще тихонечко и улизнуть на свои позиции для прикрытия штурмовиков. — На крыше, чисто! Странно, почему было не посадить туда снайпера? Караулят в окна, — бурчит Вик, разглядывая здание в оптику. — Четверо патрульных. По двое, на каждой стороне. Всё, тихонечко вперед. Трава вокруг не примята, несколько неплохих кустиков в относительной близости к объекту имеется. Обляпав друг дружку бузой, тиной, листьями и прочим маскировочным природным материалом, скрыв выделяющуюся на фоне травы черную форму Бесстрашия, что в комплекте с раскрашенными моськами позволяет нам выглядеть, как кикимора с лешим, потихонечку подползаем вперед с солнечной стороны, для конспирации. Жарко до чертиков, пот бисером выступает на лбу. Вик морщится, время поджимает, остальные уже должны быть на своих позициях и вот-вот начнут шебуршать по краю леса, махать ветками, отвлекая внимание на себя, но все равно двигаемся очень-очень медленно, стараясь не попасться на глаза патрулю и Бесстрашным, караулящим в окна, выбрав для диверсии слепое место, на углу здания. — Алексис, дальше я один, ты прикрываешь отсюда. Ясно! — шипит мне в ухо младшенький, когда мы добираемся до зарослей, закатившись под нижние ветки. — Смотри, как только патруль отойдет подальше, — кивает он на двух Бесстрашных, осматривающих свои угодья, кстати, не особо-то и тщательно, — я пробираюсь к окошку подвала, закладываю подготовленные снаряды — они настроены на радио сигнал, и при срабатывании взрывателя мы должны будем уносить отсюда свои задницы как можно быстрее, иначе оглушит. Твоя задача, никого не подпускать к проему подвала, пока я не закончу со снарядами и, само-собой, отстреливать всех, кто захочет мне помешать. Потом кидаем дымовушки и валим на точку дислокации. Задача ясна, боец? — ухмыляется, пряча лыбу. — Так точно, папочка! — выдаю я улыбочку до ушей, перекидывая ремень винтовки, подготавливаю ее к стрельбе и достаю из выкладки дымовую шашку. Фырканье, щипок за нос за уже привычное «папочка», и Вик бесшумно выскальзывает из-под куста, готовясь по сигналу шмыгнуть к зданию. Поглядываю в прицел на окна, восхищаясь чужой непредусмотрительностью. Мы здесь ползаем, уже хрен знает сколько, и ни разу, никто не высунулся, посмотреть на близлежащую территорию, а посматривают только вокруг, туда, где чудят наши диверсанты. Или это так отвлекающий маневр сработал? Вик, жестами показывает готовность. Глубокий вдох, прохладный воздух наполняет легкие, успокаивая нервный мандраж в руках. Как только патруль сваливает на допустимое для диверсии расстояние, младшенький плоским червячком скользит под стены макета и, буквально вжавшись в бетон, протискивается в маленькое окошечко. Вот не перестаю удивляться, ведь он, как и братец, не просто большой, а огромный, как скала, но в нужные моменты, что Алекс, что Виктор, умеют проскальзывать в разные щели и чуть ли не вытягиваться и изгибаться, будто они резиновые. Вжимаюсь в землю, патруль возвращается, но проходит мимо. Из подвала мелькает чумазая мурзилка младшенького, ага, уже напироманил, скоро жахнет. Интересненько, они что, и в подвале охрану не оставили? Хоть бы проемчик забаррикадировали так, чтобы мы не подобрались. Снова взгляд по окнам — никого. Патрульные, наконец, сваливают, Вик выбирается наружу и пластом ко мне. — Порядок! Снимаем патруль, подрываем и уходим. — Мой лысый, — выбираю я себе жертву, ловля одного Бесстрашного в прицел. — Идет. На счет три! — командует напарник, прицеливаясь во вновь засеменивших в нашу сторону патрульных. — Один, два, три… Палец жмет на курок, и грудь мужчины окрашивается кляксами краски. Вик снимает второго, а через секунду ахает взрыв, что я непроизвольно ёжусь. Тут же с другой стороны здания слышатся приглушенные хлопки маркеров штурмовиков, а на поляну летят дымовые шашки — наши диверсанты не дремлют. Переглядываемся, синхронный бросок шашек по разные стороны, чтобы затруднить противнику видимость. Тихое шипение, разрастающиеся клубы сизого дыма. Едкая вонь, доносившаяся ветерком в нос. Из окна высовывается противник, и сразу же, со стороны леса по нему хлопает патрон. Джесси, умничка, держит все под своим контролем, давая нам возможность тихо свалить. Подскакиваем и бегом, под прикрытием завесы к своим огневым точкам, карабкаться на деревья. Адреналин, впрыснувшийся в кровь, не дает испугаться высоты, а в груди загорается какое-то задорное веселье. Ободрав ладони и устроившись на крепком суку, подключаюсь ко всеобщей войнушке, ловя скачущие силуэты в прицел, пока взгляд не цепляется к знакомой фигуре. Алекс, ну как всегда, впереди планеты всей! Носится под перекрестным огнем, укрывая собой кого-то, и падает на землю, ожидать медиков, весь расцвеченный в краске. Штурмовая группа окружает здание, пытаясь прорваться внутрь, мы выкашиваем всех высунувшихся в окна, а медики к ним подобраться не могут. Возвращаю взгляд на поляну, посмотреть, как там моё солнышко, отмыли его уже и… Охуеть можно! Моё сердце ухает в живот, а потом подскакивает к горлу, пульсируя там. Острые мурашки ползут по лопаткам, изо всех сил пытаюсь укротить разбушевавшуюся злость… Неисправимый, наглый паршивец! Расселся на травке, а его какая-то медичка лобзает, а он и не сопротивляется. Главный герой неловких, йопрст, ситуаций, мать его. Как это я раньше просмотрела сей алмазище? Солнышко, ты, бесспорно, прелесть, но ты продолжаешь меня нехорошо удивлять. А теперь я немножко похуею и помолчу. Ну да, еще бы он сопротивлялся! Глаз сам собой выхватывает в оптику тыльную часть организма командира, а палец отправляет патрон с краской в самодовольный зад самого высокопреосвященства. «Хлоп», да-да, любимый, я всё видела! И нечего так ухмыляться, да еще с такой улыбочкой, как будто только что кому-то крайне успешно напакостил, качая своей буйной головушкой. Обида, гнев, негодование, и еще целый спектр каких-то чувств вскипает в солнечном сплетении. Нет, это уже ни в какие ворота не лезет. Значит, мне аж концерт закатил из-за Вика, при этом сам его просил, чтобы братец за мной присмотрел, а сам что вытворяет? Ну как он не понимает? Я что, безэмоциональная игрушка, чтобы на всё закрывать глаза? Невыносимо. У меня в глазах темнеет от обиды. А самое паршивое во всей этой поганой ситуации то, что объяснять Алексу что-то — то еще развлечение. Ни черта ему не докажешь. Я изо всех сил надеюсь почувствовать себя спокойной, но дышать оказывается нечем. Мне душно, душно невыносимо. Душно так, что я слишком сильно стискиваю винтовку, ожидая, пока уймется дрожь в пальцах. Я не могу дышать почему-то. Не могу и все. Умом понимаю, что нужно ко всему относиться проще, наверное, что нельзя ревновать так, как только сумасшедший может, но сделать ничего не могу. Я, в общем… я… Мне либо все, либо ничего. Я просто схожу с ума и всё так же не могу дышать. Легче не становится. Только больнее. Ну вот ведь предполагала, что так и будет, но нет! Мне же самодовольного красавчика и всеобщего бабьего любимчика подавай, во всей красе, да еще и с таким упрямым характером! Сердце мучительно сжимается, выстукивает дикий ритм и срывается, словно хочет сбежать. Нужно срочно взять себя в руки. Хорошо, что нахожусь подальше от чужих глаз и мыслей. Штурм продолжается совсем недолго. Почти на автомате отстреливаю противника, зато стрельба приносит некое удовлетворение и заметное спокойствие, позволив сложить воедино взметнувшиеся печальные мысли. Справившись со сбитым дыханием и дрожью, я пытаюсь унять разбушевавшиеся эмоции. Все нервы, как перетянутая струна. Того гляди, лопнут. Нет, не буду об этом думать, не сейчас. Но глаза щиплет. Кожа между лопаток мгновенно покрывается бисеринками пота, когда до осознания доходит то, что теперь мне еще и спуститься бы отсюда нужно. — Алексис! Ты где застряла-то, Ле-е-екс! — раздается зычный ор младшенького. — Давай, слазь уже, нас вызывают! Нам еще импульсные заряды искать, а потом оборонять здание. — Я тут, Вик! — пищу, примеряясь ногой к ветке. — Ну и тащи свою задницу сюда! — А зачем тебе понадобилась моя задница вдруг? — А чтобы она снова никуда не влипла и не нашла каких-нибудь приключений. Пошли уже, только нас и ждут! Вик ржет во всю глотку, приговаривая: «Не позорь Бесстрашие…» глядя на то, как я потихонечку сползаю вниз с тихими матюками, что мне от стыда охота немедленно провалиться сквозь землю. Лучше б уж свою очередную занудную лекцию прочел, чем так реагировать. Слегка отряхнувшись от налепленной маскировки, топаем ко всеобщему собранию. Надеюсь, за подстреленный симпатичный зад командира меня сильно не накажут.***
Пережив импульсный удар, мы выходим к остальным неофитам, которые пребывают в разной степени пришибленности. Ребята, кряхтя и постанывая поднимаются с пола, некоторые все еще корчатся, не имея сил встать. Многие трут глаза, держатся за головы. У всех вид, будто они побывали в мясорубке. Хотя, наверное, так и было, пережив импульсный удар, именно такие ощущения во всем теле, будто его перемололи. Даже Громли притих и, хотя внимательно и презрительно следит за нами едким взглядом, молчит, лишь злобно поджав губы. Видел, урод, как мы выходили из отдельной комнаты. Дава-а-ай, скажи еще, что мы трахались во время удара! Идиот! — Внимание, новобранцы! — подняв руку, провозглашает Алекс. — У нас сейчас есть полчаса, прежде чем захваченное нами здание начнут штурмовать Бесстрашные. Вам необходимо прийти в себя за это время и быть готовыми к обороне. В течение двух часов нам необходимо держать позиции и не сдаваться. По истечении этого времени, если здание все еще будет занято нами, считается, что мы выиграли. На этом этапе мне разрешается помогать вам только как боевой единице. Так что я слушаю ваши предложения по обороне. — Надо снайперов на крышу посадить! — потирая подбородок говорит Вик, и я с ним согласна, да! — И обязательно охранять подвал, это слабое место всей конструкции. — С этим все согласны? — делая акцент на слове «все», осматривает группу Алекс. Неофиты, переглянувшись, кивают, а Алекс шумно втягивает воздух и проигрывает желваками. Что не так, Солнце? Ты считаешь по-другому? — Ладно, крыша и подвал, дальше что? — по недовольно сжатым губам я вижу, что Алекс с нами не согласен, но ничего не говорит. Блин, да что не так-то? И не спросить. — Много патрулей выставлять нельзя, — подает голос Ларри, — их всех снимают снайперы. В патруль отправлять поодиночке, а еще лучше делать засады. То есть, чтоб патруля не было видно, — ничего себе, вот тебе и молчун у нас Ларри. Я, честно говоря, не особо-то его замечала, но… Проследив глазами за парнем, я замечаю одну интересную вещь. Они все время переглядываются с Грейс, и девушка смотрит на него насмешливо, но нежно. Вот это да, еще одна парочка у нас назревает, что ли? — Хорошо, засады, что еще, — вот теперь он кивает удовлетворенно. Может, отвести его в сторонку и потихонечку спросить? Но поговорить мы не успеваем. Время поджимает, и Алекс отправляет меня на крышу, с Виком и Джесси. Во время обороны становится понятна причина его недовольства, их снайперы тоже не дремлют. Более того, они, подстрелив нас, не дают пробраться к нам медикам, выкашивая все и всех подряд. Место открытое, ни скрыться, ни спрятаться. В итоге, мы почти все время лежим в бездействии. Останься мы в здании, снимали бы всех из окон второго этажа, а так… Понятно, почему старшие на крышу никого не посадили, ну что ж, для того и учения. Пока сам все не испробуешь, не поймешь. Еле-еле к нам удается пробраться молоденькой маленькой и юркой девочке, в которой я узнаю лобзавшую Алекса медичку. Тьфу, черт, не думать об этом, только не сейчас. Девица быстро и ловко обтирает нас, отчаянно краснея, когда приходится обтирать Вика чуть пониже пояса. Ну вот, а этот индюк только ухмыляется и отпускает какие-то шуточки, типа: «О, да, красавица, понежнее там, пожалуйста…» Вот ведь Эвансы, мать их! Когда спускаемся с крыши, Вик все посматривает на меня, ухмыляясь фирменной Эвансовской улыбочкой. — Ты чего надутая такая, Лекс? — прищурив глаза, спрашивает он меня голосом Алекса — тягуче, с хрипотцой. — Уж не из-за этой ли сестрички задница Алекса алеет, как у бабуина? — А тебе-то что за печаль? — чуть грубее, чем хотелось бы, огрызаюсь я. — За братика беспокоишься? — Добро пожаловать в Бесстрашие, Алексис, — хохочет младшенький. — Или ты с нами, или… — Не знаю, что ты имеешь в виду, но хотелось бы посоветовать быть поаккуратнее с опылением. Чаще всего оно находит благодатную почву. Не знаю, как твоя девушка это терпит? — Если любишь, Лекс, распахни объятия пошире. Если это твой человек, он к тебе вернется, а если не твой… то он все равно рано или поздно уйдет. Кристина знает об этом, потому и не ревнует. Ревность удел слабых. — Братану своему об этом скажи, мне-то ты чего выговариваешь, — рявкаю, окончательно разозлившись. Ага, конечно, сейчас, дава-а-ай, Эванс, опыляй все что движется, а я посижу в сторонке, подперев щечку, погляжу. Очень смешно, вот прям обхохочешься! Я думала, что Вик сейчас загнет еще какую-нибудь лекцию, но он только ржет и уже привычно щипает меня за нос. Вот гаденыш, может, ему тоже воспитательный патрон в задницу прописать, для профилактики? Как только мы спускаемся и имеем возможность нормально участвовать в битве, оборона проходит как по маслу. Мы достойно держимся два часа, и когда холодный, пасмурный вечер оглашается нашими победными криками, у меня никогда не было большего эмоционального подъема, чем сейчас. Внутри все трещит и прыгает, девчонки налетают на меня, тиская, мы орём и потрясаем кулаками, а небо озаряется фейерверком… Где они его взяли, интересно, неужели, привезли с собой? Ну понятно, что привезли, но зачем? Работая локтями, я выкарабкиваюсь из толпы ликующих Бесстрашных и отправляюсь искать Алекса. Он стоит ко мне спиной, рядом с Виком, обнимающим Кристину, и Матом, почти неотрывно наблюдающим за прыгающей вместе со всеми Дани. Интересно, а чего это Алекс меня не ищет? Ну да ладно. Я тихонечко подбираюсь к нему со спины, мои пальцы подлезают к широкой, огромной ладони, вкладывают туда руку, и я утягиваю его в сторонку. Алекс оборачивается, ухмыляется, но идет за мной. — Скажешь мне зачем и откуда фейерверк? Вы же проиграли? Вы же не могли знать, что мы выиграем. — Ваша победа — это наша победа, Лекси, — говорит он мне на ушко низким голосом, обдавая кожу горячим дыханием. — Мы ведь одна семья, поэтому победы отныне у нас только общие. Пора бы уже это понять. Да, я понимаю, чувствую. Вот только… Что-то не так у меня с доверием. Не могу я до конца проникнуться этой идеей, что все вокруг братья и сестры, что-то не дает. То ли предыдущий опыт, не особенно удачный, то ли слишком частое предательство. Не знаю. Они моя семья, это несомненно. И Алекс, он такой свой, почти родной, но… Откуда тогда берутся такие, как Билли, Громли, Линдси? Вопросов еще много, надеюсь, со временем я найду на них ответы.