В прятки с Бесстрашием

Алекс

      Возвращение во фракцию было веселым и немного сумасшедшим. В приподнятом настроении, Бесстрашные все вместе, уже без разделения на старших и младших, в предвкушении встречи с Ямой, ехали, травя байки и подкалывая друг друга, кто как может. В драгстере были все, кто успел оправиться от ранений, Чешира наотрез отказался лечить свою простреленную ногу в Эрудиции, поэтому он тискал Пэм и зубоскалил по поводу и без. Мат хоть и сидел со всеми командирами, не сводил глаз с Дани, а я только вздыхал. Ну вот, еще один претендент на поездку к лидерам… Лекси прочно и удобно устроилась у меня под боком, уже никого не стесняясь и не скрываясь, да и нахрен всех. От нее все еще пахло сеном, и чем-то восхитительно сладким и девчачьим, и я не мог дождаться, когда мы уже приедем, я так соскучился по ее поцелуям. До этого последние дни мы так непозволительно мало были вместе, то ссоры, то нападения… Я затащу ее к себе сегодня и никуда не отпущу…       И вот она, Яма, наконец-то! Такое чувство, будто не был тут сто лет! Но насладиться ощущением возвращения домой мне не дает звонок от Трис.       — Срочно, ко мне, прямо сейчас. Все очень серьезно.       Ах, черт, что еще такое, неужели новости с дальних рубежей? В животе предательски екает, и я бегу на административный этаж. Но Трис сообщает мне новость, как говорится «откуда не ждали».       На изображении, что она молча протягивает мне — тот самый парень, что напал на меня перед посвящением и которого мы допрашивали на предмет того, кто на самом деле стоит за этим нападением. Все бы ничего, только на фотограмме парень абсолютно и совершенно точно мертв — вокруг его треснувшей черепушки видно расплывшееся кровавое пятно, а сам он находится на дне пропасти.       — Объяснишь мне, как такое могло случиться? — Трис смотрит на меня строго, почти злобно. Я ее очень хорошо понимаю, но не могу разделить с ней негодование. Потому что судорожно думаю, как из всей этой заварухи выбраться с минимальными потерями. Все бы ничего, если бы дело касалось только меня…       — Трис, я… тут такое дело…       — Алекс, нечего мямлить. У трупа отрезана мочка и сломан палец. Это твои автографы, и теперь я жду, что ты мне внятно, а самое главное, доходчиво и максимально правдиво объяснишь, как избитый парень с такими увечьями оказался на дне пропасти.       — Как, как? Откуда мне знать? Я вообще был на полигоне, а потом в Дружелюбии все это время!       — Ну да, и все бы ничего, да вот только трупу без малого неделя. Алекс, ты пизданулся на всю голову? Мало того, что ты во время инициации избил Бесстрашного, покалечил его, так ты еще и в пропасть его скинул?!       — Не кидал я его в пропасть! Я, наоборот, его в лазарет оттащил! Спроси дока, я оставил парня там, без сознания, правда…       — А нахрена ты ему мочку отрезал? И палец сломал?       — Трис, слушай, в день посвящения на меня напали молодчики, с ножом напали, вот, у меня на виске шрам остался. Потом, когда драка кончилась, я скрутил главаря и… выяснил у него, что ему за нападение заплатил мой же собственный неофит, видимо, решил отомстить мне за излишнюю строгость. Добровольно главарь не хотел сознаваться кто это сделал, вот и пришлось его немного… припугнуть. Но он жив был, когда я его в лазарете оставил, клянусь! Не спихивал я его в пропасть!       Трис устало трет лоб рукой и тяжело вздыхает. Смотрит на меня исподлобья, встает и отходит к окну.       — Алекс, при всем моем уважении и любви к твоим родителям… Я вынуждена об этом сообщить. Никаких доказательств того, что ты оставил его живым нет. Или ты был не один? Есть у тебя свидетели?       А вот тут наступает самое противное во всей этой ситуации. Если я скажу, что был не один, то все, включая Алексис будут под подозрением, а уж Мат… И неизвестно, чем все это закончится. Черт, вот какого хрена этот придурок прыгнул в пропасть, блядь? Как теперь вылезать из этой жопы?       — Нет. Трис, я был один. Нет у меня никаких свидетелей, кроме дока, который его лечил.       — Ты лично разговаривал с доком в лазарете, когда привел туда парня?       — Нет. Дока долго не было, и я не стал его ждать, просто оставил парня там и ушел. Думал, потом выясню кто он…       — Док говорит, что в тот день к нему не поступали пациенты с такими травмами.       — Но… — вот черт! А ведь, правда, дока не было, мои ссадины обрабатывала медсестра, под чутким и зорким глазом Лекси… Медсестру, видно, не допрашивали, иначе она сказала бы, что мы приходили втроем, я, Лекси и Мат. А дока не было… Если я не хочу, чтобы про участие в драке Лекси и Матиаса стало известно, то ни в коем случае нельзя упоминать медсестру. Значит, парень успел очухаться и сбежать до того как док пришел. Блядь, ну вот все один к одному! Может, рассказать все Трис, уж, наверное, она не станет топить собственного сына, хотя… Хрен знает этих Отреченных!       — Что? Ты хочешь чего-то добавить?       — Нет, — я смотрю в сторону и прикидываю, как же быть? Как? Ну как правильно? Любое лишнее слово сейчас может обернуться катастрофой…       — Алекс. Ты вообще понимаешь, что это значит?       — Да. Понимаю. Суд Бесстрашных. Но мне нечего скрывать, Трис. Просто обстоятельства против меня. Мы подрались, я его допросил, он мне рассказал, что ему заплатил мой неофит, описал его. Это Громли, тот самый парень с которым у меня конфликт…       — Да, тут от его родителей жалоба пришла на имя лидера, хочешь ознакомиться?       — Нет, я и так знаю, что там. Просто все один к одному… — Меня прошибает холодный пот, как-то все… Обычная невинная, по большому счету, драка перерастает в какой-то… пиздец. Мата не хочется подставлять и уж тем более нельзя даже упоминать Алексис. Неужели арест? Суд? Все, шутки кончились? Да еще военное время. Ах, блядь, как же все хуево.       Трис только мотает головой.       — Кажется, на этот раз ты доигрался, Алекс. Я должна буду передать дело дальше… Пусть трибунал разбирается с этим.       — Трис… Может, можно как-то…       — Хочешь меня с собой забрать? Вместе на дальние рубежи поедем?       Я только тяжело вздыхаю. Одно совершенно четко и ясно понятно — про Мата и Алексис ни слова. Ни слова про Джона и Стена. Иначе… Даже думать об этом не хочется.       — А камеры? — вскидываюсь я. — По камерам же можно посмотреть! Надо сделать запрос…       — Уже. Надо ли говорить, что в тот день случилось замыкание, и камеры работали с перебоями. Во всяком случае записи с дракой и допросом диспетчеры не обнаружили. Ты подожди пока, не время сдаваться. Я подумаю еще, как все это можно представить. Есть некоторые признаки, по которым можно сказать, сам человек упал, прыгнул или его столкнули. Алекс, я знаю, ты не стал бы убивать Бесстрашного в такое время, а чехарда с камерами наводит на мысли о подлоге, но пока что все против тебя. Все знают, отрезанная мочка — это твой конек, на тебя огромное количество жалоб от парней с такими травмами, вон их, целая папка.       — Вот именно, многие на меня зуб точат, а некоторые так и вообще мечтают подставить меня и избавиться навсегда. И если все подталкивает меня к тому, чтобы взять на себя убийство, которое я не совершал, я не дам своим недругам такого шанса!       — Ты иди пока, — кивает Трис на выход. — Мне надо подумать. Обмозговать это все. Плюс экспертиза, смотря что она покажет. Может быть, он сам прыгнул, и тогда все вопросы снимаются. А вот если не сам… — она поджимает губы и опять отворачивается. А я понимаю, что на этот раз я окончательно и очень серьезно влип.       Я выхожу от Трис и прямиком иду в бар. Никого не хочу сейчас видеть, надо все как следует обдумать. Одно четко и ясно, никому об этом ни слова. Если поговорить с Матом или Алексис, да с любым участником той драки, первое, что они сделают, это побегут к лидерам и скажут что тоже участвовали. Мат тогда пойдет под суд вместе со мной, Лекси, Джона и Стена лишат всех их баллов и отправят… хрен знает куда. Но ни о какой особой группе для парней или о спецобучении для Лекси тогда о речи не будет.       Вот какого хуя этот пидор гребанный прыгнул в пропасть? Или… его кто-то намеренно толкнул? Тот, кому это было на руку, о ком он мог рассказать? Громли? Громли мог, если бы не одно но, этот хуесос был все время на виду, во время посвящения, его выступление с ножами видели все, кто был во фракции… Мог ли он успеть столкнуть парня в пропасть в тот промежуток времени с момента, как мы оставили главаря в лазарете до того, как началось посвящение? Теоретически мог, наверное, а вот практически… Черт, да не докажешь ничего, блядь!       Из документов, что показала мне Трис я понял — парня нашли на дне пропасти, когда хватились Майки. После похорон Лерайи медик пропал, сначала его искали на полигоне, потом заметили, что кто-то взял внедорожник, который обнаружился на стоянке Бесстрашия. Сложить два и два было не сложно… И когда полезли в пропасть нашли там… Майки и того самого парня, главаря банды, что напала на меня в день посвящения. Сетки почему-то не было, хоть теперь и понятно почему. Тот, кто столкнул нежелательного свидетеля в пропасть не хотел его напугать, он хотел убрать его с дороги. А вот теперь еще и попробуй докажи, что не я спихнул главаря в пропасть. Это надо было так попасть?       И Майки жалко, вот просто до охуения, такой классный парень. Был.       Алкоголь не приносит никакого облегчения, только ввергает в пучину еще большего негатива. Как теперь выбираться из этой жопы? Матери все рассказать? Сейчас, когда отец командует наступлением, и она всеми мыслями там? Еще и это на нее вывалить? Как же быть? Что же делать-то? А?       — Что, Алекс, пытаешься на дне стакана найти ответы на извечные вопросы? — Мгм, а вот и возмутитель спокойствия легок на помине, блядь! Ну и что ему от меня надо? Чтобы теперь я добровольно прыгнул в пропасть?       — Билли, держись от меня подальше. Кажется, ты достаточно сделал, чтобы я был не в том настроении, чтобы пререкаться с тобой.       — А со мной не надо пререкаться. У меня к тебе предложение, только и всего.       Я медленно разворачиваюсь к нему всем телом и пристально рассматриваю, пытаясь осознать — как же все-таки его Земля носит?       — Ты что же думаешь, сможешь вечно прятать свою связь с недовольными? Думаешь, не попадешься никогда? Сколько веревке не виться, а конец все равно будет, Билли. Так что просто отвали от меня, если не хочешь лишиться чего-нибудь ценного.       Билли молчит и ухмыляется, медленно рассматривая меня от макушки до пят.       — Ты так жалок, когда пытаешься меня напугать. И я спокоен за свои ценности, а вот ты, вижу, нервничаешь. — он сделал знак бармену, чтобы тот дал ему выпивку. — И, кажется, я знаю причину твоего беспокойства. Потому и пришел к тебе, мы с тобой вроде договорились, что не враждуем больше, помнишь, выпили еще за это, стену покрасили, руки друг другу пожали…       Я изо всех сил стараюсь сохранить внешнее спокойствие, но немного затуманенный алкоголем мозг старается как-то сложить все воедино. Ну понятно, без Билли не обходится ни одна интрига, ни одна хуевая ситуация не могла произойти без участия этого мерзостного членососа. Зря я его недооценивал, ох зря. Уж что-что, а комбинации этот пиздокрыл придумывает такие что…       — Я не верю тебе ни на грош, потому что ты самая настоящая первостатейная мразь! Ты спелся с Громли, помог ему практически зарезать Джессику, ты пропал в Дружелюбии, твои приспешники угрожали Бесстрашным, а после этого случилось нападение на фракцию, и теперь ты хочешь, чтобы я с тобой вступал в какие-то сделки? Ты придурок совсем?       — Нет, это ты придурок. Ты сам виноват во всех своих проблемах, и если был бы чуточку умнее, то понял бы, что сейчас не время огрызаться. Насчет моих мифических, — Билли сделал пальцами воздушные кавычки, — связей — это еще доказать надо. А вот то, что меня и моих товарищей в Дружелюбии опоили сывороткой мира, и доподлинно известно, кто именно это сделал, — ведь ты, Алекс, не поскупился на прилюдную порку, и посему у меня целая фракция свидетелей этого инцидента, — это уже доказано. Думаю, лидеры будут очень удивлены подобной жалобе. Так что поосторожнее с обвинениями. Я могу помочь тебе, а могу утопить, да и не только тебя, но и твоего дружка закадычного, и твою белобрысую бабенку, так что тебе решать, Алекс, продолжать нам беседу или нет.       — Что… Что ты имеешь в виду, придурок хуев?       — А вот обзываться не стоит. Ладно, приоткрою тебе карты. Я не буду жаловаться на опаивание — это слишком мелко. У меня есть видео, как вы допрашиваете парня, которого потом нашли на дне пропасти. Оно тут, — Билли хлопает по минипланшету и гаденько улыбается. — Там ясно и четко видно, как ты отрезаешь ему ухо, а Матиас ломает палец. Видна твоя бабенка и ваша придурочная подружка, а также неофиты из твоей группы стоят и смотрят на это, разинув рты. Всех видно очень и очень хорошо. И эта запись с легкостью может оказаться у лидера Трис на столе, и продублирована лидерам на полигон, и как ты сам понимаешь, такое кино они без внимания не смогут оставить. А могу и не делать всего этого, более того, я могу сказать, что видел, как ты оттащил парня в лазарет и оставил его там, живого и почти здорового, и что никаких твоих дружков и подружки рядом с тобой не было. Так что Алекс? По какому пути мне пойти, а?       — А откуда тебе столько известно? Уж не сам ли ты парня уморил, а, Билли?       — История умалчивает об этом, я на твоем месте больше бы беспокоился о своей шкуре, нежели о моей.       — Мне нужно посмотреть, — помертвевшими губами стараюсь говорить как можно тверже, — пока не увижу своими глазами не поверю тебе.       — Да пожалуйста. Смотри, — Билли тыкает в экран, и помутневшим зрением я вижу себя, орущего на парня, потом себя, хватающего его за ухо, слышу вопли главаря, отмечаю совершенно побелевшее лицо Лекси, огромными глазами наблюдающую за пыткой. Мата, присаживающегося на корточки перед главарем, ломающего ему палец… Вот это точно пиздец всему, если это видео попадет к лидерам… — Ну что, впечатляющее кино?       — А ты, значит, украл эту запись из диспетчерской, что ли?       — Алекс! Да что ты такое говоришь! Зачем красть, когда можно совершенно спокойно взять официально, сам понимаешь.       — Значит, ты через Громли натравил на меня пацанчиков, но как они избивали меня на записи, конечно же, нет. И все эти «замыкания» камер — тоже твоих рук рук дело?       — Конечно. Странно, что ты догадался.       Мне остается лишь качать головой, мог я сильнее подставиться? Мог я не ввязываться в ту драку? У парней были ножи, они меня могли убить, входило ли это в планы Билли? Или он хотел заснять, как меня изобьет свора подонков, а потом показать всем… Что это, вообще, за нахуй, какого хрена ему надо?       — То есть ты убил парня, подставил меня, а теперь шантажируешь. Ну и что ты хочешь? — только и смог я выдавить из себя.       — Ты бы поосторожнее с предположениями, так мы бог знает до чего договоримся… А хочу я все того же. Принеси мне цепочку своей бабенки, и я первым делом скажу лидерам, что когда парень с вами расстался, он был жив. А кто совершил тяжкое преступление и толкнул пацана в пропасть? Не знаю, злодей какой-то, стало быть. Ну как? Ты согласен?       — Алексис не носит больше эту цепочку. Она сняла ее. Давно.       — Тогда найди ее. Мне она нужна, понимаешь, именно она. Спроси у своей блондинки, куда она ее дела, и принеси мне. На поиски тебе неделя. Принесешь цепочку, отмажу тебя от суда. Не принесешь… Ну сам понимаешь. Ясно?       — Зачем тебе это надо, Билли? Нахуя тебе эта цепочка хренова?       — Все тебе скажи. Себе на память оставлю, не твоя печаль, что я буду делать с ней. Я не отступаю от задуманного, ясно? Ты отказался спорить со мной, кстати, зря, ведь я бы проспорил уже, так ведь? Блондинка дала тебе так быстро, что даже удивительно. Но ты не захотел спорить, а я все еще хочу заполучить ее цепочку. Так что… Видишь, я все равно добиваюсь своего, так или иначе!       — Тебе бы такое упорство в бою, Билли. Знаешь, единственное о чем я жалею, что тебя не пристрелили там, в Дружелюбии.       — Хоть это и банально, Алекс, я могу тебе сказать то же самое. Ну так что? Как тебе мое предложение?       — Мне надо подумать.       — У тебя неделя. Потом файл окажется у лидеров. Если лидеры не прореагируют никак, в очередной раз прикрывая твою задницу, я пущу эту запись по общественному каналу. С подробными комментариями, почему это понадобилось, пусть все знают, кого, как и что прикрывают лидеры. Адьес амигос.       Блядь, хуев пидорас… Что-то мне подсказывает, не обошлось в этой истории без тщательно продуманного плана. И все как по нотам разыграл, не подкопаешься! Будь ты проклят, пиздоблядский хуесос Билли! Знал бы, что ты такое поганое уебищное чмо, сам, лично засадил тебе пулю в перестрелке, урод…       Не то чтобы смерть на дне пропасти была чем-то из ряда вон выходящим для Бесстрашия. Обычно там натянута сетка, для таких вот придурков, которые ищут там выход, но сетку частенько снимают… Вообще считается, что в Бесстрашии не место самоубийцам. Тот, кто решил свести счеты с жизнью, трус, который сдался на волю обстоятельств. Поэтому такие вот молодчики никого не удивляют и чаще всего их дела сдаются в архив, ведь эти личности позор для фракции. А такие, как Билли, пользуются этим для решения своих вопросов, очевидно. Что может быть легче — спихнул парня в пропасть, и нет проблем, нет свидетеля, который покажет на Громли… Да еще с отрезанной мочкой, да сломанным пальцем.       Надо признать, что Билли мастер таких вот ситуаций, сколько раз он подставлял меня в детстве, когда вроде бы виноват он, а влетает мне… Но теперь… Видно, пришло время для серьезных комбинаций. Если он все это продумал и осуществил, вряд ли ему нужна только эта гребанная цепочка, нет, он задумал что-то посерьезнее, вот только понять бы что? Чего он добивается, ладно, хуй со мной, я готов и к суду, и к ссылке, блядь, но нахрена ему уперлась эта цепочка? Что он будет с ней делать? Покажет Лекси, скажет что я отдал, поспорил на нее? Наверное, но ведь все выяснится, стоит только Лекси у меня спросить… Или он задумал убить меня или сослать и только после этого ей показать цепочку и рассказать какую-нибудь гадость про меня? У меня сейчас голова лопнет.       Так, если я сейчас еще хоть полминуты об этом подумаю, я просто с катушек съеду. В Яме думается как-то легче. Пока я избиваю грушу, ничего нового и никаких гениальных идей по выходу из коллапса не приходит, зато мысль убить Билли перестает казаться столь уж привлекательной. Именно в этом состоянии и застает меня Лекси.       — Алекс, — осторожно подходя ко мне, тревожно спрашивает она меня, — у тебя что-то случилось? Новости с полигона? — на ее лице такое искреннее неподдельное волнение, что у меня щемит в груди. Как я могу отдать ее цепочку Билли? Это ведь… Что ведь это? Не знаю, не могу понять, но чувствую, что нельзя, нельзя этого делать! Он обязательно как-то ее использует против нее, против нас. А если не отдать? Черт, как же все, блядство какое-то!       — Нет, Лекс, все нормально, я знаешь… Мне просто сейчас нужно побыть одному, окей?       — Точно ничего не случилось? Алекс, ты мне можешь все сказать, мы вместе со всем справимся!       — Пока что все идет своим чередом. Завтра у вас первая симуляция, ты бы отдохнула, понадобится очень много сил, в первую очередь, моральных. Так что… нам обоим надо отдохнуть, Лекс. — Я даже дотронуться до нее боюсь, мне кажется, если я подойду к ней, она прочтет все мои мысли, и я ничего не смогу ей объяснить. Мне нужно собраться, обо всем подумать как следует, а в голове только неудобоваримая мешанина из досады, ошеломления, раздражения, злости и растерянности.       — Ты мне не доверяешь? У тебя явно что-то случилось, но ты не хочешь мне сказать…       — Я… короче, так. Ты сейчас идешь к себе, я тебя сам найду. Мне нужно побыть одному. И это не обсуждается, — я отворачиваюсь обратно к снарядам, а она, кажется, обижается. Во всяком случае, пока я говорю, взгляд у нее становится очень печальным, и она качает головой.       — Хорошо, как скажешь, — и уходит. А мне ничего не остается, как снести эту ебанную грушу с петель.