Самурай для новой эпохи.

      Дымкой шел туман. Он медленно опускался на деревья и заслонял солнце. Его свинцовая тяжесть била в глаза, пугала и дурманила. Шел дождь. Но не спокойной походкой, какой он любит ходить утром, днем или вечером, а крайне раздраженно. Долбил своими упругими каплями бедную землю, и она, уже не в состоянии принимать его капли, кисла и становилась желеобразной. Где-то вдалеке пела птица, а пение ее было подобно похоронному маршу. Хотя никто не нёс гроб — людей в этом месте совсем не было. Будто человек даже не знал о существовании этого злосчастного, зловещего места… Или он просто избегал возможности побывать в нем.       Вдруг в отражении луж грязи он увидел себя. Совсем мальчик, сущий несмышлёныш. Гулял по этим топям, не зная, зачем и почему. И, наверное, сам не осознавал своей прогулки. Ему было тяжело, а на груди будто висел огромный камень. Мальчик совсем не плакал; он хотел, но не мог. Его длинные рыжие волосы были запачканы чем-то черным, вязким и противным. Когда он это заметил, ему стало так страшно, что он ринулся бежать. Куда бежать, спросите вы? Вероятно, из этого места. Но туманный лес не кончался, он был куда сильнее его, деревья будто сближались. Они становились стеной, нерушимой и мощной.       Мальчику было очень страшно. А неведомая сила всё гнала его. Он был подобен листку в осеннюю пору, его подхватывал и уносил ветер. У мальчика сбилось дыхание, но он знал, что остановка — смерть, поэтому продолжал бежать. Ощущал на уровне интуиции, тайного чувства, которое ведет людей вперед. Но силы ещё неокрепшего тела постепенно кончались, угасали, как маленькая свечка. И тут начался ад: тьма гналась за ним, как зверь гонится за жертвой. Сотни теней протягивали к нему свои тонкие руки. От них веяло могильным холодом. Мальчишка рыдал, но бежал. В ушах стоял свист, глаза туманило. И вот, споткнувшись, он упал.       Тени обошли его кругом. Создавалось такое впечатление, что его защищала некая сила. Но самая большая тень не хотела с ней мириться. Она подплыла к мальчику и схватила его за волосы. Острая боль прошлась по всему телу. И тут мальчик заметил, что тень начала его поглощать. Он был не в силах ей противостоять, ничего не мог сделать. Его беспомощность взбесила, и вот ребёнок закричал, что есть мочи.

***

      — Тише, тише, — мягкий женский голос успокаивающе ласкал его слух. — Чего ты кричишь? Все хорошо.       Яркий свет ударил в глаза. Тени ушли, словно просто испарились. Стало так спокойно. Он лежал на футоне, и было в ней мягко. Но пошевельнуться не мог. В глазах все расплывалось — на них будто находилась тоненькая пленка. Ничего не мог разглядеть, только слышал тихий женский голос. Даже не слышал, он чувствовал его, но не мог понять, что этот голос ему говорил. Разливаясь по комнате, он так же дотрагивался до каждого нерва Кэндзи. Хотя его иногда заменял звон, такой протяжный и сильный, что ушные перепонки должны были уже лопнуть.       Да, Кэндзи был в сознании, но это вряд ли ему что давало. Он лежал и лежал, вспоминал, что было до этого. Ужасная обида пронзила сердце, она вызвала в нем столько ненависти, что эта ненависть будто дала ему зрение. Впрочем, это было лишь совпадение, а может, и нет. Кэндзи медленно, но верно приходил в чувство, пелена с глаз ушла. Наверное, ее сдуло ветром. Он чувствовал свое тело и, конечно, боль. Спина так и горела, будто на кровавые рубцы кто-то беспрерывно сыпал соль.       Кэндзи пытался не стонать; он скрывал боль, не хотел показывать слабость, ибо заметил, что в комнате не один. В углу сидела некая фигура в бежевом халате. Это была девушка. Она что-то усердно писала, и вид у нее был совсем взрослый.       «Кто она? И где я? Надеюсь, я тут не так долго лежал. Ведь срок дан, время идет, а меча у меня до сих пор и нет». Кэндзи было хотел что-то сказать, спросить: кто она и долго ли он здесь лежит, но голос будто пропал. Он смог издать тихое сопение, но все же этим удалось привлечь к себе внимание.       Человек, который только что скрупулёзно выводил что-то на листке бумаги, теперь, положив перо в чернильницу, обернулся. Кэндзи увидел очень хорошенькую девушку, хотя на вид ей было не больше тринадцати-четырнадцати лет, но этот халат придавал чертам некую солидность, накидывая лет десять. Он плотно обвивал ее уже окрепшее тело и придавал ему еще большую элегантность. Её взгляд лег на мальчика, но тут румянец заиграл на его лице, он что-то выдал, но не ясно что.       — Ты так резко пришел в себя! — она встала, и яркая улыбка девушки дала Кэндзи некое тепло, он попытался подняться. — Не смей сейчас вставать! Ты чего? Тебе ведь хорошо досталось, минимум три дня надо будет лежать. — В глазах Кэндзи в этом момент читался ужас. — Ты чего? Всего-то три дня.       — Какие… такие… три дня? — тихо сказал юноша, он вновь попытался подняться. Но ведь даже говорить ему было трудно, а встать на ноги и подавно. Боль будто заключила его в свои цепкие объятия, она сковала его, но он упрямо продолжал говорить: — Я… я в порядке… все хорошо…       Девушка быстро подбежала к нему. Своими мягкими и теплыми руками она помогла Кэндзи удобно устроиться. Положила руку на его голову, а потом что-то записала в блокнот. Она ходила по комнате, а ее халат будто следовал за ней. Волнами распылялся по воздуху, при каждом движении придавал ей некий сказочный вид. Кэндзи любовался девушкой, как любил любоваться закатами в детстве. Когда солнце уходило за линию горизонта, на земле наступала свежесть, именно такая же свежесть была сейчас от этой девушки.       Незнакомка поила его разными снадобьями, разводила какие-то порошки. И делала это с такой легкостью, будто работала врачом долгие годы, а старость просто скрывала. Она то и дело улыбалась. Когда касалась кожи, он не чувствовал боли, будто все нервы успокаивались, а раны затягивались.       — Спасибо тебе… Вам, — Кэндзи попытался сделать что-то наподобие улыбки. Но у него это не сильно вышло. Девушка ему лучезарно улыбнулась.       — Не за что, это моя работа. Я с детства училась на доктора, меня учил отец. Он хороший человек, но хмурый. Он стал таким… А впрочем, не важно, — она снова улыбнулась. Но было в ее улыбке что-то наигранное, фальшивое. Ее выдали глаза: в них Кэндзи увидел плохо скрываемую боль, которая так и рвалась наружу, но была сдержана этой солнечной улыбкой.       — Нет. Правда… Я вам так благодарен… Но мне надо уже вечером найти Аоши Шиномори. Срочно… правда, — Кэндзи вздохнул. Он чуток поднялся даже через боль и лег на спинку кровати. Тело приходило в себя; нет, боль не утихала. Она была стойкой женщиной, и не хотела покидать молодого спутника. Но он терпел, терпел, как мог. Девушка же, когда услышала про Аоши и про то, что ему надо идти, вскрикнула. На ее лице был страх.       — Ты чего?! Нет! Тебе нельзя идти! Ты ведь…       В это время раздался стук в дверь. Он прервал ахи и вздохи девушки. Затем дверь резко открылась, и вошел человек. Он оглядел комнату и хмыкнул. В его глазах читалось спокойное презрение, они были будто стеклянные, почти неподвижные. Поправив очки, он вошел в комнату. Кэндзи узнал его — это был тот человек, что спас его (хотя, по мнению нашего героя, скорее унизил). На нем были все те же серые брюки и та же рубаха. Он был высок и худощав. Наверное, был воином когда-то давно.       — Чизуру, ты слишком много возишься с этим больным, — опять поправил очки. Этот жест был его фирменным, стоит сказать. — Я, конечно, понимаю, что больных у нас сейчас не так и много. Что, конечно же, хорошо, но все лекарства на одного мальчугана — это слишком.       — О… — только и успела произнести Чизуру, как в глазах незнакомца вспыхнул огонь, гнев читался в них. Но девушка это мигом поняла и продолжила спокойным голосом. — Сабуто-сан, этому юноше ведь хорошо досталось. Также, думаю, у вас к нему есть дело. Вот я и пыталась как-то ускорить процесс его выздоровления.       — Хорошо досталось? Хм. Он виноват сам, — после этой фразы Сабуто презрительно глянул на Кэндзи, но тот тут же ответил ему таким же презрением. — Хоть и наглости ему не занимать, но мечом он владеет отвратно. Если бы не я, то лежал бы он где-нибудь в канаве.       — Что?! — Кэндзи пришел в гнев. — Ничего не лежал бы! Я бы смог их победить… — его щеки пылали, он был в бешенстве.       — Смог бы? Глупый мальчишка. Ты уже проиграл, когда я пришел тебе на помощь. Но ты с нахальством сейчас относишься ко мне. Вот она твоя благодарность?       На этих словах Кэндзи замолчал. Ведь ему, правда, нечего было ответить, и он почувствовал, что проиграл этот слишком быстрый бессмысленный спор.       — Меньше возни с ним, Чизуру-тян. А что за просьба? — интереса в его вопросе не было, скорее чистая формальность.       — Мне нужно найти Аоши, — стальным голосом процедил Кэндзи, а потом сам оробел от своего поступка.       — Что? Аоши, тебе? — Сабуто разразился ужасным смехом, этот смех был похож на раскаты грома: в нем была и ненависть, и презрение. Но тут же резко успокоился. — И зачем тебе Аоши Шиномори, малец?       — Я не обязан перед Вами отчитываться, — как можно более грозно посмотрел на Сабуто Кэндзи. Но тот лишь обвел его легким взглядом.       — Никакой культуры, никакой. Ты просто глупый мальчишка, и Аоши не станет тебя слушать. Мне будет интересно посмотреть, как он вышвырнет тебя, глупец. Тебя проводит к нему Чизуру, но только этим вечером можешь рассчитывать на встречу с ним.       — Сабуто-сан! Он ведь еще слаб… — Чизуру встала со стула, и ее фигура на какой-то момент приняла некий вес. Но он быстро улетучился, когда заговорил Сабуто.       — Дуреха, мала ты еще, чтобы спорить. Мы не обязаны подстраиваться под него. Все. Решено: либо вечер, либо никогда, — с этими словами Сабуто демонстративно вышел из комнаты. За ним двигалось какое-то напряжение, воздух около него был сухой, и хотелось кашлять.       — Извини его, он всегда такой. Я тебе принесу одежду, — Чизуру тоже вышла, а Кэндзи остался один.       «Все же, с одной стороны, хорошо, что встреча будет вечером, ведь я не потеряю время. Но черт, сколько я тут пролежал? Надо спросить! А этот Сабуто, гад все же. Ненавижу его. Но он не помешает моим планам. Ведь если Аоши даст мне какую-либо работу, я, наверное, смогу у кого-нибудь выкупить меч. Наверное…»       Он попытался коснуться пола, но от этого сразу пошла боль в спине. Голова уже не болела, ведь лекарства подействовали, жаль их на спину не хватило. Но так или иначе ведь надо было подняться, вот только его смущала рубаха. Она едва доходила до колен. А белья на нем не было. Кэндзи мигом покраснел. Он сел и крепко сжал колени. И был крайне растерян. Тут вошла Чизуру, она принесла ему одежду. А когда увидела его лицо, захихикала.       — Не смущайся, дурачок. Я постирала и зашила твою одежду. И, в общем… видела все, что можно было увидеть, — она снова захихикала. А Кэндзи так и залился красной краской, у него перехватило дыхание. Он хотел что-то сказать, но понял, что и сказать ничего не может. Чизуру снова звонко посмеялась. — Мне ведь лучше уйти?       — Д-да… — заикаясь, сказал оробевший Кэндзи. И Чизуру тут же вышла. Он стал поспешно одеваться, попутно пытаясь забыть тот факт, что его видели обнажённым. Но это не забывалось, его смущению не было предела. Правда, смущение затмило боль, и он хоть и с трудом, но вышел в коридор гостиницы. Там ждала его Чизуру, она была уже в кимоно: успела переодеться. Оно, как и халат, довольно хорошо на ней смотрелось. Так же облегало ее талию, а пояс подчеркивал стройность. Кэндзин вновь растерялся.       — Тебя, кстати, как зовут? — спросила она.       — Я? А я Кэндзи. Кэндзи Химура.       — Очень приятно, Кэндзи Химура, — и тут она обняла его, и неизвестное тепло обдало тело нашего героя. Он слегка вскрикнул, но ему, разумеется, понравилась. Он чувствовал мягкость этой девушки, и ему было хорошо. Но тут внезапно Чизуру отпустила его, и стало как-то холодно.       — Пойдем? — она улыбнулась.       — Ну, пойдем, — корча улыбку, сказал Кэндзи. А на щеках его вновь сверкал румянец.       Они вышли на улицу. От следов боя осталась только поломанная ограда. Кэндзи хотел как можно скорее уйти от места своего позора. Чизуру шла рядом, а он следовал за ней. Они молчали, ведь пробирались сквозь толпу людей, а шум их заглушал любой посторонний звук. Проходили будто через волну тел, разрезали ее, как прибрежные камни. Запаха от людей не было, они словно тени брели куда-то, и Кэндзи вспомнил сон. Его тут же передернуло, нахлынули темные мысли, но благо Чизуру что-то спросила у него. Он, увы, не расслышал, и поэтому ему пришлось переспросить.       — Прости. Ты что-то спрашивала?       — Да. Зачем тебе нужен лорд Аоши?       — А? — Кэндзи потер свой затылок и решил, что не будет выдавать всех секретов. — Мне посоветовала его найти мать. Она сказала что он, наверное, сможет подкинуть работу для меня. Ведь живу я довольно бедно.       — Ну, ясно. Лорд Аоши хороший человек, правда, я ни разу не видела его улыбки. Он всегда такой серьезный. А вот госпожа Мисао — нет, она вроде не девочка уже, хотя ведет себя именно так. Они разные, но почему-то вместе, — она хихкнула.       — Прости. А сколько я пролежал?       — Ну, почти день выходит.       — Черт! Ладно, — Кэндзи раздраженно оглянулся. Люди так же шли непрерывным потоком. А на их лицах не было эмоций, они были пустые, как сосуд из-под саке.       — А что у тебя случилось? И почему ты переживаешь по поводу времени?       — Ну, просто не обращай внимания, — Кэндзи вновь скривил улыбку, отмахнувшись. Улыбка была ужасней предыдущих. Но Чизуру из вежливости не стала ему докучать.       — А этот Сабуто, он кто? И черт, мне уже не нравится это человек, — Кэндзи бросил гневный взгляд куда-то в небо. Но солнце тут же ослепило его, и он стал подносить свой кулак, чтобы им закрыть глаза.       — Он... Он мой отец, — неуверенно сказала Чизуру. На этих словах Кэндзи вздрогнул и заехал себе кулаком в глаз. Чизуру тут же вскрикнула и подошла к нему вплотную. Это смутило его, и он отвернулся.       — Всё… Всё нормально, — пробубнил Кэндзи.       — Аккуратней будь. Да, он мой отец. Сабуто Такаяма. А я Чизуру Такаяма. Он работает помощником у Лорда Аоши. Тебя, наверное, удивил тот факт, как мы с ним общались. Но отец говорит, что так надо. Ибо отношения на работе - это не отношения дома. Тебе мой отец показался грубым, так оно и есть. Смерть моей матери ударила по его чувствам, и он стал подобен камню. А глаза его приобрели стеклянный оттенок. Моя мать — Мио. Она умерла три года назад, у нее был туберкулез. Когда ее похоронили, мой отец ушел из дома на неделю. Где он был, я не знаю, но вернулся он таким. А ведь раньше всегда улыбался и был самым добрым человеком во всей деревне. Мы были вынуждены переехать в Киото. Тут отец познакомился с лордом Аоши. Правда, я не знаю как, — помолчав немного, Чизуру продолжила: — Стали тихо жить. С детства я училась мастерству врача, но, думаю, до сих пор это у меня не сильно выходит. Но знаешь, что меня тревожит? — Кэднзи на нее вопросительно посмотрел. — Я совершенно не знаю прошлого моего отца. Он для меня, как тень, хоть и родная, — Чизуру тяжело вздохнула. Ее грудь чуть вздымалась, а потом опускалась.       — Да, отец у тебя, конечно, странный… кхм… человек, — Кэндзи покашлял. — Но, так или иначе, спасибо ему. Ведь если бы не он, я бы, наверное, и не нашел Аоши. Хотя пока что я его еще не нашел, да.       — Ну, как не нашел. Мы ведь довольно близко, — она взяла его за руку, и на этом моменте вязкий жар пробежал по телу Кэндзи. — Пошли, надо сократить путь.       Они ушли от большой толпы, пробирались сквозь темные кварталы. Чизуру так крепко сжимала его руку, что Кэндзи даже боялся пошевелить пальцами. Рука ее была мягкая, и даже крепкое пожатие совсем не ощущалось. Кэндзи не нравилась дорога, которую она выбрала. На улицах скверно пахло, ходили серые люди. В их глазах читалась боль, которая граничила с ненавистью ко всему живому. Но среди этой темноты и ужасной, порочащей все общество нищеты был один крохотный светоч. Он шел вместе с Кэндзи, прокладывая ему дорогу, возможно, даже в будущее. Чизуру вела его и мило болтала с ним, а он очень охотно ей отвечал. И вроде как перестал замечать даже людей. Ему стало хорошо, хотя он совсем и не знал эту девушку.       — Извини, я понимаю, что места, по которым я тебя веду, не очень-то и приятны. Но ведь мы должны спешить, я верно понимаю? — Кэндзи утвердительно кивнул головой. — Ну вот. Значит, чем-то надо жертвовать. Мы скоро будем на месте. Тебе точно понравится дом Лорда Аоши. Он большой и, кстати, находится в приличном месте. Еще один поворот, смотри.       Если до этого солнце не было им видно, и повсюду была тень, то в конце последнего поворота, который представлял из себя перпендикулярно расположенный по отношению к дороге переулок. И вот вдалеке этого переулка был солнечный свет. Чизуру буквально потянула Кэндзи за собой, а он еле как успевал за ней. Нет, он не устал, просто сказывались раны. Но наш герой старался о них совсем не вспоминать. Их ноги двигались синхронно быстро, и расстояние постоянно уменьшалось. Но так же и росла некая тревога, что вот-вот им что-то может помешать. А последние шаги были столь быстры, что почти перешли в бег. Они вновь вышли на просторную улицу. Солнце ударило в глаза, почти ослепило. Они сделали несколько шагов вправо, и их взору представился большой дом.       Был он белого цвета, выстроенный в европейском стиле. Большие окна, в которых виднелись пурпурные занавески. Вход в дом сторожили два дракона из такого же белого камня. Если бы вы увидели этот дом, то, наверное, подумали бы, что это какое-то посольство заморских гостей, но нет. В этом доме уже шестой год жила чета Шиномори. Чизуру и Кэндзин стали подходить к двери, но в кустах, которые были сделаны в виде двух параллельных линий, что-то зашуршало. И тут почти мгновенно из них выскочил маленький мальчик. На нем была просторная рубашечка и шортики. Он заградил путь путникам и детским голосом прокричал:       — Фтоять! Это дом фемьи Шиномори! Вы кто такие? — он недоверчиво глянул на Чизуру и Кэндзи.       — Мальчишка, не мешай нам, — повелительным тоном сказал ему Кэндзи. Мальчик тут же грозно на него взглянул и укусил его за руку. Можно даже сказать, вцепился в нее. Кэндзин тут же оторопел, а ребёнок ничуть не ослабевал свою хватку. — Ты что делаешь?! Глупый мальчишка! — он дернул рукой, и мальчик слегка отлетел. Но прыткое приземление на левую ногу дало ему точку опоры. Он с упругостью кошки готовил второй выпад.       — Киеши! Дурак! Отстань от него! — вскоре к нему подбежала девочка, чуть старше его на вид, и повелительно посмотрела на мальчика. — Киеши! Где твои манеры? — взгляд и хмурость девочки тут же сломали уверенность мальчика.       — Н-но, Фаюри… они ведь воры… фмотри, какие лица фтрашные, — Киеши, как видно, был очень расстроен приходом этой девочки. — Ты должна была мне помочь, глупая фефтра! — И на этой фразе девочка дала ему смачную оплеуху. Мальчик не стал терпеть такого издевательства и тут же хорошенько пнул ее в колено. И понеслась драка. Дети упали на землю и, купаясь в пыли, принялись пинаться и таскать друг друга за волосы. И не понятно, кто из них выигрывал. Но если мальчик уже покраснел, то девочка была все так же спокойна. Они бы дрались еще долго, если бы на крыльцо не вышла женщина лет тридцати.       — Саюри! Киеши! Вы опять?! — женщина мигом их разняла и была крайне зла. — Вы чего творите? На нас же люди смотрят! — она стала отряхивать кимоно девочки и штаны мальчика. — Саюри, ты должна быть примером для брата.       — Но, мама, этот дурак набитый сам полез! — надув губы, отозвалась Саюри.       — Что? Фама ты дурак! — столь же обиженно ответил ее брат.       — Так, хватит. Извините, пожалуйста, я Мисао Шиномори — мать этих сорванцов. — Дети дружно фыркнули. — Одного из вас я, кажется, уже видела. Ты ведь Чизуру Такаяма? Дочь Сабуто?       — Да, Мисао-сан, — Чизуру и Кэндзи поклонились.       — Ой, ну чего вы так, — женщина была довольно смущена. — А ты кто такой, юноша?       — Я Кэндзи. Кэндзи Химура, — юноша снова поклонился. А вот на лице Мисао читался ужасный восторг, она потеряла даже дар речи. Что-то хотела сказать, но не смогла, задыхалась от радости. Она схватила Кэндзи за плечи и буквально втащила в дом. Он слегка занервничал, ведь не ожидал такого приема.       Коридор представлял собой большой прямоугольник, который уходил вдаль. В нем горело несколько свечей, было две двери, которые, наверное, уходили в приемные комнаты. И одна лестница уходила вверх. Все опять же было в европейском стиле. Дом был чисто убран, в нем приятно пахло каким-то спокойствием. Мисао быстро поднялась по лестнице, и даже ее странный наряд ей не мешал. А одета она была в большую юбку и накидку лазурного цвета. Двигалась легко и изящно.       — Аоши! Тут один очень интересный человек нас решил посетить! Ты ведь помнишь Химуру? Его сын как две капли похож на него!